— Вот уж не думала, что Браунинг был таким шовинистом по отношению к женщинам.
— Это, между прочим, Теккерей, а не Браунинг. И не Браун, что тоже важно. Мне просто хотелось обратить ваше внимание на тот факт, что сейчас уже нет причины для слез. О чем теперь-то, собственно, плакать?
Я резко отодвинулась от него.
— Простите, — смущенно пробормотала я. — Это просто...
— Я догадываюсь. — Рука Дэвида лежала на моем плече и успокаивающе поглаживала его, затем он одарил меня братским взглядом и убрал руку. — Полагаю, теперь мы должны оказать нашему спасенному другу медицинскую помощь, как вы считаете?
Несчастное создание вновь стало жалобно мяукать, хотя это были не столько крики боли, сколько возмущение и оскорбленное достоинство. Рана у него на боку была не такая устрашающая, как мне показалось на первый взгляд. Дэвид достал из аптечки антисептическую мазь и, несмотря на протестующие вопли котенка и его отчаянные попытки вырваться, осторожно промыл его от самого носа до кончика хвоста теплой водой. После этой, прямо скажем, нелегкой процедуры вода в миске стала черной от грязи и крови, не говоря уже о многочисленных мертвых блохах.
— Где это вы научились так ловко обращаться с котами? — задала я вопрос, когда Дэвид уселся, обтирая и расчесывая вымытого зверька.
— У нас дома всегда было много животных. Мы с сестрами подбирали их по всей округе.
— Можно подумать, что вы говорите о моей семье. А это случайно не ваша расческа?
— Это моя единственная расческа, — ответил Дэвид, добродушно усмехаясь. — Плохо, что у меня нет фена. Честно говоря, я сам никогда особенно не страдал от его отсутствия. Ладно, сегодня теплый день, и котенок не простудится после купания. Он выглядит теперь значительно лучше, вы не находите?
Дэвид осторожно завернул котенка в полотенце: виднелась только удлиненная мордочка да пара огромных ушей. В глазах металось выражение полного непонимания того, что с ним в данный момент происходит, затем они начали затягиваться дремотной поволокой и, наконец, закрылись окончательно.
— Он устал, — удовлетворенно проговорил Дэвид. — Думаю, теперь самое время отправиться с ним к ветеринару, пока он еще слишком вялый, чтобы сопротивляться.
— Вы гораздо более предприимчивы, чем я, но что же вы собираетесь делать с ним потом? Куда мы его пристроим?
— Придется привезти его обратно. А что еще остается делать?
— Принесите его ко мне.
— Но, вы же не можете...
— Я хочу подарить его Питу.
Когда я принесла Дэвиду ключи от машины и переоделась, выяснилось, что я уже изрядно опаздываю к ленчу. Однако я не чувствовала ни малейшего раскаяния. Буря негодования очень хорошо помогает против депрессий.
Я подробно рассказала Франческе о причине моей задержки, опустив лишь те слова, которые вырвались у всех нас в состоянии возбуждения.
— Я не думаю, что подобное безобразие практикуется Альберто впервые. Мне уже доводилось слышать о людях, которые тренируют служебных собак таким варварским методом, предоставляя им возможность расправляться с маленькими беззащитными созданиями.
Ее лицо на протяжении моего рассказа сохраняло выражение омерзения и отвращения.
— Поверьте, я даже не подозревала о том, каким образом дрессируется наша собака, и уж тем более никогда не давала Альберто разрешения на подобные зверства.
Я не могла не верить ей. И тем не менее, графиня выглядела как человек, не сознающий, что происходит в ее владениях.
— Вы не против, если я останусь здесь во время вашего разговора с Альберто? — Я просто должна была напроситься.
— Вы боитесь, что я буду недостаточно сурова с ним?
— Мне просто хочется посмотреть, как он будет оправдываться, — деликатно заверила я.
Франческа слегка улыбнулась.
— Я попрошу Эмилию позвать его сюда сразу после того, как мы закончим обед.
Эта беседа доставляла мне удовольствие каждой своей секундой. Я просто наслаждалась резким монологом Франчески. Я ничего не понимала из того, о чем она говорила, но ее голос дрожал от ярости, и к концу ее гневной речи Альберто напоминал побитую собаку. На него было неприятно смотреть. За все это время он ни разу не посмотрел в мою сторону.
— Вы удовлетворены результатом моего внушения? — поинтересовалась напоследок графиня.
— У меня еще одна просьба, — отозвалась я. — Скажите ему, что с этого момента за несчастного котенка полностью отвечаю я. Если что-нибудь случится с малышом, неважно что, я буду считать, что виноват в этом он.
Она изумленно приподняла брови, но, тем не менее, сделала то, о чем я просила. Только тогда Альберто посмотрел на меня из-под нависших бровей. Я думала, сейчас он взорвется. Наверное, я была первым человеком, помимо графини, который совершенно не боялся его. Мне даже показалось, что моя персона начинает внушать ему ужас, поскольку он уже успел убедиться в моей непреклонности. Для него было бы лучше избегать меня или по крайней мере сдерживать свою дикую и необузданную натуру в моем присутствии. На его физиономии не было заметно ни малейших следов раскаяния, только преданность и покорность, когда он поднимал свой тяжелый взгляд на Франческу.
Она отпустила его, сказав на прощание еще несколько резких слов, а затем взглянула мне прямо в глаза.
— Вы и в самом деле планируете оставить это животное здесь?
— Прошу прощения. Я совершенно забываю правила приличий и хорошие манеры, особенно, когда взбешена до такой степени. Вообще-то, я хотела подарить его Питу, если вы, конечно, не против.
— Я не стану возражать при одном условии — животное не должно попадаться мне на глаза. Я не люблю кошек. Вы уверены, что поступаете правильно и не пожалеете впоследствии о своем поступке?
— Что вы имеете в виду?
— У меня сложилось впечатление, что вы любите животных. Вы не думаете, что опасно вручать Пьетро живое существо, учитывая то состояние, в каком находится психика мальчика?
— Я знаю только одно: любой ребенок его возраста испытывает потребность заботиться о слабом существе. Я постараюсь все объяснить ему и вашей кухарке — она кажется мне доброй женщиной, может быть, она захочет помочь нам...
— Я имела в виду несколько иное. Насколько я понимаю, вы упорно продолжаете считать мои опасения по поводу умственного заболевания Пьетро необоснованными. Вам кажется, ему требуется лишь несколько сеансов психотерапии, а также незамысловатые средства типа поглаживаний по голове, чтобы ускорить процесс его выздоровления. А если вы все-таки ошибаетесь? Ведь он уже дважды пытался покончить с собой. Если вдруг случится третий приступ — а это наверняка произойдет, — он ведь может причинить вред кому-нибудь еще, тому, кто окажется у него под рукой.
* * *
А я и в самом деле не подумала о такой возможности.
Я стояла на террасе в ожидании Дэвида. Он подъехал и поспешил открыть дверцу машины, где я уже успела заметить спящего котенка.
— Вот он, разбойник, — сказал Дэвид, доставая мягкий комочек, завернутый в кусок парусины. — Я привез еще и корм для кошек, лекарства и все остальное, что нам может понадобиться. Вы отнесете его Питу прямо сейчас?
— А почему бы и нет?
— Можно мне пойти с вами?
— А почему бы и нет, — весело смеясь, повторила я.
Когда я взяла котенка на руки, он тут же проснулся. Конечно, красавцем нашего друга не назовешь, но он был по-своему очарователен. Мы решили войти в дом со стороны кухни и задержались там значительно дольше, чем рассчитывали, представляя нового жильца Розе. Она отреагировала на его появление именно так, как я и ожидала: пощекотав его шею и снабдив нас блюдечком и целым стаканом свежего молока для пушистого домочадца.
Дэвид перевел мне ее слова.
— Дом, где живет кошка, хороший дом. Это гораздо лучше, чем мышиный рассадник.
— Мыши, — задумчиво проговорила я.
— Это место просто кишит ими. Вы не боитесь мышей, дорогая моя?
— Нет, не боюсь, но мне совсем не хотелось бы найти перед своей дверью мертвую мышь.
— Вам следует быть посмелее. С тех пор как кошка поселится в доме, это будет случаться все чаще, и, кроме того, мальчик будет безмерно рад вашему подарку.
Мне трудно описать выражение лица Пита, когда он увидел котенка и понял, что с этого момента тот принадлежит только ему. Я была потрясена его реакцией, но постаралась взять себя в руки.
Котенок был уже по уши наполнен молоком, и Питу пришлось оставить его на какое-то время в покое. Дэвид пытался объяснить мальчику назначение всех тех вещей, которые он купил для его питомца.
— Даже не пытайся закапать ему в уши вот это лекарство в одиночку. Это могут сделать только двое взрослых сильных мужчин. Кошки просто ненавидят подобные процедуры.
— Не волнуйтесь. — Пит ласково погладил котенка по спинке. Тот немедленно отозвался мягким мурлыканьем, открыл глаза и направился к блюдечку с молоком. Он принялся с жадностью лакать содержимое блюдца, вымазав при этом не только свою мордочку, но и брюшко и лапки. Пит весело и беззаботно смеялся.
— Это мальчик или девочка? Сколько ему месяцев и как его зовут?
— Это мальчик, — уверенно ответил Дэвид. — Ему уже около шести недель от роду. Поскольку ты его хозяин и с этого дня отвечаешь за него, то должен сам выбрать для него имя, которое тебе нравится.
Пит ненадолго задумался.
— Джой. Я назову его Джой, — сказал он, подумав.
— Немас? — Я позволила себе высказать предположение. — Если ты хочешь назвать его в честь полузащитника, то могу предложить тебе массу других имен...
— Это не в честь полузащитника. Так называли моего отца самые близкие его друзья. На самом деле имя моего папы не Джой, но именно так его звали в Америке.
— Ты выбрал просто великолепное имя для своего кота, — сказала я, предварительно прочистив горло.
— А можно называть животное именем своего отца, как вы полагаете?
— Я думаю, это самый лучший комплимент человеку, — совершенно серьезно заметил Дэвид. — У меня, например, был поросенок, который носил мое имя. Он был очень симпатичным для хрюшки.
— Я, пожалуй, назову его Джой Дэвид, — размышлял Пит. — Ведь у меня самого два имени, пусть у котенка тоже будет два имени. Жаль только, что я не могу назвать его Кэти: ведь он же не девочка. Но, как только у меня появится кошка или собака-девочка, я непременно...
— Смотри, это уже обещание, — смеясь, заметила я. — Не забудь обо мне, когда придет время выполнить его.
— Я привез для него парочку игрушек, — сказал Дэвид, тоже откашливаясь перед тем, как вступить в разговор. — Здесь мячик и заводная мышка. А вот — кусок веревки: ты всегда можешь привязать эти игрушки на небольшом расстоянии от пола и...
— Да, я знаю, как это делается, — нетерпеливо перебил Пит и аккуратно убрал веревку. — У моей тети Веры было целых две кошки. Я часто играл с ними. Со своим котенком я буду играть точно так же.
Он привязал к концу веревки бумажный бантик. Когда мы уже собрались уходить, Пит громко смеялся, наблюдая за тем, как его котенок носится за бумажкой. У меня было спокойно и радостно на душе — впервые за все время нашего знакомства я оставляла его одного, нисколько не заботясь о том, что ему нечем будет заняться после моего ухода.
Интересно, кто такая тетя Вера? Сестра его матери? Мне как-то даже не приходило в голову, что у него могли остаться родственники по линии матери. В моем неугомонном мозгу начали роиться еще неясные идеи по поводу его родственников с другой стороны.
— Эй, — вдруг воскликнул Дэвид. — А ведь мы с вами кое о чем забыли!
— О чем же?
— Для котенка еще необходима коробочка, куда бы он мог ходить в туалет.
— О Господи, в самом деле, вы совершенно правы. Я даже не подумала о том, что будет, если кто-то найдет кошачьи экскременты на полу. Убирать-то все это придется Эмилии.
— Кажется, я знаю, что мы сможем использовать для этих целей, — подумав, сказал Дэвид.
Мы еще немного обсудили наше сегодняшнее приключение и расстались, договорившись встретиться завтра утром и поиграть в футбол.
Дэвид отправился наверх по задней лестнице, а мне пришлось подниматься к себе другим путем. Когда я была уже у дверей своей комнаты, я увидела на верхних ступеньках Эмилию, собиравшуюся спускаться вниз. Проклятье, откуда так внезапно могла появиться эта женщина? Ее, конечно, не было в комнате Пита, когда мы занимались там с котенком, а никакой другой причины находиться здесь у нее не было.
Я окликнула ее и попросила подождать. У меня возникло ощущение, что она шпионит за мной или за мальчиком. Некоторые люди умеют передвигаться совершенно бесшумно, вероятно, Эмилия в полной мере пользовалась этой своей способностью, чтобы ее хозяйка была постоянно в курсе происходящего в этом доме. Не сомневаюсь, что Эмилия не гнушалась подслушивать и подсматривать за всеми обитателями виллы, однако уличить ее мне не представлялось возможным. Вместо этого я просто сообщила ей, что сегодня вечером меня не будет за обедом и поинтересовалась, во сколько принято запирать входные двери.
— Вы сегодня вернетесь поздно, синьора? — спросила она у меня.
— Я даже не знаю точно. Вот почему я спрашиваю у вас, во сколько вы обычно запираете двери.
— Я не стану запирать двери до тех пор, пока синьора не вернется домой.
Мне оставалось только поблагодарить ее и спуститься в свою комнату. Я была уверена, что Альберто уже успел рассказать ей о том, что сегодня произошло, во всех подробностях. Он никак не отреагировал на мое вмешательство, но ей не удалось справиться со своими эмоциями: ее глаза вместо уже привычного пренебрежения к моей персоне выражали теперь холодную враждебность.
Я нисколько не удивилась бы, если бы узнала, что она подложила мне клубок ядовитых змей в кровать или просто забыла прибрать в моей комнате. Хотя все это маловероятно до тех пор, пока у меня сохраняются нормальные отношения с Франческой. Я как бы находилась под ее молчаливым покровительством. Эмилия могла сколько угодно ненавидеть меня, но пока она бессильна. Тем не менее, войдя, я внимательно обшарила все углы и тщательно перетряхнула постель перед тем, как лечь спать.
* * *
Мы с Себастьяно договорились встретиться в семь часов вечера. Я решила, что будет лучше подождать его в холле, у самого входа. Мысль о том, что Эмилия придет доложить о нем или Франческа пригласит его выпить пару коктейлей перед тем, как мы уедем, отнюдь не вдохновляла меня.
Я колебалась между открытым платьем, в котором вполне можно замерзнуть вечером, и неизбежным коричневым костюмом, прибавлявшим мне добрый десяток лет, как вдруг в мою дверь деликатно постучали.
— Кто там? — спросила я.
— Франческа.
— Ой. Входите, пожалуйста.
Поскольку в этот момент я примеряла платье, то мне пришлось судорожно натянуть его на себя. Мучительный еще секунду назад вопрос был моментально разрешен с ее приходом. В любом случае, выбора у меня не было. Как обычно, когда торопишься, заело молнию, и Франческа, прикрыв за собой дверь, узрела меня стоящей перед ней почти голой и дергающей молнию.
— Вы позволите? — Тут же предложила она мне свою помощь.
— Ой, благодарю вас. Боюсь, у меня заела молния.
Ей понадобилось не более двух секунд, чтобы разобраться с моим замком. Я еще раз поблагодарила ее и принялась повязывать на шею косынку. Графиня стояла молча и внимательно наблюдала за моими действиями.
Я прекрасно понимала цель ее визита, но — наивная дурочка — приписывала это ее вполне объяснимому любопытству и привычке во все вмешиваться.
— Полагаю, что я сумела доходчиво объяснить Эмилии, что сегодня вечером меня не будет за обедом, — не выдержав мучительной паузы, сказала я.
— Да.
Графиня продолжала молча ждать. Принципы Франчески не позволяли ей самой начать интересующий ее разговор, но я не собиралась облегчать ей жизнь.
— Дождь может начаться еще во время вашей прогулки, — издалека начала она. — Может быть, будет лучше, если вас подвезет Альберто?
— Благодарю вас, не стоит. — Я нисколько не сомневалась, что, если она отдаст ему соответствующее приказание, он будет у входных дверей уже через полчаса, если не раньше. — Обо мне позаботится доктор Манетти.
— Манетти!
Я решила, что мне пора переходить в наступление.
— Есть нечто, что мне следует знать об этом человеке перед тем, как провести с ним вечер? Тайные пороки, вождение автомобиля в нетрезвом состоянии, зарезанные жены в платяных шкафах, он что, Синяя Борода?
Франческа даже не улыбнулась.
— Барт... — немного нерешительно начала она.
— Барт погиб, — резко прервала ее я. — Он умер три месяца назад. Я прошу у вас прощения, если задеты ваши чувства, у нас в семье не принято соблюдать траур, я вообще нахожу этот обычай неискренним. Вы можете не беспокоиться обо мне, я отнюдь не собираюсь... делать что-либо, что могло бы шокировать вас. Я познакомилась с этим человеком всего пару дней назад. Думаю, мы проведем вечер, беседуя о Пите, прошу прощения, о Пьетро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38