Усевшись за стол, Эллен не думала об утренней стычке в магазине, но рука как-то сама собой принялась описывать мельчайшие подробности разговора с миссис Грапоу.Исписав мелким почерком четыре страницы, она перечла их. И была удивлена истеричности собственного тона. Пришлось разорвать и начать все с начала.Второе послание вышло значительно лучше: беззаботно упомянув о том, что среди местных жителей ее репутация ведьмы заметно упрочилась, Эллен приступила к остроумному рассказу о миссис Грапоу, зная, что он позабавит Джека – большого любителя эксцентричных характеров. О Тиме она уже успела написать ему раньше и теперь усмехнулась, перечитав ответ, в котором заботливый Джек предостерегал ее от легкомысленного оптимизма. Довольно лестно, что все знакомые мужчины непременно стремились ее защитить, но, ей-богу, в этом было и что-то обидное. Закончив описывать в красках спасение Иштар, Эллен довольно улыбнулась: теперь-то Джек убедится, что она не переоценивала Тима.Кстати, именно сегодня, как она обещала Норману, нужно поговорить с мальчиком. Визит должен был выглядеть «непреднамеренным», и Эллен решила отправиться через лес, чтобы в условленный час «случайно заглянуть» в гости. Под пристальным взглядом Иштар, разлегшейся на кровати, она надела свои прогулочные брюки и бледно-голубую рубашку. Чистить ботинки не имело смысла: все равно они запачкаются. Дождя не было уже неделю, но тропинка в чаще никогда не подсыхала полностью.Солнце клонилось к закату, но жара еще не спала. Сквозь изумрудно вспыхивающую листву сочился густой янтарный свет. Воздух звенел от птичьего гомона; прислушавшись, Эллен различила хрипло-пронзительный крик голубой сойки и раздраженное стрекотание белок.Погруженная в сладостные мечтания, в которых Тим становился министром или, по меньшей мере, послом, Эллен осторожно перешла ручей (камни через него она уложила еще во время первой прогулки, на собственном опыте убедившись, что благополучно перепрыгнуть через него способен лишь хорошо тренированный спортсмен) и ступила на влажный ковер опавшей листвы, заглушавший звук шагов.И вдруг... Чей-то крик достиг ее ушей. Резкий и пронзительный, он напоминал бы вой полицейской сирены, если в не надсадная мука, сквозившая в нем. У Эллен заколотилось сердце: кричало живое существо – и оно страдало.Эллен пустилась бежать. Звук приближался, сделавшись прерывистым, как будто у неведомой жертвы постепенно иссякали силы. Эллен выскочила на небольшую полянку и замерла, потрясенная.Это, скорее, была даже не поляна, а крохотная прогалина: вековой дуб, рухнув от старости, сокрушил мелкие деревца. В центре, на самой тропе, опустившись на колени, стоял Тим, а перед ним... от ужаса Эллен не могла разглядеть это отчетливо... какой-то окровавленный комок меха, испускавший уже едва внятные стоны. Рука с занесенным камнем пошла вниз – ив это мгновение Тим глянул в ее сторону. Он вздрогнул, но движение неумолимо завершилось. Раздался глухой удар, последний отчаянный вопль – и наступила тишина.Лишь однажды в своей жизни Эллен была близка к обмороку: когда велосипед Фила на полном ходу столкнулся с мчащимся автомобилем. Сейчас она испытывала нечто подобное: голова закружилась, в глазах потемнело, но сквозь пелену она с неестественной отчетливостью видела Тима – напрягшиеся мускулы на его обнаженных руках, засохшие ссадины и красноватые укусы москитов на загорелой коже. Голова его была поднята, на смуглой шее пульсировала жилка, а– в голубых глазах горел алый отблеск. Он напоминал фавна или сатира – какое-то лесное божество, лишь отдаленно похожее на человека.Борясь с дурнотой, Эллен отвернулась. А когда приступ прошел, Тима уже не было.В этот момент Эллен хотелось только одного – без оглядки бежать домой. Но большую часть пути она уже прошла, Норман ждет ее и забеспокоится, если она не появится к назначенному часу. Он все равно позвонит – и, так или иначе, придется все рассказать. Что толку прятаться от неприятной правды – лучше сразу пойти и покаяться в своей катастрофической ошибке. Норман был прав насчет Тима, а она... Господи, как она заблуждалась.Стараясь не смотреть на кровавое пятно у тропинки, Эллен двинулась дальше.Дверь ей открыл сам Норман. Бросив один лишь взгляд на потерянное лицо Эллен, он крепко обхватил ее за плечи. Она чуть не разрыдалась: после всего пережитого так приятно было ощущать надежность мужских рук. Бренди, прописанное Норманом, оказало свое воздействие, и спустя какое-то время Эллен смогла рассказать о случившемся почти совершенно спокойно.– Все понятно, – сказал Норман, выслушав ее до конца. – Прости, я представляю, каким потрясением все это было для тебя, но, если честно, у меня просто гора с плеч. Ты бы видела свое лицо – в первый момент я подумал...Он не закончил фразу, а Эллен не стала переспрашивать. Теперь она отчасти понимала, какие страхи посещают его во время отлучек Тима.– Где он? – спросила она.– Бог знает. Он ведь тебя видел? Значит, не вернется, пока ты не уйдешь. Спасибо, Эллен. Это была хорошая идея – поговорить с Тимом, но увы...– Надеюсь, ты не думаешь, что я сдалась? – Эллен одним глотком покончила с бренди и в упор встретила пристальный взгляд Нормана. – Его обязательно нужно показать врачу. А мы тем временем подумаем, что еще можно сделать – вот и все.Лицо Нормана исказила кривая усмешка.– Ты бесстрашная женщина, правда?– Просто упрямая. – Бренди выполнило свою задачу слишком хорошо: Эллен ощутила не только приятную истому, но и некоторое уныние. – Похоже, в последнее время у меня все наперекосяк. С миссис Грапоу дело обстоит не лучше, чем с Тимом. А я-то всегда считала, что умение общаться с людьми – одно из главных моих достоинств!– Слышал о твоих последних подвигах, – признался Норман. – Какой бес в тебя вселился, что ты устроила этот безумный сеанс гадания?– Да все это было шутки ради. В Вашингтоне многие наведываются к гадалкам.– Но не принимают этого всерьез. А в нашем захолустье в такие игры не играют.– Кажется, я тоже начинаю понимать это. Похоже, с сегодняшнего дня мне лучше помалкивать. Но в церковь ходить я не буду!Норман рассмеялся, но укоризненно покачал головой:– Может, тебе вообще стоит уехать на несколько недель? Если не попадаться на глаза какое-то время, шумиха уляжется.– Ты уже второй, кто советует мне убраться из города. Готовится убийство, или революция, или еще что-нибудь в этом роде, что вы все так хотите отделаться от меня?Норман переменился в лице.– Кто еще предлагал тебе это? Миссис Грапоу... Почему бы тебе не навестить дочь? Она сейчас в Нью-Йорке, если я не ошибаюсь?– В Кливленде. Гостит у друзей Джека. Меня тоже звали приехать...– Ну и почему бы тебе не...– Потому что миссис Грапоу хочет, чтобы я это сделала.– Ты упрямая, как баран, – улыбнулся Норман. – Что ж, по-моему, самое время выпить по этому поводу.От бренди Эллен отказалась, но с удовольствием приняла предложение Нормана отвезти ее домой: ей не хотелось езде раз проходить мимо растерзанного трупика на прогалине.Этой ночью – на середине четвертой главы «Бальных туфелек» – снова явилась тень. И оставалась целых двадцать секунд (Эллен считала в уме), пока неминуемое дрожание век не положило конец ее присутствию.После этого Эллен не могла заснуть дольше обычного. Главным образом, мешали тревожные мысли по поводу Тима, но черный силуэт на стене тоже начинал действовать ей на нервы. «Почему ничего не происходит? – раздраженно думала она, уминая кулаками горячую подушку. – Эта тень... она даже не двигается – просто висит там, и все».И только окончательно погружаясь в сон, Эллен поняла подлинный смысл глагола. * * * Жара все усиливалась. Привыкшая к кондиционерам, Эллен обнаружила, что вынуждена изменить режим дня, чтобы приспособиться к жизни в условиях «дикой природы». К полудню у нее хватало сил только на то, чтобы принять холодный душ и тихонько дремать в затененной спальне.Она все еще подумывала посетить окулиста, но одной мысли о раскаленных улицах Вашингтона оказывалось достаточно, чтобы отбить к этому всяческую охоту. Поэтому Эллен сидела дома и вышивала, работала по утрам в саду, а по вечерам читала – до боли в глазах; Теней она больше не видела, но сны ее были тревожными. Однажды в полнолуние ее разбудило негромкое звериное ворчание, и несколько мгновений она лежала, трясясь от необъяснимого страха, прежде чем поняла, что странные звуки идут от Иштар.Кошка замерла темным силуэтом на фоне серебристого прямоугольника окна и не пошевелилась, даже когда Эллен подошла посмотреть, что происходит. Положив руку на ее выгнутую спину, Эллен ощутила, что шерсть у нее встала дыбом, но Иштар не казалась напуганной – лишь настороженной и заинтересованной. Внизу, во дворе, спрыгнув с ограды, в лес метнулась маленькая белая фигурка.Иштар зевнула.– Значит, ты ее тоже видела, – ласково сказала Эллен. – Это немного ободряет. Бедняжка, надеюсь, у нее есть хозяева.После недели, проведенной в одиночестве, Эллен немного наскучила собственная компания, но все же не настолько, чтобы искать общения в городе. Норман был в отъезде, о чем, сняв трубку, ее сухо уведомила Марта. Наверное, уехал искать врача для Тима. Интересно, куда: в Вашингтон или Шарлоттсвилль? «На его месте, – подумала Эллен, – я бы не решилась оставить Тима одного». Какой, должно быть, ужас – ежеминутно ожидать очередного гневного звонка с очередным скверным известием, постоянно быть готовым к самому страшному – и обнаруживать, что сбываются худшие опасения.Когда раздался звонок в дверь, Эллен была в кухне. Оставив стряпню, она торопливо вышла в прихожую – на крыльце, вглядываясь сквозь сетчатую дверь, стояла Пруденс Мюллер. Пытаясь скрыть удивление, Эллен пригласила ее в дом.– Я думала, вы все на работе.– У меня сейчас перерыв на ленч, – пробормотала Пруденс.– Ах да, ты же работаешь в аптеке. Надеюсь, ты не шла пешком всю дорогу из города по такой жаре?Пруденс пролепетала что-то насчет велосипеда. Лицо ее было пунцовым от жары и спешки. Упорно избегая взгляда Эллен, она принялась теребить поясок юбки. Ей было явно не по себе, и Эллен почувствовала ответное смущение, смешанное с жалостью: девочка выглядела такой откровенно некрасивой. Глядя на нее, Эллен ощутила прямо-таки материнский зуд: будь Пруденс ее дочерью, она бы первым делом сводила ее к дерматологу, посадила на диету и заставила сменить гардероб. Пенни никогда не выглядела так скверно, даже в период подростковой нескладности и прыщей. Но тут, похоже, случай безнадежный: характер у Пруденс был столь же безвольно-мягким, как тусклые пряди ее волос.– Могу я что-нибудь сделать для тебя? – ласково спросила Эллен.– Дайте мне зелье.Робко примостившаяся до этого на краешке стула, Пруденс вдруг подалась вперед, и на какую-то секунду Эллен показалось, что она сейчас бросится к ее ногам. Неверно истолковав молчание, девочка горячо продолжила:– У меня с собой почти десять долларов – девять и семьдесят пять центов. Если этого мало...– Погоди. Остановись.Эллен поднялась. Если бы она этого не сделала, то заорала бы дурным голосом или хватила бы об пол стеклянную вазочку с буфета.– Давай начистоту. Я поверить не могу... Какое зелье тебе нужно? Я ведь не врач.– Приворотное. Какое вы дали Джойс, чтобы Стив помирился с ней. Завтра вечером танцы. У меня с собой...– О Господи, – только и смогла выговорить Эллен. Проработав столько лет с подростками, она думала, что уже ничему не способна удивляться, но, как выяснилось, ошибалась. Сейчас она не знала, как себя вести. Молча воззвав к небесам о помощи, она опустилась у стула на колени и ласково сжала ладони девочки.– Это Джойс сказала тебе, что я дала ей... приворотное зелье?– Нет, разве она сознается! Она ни за что не согласится помочь мне хоть чем-нибудь и только посмеялась надо мной. Надо мной все смеются, все время. Но я знаю, – Пруденс скосила глаза, и взгляд от этого получился отталкивающе-хитрым, – я знаю про вас.– Послушай, девочка моя, ты даже сама не сознаешь, как ошибаешься. Ты ведь ходишь в церковь, правда? Значит, должна знать...– Самуил ходил к колдунье.– То был Саул, – резко поправила Эллен. – И ты знаешь, чем это кончилось.– Меня не волнует, что с ним произошло – я готова на все. – Она повысила голос. – Если вам мало десяти долларов...– Я не давала Джойс никакого приворотного зелья, – перебила Эллен. – Всем ведь было ясно, что они со Стивом влюблены друг в друга. Я просто предположила, что они скоро помирятся, и это оказалось удачное предположение. Вот и все.– Вы ее любите, а меня нет, – упрямо сказала Пруденс. – Поэтому и не хотите мне помочь.– Пруденс, милая, я хочу помочь тебе, очень хочу. И скажу, чем: есть одно хорошее косметическое средство, им всегда пользуется моя дочь, чтобы кожа была чище. В следующий раз, когда поеду в Вашингтон, я привезу тебе такое.– Танцы завтра вечером. – Пруденс отказывалась слушать. – Мне нужно приворотное зелье – больше ничего не подействует вовремя. Я должна пойти с...Она осеклась и еще сильнее залилась краской. Эллен испытывала к ней такую жалость, что чуть было не поддалась искушению исполнить эту фантастическую просьбу. Безвредная микстура из сахара или пищевой соды... Важен ведь психологический эффект: Пруденс получит необходимую уверенность в себе и...Но внутренний голос вовремя предостерег. Уловка не сработает, потому что этой девочке нужна не только уверенность в себе. Над ней должен без отдыха трудиться целый полк специалистов. А для сомнительной репутации Эллен такой поступок...– Колдовство – это всего лишь выдумки, – твердо сказала она. – Я не могла бы дать тебе приворотное зелье, даже если бы хотела.– Дома в копилке, у меня лежит еще десять долларов. За двадцать вы сделаете это?– Ни за двадцать, ни за пятьдесят, ни за сто. Я не могу, Пруденс, – почему ты не хочешь понять? Лучше выбери как-нибудь вечерок, и я покажу тебе, как Пенни обычно причесывает волосы и...Пруденс отшвырнула ее руки и вскочила – так внезапно, что Эллен чуть не упала.– Ведьма! Грязная, подлая, старая ведьма! Ты еще пожалеешь, я тебе отомщу! Я скажу всем, что ты хотела навести порчу на меня! Я отомщу, отомщу, ты узнаешь...– Вон! – приказала Эллен ледяным тоном. – Вон отсюда. И не возвращайся, пока не будешь готова извиниться.С громкими рыданиями Пруденс выбежала наружу. Эллен услышала, как хлопнула дверь.Второй посетитель объявился ближе к вечеру. Эллен как раз заперла нижние окна и двери и теперь сидела на кухне, рассеянно пережевывая бутерброд с сыром: она была слишком расстроена, чтобы пообедать как следует. Когда зазвонил звонок, она не заторопилась в прихожую, а лишь глянула в щелку между ставнями кухонного окна. «Если так пойдет дальше, – мрачно подумала она при этом, – я действительно сделаюсь ведьмой». Отсюда ей не был виден вход, но на дороге стоял знакомый грузовик.Со всей присущей ему педантичной вежливостью Эд, позвонив, вновь вышел на крыльцо и ждал на ступеньках крыльца. Он решительно отклонил предложение войти в дом.– Давайте сядем здесь, если можно, – сказал он, одобрительно оглядывая веранду: легкую металлическую мебель и яркие диванные подушки из непромокаемой ткани. – Тут очень мило.– А вам не хочется посмотреть, как я все обустроила внутри?– Нет, – невозмутимо ответил Эд. – Меня не интересуют интерьеры. А вам бы не следовало приглашать в дом малознакомых мужчин, миссис Марч. Здесь весьма строгие нравы.– Я уже поняла. – Эллен не сумела удержаться от улыбки: «строгие» – было слишком мягким определением для нравов города, который способен заподозрить хоть что-либо «неприличное» между нею и Эдом. – Хотите что-нибудь выпить?– Благодарю вас, я пью только воду и в данный момент не испытываю жажды. Но если вы сами хотите, то, пожалуйста, не стесняйтесь. Не в моих правилах осуждать чужие привычки.– Пожалуй, мне бы это не повредило, – согласилась Эллен. – Но я не стану. Полагаю, вам уже известно, что сегодня произошло? Потому-то вы и приехали?– Отчасти. Я был преступно нерадив и пренебрег своими обязательствами по отношению к вам, допустив, чтобы мое нежелание общаться с кем бы то ни было возобладало над чувством долга. Я эгоист.– Напротив, вы очень добрый человек, – возразила Эллен. – Перестаньте же заниматься самобичеванием.Эд покачал головой. В своей грубой холщовой одежде и с длинной седой бородой он выглядел как ветхозаветный пророк. Со стороны они, несомненно, показались бы весьма странной парой, и все же Эллен чувствовала себя с ним так же непринужденно, как с Норманом. И даже не обижалась на столь недвусмысленное заявление о «нежелании» с ней общаться, понимая, что это скорее комплимент: столь неожиданно обнаружившееся родство их душ угрожало его добровольному отшельничеству.– Я не добрый, – раздраженно произнес он. – Добро и зло – понятия, слишком зависящие от эмоциональных оценок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27