— Давай я пойду вперед и позвоню, а ты в подъезде подождешь.
— А что скажешь, если товарищи откроют? — спросил Харитоныч. — Тут надо все предусмотреть до мелочей.
— Скажу, что долг пришел получить.
— Какой долг? — опешил Харитоныч, у которого даже слезы вмиг просохли.
— Ну… Как бы твоя жена мне должна.
— И много? — поинтересовался эксперт.
— Ну… Десять тысяч.
— Многовато будет. Давай — сто рублей.
— Стану я из-за стольника на ночь глядя к тебе переться! Надо же, чтоб на правду похоже было.
— А то, что моя жена тебе должна десять тысяч, по-твоему, похоже на правду? Да я ее за такие долги!.. — Харитоныч не нашел нужных слов и лишь бессильно потряс в воздухе скрюченными пальцами. — Ух-х!.. Только пять.
— Хорошо. Пусть будет пять. С тобой о деньгах вообще нельзя разговаривать. Ты сразу на свой портрет становишься похожим.
— Боже мой! Что же делать? — в панике схватился за небритые впалые щеки Харитоныч. — А давай, лучше ты мне будешь должен! Будто ты мне принес десять тысяч отдать. Мне кажется, это как-то более… Правдоподобно.
— Да? — скривился Петр. — А мне так не кажется. И к тому же у меня нет таких денег.
— А сколько есть?
— Сейчас сосчитаю… Тридцать пять рублей, двадцать одна копейка. Двадцать две копейки.
— Не годится… Что же делать? Ладно. Вот тебе… Одна, две… Три тысячи. Скажешь, что проценты с долга принес. Мол, счетчик тикает.
Ударив наконец по рукам, обрадованные клинёры встали с асфальта, цепляясь друг за друга, и заторопились к дому Харитоныча.
VI
Как мила показалась эксперту его старенькая малогабаритная квартирка! Он с наслаждением целовал занавески, мебель, коврик и миску Памелы, и даже гневную записку жены, в которой его называли блудливым козлищем и обещали по возвращении с дачи немедленно подать на развод, а также напоминали, что кефир в холодильнике и что надо поливать цветы.
— Никогда! — твердил Харитоныч, приплясывая в фартуке у плиты. — Никогда больше! Ни за какие… Нет, только за очень большие деньги я решусь на такие выкобеньки!
Петруша тоже был наверху блаженства, потому что наворачивал яичницу из пяти яиц с черным хлебом, с помидорами и салом. На радостях приятели даже раскупорили бутылочку водки, припасенную Харитонычем на черный день и скрываемую от супруги в сливном бачке унитаза, где продукт заодно и охлаждался.
— Тебе побольше, мне поменьше… — потчевал гостя Харитоныч. — А то я стар стал, с одной рюмки пьянею… Только вот никак не могу запомнить, с какой — с тринадцатой или с четырнадцатой…
— А я тебе… Даже завидую… — говорил с набитым ртом Петр. — Мне вот как раз такого… Эдакого и не хватает. Динка говорит, мне не хватает харизмы. Это что-то вроде нахальства. Простоват я для нее. Я даже разговаривать с ней боюсь. Вот с тобой — запросто. А ей даже в любви признаться не могу. Харитоныч, эй! Как лучше сказать Дине, что я ее люблю?
— Так вы же полгода уже живете! — выпучил глаза Харитоныч. — И ты ни разу не говорил ей, что любишь?
— Не говорил, — помотал большой головой Пет руша. — Как-то все некогда было.
— Эх вы, молодежь!.. — скривился Харитоныч.
— А чего — молодежь? Живем вместе — это одно. А люблю — это совсем другое… Это значит, мне без нее плохо.
— Ну вот так и скажи.
— А если смеяться станет? Или «неотложку» вызовет?
— Не станет она смеяться. Она понятливая.
— Интересно, где она сейчас?.. Представляешь, все обшарил! Ну просто все углы облазил! Ноги горят, чугунные прямо. Нигде нет.
— А дома-то был? Может, она домой вернулась?
— А ведь точно! Харитоныч, ты голова! Она ведь не знает, что я ее бросить собирался. Вот если бы знала… Если бы ей какой-нибудь дурак донес… Тогда туши свечи.
— Пойду еще яичницу поджарю… — втянув голову в плечи и пряча глаза, сказал Геннадий Харитонович. — А то ты все сожрал, мне даже на закусь не осталось…
— Посиди еще. Ты рассказал, как тебя бандиты втащили в машину. А как ты выбрался?
— Да очень просто… — смущаясь больше прежнего, ответил Харитоныч. — Вылез потихоньку, да и пошел себе к дому. Завязал я с бандитизмом. Не по мне это.
— И что, так тебя и отпустили? У вас же… Прости, у них закон такой: кто уходит, тому кранты.
— Да? — испугался эксперт. — Я не знал!
— Они тебя искать станут.
— Вряд ли… — поразмыслив, сказал Харитоныч.
— Ты бы поостерегся… Может, сегодня у меня переночуешь? У меня, правда, маманька…
— Вот еще! Стану я от каких-то фраеров бегать из собственного дома!
— И вот так ни капельки не боишься?
— Ни капельки!
Геннадий Харитонович лукавил. Во-первых, он все-таки боялся. Во-вторых, у него были веские основания полагать, что ни сегодня, ни в ближайшем будущем команда Диггера искать его не станет.
Когда могучий, как бизон, джип поспешно умчал его от сберкассы, Харитоныч, стиснутый на заднем сиденье между дебелой Наташкой и костлявой Женькой, на некоторое время впал в прострацию. Кумпол за рулем и Филя на переднем сиденье выражали бурный восторг по поводу его подвигов и даже попросили прощения за утренний инцидент. Из окон «феррари», шедшего впереди, то и дело высовывались руки Страшилы и Комара, а потом вдруг даже появилась нога Диггера в чистейшем полосатом носочке. Судя по всему, там царило безудержное веселье. Именно поэтому никто вовремя не приметил, как к ним пристроились сначала две, а потом еще две машины, которые неожиданно взяли их в тесную «коробочку», подрезали и остановили. Из машин выскочила дюжина мрачных типов с пистолетами всевозможных марок и калибров. И тогда сзади, тяжелый, грозный, черный, точно катафалк, подкатил шестисотый «мерин» Влада.
Сам Влад неплохо выглядел… Для человека, перенесшего трепанацию черепа. Впрочем, он не выходил из машины, на переднем сиденье которой сидел его личный врач с чемоданчиком. Небрежно кивнув Диггеру, он прошепелявил:
— За тобой должок, Саша. Та мокрохвостка, которая траванула моего водилу… Это она сидит в джипяре? Сам отдашь?
— Да я, в натуре… — пролепетал Диггер, чувствуя на себе тяжелый взгляд Страшилы. — Да я как раз к тебе ее вез!
— Спасибо, — кивнул Влад и махнул своим верзилам.
Отшвырнув немого Гошу, который один и пытался сопротивляться, из машины вытащили за волосы перепуганную не на шутку Женьку. Гоша мычал во все горло и протягивал к Диггеру и Страшиле пустые ладони, показьшая, что он безоружен. Наталья плакала. Верзилы смеялись.
— Ну что вылупился? — заорал Диггер на Страшилу. — Поехали… По местам!
Они даже не пытались достать оружие.
И тут выступил Харитоныч. Черный, оцепеневший, тряся плешивой головой, после пережитого разочарования абсолютно равнодушный к опасности, он вышел из машины и, вялым жестом остановив Гошу, устало поковылял к «мерину». Глаза его были совершенно пусты — и это впечатляло. Верзилы загородили ему дорогу, подняли стволы, но Влад, любопытствуя, велел пропустить.
Харитоныч на ходу задрал футболку, показывая, где у него пистолет — и оружие тотчас отняли. Приблизившись, он лениво и равнодушно сказал, глядя на Влада в упор:
— Я Химик. Это, — он махнул рукой на «мойдодыров», — мои люди. За потраву сам отвечу.
Тонкие брови Влада полезли вверх.
— Садись в тачку к Ереме. Эй, отпустите мокрощелку! Человек сам ответит.
Все, в том числе и Диггер, открыли рты. Только Женька, не понимая, что произошло, радуясь, что ее отпустили, поспешно рванула под защиту Страшилы.
— Эй, Химик, зачем ты это делаешь? — спросил изумленный Комар.
— А для чего мне теперь жить? — мрачно ответил Харитоныч.
Проходя к задней машине мимо остолбеневшего Диггера, Харитоныч столкнул его плечом с дороги и выдернул у него мобилу из-за пояса.
— Пара слов родне, — пояснил он.
— Пусть бакланит, — разрешил Влад. — Только быстро. Кто это? Я его раньше не видел…
— Видно кто-то из старых блатных, с зоны откинулся… — угодливо подсказали ему. — Уколотый, наверное…
— Времена меняются. Здесь не зона. Будем учить новым порядкам.
Щелчком пальцев спровадив из салона благоговеющих Кумпола и Филю, Харитоныч влез поглубже и быстро набрал номер майора Рыгина. Майор ответил не сразу. В трубке слышалось журчание воды.
— Это Швабра, — сурово сказал Харитоныч. — Я знаю, что вы никому не верите, но слушайте. Банда, совершившая налет на сберкассу, находится на Тихорецком. Пять машин. Все черные, марок не знаю. Кажется, «форды» и «мерседесы».
— Я подниму дежурную группу, — после некоторого молчания ответил Рыгин. — Не знаю, смогу ли сам… — В трубке весело зажурчала вода. — Смогу ли сам приехать, — продолжил майор. — Но если ты меня подставил…
— На этот случай можем попрощаться, — отрезал Харитоныч и отключился.
Так «мойдодыры» получили своего мученика.
Впрочем, мученичество Харитоныча продолжалось недолго. Едва только исчезли из виду машины Диггера, едва сам Химик, оставшись среди чужих, осознал ужас содеянного, как Ерема — здоровяк со шрамом через все лицо — заматерился, тормознул, и на кавалькаду Влада обрушился спецназ.
Спецназовцы распахнули дверцы салона с обеих сторон и каждого, кого извлекали на свет божий, били сапогом в живот и прикладом по голове. После этого пострадавший сам охотно ложился лицом вниз на горячий летний асфальт, миролюбиво клал руки на затылок и начинал вспоминать свою фамилию и паспортные данные. Харитоныч съежился посередине заднего сиденья в тщетной надежде остаться незамеченным. Его конвоиров слева и справа выдернули из машины одновременно. В следующую секунду так же одновременно два богатыря в масках с обеих сторон просунулись в салон и, ухватив Харитоныча за обе руки, потянули каждый на себя изо всех богатырских сил.
Харитоныч заорал дурным голосом, как кот, которому наступили на хвост.
— Надо же, какой здоровый! — восхитились богатыри. — С места не сдвинуть!
И они, упершись сапогами в подножки машины, дернули еще разок.
— Я сам! Сам! — блажил несчастный эксперт, чувствуя, что руки вот-вот отделятся от туловища.
— Что вы там возитесь? — закричал на спецназовцев командир. — Главарь уходит! Глушани его гранатой!
— Не надо гранатой! — заорал Харитоныч. Жажда жизни с новой силой проснулась в нем, и он осознал, что деньги — ничто в сравнении со здоровьем. Он укусил одного из силачей за палец, тот вскрикнул, на миг ослабил хватку — и его визави с противоположной стороны легко выдернул Хари-тоныча из салона, как морковку из грядки.
— Такой мозгляк, а так цеплялся! — изумился боец, встряхивая в воздухе полудохлую добычу.
— Этого — ко мне! — раздался знакомый, почти родной голос, и Харитоныч, пошатываясь, поковылял к майору Рыгину.
— Здесь тьма стволов, что уже неплохо, — сказал Рыгин. — Но нет никого, кто подходил бы под словесное описание главного налетчика.
И он сверился с бумажкой, которую прижимал к животу правой рукой, после чего подозрительно посмотрел на Харитоныча.
— Наверное, убежал, — простонал «мойдодыр», опустив ноющие руки. — Мне плохо что-то… Можно, я пойду?
Майор поправил редкие поперечные прядки, еще раз прочел бумажку и махнул рукой, отгоняя нелепые мысли. Самому себе Рыгин верил безгранично.
— Плохо? — участливо переспросил он. — Живот? Нет? Счастливчик!.. Иди. Не отвлекай меня по пустякам. Я…
Майор собрался было прочесть измученному Харитонычу нотацию, как вдруг замер, прислушался к чему-то, точно к далекому зову, и заторопился к машине. Харитоныч пошел за ним, протягивая удлинившиеся руки, умоляя освободить от всяких заданий.
— Потом! Потом! — крикнул Рыгин и захлопнул дверцу.
Майор поспешно уехал, а Харитоныч не менее поспешно удалился в подворотню и долго ковылял куда глаза глядят, благодаря Бога за счастливое избавление. Подняв взор, он вдруг увидал перед собой безграничное голубое небо и благого ангела с крылышками. Зажмурившись, «мойдодыр» опустился на колени и перекрестился, чувствуя, как на него снисходит Божья благодать.
— Вот нализался-то, прости господи! — сочувственно сказали сзади.
Харитоныч открыл глаза: он стоял перед огромным щитом с рекламой шампуня. Тотчас благодать исчезла, уступив место усталости и страху. В таком состоянии эксперт и добрался до родного квартала.
Все эти неприятные воспоминания промелькнули в его голове, когда он, уклонившись от назойливых расспросов Петруши, вознамерился поджарить яичницу, и уже занес яйцо над пышущей жаром сковородой. Неожиданно Петр поперхнулся, закашлялся и со звоном уронил вилку.
— Экий ты растяпа, — досадливо поморщился Харитоныч. — Теперь, по примете, припрется баба какая-то…
Петр молчал, и Геннадий Харитоныч обернулся. В тот же миг яйцо выскользнуло из онемевших пальцев и разбилось об пол.
В темной прихожей, совсем близко, он увидал стоявшего к ним лицом громадного человека в шапочке-маске, опустившего длинный ствол пистолета на согнутую в локте руку…
Глава 6
ОРГАНИЗАЦИЯ ВОЗЬМЕТ
НА СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
ЗА ВЗРЫВЫ НА СОЛНЦЕ!
I
Проводив несколько наигранной усмешкой машину Влада, Саша Диггер спросил Страшилу:
— Чего молчишь? Небось, думаешь, что я дерьмо?
Страшила пожал плечами и отвернулся. Это означало, что они поссорились. Диггер делал вид, будто ничего не случилось, разглядывал свое отражение в зеркале, насвистывал и тыкал пальцами в сенсоры магнитолы, бегая по диапазонам. Прежняя радость улетучилась.
— О, какая телка идет! — воскликнул Диггер, разговаривая сам с собой. — Нет… Корявая… Ноги кривые. А вон какая тачка покатушная! Нет, обычный драндулет… Что-то мне все в лом сегодня.
Страшила молчал, не отводя взгляд от дороги. Комар предложил:
— Давай по пиву. Если хочешь быть красивым, вместо водки трескай пиво!
Но ему никто не ответил.
— Я клевый кентяра… — мечтательно сказал Саша, заложив руки за голову и откинувшись на спинку сиденья. — Я крутой… Черт! Не катит! Ну, Влад, падла! Страшила! Разговаривай со мной!
Страшила молчал.
— Вспомни, как мы начинали! — с обидой вы крикнул Диггер, оборачиваясь к нему всем телом. — С наперстков! С фарцовки билетами! Кем мы были? Никем! А теперь? Нам все лохи завидуют! И не сегодня-завтра мы срубим такой куш, что и чертям завидно станет! А ты из-за какого-то дешевого…
— Точняк, пацаны! — вмешался довольный Комар. — Чего заводитесь в дым? Химик, он был жидкий лох… Таких пруд пруди. Ему человеком никогда было не стать. Он…
— Заткнись! — одновременно рявкнули Диггер и Страшила и удивленно покосились друг на друга.
Въехав во двор, Страшила повернул сразу к подъемным воротам гаража, молча вышел из машины и направился к выползавшим из джипа «мойдодырам». Униженный Диггер грустно посмотрел ему вслед.
— Слышь, Комар, — устало сказал он. — Хватит нюхать цветочки. Берись за валюту. Влад Химика расколет по полной, и хана нашему синдикату. Они все под себя подгребут…
— Нет проблем! — бодро отозвался Комар и тут же посерьезнел: — Ты сам как?
— В ажуре, — скрипнув зубами, ответил Диггер. — Не видишь, что ли? И еще: сходи ты помойся.
Когда Диггер отошел, Комар обнюхал себя:
— Мыться? На фига? Некогда… — И поспешил к компьютеру, за которым провел солидную часть своей жизни, сравнимую со сроком за умышленное убийство.
Опечаленная Наташка, нахохленный Гоша и гордая, мстительно закусившая губу Женя в дом не пошли, а встали в сторонке, под тополем. Страшила протянул Женьке шоколадный батончик. Она отвернулась. Он вздохнул, сунул батончик вечно голодному Филе и побрел в гараж — проверять машины. В доме и во дворе повисла тишина, будто кто-то умер.
— Ишь, подкупить нас вздумал, герой! — уперев руки в бока, громко сказала ему вслед Наталья. — Мы за шоколадку не продаемся! Гошенька, скажи: «Диггер ка-ка!» Когда же ты у меня заговоришь, мой хороший?..
— Заговорит… Когда рак на горе свистнет, — злобно буркнула Женя.
— Может, ему операцию какую-нибудь сделать? — по-матерински вздохнула Наталка.
— Классная мысль! Одного крутые замочат, другого сами зарежем… Гоша, секи! Вжжик! — Женька скорчила зверскую рожу и чиркнула себе пальцем по горлу. — Подержи его, чтоб не смылся, я за ножиком сбегаю…
Гоша беспокойно завертел головой, взглядывая то на Наташу, то на Женьку.
— Ну ты и дура, — оскорбилась Наталья. — Как ты можешь так про Гошу? Он один за тебя вступился!
— Он да Харитоныч, старый дурак… — по-взрослому, с неожиданной болью в голосе сказала Женя. — На врача много бабок надо. Никто за так резать не станет.
— Что же делать, Женечка?
— Что делать, что делать… Не знаю! Эх, и шпалер мой пропал за фук! Сейчас бы я этому толстому Диггеру показала варфоломеевскую ночь!.. Он бы у меня запомнил, как своих сдавать!
Женька отвела свой маленький отряд за оранжерею и усадила прямо на травке — посоветоваться.
Тем временем Комар, как никогда серьезный, с трепетным волнением приступил к решению самой важной задачи — проработке доступа к валютным ресурсам, которые «Петробанк» хранил на счетах другого, весьма уважаемого европейского банка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— А что скажешь, если товарищи откроют? — спросил Харитоныч. — Тут надо все предусмотреть до мелочей.
— Скажу, что долг пришел получить.
— Какой долг? — опешил Харитоныч, у которого даже слезы вмиг просохли.
— Ну… Как бы твоя жена мне должна.
— И много? — поинтересовался эксперт.
— Ну… Десять тысяч.
— Многовато будет. Давай — сто рублей.
— Стану я из-за стольника на ночь глядя к тебе переться! Надо же, чтоб на правду похоже было.
— А то, что моя жена тебе должна десять тысяч, по-твоему, похоже на правду? Да я ее за такие долги!.. — Харитоныч не нашел нужных слов и лишь бессильно потряс в воздухе скрюченными пальцами. — Ух-х!.. Только пять.
— Хорошо. Пусть будет пять. С тобой о деньгах вообще нельзя разговаривать. Ты сразу на свой портрет становишься похожим.
— Боже мой! Что же делать? — в панике схватился за небритые впалые щеки Харитоныч. — А давай, лучше ты мне будешь должен! Будто ты мне принес десять тысяч отдать. Мне кажется, это как-то более… Правдоподобно.
— Да? — скривился Петр. — А мне так не кажется. И к тому же у меня нет таких денег.
— А сколько есть?
— Сейчас сосчитаю… Тридцать пять рублей, двадцать одна копейка. Двадцать две копейки.
— Не годится… Что же делать? Ладно. Вот тебе… Одна, две… Три тысячи. Скажешь, что проценты с долга принес. Мол, счетчик тикает.
Ударив наконец по рукам, обрадованные клинёры встали с асфальта, цепляясь друг за друга, и заторопились к дому Харитоныча.
VI
Как мила показалась эксперту его старенькая малогабаритная квартирка! Он с наслаждением целовал занавески, мебель, коврик и миску Памелы, и даже гневную записку жены, в которой его называли блудливым козлищем и обещали по возвращении с дачи немедленно подать на развод, а также напоминали, что кефир в холодильнике и что надо поливать цветы.
— Никогда! — твердил Харитоныч, приплясывая в фартуке у плиты. — Никогда больше! Ни за какие… Нет, только за очень большие деньги я решусь на такие выкобеньки!
Петруша тоже был наверху блаженства, потому что наворачивал яичницу из пяти яиц с черным хлебом, с помидорами и салом. На радостях приятели даже раскупорили бутылочку водки, припасенную Харитонычем на черный день и скрываемую от супруги в сливном бачке унитаза, где продукт заодно и охлаждался.
— Тебе побольше, мне поменьше… — потчевал гостя Харитоныч. — А то я стар стал, с одной рюмки пьянею… Только вот никак не могу запомнить, с какой — с тринадцатой или с четырнадцатой…
— А я тебе… Даже завидую… — говорил с набитым ртом Петр. — Мне вот как раз такого… Эдакого и не хватает. Динка говорит, мне не хватает харизмы. Это что-то вроде нахальства. Простоват я для нее. Я даже разговаривать с ней боюсь. Вот с тобой — запросто. А ей даже в любви признаться не могу. Харитоныч, эй! Как лучше сказать Дине, что я ее люблю?
— Так вы же полгода уже живете! — выпучил глаза Харитоныч. — И ты ни разу не говорил ей, что любишь?
— Не говорил, — помотал большой головой Пет руша. — Как-то все некогда было.
— Эх вы, молодежь!.. — скривился Харитоныч.
— А чего — молодежь? Живем вместе — это одно. А люблю — это совсем другое… Это значит, мне без нее плохо.
— Ну вот так и скажи.
— А если смеяться станет? Или «неотложку» вызовет?
— Не станет она смеяться. Она понятливая.
— Интересно, где она сейчас?.. Представляешь, все обшарил! Ну просто все углы облазил! Ноги горят, чугунные прямо. Нигде нет.
— А дома-то был? Может, она домой вернулась?
— А ведь точно! Харитоныч, ты голова! Она ведь не знает, что я ее бросить собирался. Вот если бы знала… Если бы ей какой-нибудь дурак донес… Тогда туши свечи.
— Пойду еще яичницу поджарю… — втянув голову в плечи и пряча глаза, сказал Геннадий Харитонович. — А то ты все сожрал, мне даже на закусь не осталось…
— Посиди еще. Ты рассказал, как тебя бандиты втащили в машину. А как ты выбрался?
— Да очень просто… — смущаясь больше прежнего, ответил Харитоныч. — Вылез потихоньку, да и пошел себе к дому. Завязал я с бандитизмом. Не по мне это.
— И что, так тебя и отпустили? У вас же… Прости, у них закон такой: кто уходит, тому кранты.
— Да? — испугался эксперт. — Я не знал!
— Они тебя искать станут.
— Вряд ли… — поразмыслив, сказал Харитоныч.
— Ты бы поостерегся… Может, сегодня у меня переночуешь? У меня, правда, маманька…
— Вот еще! Стану я от каких-то фраеров бегать из собственного дома!
— И вот так ни капельки не боишься?
— Ни капельки!
Геннадий Харитонович лукавил. Во-первых, он все-таки боялся. Во-вторых, у него были веские основания полагать, что ни сегодня, ни в ближайшем будущем команда Диггера искать его не станет.
Когда могучий, как бизон, джип поспешно умчал его от сберкассы, Харитоныч, стиснутый на заднем сиденье между дебелой Наташкой и костлявой Женькой, на некоторое время впал в прострацию. Кумпол за рулем и Филя на переднем сиденье выражали бурный восторг по поводу его подвигов и даже попросили прощения за утренний инцидент. Из окон «феррари», шедшего впереди, то и дело высовывались руки Страшилы и Комара, а потом вдруг даже появилась нога Диггера в чистейшем полосатом носочке. Судя по всему, там царило безудержное веселье. Именно поэтому никто вовремя не приметил, как к ним пристроились сначала две, а потом еще две машины, которые неожиданно взяли их в тесную «коробочку», подрезали и остановили. Из машин выскочила дюжина мрачных типов с пистолетами всевозможных марок и калибров. И тогда сзади, тяжелый, грозный, черный, точно катафалк, подкатил шестисотый «мерин» Влада.
Сам Влад неплохо выглядел… Для человека, перенесшего трепанацию черепа. Впрочем, он не выходил из машины, на переднем сиденье которой сидел его личный врач с чемоданчиком. Небрежно кивнув Диггеру, он прошепелявил:
— За тобой должок, Саша. Та мокрохвостка, которая траванула моего водилу… Это она сидит в джипяре? Сам отдашь?
— Да я, в натуре… — пролепетал Диггер, чувствуя на себе тяжелый взгляд Страшилы. — Да я как раз к тебе ее вез!
— Спасибо, — кивнул Влад и махнул своим верзилам.
Отшвырнув немого Гошу, который один и пытался сопротивляться, из машины вытащили за волосы перепуганную не на шутку Женьку. Гоша мычал во все горло и протягивал к Диггеру и Страшиле пустые ладони, показьшая, что он безоружен. Наталья плакала. Верзилы смеялись.
— Ну что вылупился? — заорал Диггер на Страшилу. — Поехали… По местам!
Они даже не пытались достать оружие.
И тут выступил Харитоныч. Черный, оцепеневший, тряся плешивой головой, после пережитого разочарования абсолютно равнодушный к опасности, он вышел из машины и, вялым жестом остановив Гошу, устало поковылял к «мерину». Глаза его были совершенно пусты — и это впечатляло. Верзилы загородили ему дорогу, подняли стволы, но Влад, любопытствуя, велел пропустить.
Харитоныч на ходу задрал футболку, показывая, где у него пистолет — и оружие тотчас отняли. Приблизившись, он лениво и равнодушно сказал, глядя на Влада в упор:
— Я Химик. Это, — он махнул рукой на «мойдодыров», — мои люди. За потраву сам отвечу.
Тонкие брови Влада полезли вверх.
— Садись в тачку к Ереме. Эй, отпустите мокрощелку! Человек сам ответит.
Все, в том числе и Диггер, открыли рты. Только Женька, не понимая, что произошло, радуясь, что ее отпустили, поспешно рванула под защиту Страшилы.
— Эй, Химик, зачем ты это делаешь? — спросил изумленный Комар.
— А для чего мне теперь жить? — мрачно ответил Харитоныч.
Проходя к задней машине мимо остолбеневшего Диггера, Харитоныч столкнул его плечом с дороги и выдернул у него мобилу из-за пояса.
— Пара слов родне, — пояснил он.
— Пусть бакланит, — разрешил Влад. — Только быстро. Кто это? Я его раньше не видел…
— Видно кто-то из старых блатных, с зоны откинулся… — угодливо подсказали ему. — Уколотый, наверное…
— Времена меняются. Здесь не зона. Будем учить новым порядкам.
Щелчком пальцев спровадив из салона благоговеющих Кумпола и Филю, Харитоныч влез поглубже и быстро набрал номер майора Рыгина. Майор ответил не сразу. В трубке слышалось журчание воды.
— Это Швабра, — сурово сказал Харитоныч. — Я знаю, что вы никому не верите, но слушайте. Банда, совершившая налет на сберкассу, находится на Тихорецком. Пять машин. Все черные, марок не знаю. Кажется, «форды» и «мерседесы».
— Я подниму дежурную группу, — после некоторого молчания ответил Рыгин. — Не знаю, смогу ли сам… — В трубке весело зажурчала вода. — Смогу ли сам приехать, — продолжил майор. — Но если ты меня подставил…
— На этот случай можем попрощаться, — отрезал Харитоныч и отключился.
Так «мойдодыры» получили своего мученика.
Впрочем, мученичество Харитоныча продолжалось недолго. Едва только исчезли из виду машины Диггера, едва сам Химик, оставшись среди чужих, осознал ужас содеянного, как Ерема — здоровяк со шрамом через все лицо — заматерился, тормознул, и на кавалькаду Влада обрушился спецназ.
Спецназовцы распахнули дверцы салона с обеих сторон и каждого, кого извлекали на свет божий, били сапогом в живот и прикладом по голове. После этого пострадавший сам охотно ложился лицом вниз на горячий летний асфальт, миролюбиво клал руки на затылок и начинал вспоминать свою фамилию и паспортные данные. Харитоныч съежился посередине заднего сиденья в тщетной надежде остаться незамеченным. Его конвоиров слева и справа выдернули из машины одновременно. В следующую секунду так же одновременно два богатыря в масках с обеих сторон просунулись в салон и, ухватив Харитоныча за обе руки, потянули каждый на себя изо всех богатырских сил.
Харитоныч заорал дурным голосом, как кот, которому наступили на хвост.
— Надо же, какой здоровый! — восхитились богатыри. — С места не сдвинуть!
И они, упершись сапогами в подножки машины, дернули еще разок.
— Я сам! Сам! — блажил несчастный эксперт, чувствуя, что руки вот-вот отделятся от туловища.
— Что вы там возитесь? — закричал на спецназовцев командир. — Главарь уходит! Глушани его гранатой!
— Не надо гранатой! — заорал Харитоныч. Жажда жизни с новой силой проснулась в нем, и он осознал, что деньги — ничто в сравнении со здоровьем. Он укусил одного из силачей за палец, тот вскрикнул, на миг ослабил хватку — и его визави с противоположной стороны легко выдернул Хари-тоныча из салона, как морковку из грядки.
— Такой мозгляк, а так цеплялся! — изумился боец, встряхивая в воздухе полудохлую добычу.
— Этого — ко мне! — раздался знакомый, почти родной голос, и Харитоныч, пошатываясь, поковылял к майору Рыгину.
— Здесь тьма стволов, что уже неплохо, — сказал Рыгин. — Но нет никого, кто подходил бы под словесное описание главного налетчика.
И он сверился с бумажкой, которую прижимал к животу правой рукой, после чего подозрительно посмотрел на Харитоныча.
— Наверное, убежал, — простонал «мойдодыр», опустив ноющие руки. — Мне плохо что-то… Можно, я пойду?
Майор поправил редкие поперечные прядки, еще раз прочел бумажку и махнул рукой, отгоняя нелепые мысли. Самому себе Рыгин верил безгранично.
— Плохо? — участливо переспросил он. — Живот? Нет? Счастливчик!.. Иди. Не отвлекай меня по пустякам. Я…
Майор собрался было прочесть измученному Харитонычу нотацию, как вдруг замер, прислушался к чему-то, точно к далекому зову, и заторопился к машине. Харитоныч пошел за ним, протягивая удлинившиеся руки, умоляя освободить от всяких заданий.
— Потом! Потом! — крикнул Рыгин и захлопнул дверцу.
Майор поспешно уехал, а Харитоныч не менее поспешно удалился в подворотню и долго ковылял куда глаза глядят, благодаря Бога за счастливое избавление. Подняв взор, он вдруг увидал перед собой безграничное голубое небо и благого ангела с крылышками. Зажмурившись, «мойдодыр» опустился на колени и перекрестился, чувствуя, как на него снисходит Божья благодать.
— Вот нализался-то, прости господи! — сочувственно сказали сзади.
Харитоныч открыл глаза: он стоял перед огромным щитом с рекламой шампуня. Тотчас благодать исчезла, уступив место усталости и страху. В таком состоянии эксперт и добрался до родного квартала.
Все эти неприятные воспоминания промелькнули в его голове, когда он, уклонившись от назойливых расспросов Петруши, вознамерился поджарить яичницу, и уже занес яйцо над пышущей жаром сковородой. Неожиданно Петр поперхнулся, закашлялся и со звоном уронил вилку.
— Экий ты растяпа, — досадливо поморщился Харитоныч. — Теперь, по примете, припрется баба какая-то…
Петр молчал, и Геннадий Харитоныч обернулся. В тот же миг яйцо выскользнуло из онемевших пальцев и разбилось об пол.
В темной прихожей, совсем близко, он увидал стоявшего к ним лицом громадного человека в шапочке-маске, опустившего длинный ствол пистолета на согнутую в локте руку…
Глава 6
ОРГАНИЗАЦИЯ ВОЗЬМЕТ
НА СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
ЗА ВЗРЫВЫ НА СОЛНЦЕ!
I
Проводив несколько наигранной усмешкой машину Влада, Саша Диггер спросил Страшилу:
— Чего молчишь? Небось, думаешь, что я дерьмо?
Страшила пожал плечами и отвернулся. Это означало, что они поссорились. Диггер делал вид, будто ничего не случилось, разглядывал свое отражение в зеркале, насвистывал и тыкал пальцами в сенсоры магнитолы, бегая по диапазонам. Прежняя радость улетучилась.
— О, какая телка идет! — воскликнул Диггер, разговаривая сам с собой. — Нет… Корявая… Ноги кривые. А вон какая тачка покатушная! Нет, обычный драндулет… Что-то мне все в лом сегодня.
Страшила молчал, не отводя взгляд от дороги. Комар предложил:
— Давай по пиву. Если хочешь быть красивым, вместо водки трескай пиво!
Но ему никто не ответил.
— Я клевый кентяра… — мечтательно сказал Саша, заложив руки за голову и откинувшись на спинку сиденья. — Я крутой… Черт! Не катит! Ну, Влад, падла! Страшила! Разговаривай со мной!
Страшила молчал.
— Вспомни, как мы начинали! — с обидой вы крикнул Диггер, оборачиваясь к нему всем телом. — С наперстков! С фарцовки билетами! Кем мы были? Никем! А теперь? Нам все лохи завидуют! И не сегодня-завтра мы срубим такой куш, что и чертям завидно станет! А ты из-за какого-то дешевого…
— Точняк, пацаны! — вмешался довольный Комар. — Чего заводитесь в дым? Химик, он был жидкий лох… Таких пруд пруди. Ему человеком никогда было не стать. Он…
— Заткнись! — одновременно рявкнули Диггер и Страшила и удивленно покосились друг на друга.
Въехав во двор, Страшила повернул сразу к подъемным воротам гаража, молча вышел из машины и направился к выползавшим из джипа «мойдодырам». Униженный Диггер грустно посмотрел ему вслед.
— Слышь, Комар, — устало сказал он. — Хватит нюхать цветочки. Берись за валюту. Влад Химика расколет по полной, и хана нашему синдикату. Они все под себя подгребут…
— Нет проблем! — бодро отозвался Комар и тут же посерьезнел: — Ты сам как?
— В ажуре, — скрипнув зубами, ответил Диггер. — Не видишь, что ли? И еще: сходи ты помойся.
Когда Диггер отошел, Комар обнюхал себя:
— Мыться? На фига? Некогда… — И поспешил к компьютеру, за которым провел солидную часть своей жизни, сравнимую со сроком за умышленное убийство.
Опечаленная Наташка, нахохленный Гоша и гордая, мстительно закусившая губу Женя в дом не пошли, а встали в сторонке, под тополем. Страшила протянул Женьке шоколадный батончик. Она отвернулась. Он вздохнул, сунул батончик вечно голодному Филе и побрел в гараж — проверять машины. В доме и во дворе повисла тишина, будто кто-то умер.
— Ишь, подкупить нас вздумал, герой! — уперев руки в бока, громко сказала ему вслед Наталья. — Мы за шоколадку не продаемся! Гошенька, скажи: «Диггер ка-ка!» Когда же ты у меня заговоришь, мой хороший?..
— Заговорит… Когда рак на горе свистнет, — злобно буркнула Женя.
— Может, ему операцию какую-нибудь сделать? — по-матерински вздохнула Наталка.
— Классная мысль! Одного крутые замочат, другого сами зарежем… Гоша, секи! Вжжик! — Женька скорчила зверскую рожу и чиркнула себе пальцем по горлу. — Подержи его, чтоб не смылся, я за ножиком сбегаю…
Гоша беспокойно завертел головой, взглядывая то на Наташу, то на Женьку.
— Ну ты и дура, — оскорбилась Наталья. — Как ты можешь так про Гошу? Он один за тебя вступился!
— Он да Харитоныч, старый дурак… — по-взрослому, с неожиданной болью в голосе сказала Женя. — На врача много бабок надо. Никто за так резать не станет.
— Что же делать, Женечка?
— Что делать, что делать… Не знаю! Эх, и шпалер мой пропал за фук! Сейчас бы я этому толстому Диггеру показала варфоломеевскую ночь!.. Он бы у меня запомнил, как своих сдавать!
Женька отвела свой маленький отряд за оранжерею и усадила прямо на травке — посоветоваться.
Тем временем Комар, как никогда серьезный, с трепетным волнением приступил к решению самой важной задачи — проработке доступа к валютным ресурсам, которые «Петробанк» хранил на счетах другого, весьма уважаемого европейского банка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21