Пусть этот мир получит обратно жизнь, которую я прожила, любовь, которую я испытала, дыхание, которое вырывалось из моей груди… – Техану посмотрела вверх, на звезды, и вздохнула. – Недолго осталось, – прошептала она. И оглянулась на Тенар. Сесеракх нежно погладила Тенар по голове, тихонько поднялась и, ни слова не говоря, ушла в дом.
– Мама, я думаю, очень скоро…
– Я знаю.
– Я не хочу покидать тебя!
– Ты должна меня покинуть.
– Я знаю.
И они долго еще сидели в мерцающей темноте Имманентной Рощи и молчали.
– Смотри, – прошептала вдруг Техану. Падающая звезда пересекла небосвод, оставляя тающий на глазах световой след.
Пятеро волшебников сидели под звездным небом.
– Смотрите, – сказал один, указывая на светящийся след упавшей звезды.
– Это душа дракона умирает, – сказал Азвер Путеводитель. – Так на Карего-Ат говорят.
– Неужели драконы умирают? – задумчиво спросил Оникс. – Наверное, все же не так, как мы?
– Они и живут не так, как мы. Они переходят из одного мира в другой. Так говорит Орм Ириан. С ветров этого мира на иные ветра.
– Как это пытались сделать и мы, – сказал Сеппель. – Но потерпели неудачу.
Гэмбл с любопытством посмотрел на него.
– А что, эта история была известна у вас, на Пальне? Та, которую мы узнали сегодня, – о разделении драконов и людей и о создании темной страны за стеной?
– Да, но она немного отличается от того, что мы услышали сегодня. Меня, например, учили, что ВЕРВ НАДАН был первой великой победой искусства магии. И что самая главная цель всякого волшебства – это победа над временем, обретение вечной жизни… Отсюда и все то зло, которое принесла миру пальнийская магическая премудрость.
– Зато вы сохранили знания о Матери-земле, которые мы давно утратили из-за своего глупого презрения, – заметил Оникс. – Как и твой народ, Азвер.
– Что ж, зато у вас хватило здравого смысла построить Большой Дом именно на Роке, – улыбаясь, сказал Мастер Путеводитель.
– Но построили мы его неправильно! – возразил Оникс. – Все, что мы строим, мы строим неправильно.
– Значит, по-твоему, мы должны его разрушить? – спросил Сеппель.
– Нет, – вмешался Гэмбл. – Мы же не драконы! Мы в домах действительно ЖИВЕМ. И нам нужны хоть какие-то стены.
– Но в этих стенах должны быть окна, чтобы в них мог свободно залетать ветер! – сказал Азвер.
– А кто тогда сможет войти через дверь? – спросил Привратник своим вкрадчивым, ласковым голосом.
Возникла пауза. Где-то по ту сторону поляны неумолчно и неутомимо пела цикада; потом умолкла и снова запела.
– Драконы? – предположил Азвер.
Привратник покачал головой.
– Я думаю, что, может быть, то Разделение, которое было начато, а потом предательски прервано, будет наконец завершено, – сказал он. – Драконы обретут свободу и улетят, оставив нас с тем, что мы выбрали сами.
– С нашими представлениями о добре и зле, – сказал Оникс.
– С той радостью, которую дает созидание, умение придать нужную форму, – сказал Сеппель. – И с нашим мастерством.
– И с нашей алчностью, нашей слабостью, нашими страхами, – прибавил Азвер.
Сверчку откликнулся второй, ближе к ручью. Два пронзительных голоса вибрировали и пересекались, то совпадая, то противореча друг другу в избранном ими ритме.
– А я боюсь, – сказал Гэмбл, – причем боюсь настолько, что мне даже говорить об этом страшно, что, когда драконы улетят, вместе с ними уйдет и наше мастерство. Наше искусство. И наша магия.
Молчание остальных как бы подтверждало то, что и они опасаются того же. Однако когда Привратник наконец заговорил, то в его тихом и ласковом голосе звучала твердая уверенность:
– Нет, я думаю, этого не произойдет. Они – это само Созидание, они его современники, но и мы постигли законы Созидания. Мы приручили его, сделали своим с помощью наших знаний. И теперь его невозможно у нас отнять. Чтобы потерять способность созидать, мы должны забыть о ней, отказаться от нее.
– Как это сделал мой народ, – сказал Азвер.
– Неправда, твой народ всегда помнил, что такое земля, что такое вечная жизнь, – сказал Сеппель. – А вот мы забыли.
И снова повисло длительное молчание.
– Мне кажется, я мог бы протянуть руку и коснуться той проклятой стены, – сказал Гэмбл очень тихо, и Сеппель подхватил:
– Да, они близко, они очень близко!
– Как же нам узнать, что следует делать? – спросил Оникс.
– Однажды, когда господин мой Верховный Маг был со мною здесь, в Роще, – снова взял слово Азвер, – он сказал мне, что всю жизнь пытался узнать, как сделать свой единственно правильный выбор, как сделать в жизни именно то, для чего ты и был предназначен…
– Как бы мне хотелось, чтобы он был сейчас здесь! – вырвалось у Оникса.
– Нет, он покончил с делами, – прошептал, улыбаясь, Привратник.
– Но мы-то не покончили! Однако сидим здесь и мирно беседуем, понимая, что оказались на самом краю смертельно опасной пропасти… – Оникс оглядел залитые лунным светом лица волшебников. – И все-таки, чего же хотят от нас мертвые?
– А чего хотят от нас драконы? – спросил Гэмбл. – И зачем эти женщины, которые являются драконами, или эти драконы, которые являются женщинами, явились сюда? И можем ли мы доверять им?
– А что, разве у нас есть выбор? – спросил Привратник.
– По-моему, никакого выбора у нас нет, – отрезал Азвер, – и нам остается только следовать тем путем, который…
– Укажут драконы? – закончил за него Гэмбл.
Но Азвер покачал головой:
– Нет, Олдер.
– Но разве он Мастер Путеводитель? – удивился Гэмбл. – Он же просто деревенский колдун!
– Олдер обладает большой мудростью, – возразил ему Оникс, – только мудрость эта у него в руках, а не в голове. И он всегда следует велению своего сердца. И уж, разумеется, совсем не стремится вести нас куда-то.
– И все же именно он был избран! Из всех нас? – Гэмбл был явно уязвлен.
– Кто же его выбирал? – тихо спросил Сеппель.
– Мертвые, – ответил Мастер Путеводитель.
И они опять надолго замолчали. Вокруг стояла абсолютная тишина, даже цикады перестали петь, и в этой тишине к ним по траве, освещенные серебристо-серым светом звезд, приблизились две высокие, закутанные в плащи фигуры.
– Можно нам с Брандом посидеть с вами немного? – раздался голос Лебаннена. – Сегодня, видно, никому не спится.
А на пороге своего дома сидел в эти минуты Гед и наблюдал за движением звезд над морем. Уже больше часа назад он улегся было в постель, но стоило ему закрыть глаза, и он видел тот холм в темной стране и слышал голоса мертвых, волной поднимавшиеся ему навстречу. Полежав немного, он встал и вышел на крыльцо, откуда были видны звезды, движущиеся по небосводу, и море.
Он устал, ему хотелось спать, глаза закрывались сами собой, но стоило ему слегка задремать, и он мгновенно оказывался у той каменной стены, и сердце его леденело от страха, что он останется там навсегда, не зная пути назад. Наконец, потеряв терпение и устав бояться, он снова встал, принес из дому фонарь, зажег его и пошел по тропе к дому Тетушки Мох. Мох, конечно, тоже могли сниться страшные сны, но она могла и не испугаться: она и так в последние дни жила совсем рядом с той каменной стеной. Но если что-то подобное приснится Вереск, та, конечно же, будет в полной панике, и даже Тетушка Мох не сможет ее успокоить. Ну что ж, в крайнем случае он хотя бы успокоит эту несчастную дурочку и объяснит ей, что это всего лишь сны.
В темноте идти было трудно, фонарь качался, отбрасывая на тропу огромные уродливые тени. Гед шел гораздо медленнее, чем хотел бы, и несколько раз споткнулся и чуть не упал.
Он еще издали увидел свет в домике вдовы, хотя было уже далеко за полночь. Где-то в деревне плакал ребенок, и Гед услышал, как он громко кричит: «Мама, мама, почему люди плачут? О ком плачут люди, мама?» Во многих домах горел свет, там тоже никто не спал. Сегодня ночью, подумал Гед, в Земноморье, пожалуй, никто по-настоящему не спит. Он усмехнулся своим мыслям, потому что ему всегда нравилось затишье перед бурей – эта страшноватая пауза, эти краткие мгновения перед тем, как все в мире вдруг встает с ног на голову.
Проснувшись, Олдер понял, что лежит на земле, чувствуя под собой всю ее глубину. Над ним раскинулось звездное летнее небо; яркие звездочки выглядывали то из-за одного листка, то из-за другого – в зависимости от направления легкого переменчивого ветерка. Но все звезды в этих небесах двигались правильно – с востока на запад, в полном соответствии с законами вращения Земли. Олдер еще немного полюбовался звездами и отпустил их пастись в небесных лугах.
Техану уже ждала его на том холме.
– Что мы должны делать, Хара? – спросила она.
– Нам придется латать прореху в ткани мирозданья, – ответил ей Олдер и улыбнулся, потому что на сердце у него стало теперь совсем легко. – И еще ломать стену.
– А они могут помочь нам? – спросила она, глядя вниз, где уже собрались мертвые, бесчисленные, как стебли сухой травы на склонах холма, или звезды в небесах, или песчинки на морском берегу. Только теперь мертвые молчали; их толпа застыла, точно огромная песчаная отмель в море тьмы. – Нет, – сказал Олдер. – Но, может быть, смогут другие. – Он прошел вниз по склону к стене. В этом месте стена была примерно ему по пояс. Он положил руки на один из камней верхнего, перекрывающего ряда и попытался сдвинуть его с места. Но камень был закреплен прочно или, может быть, обладал большим весом, чем обыкновенные камни. Во всяком случае, Олдер даже сдвинуть с места его не смог. И тут к нему подошла Техану.
– Помоги мне, – сказал он, и она положила руки на этот упрямый камень – одна рука была человеческая, а вторая, обожженная, напоминала коготь. Как следует упершись, они что было силы нажали и вместе попытались сдвинуть камень с места. И камень наконец подался! Они сдвинули его еще немного, и Техану крикнула:
– Толкай! – И они в несколько толчков сбросили камень на землю, и он тяжело загрохотал по скалистому склону за стеной, скатываясь во тьму.
Следующий камень оказался поменьше, и вместе они довольно легко сдвинули его с места и сбросили в пыль по ту сторону стены.
И вдруг по земле, что была у них под ногами, прошла дрожь. Мелкие камешки в стене затряслись, загремели, и тысячи тысяч мертвых, тяжко вздыхая, подошли ближе к пролому в стене.
Мастер Путеводитель вскочил и прислушался. Листья на деревьях, росших вокруг поляны, шумели, точно начиналась буря, деревья раскачивались, склоняя вершины, а ветви их трещали так, словно их треплет ураганный ветер. Но никакого ветра в Роще не было!
– Так. Перемены начинаются, – сказал Путеводитель и пошел прочь от остальных – во тьму, под деревья.
Заклинатель, Привратник и Сеппель молча поднялись и последовали за ним. Последними и не так торопливо уходили с поляны Гэмбл и Оникс.
Лебаннен тоже встал было и уже сделал несколько шагов вслед за ними, но вдруг опомнился и бегом бросился через всю поляну к низенькому каменному домику.
– Ириан! – крикнул он, наклонив голову и всовываясь в низкий дверной проем, за которым было совершенно темно. – Ты возьмешь меня с собой, Ириан?
Ириан вышла из домика; она улыбалась; она вся светилась каким-то яростным светом!
– Хорошо. Но идем, идем скорее! – сказала она и взяла Лебаннена за руку. И рука ее была горяча, точно раскаленные уголья, когда она подняла его с земли на крыльях иного ветра.
Через несколько минут из дома на залитую лунным светом поляну выбежала Сесеракх, следом за ней вышла Тенар. Женщины стояли, озирались, но никого не видели. И все вокруг опять словно застыло; на деревьях не шевелился ни один листок.
– Они все ушли! – прошептала Сесеракх. – Ушли по Пути Драконов! – И она сделала шаг вперед, вглядываясь во тьму. – Что же нам теперь делать, Тенар?
– Ничего. Нам осталось только следить за домом, – ответила Тенар.
– Ах! – прошептала Сесеракх, падая на колени. Она заметила Лебаннена, который, вытянувшись, лежал ничком возле крыльца. – Он ведь не умер, а?.. Я надеюсь?.. О, мой дорогой король, не уходи! Не умирай!
– Он сейчас вместе с ними. А ты останься с ним рядом и постарайся его согреть. Следи за домом, Сесеракх! – сказала ей Тенар и прошла к тому месту, где лежал Олдер. Его невидящие глаза были устремлены к звездам. Тенар села с ним рядом, накрыла своей рукой его руку и стала ждать.
Олдер вряд ли смог бы сдвинуть тот большой камень, на который положил сейчас руки, но вдруг рядом с ним оказался Мастер Заклинатель, который приналег плечом и сказал: «Давай!» Вместе они, хотя и с трудом, все же столкнули и этот камень, и он глухо загрохотал где-то во тьме.
Теперь Олдер увидел и других, и все они старались помочь ему, все толкали камни, раскачивали их, сбрасывали вниз за стену. На мгновение Олдеру показалось, что руки его опять отбрасывают тень: рядом был источник какого-то красноватого света. Орм Ириан! Такой он видел ее впервые. Огромный дракон во всей своей красе, дыша пламенем, попытался вытолкнуть каменную глыбу из самого нижнего ряда. Глыба глубоко ушла в землю, и сперва когти Орм Ириан тщетно скребли по ней, высекая искры, а украшенная огромными острыми шипами спина изгибалась дугой. Но усилия дракона были не напрасны: каменная глыба все-таки вылетела с грохотом из своего гнезда, и в стене образовалась широкая брешь!
По толпе мертвых, стоявших по ту сторону, пролетел едва слышный вопль – точно морская волна набежала на пологий берег и схлынула. Олдеру показалось, что теперь в образовавшийся проем хлынет скопившаяся за стеной тьма, но, подняв глаза, он увидел, что и за стеной теперь не так уж темно. Странный свет горел и двигался в тех небесах, где никогда ничто не двигалось, даже звезды. Огненные искры вспыхивали и гасли далеко над темным западным краем неба.
– Калессин!
Это был голос Техану. Олдер посмотрел на нее. Она не сводила глаз с небес. На землю она не посмотрела ни разу.
И вдруг Техану вскинула руки вверх, и по ним пробежал огонь – по вытянутым пальцам, по плечам, по волосам, по лицу и телу Техану бежали искры, потом снова полыхнул огонь, и два огромных крыла раскрылись у нее за спиной и подняли ее в воздух. Это было совершенно огненное существо, ослепительное, прекрасное. Казалось, она вся сейчас состоит из огня.
Техану что-то громко крикнула ясным, но лишенным привычного звучания голосом и взмыла высоко в небо, где все ярче разливался свет и где неведомый белый ветер словно смел с поверхности небес бессмысленные, ничего не значащие, неподвижные звезды.
И в толпе призрачных мертвых существ тоже творилось нечто невообразимое: то тут, то там кто-то, подобно Техану, взмывал в небеса, превращаясь в дракона и сверкая огнем и чешуей, а потом улетал на крыльях иного ветра.
Но большая часть мертвых приближалась к ним на своих ногах. Они теперь не спешили, не толкались, не плакали, а просто шли с неторопливой уверенностью к образовавшемуся провалу в стене – огромная толпа мужчин, женщин и детей, которые, ни секунды не колеблясь, перешагивали через стену и тут же исчезали, и после них оставалось лишь крошечное облачко пыли – точно прощальный вздох. А небеса над головой все больше и больше светлели.
Олдер внимательно следил за ними, по-прежнему сжимая в руке тот заостренный камень, который вытащил из стены, чтобы, действуя им как рычагом, расшатать более крупную глыбу. Он смотрел, как мертвые уходят на свободу, и не мог оторвать от этого зрелища глаз. Наконец он увидел среди них ЕЕ. Отшвырнув камень в сторону, он шагнул к ней с криком: «Лили!» – и она увидела его, улыбнулась и протянула к нему руки. Он взял ее за руку, и они вместе переступили через стену навстречу солнечному свету.
Лебаннен стоял у разрушенной стены и смотрел, как на востоке разгорается заря. Ибо в темной стране теперь были восток и запад – там, где когда-то вообще не было направлений! Где невозможно было определить свой путь! Да, там теперь были восток и запад, свет и движение. Сама земля, казалось, двигается, дрожит, словно огромный неповоротливый зверь, и от этой дрожи каменная стена чуть дальше того места, где они пробили брешь, вдруг качнулась и рассыпалась. Столбы огня взметнулись над вершинами далеких черных гор, которые люди называли Горами Горя. Это был тот огонь, что горит в самом сердце земли, тот огонь, что питает драконов.
Лебаннен посмотрел в небо, раскинувшееся над этими горами, и увидел драконов, парящих на утреннем ветру. И вспомнил, что когда-то они с Гедом видели, как драконы танцуют в небесах над западными островами…
Три дракона на полной скорости мчались к тому месту, где он стоял, – к вершине холма близ разрушенной каменной стены. Двух он узнал сразу – Орм Ириан и Калессина. У третьего была совершенно золотая, сияющая чешуя и золотистые крылья. Этот летел выше других и не спускался так низко, как они. Орм Ириан покружила вокруг золотистого дракона, словно играя с ним, и они взмыли ввысь, поднимаясь кругами все выше и выше, и, когда первые лучи встающего солнца осветили золотистого дракона и он весь вспыхнул, подобно своему имени, подобно яркой большой звезде, Лебаннен понял наконец, что это Техану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Мама, я думаю, очень скоро…
– Я знаю.
– Я не хочу покидать тебя!
– Ты должна меня покинуть.
– Я знаю.
И они долго еще сидели в мерцающей темноте Имманентной Рощи и молчали.
– Смотри, – прошептала вдруг Техану. Падающая звезда пересекла небосвод, оставляя тающий на глазах световой след.
Пятеро волшебников сидели под звездным небом.
– Смотрите, – сказал один, указывая на светящийся след упавшей звезды.
– Это душа дракона умирает, – сказал Азвер Путеводитель. – Так на Карего-Ат говорят.
– Неужели драконы умирают? – задумчиво спросил Оникс. – Наверное, все же не так, как мы?
– Они и живут не так, как мы. Они переходят из одного мира в другой. Так говорит Орм Ириан. С ветров этого мира на иные ветра.
– Как это пытались сделать и мы, – сказал Сеппель. – Но потерпели неудачу.
Гэмбл с любопытством посмотрел на него.
– А что, эта история была известна у вас, на Пальне? Та, которую мы узнали сегодня, – о разделении драконов и людей и о создании темной страны за стеной?
– Да, но она немного отличается от того, что мы услышали сегодня. Меня, например, учили, что ВЕРВ НАДАН был первой великой победой искусства магии. И что самая главная цель всякого волшебства – это победа над временем, обретение вечной жизни… Отсюда и все то зло, которое принесла миру пальнийская магическая премудрость.
– Зато вы сохранили знания о Матери-земле, которые мы давно утратили из-за своего глупого презрения, – заметил Оникс. – Как и твой народ, Азвер.
– Что ж, зато у вас хватило здравого смысла построить Большой Дом именно на Роке, – улыбаясь, сказал Мастер Путеводитель.
– Но построили мы его неправильно! – возразил Оникс. – Все, что мы строим, мы строим неправильно.
– Значит, по-твоему, мы должны его разрушить? – спросил Сеппель.
– Нет, – вмешался Гэмбл. – Мы же не драконы! Мы в домах действительно ЖИВЕМ. И нам нужны хоть какие-то стены.
– Но в этих стенах должны быть окна, чтобы в них мог свободно залетать ветер! – сказал Азвер.
– А кто тогда сможет войти через дверь? – спросил Привратник своим вкрадчивым, ласковым голосом.
Возникла пауза. Где-то по ту сторону поляны неумолчно и неутомимо пела цикада; потом умолкла и снова запела.
– Драконы? – предположил Азвер.
Привратник покачал головой.
– Я думаю, что, может быть, то Разделение, которое было начато, а потом предательски прервано, будет наконец завершено, – сказал он. – Драконы обретут свободу и улетят, оставив нас с тем, что мы выбрали сами.
– С нашими представлениями о добре и зле, – сказал Оникс.
– С той радостью, которую дает созидание, умение придать нужную форму, – сказал Сеппель. – И с нашим мастерством.
– И с нашей алчностью, нашей слабостью, нашими страхами, – прибавил Азвер.
Сверчку откликнулся второй, ближе к ручью. Два пронзительных голоса вибрировали и пересекались, то совпадая, то противореча друг другу в избранном ими ритме.
– А я боюсь, – сказал Гэмбл, – причем боюсь настолько, что мне даже говорить об этом страшно, что, когда драконы улетят, вместе с ними уйдет и наше мастерство. Наше искусство. И наша магия.
Молчание остальных как бы подтверждало то, что и они опасаются того же. Однако когда Привратник наконец заговорил, то в его тихом и ласковом голосе звучала твердая уверенность:
– Нет, я думаю, этого не произойдет. Они – это само Созидание, они его современники, но и мы постигли законы Созидания. Мы приручили его, сделали своим с помощью наших знаний. И теперь его невозможно у нас отнять. Чтобы потерять способность созидать, мы должны забыть о ней, отказаться от нее.
– Как это сделал мой народ, – сказал Азвер.
– Неправда, твой народ всегда помнил, что такое земля, что такое вечная жизнь, – сказал Сеппель. – А вот мы забыли.
И снова повисло длительное молчание.
– Мне кажется, я мог бы протянуть руку и коснуться той проклятой стены, – сказал Гэмбл очень тихо, и Сеппель подхватил:
– Да, они близко, они очень близко!
– Как же нам узнать, что следует делать? – спросил Оникс.
– Однажды, когда господин мой Верховный Маг был со мною здесь, в Роще, – снова взял слово Азвер, – он сказал мне, что всю жизнь пытался узнать, как сделать свой единственно правильный выбор, как сделать в жизни именно то, для чего ты и был предназначен…
– Как бы мне хотелось, чтобы он был сейчас здесь! – вырвалось у Оникса.
– Нет, он покончил с делами, – прошептал, улыбаясь, Привратник.
– Но мы-то не покончили! Однако сидим здесь и мирно беседуем, понимая, что оказались на самом краю смертельно опасной пропасти… – Оникс оглядел залитые лунным светом лица волшебников. – И все-таки, чего же хотят от нас мертвые?
– А чего хотят от нас драконы? – спросил Гэмбл. – И зачем эти женщины, которые являются драконами, или эти драконы, которые являются женщинами, явились сюда? И можем ли мы доверять им?
– А что, разве у нас есть выбор? – спросил Привратник.
– По-моему, никакого выбора у нас нет, – отрезал Азвер, – и нам остается только следовать тем путем, который…
– Укажут драконы? – закончил за него Гэмбл.
Но Азвер покачал головой:
– Нет, Олдер.
– Но разве он Мастер Путеводитель? – удивился Гэмбл. – Он же просто деревенский колдун!
– Олдер обладает большой мудростью, – возразил ему Оникс, – только мудрость эта у него в руках, а не в голове. И он всегда следует велению своего сердца. И уж, разумеется, совсем не стремится вести нас куда-то.
– И все же именно он был избран! Из всех нас? – Гэмбл был явно уязвлен.
– Кто же его выбирал? – тихо спросил Сеппель.
– Мертвые, – ответил Мастер Путеводитель.
И они опять надолго замолчали. Вокруг стояла абсолютная тишина, даже цикады перестали петь, и в этой тишине к ним по траве, освещенные серебристо-серым светом звезд, приблизились две высокие, закутанные в плащи фигуры.
– Можно нам с Брандом посидеть с вами немного? – раздался голос Лебаннена. – Сегодня, видно, никому не спится.
А на пороге своего дома сидел в эти минуты Гед и наблюдал за движением звезд над морем. Уже больше часа назад он улегся было в постель, но стоило ему закрыть глаза, и он видел тот холм в темной стране и слышал голоса мертвых, волной поднимавшиеся ему навстречу. Полежав немного, он встал и вышел на крыльцо, откуда были видны звезды, движущиеся по небосводу, и море.
Он устал, ему хотелось спать, глаза закрывались сами собой, но стоило ему слегка задремать, и он мгновенно оказывался у той каменной стены, и сердце его леденело от страха, что он останется там навсегда, не зная пути назад. Наконец, потеряв терпение и устав бояться, он снова встал, принес из дому фонарь, зажег его и пошел по тропе к дому Тетушки Мох. Мох, конечно, тоже могли сниться страшные сны, но она могла и не испугаться: она и так в последние дни жила совсем рядом с той каменной стеной. Но если что-то подобное приснится Вереск, та, конечно же, будет в полной панике, и даже Тетушка Мох не сможет ее успокоить. Ну что ж, в крайнем случае он хотя бы успокоит эту несчастную дурочку и объяснит ей, что это всего лишь сны.
В темноте идти было трудно, фонарь качался, отбрасывая на тропу огромные уродливые тени. Гед шел гораздо медленнее, чем хотел бы, и несколько раз споткнулся и чуть не упал.
Он еще издали увидел свет в домике вдовы, хотя было уже далеко за полночь. Где-то в деревне плакал ребенок, и Гед услышал, как он громко кричит: «Мама, мама, почему люди плачут? О ком плачут люди, мама?» Во многих домах горел свет, там тоже никто не спал. Сегодня ночью, подумал Гед, в Земноморье, пожалуй, никто по-настоящему не спит. Он усмехнулся своим мыслям, потому что ему всегда нравилось затишье перед бурей – эта страшноватая пауза, эти краткие мгновения перед тем, как все в мире вдруг встает с ног на голову.
Проснувшись, Олдер понял, что лежит на земле, чувствуя под собой всю ее глубину. Над ним раскинулось звездное летнее небо; яркие звездочки выглядывали то из-за одного листка, то из-за другого – в зависимости от направления легкого переменчивого ветерка. Но все звезды в этих небесах двигались правильно – с востока на запад, в полном соответствии с законами вращения Земли. Олдер еще немного полюбовался звездами и отпустил их пастись в небесных лугах.
Техану уже ждала его на том холме.
– Что мы должны делать, Хара? – спросила она.
– Нам придется латать прореху в ткани мирозданья, – ответил ей Олдер и улыбнулся, потому что на сердце у него стало теперь совсем легко. – И еще ломать стену.
– А они могут помочь нам? – спросила она, глядя вниз, где уже собрались мертвые, бесчисленные, как стебли сухой травы на склонах холма, или звезды в небесах, или песчинки на морском берегу. Только теперь мертвые молчали; их толпа застыла, точно огромная песчаная отмель в море тьмы. – Нет, – сказал Олдер. – Но, может быть, смогут другие. – Он прошел вниз по склону к стене. В этом месте стена была примерно ему по пояс. Он положил руки на один из камней верхнего, перекрывающего ряда и попытался сдвинуть его с места. Но камень был закреплен прочно или, может быть, обладал большим весом, чем обыкновенные камни. Во всяком случае, Олдер даже сдвинуть с места его не смог. И тут к нему подошла Техану.
– Помоги мне, – сказал он, и она положила руки на этот упрямый камень – одна рука была человеческая, а вторая, обожженная, напоминала коготь. Как следует упершись, они что было силы нажали и вместе попытались сдвинуть камень с места. И камень наконец подался! Они сдвинули его еще немного, и Техану крикнула:
– Толкай! – И они в несколько толчков сбросили камень на землю, и он тяжело загрохотал по скалистому склону за стеной, скатываясь во тьму.
Следующий камень оказался поменьше, и вместе они довольно легко сдвинули его с места и сбросили в пыль по ту сторону стены.
И вдруг по земле, что была у них под ногами, прошла дрожь. Мелкие камешки в стене затряслись, загремели, и тысячи тысяч мертвых, тяжко вздыхая, подошли ближе к пролому в стене.
Мастер Путеводитель вскочил и прислушался. Листья на деревьях, росших вокруг поляны, шумели, точно начиналась буря, деревья раскачивались, склоняя вершины, а ветви их трещали так, словно их треплет ураганный ветер. Но никакого ветра в Роще не было!
– Так. Перемены начинаются, – сказал Путеводитель и пошел прочь от остальных – во тьму, под деревья.
Заклинатель, Привратник и Сеппель молча поднялись и последовали за ним. Последними и не так торопливо уходили с поляны Гэмбл и Оникс.
Лебаннен тоже встал было и уже сделал несколько шагов вслед за ними, но вдруг опомнился и бегом бросился через всю поляну к низенькому каменному домику.
– Ириан! – крикнул он, наклонив голову и всовываясь в низкий дверной проем, за которым было совершенно темно. – Ты возьмешь меня с собой, Ириан?
Ириан вышла из домика; она улыбалась; она вся светилась каким-то яростным светом!
– Хорошо. Но идем, идем скорее! – сказала она и взяла Лебаннена за руку. И рука ее была горяча, точно раскаленные уголья, когда она подняла его с земли на крыльях иного ветра.
Через несколько минут из дома на залитую лунным светом поляну выбежала Сесеракх, следом за ней вышла Тенар. Женщины стояли, озирались, но никого не видели. И все вокруг опять словно застыло; на деревьях не шевелился ни один листок.
– Они все ушли! – прошептала Сесеракх. – Ушли по Пути Драконов! – И она сделала шаг вперед, вглядываясь во тьму. – Что же нам теперь делать, Тенар?
– Ничего. Нам осталось только следить за домом, – ответила Тенар.
– Ах! – прошептала Сесеракх, падая на колени. Она заметила Лебаннена, который, вытянувшись, лежал ничком возле крыльца. – Он ведь не умер, а?.. Я надеюсь?.. О, мой дорогой король, не уходи! Не умирай!
– Он сейчас вместе с ними. А ты останься с ним рядом и постарайся его согреть. Следи за домом, Сесеракх! – сказала ей Тенар и прошла к тому месту, где лежал Олдер. Его невидящие глаза были устремлены к звездам. Тенар села с ним рядом, накрыла своей рукой его руку и стала ждать.
Олдер вряд ли смог бы сдвинуть тот большой камень, на который положил сейчас руки, но вдруг рядом с ним оказался Мастер Заклинатель, который приналег плечом и сказал: «Давай!» Вместе они, хотя и с трудом, все же столкнули и этот камень, и он глухо загрохотал где-то во тьме.
Теперь Олдер увидел и других, и все они старались помочь ему, все толкали камни, раскачивали их, сбрасывали вниз за стену. На мгновение Олдеру показалось, что руки его опять отбрасывают тень: рядом был источник какого-то красноватого света. Орм Ириан! Такой он видел ее впервые. Огромный дракон во всей своей красе, дыша пламенем, попытался вытолкнуть каменную глыбу из самого нижнего ряда. Глыба глубоко ушла в землю, и сперва когти Орм Ириан тщетно скребли по ней, высекая искры, а украшенная огромными острыми шипами спина изгибалась дугой. Но усилия дракона были не напрасны: каменная глыба все-таки вылетела с грохотом из своего гнезда, и в стене образовалась широкая брешь!
По толпе мертвых, стоявших по ту сторону, пролетел едва слышный вопль – точно морская волна набежала на пологий берег и схлынула. Олдеру показалось, что теперь в образовавшийся проем хлынет скопившаяся за стеной тьма, но, подняв глаза, он увидел, что и за стеной теперь не так уж темно. Странный свет горел и двигался в тех небесах, где никогда ничто не двигалось, даже звезды. Огненные искры вспыхивали и гасли далеко над темным западным краем неба.
– Калессин!
Это был голос Техану. Олдер посмотрел на нее. Она не сводила глаз с небес. На землю она не посмотрела ни разу.
И вдруг Техану вскинула руки вверх, и по ним пробежал огонь – по вытянутым пальцам, по плечам, по волосам, по лицу и телу Техану бежали искры, потом снова полыхнул огонь, и два огромных крыла раскрылись у нее за спиной и подняли ее в воздух. Это было совершенно огненное существо, ослепительное, прекрасное. Казалось, она вся сейчас состоит из огня.
Техану что-то громко крикнула ясным, но лишенным привычного звучания голосом и взмыла высоко в небо, где все ярче разливался свет и где неведомый белый ветер словно смел с поверхности небес бессмысленные, ничего не значащие, неподвижные звезды.
И в толпе призрачных мертвых существ тоже творилось нечто невообразимое: то тут, то там кто-то, подобно Техану, взмывал в небеса, превращаясь в дракона и сверкая огнем и чешуей, а потом улетал на крыльях иного ветра.
Но большая часть мертвых приближалась к ним на своих ногах. Они теперь не спешили, не толкались, не плакали, а просто шли с неторопливой уверенностью к образовавшемуся провалу в стене – огромная толпа мужчин, женщин и детей, которые, ни секунды не колеблясь, перешагивали через стену и тут же исчезали, и после них оставалось лишь крошечное облачко пыли – точно прощальный вздох. А небеса над головой все больше и больше светлели.
Олдер внимательно следил за ними, по-прежнему сжимая в руке тот заостренный камень, который вытащил из стены, чтобы, действуя им как рычагом, расшатать более крупную глыбу. Он смотрел, как мертвые уходят на свободу, и не мог оторвать от этого зрелища глаз. Наконец он увидел среди них ЕЕ. Отшвырнув камень в сторону, он шагнул к ней с криком: «Лили!» – и она увидела его, улыбнулась и протянула к нему руки. Он взял ее за руку, и они вместе переступили через стену навстречу солнечному свету.
Лебаннен стоял у разрушенной стены и смотрел, как на востоке разгорается заря. Ибо в темной стране теперь были восток и запад – там, где когда-то вообще не было направлений! Где невозможно было определить свой путь! Да, там теперь были восток и запад, свет и движение. Сама земля, казалось, двигается, дрожит, словно огромный неповоротливый зверь, и от этой дрожи каменная стена чуть дальше того места, где они пробили брешь, вдруг качнулась и рассыпалась. Столбы огня взметнулись над вершинами далеких черных гор, которые люди называли Горами Горя. Это был тот огонь, что горит в самом сердце земли, тот огонь, что питает драконов.
Лебаннен посмотрел в небо, раскинувшееся над этими горами, и увидел драконов, парящих на утреннем ветру. И вспомнил, что когда-то они с Гедом видели, как драконы танцуют в небесах над западными островами…
Три дракона на полной скорости мчались к тому месту, где он стоял, – к вершине холма близ разрушенной каменной стены. Двух он узнал сразу – Орм Ириан и Калессина. У третьего была совершенно золотая, сияющая чешуя и золотистые крылья. Этот летел выше других и не спускался так низко, как они. Орм Ириан покружила вокруг золотистого дракона, словно играя с ним, и они взмыли ввысь, поднимаясь кругами все выше и выше, и, когда первые лучи встающего солнца осветили золотистого дракона и он весь вспыхнул, подобно своему имени, подобно яркой большой звезде, Лебаннен понял наконец, что это Техану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29