Единственным, кроме телефона, каналом электронной проводной связи с внешним миром были факсы. Причем отправка и прием любой бумаги фиксировались в специальных журналах, которые по заполнении передавались в архив.
Отсутствие серверов, единой сети для сотрудников даже одного отдельно взятого подразделения и доступа в Интернет объясняется просто – соображениями секретности, а отнюдь не скудостью финансирования, как можно предположить, зная о положении федеральных ведомств России. Бумажный носитель информации, украшенный штампом «секретно» и подшитый в папку, завсегда надежнее, чем дискета или защищенный паролями жесткий диск. К тому же подобный подход сильно осложняет жизнь потенциальному предателю, вынужденному хорошо потрудиться, чтобы добыть хоть крупинку интересующих иностранные разведки сведений, и неизбежно оставляющему на пути к информации массу следов, по которым его затем можно вычислить.
Естественно, Федеральная служба безопасности России не чужда прогрессу и активно использует возможности международной Компьютерной сети. Но только с точек, находящихся вне стен Управлений.
При этом пользоваться собственными возможностями выхода в Интернет сотрудникам не возбраняется. Конечно, согласовав это с руководством своих отделов и Службой собственной безопасности, и лишь для получения интересующей информации, а не отправки чего бы то ни было. Или, как в случае с Мальковом, для интеллектуального отдыха. Внешних телефонных линий в Управлении не так много, все они проходят через внутренний коммутатор и выборочно проверяются. К тому же любой, кто решил притащить на работу персональный компьютер и подключаться к внешнему миру, в обязательном порядке сдает машину на проверку и доводку в научно-технический отдел, который согласует свои действия с ССБ. В дальнейшем каждый учтенный ноутбук тестируется, причем строгой закономерности в этом нет – в любую минуту к счастливому обладателю переносного агрегата может зайти техник из НТО в сопровождении оперативного сотрудника ССБ, и пользователь обязан по их просьбе тут же убрать руки с клавиатуры, не выключая машину и не пытаясь нажать ни одну кнопку. Вне зависимости от того, подключен компьютер в этот момент к телефонной сети или нет.
В таком положении вещей, однако, есть и свои плюсы.
Ребята в НТО головастые и рукастые и могут превратить недорогую и слабую машину в весьма мощный аппарат, с помощью некоторых приспособлений «разогнав» скорость процессора раза в два-три и поставив специальные программы форматирования жесткого диска, автоматически архивирующие любые файлы, благодаря чему пятикратно увеличивается объем памяти. Плюс к этому ноутбук оснащается такими системами защиты от несанкционированного доступа и антивирусными «примочками», которые и не снятся даже очень обеспеченным бизнесменам.
Ноутбук у Егора был довольно дорогой, но и его не миновала модернизация, о чем Мальков ни разу не пожалел. Компьютер подвергся легкой переделке, особенно в части улучшения охлаждения и убыстрения отклика на команды с клавиатуры и «мыши», что для любого шутер-геймера[123] крайне важно, ибо от скорости реакции в основном и зависит результат матча. Обычные компьютеры часто тормозят, не успевая обработать сигнал, и передают команду «выстрел» с опозданием, когда противник уже вышел из перекрестья прицела. А выигранные за счет балансировки «железа» миллисекунды позволяют игроку всаживать в противника пулю или ракету в тот момент, когда это действительно нужно.
Старший лейтенант уселся поудобнее, положил ногу на ногу, нашел населенный девятнадцатью игроками сервер CTF[124] и приступил к… уничтожению одетых в голубое членов противоборствующей команды, поддерживая красных союзников.
Судя по тому, что Малькова начали активно «убивать», а он только через раз успевал достойно ответить, на сервере боролись команды подростков в возрасте лет двенадцати-пятнадцати, обладающие гораздо лучшей реакцией, чем взрослые люди, и несравнимым с Андреем опытом сетевых баталий.
Трижды получив в лоб шаровую молнию от бойца с ником MadMonkey[125], который, судя по стоящим рядом с именем буквам NL жил в Голландии, старший лейтенант сменил тактику лобового прорыва к вражескому знамени на отстрел бойцов противника из снайперской винтовки, расположившись в темном углу базы. За две минуты он сильно преуспел в своем начинании, доведя личный счет до семи убитых, но тут его вычислили KillerMiller[126] и Iron-Lady[127] и забросали шрапнельными гранатами.
Референт ИАС УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Егор Валентинович Мальков прищурился, покрепче взялся за «мышку» и направил свое компьютерное воплощение по кличке Idiot_with_Gun[128] за ракетной установкой с ядерным зарядом, дабы как следует отомстить обидчикам, разметав на атомы добрую половину «голубых»…
***
Борисов запахнул цигейковую куртку, жестом приказал охранникам оставаться на месте и вместе с Аркадием Жолобовым, проходившим в милицейских сводках под погонялом «Дервиш», направился к стоящей особняком скамейке на молу возле полуразрушенного маяка.
Лидеру Черноморских цыган и его правой руке многое следовало обсудить.
Прежде всего – непонятную активность чеченцев.
Герцог уселся на край скамьи и мрачно уставился вдаль, на подходящую к городу с юго-востока огромную грязно-серую тучу, должную через пару часов разразиться обильным дождем.
– Ты выяснил насчет баб?
– Не до конца. – Дервиш умял большим пальцем табак в дорогой вересковой трубке и чиркнул спичкой. – Чучмеки их плотно охраняют. Поговорить не удалось… Номер тоже не осмотреть.
– Но кушать-то они должны. – Борисов сложил руки на груди. – Скажи людям, пусть в кабаке познакомятся, шампанское, коньяк, туда-сюда…
– "Туда-сюда" вряд ли выйдет. – Из груди Жолобова вырвался клекот, обозначающий смех. – Мужиками они не интересуются.
– Лесбиюшки?
– Похоже на то…
– У тебя ж есть интим-салоны, – передернул плечами глава общественной организации «Угнетенный народ». – Подставь им своих девиц.
– Стрёмно.
– Что стрёмно?
– Девок подставлять. – Дервиш окутался клубами дыма.
– Почему?
– Шлюхам у меня нет доверия. Раз за бабки собой торгует, то и нас продать сможет. Рискованно слишком.
– Это точно, – согласился лидер цыганской ОПГ. – Но какой выход?
– Подождем, – предложил Аркадий.
– Чего ждать-то?
– Что готовить будут.
– А ты уверен, что они еще не готовы?
– Уверен.
– Так расскажи старику.
Борисову было всего пятьдесят шесть лет, но он обожал играть в мудрого старца.
– Они пока присматриваются, обживаются…
– А потом – р-раз, и в дамки! – оскалился Герцог.
– Не получится.
– С чего ты взял? На курок нажать – секундное дело.
Чутье подсказывало Борисову, что две бесцветные сухопарые женщины были никем иным, как мастерицами во владении дальнобойным оружием.
И их мишенью вполне мог быть сам Роман.
Получать в лоб пулю из снайперской винтовки Герцогу не хотелось. Он желал умереть спокойно, в собственной постели, окруженный рыдающими родственниками и успев назначить себе достойного приемника. Причем Борисов рассчитывал отправиться в мир иной не раньше, чем лет через двадцать пять – тридцать.
Так что следовало вести себя осторожно.
И пресекать любые попытки пусть дружественных, но все же конкурирующих группировок как-то дестабилизировать ситуацию в городе, даже если это не касается цыганского сообщества.
Точечный отстрел никогда не заканчивается одним трупом. Всегда остаются недовольные, могущие развязать войну с непредсказуемым развитием и финалом, куда легко втягиваются все наличествующие в городе силы, способные держать в руках пистолет или нож. Вспоминаются старые обиды, под сурдинку начинается передел сфер влияния, так что опомниться не успеешь, как уже все друг друга гасят.
А остановить войну неизмеримо сложнее, чем начать.
– Ты их не интересуешь. – Дервиш пососал мундштук.
– С чего ты так решил?
– Тебя проще из автоматов завалить, когда ты в центр выезжаешь.
Роман поджал губы и вынужден был признать правоту Жолобова.
Действительно, не стоило городить огород с приглашением прибалтийских снайперов, если бы речь шла об устранении самого Герцога. У чеченцев было достаточно наличных стволов и в избытке бойцов, прошедших неплохую школу войны под знаменами Дудаева, Масхадова, Радуева и Басаева. Подчиненным Баграева было плевать на сопутствующие жертвы среди прохожих на улице, поэтому они в любой момент могли спокойно организовать засаду, подорвать «Мерседес-600» Борисова и две «Ауди» с его охраной мощным фугасом, а затем изрешетить остатки машин из скорострельного оружия.
– Тогда кто? Скелет? – осведомился Роман.
– Возможно, но маловероятно.
– Почему?
– У Скелета с Чеченом нет разногласий, они взаимно полезны. Я не вижу никакого смысла Арцоеву заказывать Баграева. Смерть одного приведет к потерям денег для обеих команд…
– Но снайперши-то здесь…
– Здесь.
– И они явно не отдыхать приехали.
– Согласен.
– И что?
– Подождем, – предложил Дервиш. – Может, они здесь временно остановились.
– Как так?
– Очень просто. Их цель может в Ростове жить, а тут они ждут сигнала на выезд.
Борисов наморщил лоб и с минуту обдумывал предположение Жолобова.
– Или, – нарушил молчание Дервиш, – мишень – кто-то из крупных бюрократов. К примеру, начальник УВД, мэр, даже губернатор… К мэру у чичиков есть претензии. И довольно серьезные. Он им контракт на бессрочную аренду холодильных складов обломил.
– Было дело, – кивнул Герцог. – Но мочить мэра – это крутовато.
– А почему нет? – Жолобов выбил трубку о скамью. – Эта сволочь так нахапала, что следаки запутаются разбираться, кому он дорогу перешел.
– Там гэбуха подключится…
– Ну и что? – хрипло спросил Дервиш. – Гэбуха сейчас уже не та, что в прошлые времена. К тому же у нас с мэром разборок нет, нам бояться нечего…
– Но полезно ли это нам?
– Рома, не гони лошадей. Мы ж еще не знаем, по чью душу эти заявились. Так, фантазируем…
– Как бы потом поздно не было.
– Не будет. Теток отслеживают, если они на нашу поляну полезут – мы узнаем. А там и решать будем.
– Лично за контроль отвечаешь, – подвел итог лидер цыганской группировки. – Если что – спрошу по всей строгости.
– Без вопросов, – кивнул Жолобов, у которого на этот счет были совсем другие мысли.
Глава 14
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Россия – рай для человека…
Мальков перевернул вторую страницу журнала «Правозащитник@ру» и тут же наткнулся на статью, посвященную особенностям питерских выборов в Законодательное собрание.
Среди портретов кандидатов, в большинстве своем проигравших гонку и теперь носившихся по судам с дикими криками о «фальсификациях при подсчете голосов», особняком стояла фотография человека в кителе с эмблемами РНЕ[129] в петлицах, с печальным семитским лицом и странной тонзурой, обрамленной взъерошенными курчавыми волосами.
Появлению сего диковатого кандидата на предвыборной сцене общественность была обязана пьяным работникам типографии, в которой изготовлялись рекламные плакаты.
На самом деле кандидатов было двое: профессор Олег Караваев, борец за чистоту «русской нации», регулярно выступающий со страниц патриотической прессы с пустословиями на тему «этнических проблем» и «засилья инородцев», и Абрам Шмулевич, полубизнесмен-получиновник, о котором нельзя было сказать ничего определенного, ибо он подвизался всюду, где попахивало хоть микроскопическим заработком.
То Абраша участвовал в организации фуршета для съезда партии «Единство» на невских берегах, то пробивал регистрацию общественной организации «За права очередников на получение муниципального жилья», то вдохновлял фермеров на «равномерное унавоживание» полей области, то семенил на банкет в Смольный, неизвестно где и как достав приглашение, то сидел в президиуме на собрании работников районных жилконтор.
Шмулевич и Караваев на прошедших выборах были одними из самых бедных, но в то же время непримиримых кандидатов. Оба проходили по одному округу и всячески старались облить друг друга грязью погуще. Профессор обвинял Абрашу в стремлении возродить ритуальные убийства русских мальчиков, апеллируя к делу Бейлиса; Шмулевич, в свою очередь, заявлял о наличии на даче Караваева небольшой газовой камеры и запасов «Циклона-Б», якобы приготовленных его противником лично для Абрама.
В общем, предвыборные баталии шли непринужденно и весело.
Но апофеозом борьбы стало обращение обоих кандидатов в одну и ту же типографию.
Причем с разрывом всего в полчаса. Денег и у того и у другого было немного, потому они выбрали фирму, обещавшую высокое качество полиграфии и мгновенную расклейку продукции за смешную цену. И оба решили «простимулировать» работяг авансом в виде нескольких бутылок водки подешевле, что было стратегической ошибкой для любого россиянина.
Горячительное сотрудники типографии приняли с большим воодушевлением и пообещали каждому кандидату, что завтра же те смогут увидеть свои лица на каждом столбе.
И сразу после ухода явившегося вторым Шмулевича возле печатных станков начался банкет.
Примерно к полуночи стоявшие на четвереньках «иваны Федоровы» вспомнили о заказе и с пьяным куражом взялись за его исполнение. Изнуренные алкогольными парами мозги соединили двух разных заказчиков в один собирательный образ, и типографы стали искать исходный материал в виде фотографий персоны и текста лозунга.
Поиски увенчались частичным успехом.
От изорванной в припадке антисемитизма бухим верстальщиком фотографии Шмулевича осталась верхняя половина, ограниченная подбородком и серединой лба, снимок Караваева пострадал больше – на месте лица профессора зияла дыра с опаленными краями.
Видимо, кто-то оставил на фото непотушенную папиросу.
Печатники несколько минут тупо разглядывали «исходники», пока один не предложил «совместить», взяв с одной фотографии низ и самый верх, а с другой центр. Предложение прошло на «ура», и работа закипела.
С бумажками, на которых значились имена кандидатов, тоже было не всё гладко.
В текст Шмулевича заворачивали селедочные очистки, и на нем едва проглядывали первые четыре буквы фамилии. Караваеву повезло больше, его бумагу просто использовали для протирки стаканов, потому слова «профессор» и «Караваев» читались явно.
Типографы немного поспорили о том, что же означает слово «шмул».
Мнения разделились: одни настаивали на том, что Караваева зовут Шмулий, другие – что он профессор из Школы модернизации управленческих линеаризаций. Спонтанно возникла драка, в которой победу одержали сторонники иудейского имени.
Ранним утром за плакатами прибыли молодые расклейщики, которым было абсолютно по барабану, что вешать на места для наглядной агитации.
И к началу рабочего дня, как и было обещано, с сотен столбов на горожан смотрел носатый гражданин в форме РНЕ, а подпись под композиционным портретом извещала, что это профессор Шмулий Караваев, кандидат по двести девятому избирательному округу, чьим лозунгом было изречение из ободрительной речи пророка Мохаммеда к своим сторонникам после неудачной для них Огодской битвы: «Не унывайте, не печальтесь; если вы верующие, то будете выше неверных»[130].
Откуда взялась фраза из Священной Книги, так потом и не выяснили. Видать, навеяло кому-то из наборщиков.
Скандал получился изрядный.
Караваев и Шмулевич заявились в типографию вместе с толпами своих последователей, однако выломать запертые печатниками изнутри металлические двери они не смогли и потому начали махаться друг с другом, повизгивая о «проплаченной провокации» соперника. Приехал ОМОН, бойцы которого отдубасили всех участников мероприятия и отправили наиболее рьяных в районный ИВС[131].
Среди задержанных оказался Караваев, а вот Шмулевичу удалось ускользнуть.
Профессор долго бросался на железную дверь камеры, требовал вызвать представителей прессы, но, кроме очень одинокого и сильно поддатого Андрея Николащенко из «Нового Петербурга», так никто и не явился.
Караваев получил пятнадцать суток, грустно провел их с метлой в руках на городских улицах и еще более возненавидел «хитрых пархатых», организовавших, по его мнению, операцию по дискредитации профессора в глазах избирателей.
Счастливо избежавший ареста Шмулевич затаился и появился на публике только через неделю, хватаясь за сердце каждый раз при воспоминаниях о знакомстве с милицейскими дубинками…
Егор прочитал статью, понял, что никакой интересной информации она не содержит и не достойна для включения в очередную аналитическую справку, и погрузился в изучение материала о проведенной на Горбатом мосту в Москве акции «Солдатских матерей и дочерей», направленной на принуждение правительства и Президента дать Чечне полную независимость от России да еще и выплатить Масхадову и компании три с половиной миллиарда долларов отступных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Отсутствие серверов, единой сети для сотрудников даже одного отдельно взятого подразделения и доступа в Интернет объясняется просто – соображениями секретности, а отнюдь не скудостью финансирования, как можно предположить, зная о положении федеральных ведомств России. Бумажный носитель информации, украшенный штампом «секретно» и подшитый в папку, завсегда надежнее, чем дискета или защищенный паролями жесткий диск. К тому же подобный подход сильно осложняет жизнь потенциальному предателю, вынужденному хорошо потрудиться, чтобы добыть хоть крупинку интересующих иностранные разведки сведений, и неизбежно оставляющему на пути к информации массу следов, по которым его затем можно вычислить.
Естественно, Федеральная служба безопасности России не чужда прогрессу и активно использует возможности международной Компьютерной сети. Но только с точек, находящихся вне стен Управлений.
При этом пользоваться собственными возможностями выхода в Интернет сотрудникам не возбраняется. Конечно, согласовав это с руководством своих отделов и Службой собственной безопасности, и лишь для получения интересующей информации, а не отправки чего бы то ни было. Или, как в случае с Мальковом, для интеллектуального отдыха. Внешних телефонных линий в Управлении не так много, все они проходят через внутренний коммутатор и выборочно проверяются. К тому же любой, кто решил притащить на работу персональный компьютер и подключаться к внешнему миру, в обязательном порядке сдает машину на проверку и доводку в научно-технический отдел, который согласует свои действия с ССБ. В дальнейшем каждый учтенный ноутбук тестируется, причем строгой закономерности в этом нет – в любую минуту к счастливому обладателю переносного агрегата может зайти техник из НТО в сопровождении оперативного сотрудника ССБ, и пользователь обязан по их просьбе тут же убрать руки с клавиатуры, не выключая машину и не пытаясь нажать ни одну кнопку. Вне зависимости от того, подключен компьютер в этот момент к телефонной сети или нет.
В таком положении вещей, однако, есть и свои плюсы.
Ребята в НТО головастые и рукастые и могут превратить недорогую и слабую машину в весьма мощный аппарат, с помощью некоторых приспособлений «разогнав» скорость процессора раза в два-три и поставив специальные программы форматирования жесткого диска, автоматически архивирующие любые файлы, благодаря чему пятикратно увеличивается объем памяти. Плюс к этому ноутбук оснащается такими системами защиты от несанкционированного доступа и антивирусными «примочками», которые и не снятся даже очень обеспеченным бизнесменам.
Ноутбук у Егора был довольно дорогой, но и его не миновала модернизация, о чем Мальков ни разу не пожалел. Компьютер подвергся легкой переделке, особенно в части улучшения охлаждения и убыстрения отклика на команды с клавиатуры и «мыши», что для любого шутер-геймера[123] крайне важно, ибо от скорости реакции в основном и зависит результат матча. Обычные компьютеры часто тормозят, не успевая обработать сигнал, и передают команду «выстрел» с опозданием, когда противник уже вышел из перекрестья прицела. А выигранные за счет балансировки «железа» миллисекунды позволяют игроку всаживать в противника пулю или ракету в тот момент, когда это действительно нужно.
Старший лейтенант уселся поудобнее, положил ногу на ногу, нашел населенный девятнадцатью игроками сервер CTF[124] и приступил к… уничтожению одетых в голубое членов противоборствующей команды, поддерживая красных союзников.
Судя по тому, что Малькова начали активно «убивать», а он только через раз успевал достойно ответить, на сервере боролись команды подростков в возрасте лет двенадцати-пятнадцати, обладающие гораздо лучшей реакцией, чем взрослые люди, и несравнимым с Андреем опытом сетевых баталий.
Трижды получив в лоб шаровую молнию от бойца с ником MadMonkey[125], который, судя по стоящим рядом с именем буквам NL жил в Голландии, старший лейтенант сменил тактику лобового прорыва к вражескому знамени на отстрел бойцов противника из снайперской винтовки, расположившись в темном углу базы. За две минуты он сильно преуспел в своем начинании, доведя личный счет до семи убитых, но тут его вычислили KillerMiller[126] и Iron-Lady[127] и забросали шрапнельными гранатами.
Референт ИАС УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Егор Валентинович Мальков прищурился, покрепче взялся за «мышку» и направил свое компьютерное воплощение по кличке Idiot_with_Gun[128] за ракетной установкой с ядерным зарядом, дабы как следует отомстить обидчикам, разметав на атомы добрую половину «голубых»…
***
Борисов запахнул цигейковую куртку, жестом приказал охранникам оставаться на месте и вместе с Аркадием Жолобовым, проходившим в милицейских сводках под погонялом «Дервиш», направился к стоящей особняком скамейке на молу возле полуразрушенного маяка.
Лидеру Черноморских цыган и его правой руке многое следовало обсудить.
Прежде всего – непонятную активность чеченцев.
Герцог уселся на край скамьи и мрачно уставился вдаль, на подходящую к городу с юго-востока огромную грязно-серую тучу, должную через пару часов разразиться обильным дождем.
– Ты выяснил насчет баб?
– Не до конца. – Дервиш умял большим пальцем табак в дорогой вересковой трубке и чиркнул спичкой. – Чучмеки их плотно охраняют. Поговорить не удалось… Номер тоже не осмотреть.
– Но кушать-то они должны. – Борисов сложил руки на груди. – Скажи людям, пусть в кабаке познакомятся, шампанское, коньяк, туда-сюда…
– "Туда-сюда" вряд ли выйдет. – Из груди Жолобова вырвался клекот, обозначающий смех. – Мужиками они не интересуются.
– Лесбиюшки?
– Похоже на то…
– У тебя ж есть интим-салоны, – передернул плечами глава общественной организации «Угнетенный народ». – Подставь им своих девиц.
– Стрёмно.
– Что стрёмно?
– Девок подставлять. – Дервиш окутался клубами дыма.
– Почему?
– Шлюхам у меня нет доверия. Раз за бабки собой торгует, то и нас продать сможет. Рискованно слишком.
– Это точно, – согласился лидер цыганской ОПГ. – Но какой выход?
– Подождем, – предложил Аркадий.
– Чего ждать-то?
– Что готовить будут.
– А ты уверен, что они еще не готовы?
– Уверен.
– Так расскажи старику.
Борисову было всего пятьдесят шесть лет, но он обожал играть в мудрого старца.
– Они пока присматриваются, обживаются…
– А потом – р-раз, и в дамки! – оскалился Герцог.
– Не получится.
– С чего ты взял? На курок нажать – секундное дело.
Чутье подсказывало Борисову, что две бесцветные сухопарые женщины были никем иным, как мастерицами во владении дальнобойным оружием.
И их мишенью вполне мог быть сам Роман.
Получать в лоб пулю из снайперской винтовки Герцогу не хотелось. Он желал умереть спокойно, в собственной постели, окруженный рыдающими родственниками и успев назначить себе достойного приемника. Причем Борисов рассчитывал отправиться в мир иной не раньше, чем лет через двадцать пять – тридцать.
Так что следовало вести себя осторожно.
И пресекать любые попытки пусть дружественных, но все же конкурирующих группировок как-то дестабилизировать ситуацию в городе, даже если это не касается цыганского сообщества.
Точечный отстрел никогда не заканчивается одним трупом. Всегда остаются недовольные, могущие развязать войну с непредсказуемым развитием и финалом, куда легко втягиваются все наличествующие в городе силы, способные держать в руках пистолет или нож. Вспоминаются старые обиды, под сурдинку начинается передел сфер влияния, так что опомниться не успеешь, как уже все друг друга гасят.
А остановить войну неизмеримо сложнее, чем начать.
– Ты их не интересуешь. – Дервиш пососал мундштук.
– С чего ты так решил?
– Тебя проще из автоматов завалить, когда ты в центр выезжаешь.
Роман поджал губы и вынужден был признать правоту Жолобова.
Действительно, не стоило городить огород с приглашением прибалтийских снайперов, если бы речь шла об устранении самого Герцога. У чеченцев было достаточно наличных стволов и в избытке бойцов, прошедших неплохую школу войны под знаменами Дудаева, Масхадова, Радуева и Басаева. Подчиненным Баграева было плевать на сопутствующие жертвы среди прохожих на улице, поэтому они в любой момент могли спокойно организовать засаду, подорвать «Мерседес-600» Борисова и две «Ауди» с его охраной мощным фугасом, а затем изрешетить остатки машин из скорострельного оружия.
– Тогда кто? Скелет? – осведомился Роман.
– Возможно, но маловероятно.
– Почему?
– У Скелета с Чеченом нет разногласий, они взаимно полезны. Я не вижу никакого смысла Арцоеву заказывать Баграева. Смерть одного приведет к потерям денег для обеих команд…
– Но снайперши-то здесь…
– Здесь.
– И они явно не отдыхать приехали.
– Согласен.
– И что?
– Подождем, – предложил Дервиш. – Может, они здесь временно остановились.
– Как так?
– Очень просто. Их цель может в Ростове жить, а тут они ждут сигнала на выезд.
Борисов наморщил лоб и с минуту обдумывал предположение Жолобова.
– Или, – нарушил молчание Дервиш, – мишень – кто-то из крупных бюрократов. К примеру, начальник УВД, мэр, даже губернатор… К мэру у чичиков есть претензии. И довольно серьезные. Он им контракт на бессрочную аренду холодильных складов обломил.
– Было дело, – кивнул Герцог. – Но мочить мэра – это крутовато.
– А почему нет? – Жолобов выбил трубку о скамью. – Эта сволочь так нахапала, что следаки запутаются разбираться, кому он дорогу перешел.
– Там гэбуха подключится…
– Ну и что? – хрипло спросил Дервиш. – Гэбуха сейчас уже не та, что в прошлые времена. К тому же у нас с мэром разборок нет, нам бояться нечего…
– Но полезно ли это нам?
– Рома, не гони лошадей. Мы ж еще не знаем, по чью душу эти заявились. Так, фантазируем…
– Как бы потом поздно не было.
– Не будет. Теток отслеживают, если они на нашу поляну полезут – мы узнаем. А там и решать будем.
– Лично за контроль отвечаешь, – подвел итог лидер цыганской группировки. – Если что – спрошу по всей строгости.
– Без вопросов, – кивнул Жолобов, у которого на этот счет были совсем другие мысли.
Глава 14
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Россия – рай для человека…
Мальков перевернул вторую страницу журнала «Правозащитник@ру» и тут же наткнулся на статью, посвященную особенностям питерских выборов в Законодательное собрание.
Среди портретов кандидатов, в большинстве своем проигравших гонку и теперь носившихся по судам с дикими криками о «фальсификациях при подсчете голосов», особняком стояла фотография человека в кителе с эмблемами РНЕ[129] в петлицах, с печальным семитским лицом и странной тонзурой, обрамленной взъерошенными курчавыми волосами.
Появлению сего диковатого кандидата на предвыборной сцене общественность была обязана пьяным работникам типографии, в которой изготовлялись рекламные плакаты.
На самом деле кандидатов было двое: профессор Олег Караваев, борец за чистоту «русской нации», регулярно выступающий со страниц патриотической прессы с пустословиями на тему «этнических проблем» и «засилья инородцев», и Абрам Шмулевич, полубизнесмен-получиновник, о котором нельзя было сказать ничего определенного, ибо он подвизался всюду, где попахивало хоть микроскопическим заработком.
То Абраша участвовал в организации фуршета для съезда партии «Единство» на невских берегах, то пробивал регистрацию общественной организации «За права очередников на получение муниципального жилья», то вдохновлял фермеров на «равномерное унавоживание» полей области, то семенил на банкет в Смольный, неизвестно где и как достав приглашение, то сидел в президиуме на собрании работников районных жилконтор.
Шмулевич и Караваев на прошедших выборах были одними из самых бедных, но в то же время непримиримых кандидатов. Оба проходили по одному округу и всячески старались облить друг друга грязью погуще. Профессор обвинял Абрашу в стремлении возродить ритуальные убийства русских мальчиков, апеллируя к делу Бейлиса; Шмулевич, в свою очередь, заявлял о наличии на даче Караваева небольшой газовой камеры и запасов «Циклона-Б», якобы приготовленных его противником лично для Абрама.
В общем, предвыборные баталии шли непринужденно и весело.
Но апофеозом борьбы стало обращение обоих кандидатов в одну и ту же типографию.
Причем с разрывом всего в полчаса. Денег и у того и у другого было немного, потому они выбрали фирму, обещавшую высокое качество полиграфии и мгновенную расклейку продукции за смешную цену. И оба решили «простимулировать» работяг авансом в виде нескольких бутылок водки подешевле, что было стратегической ошибкой для любого россиянина.
Горячительное сотрудники типографии приняли с большим воодушевлением и пообещали каждому кандидату, что завтра же те смогут увидеть свои лица на каждом столбе.
И сразу после ухода явившегося вторым Шмулевича возле печатных станков начался банкет.
Примерно к полуночи стоявшие на четвереньках «иваны Федоровы» вспомнили о заказе и с пьяным куражом взялись за его исполнение. Изнуренные алкогольными парами мозги соединили двух разных заказчиков в один собирательный образ, и типографы стали искать исходный материал в виде фотографий персоны и текста лозунга.
Поиски увенчались частичным успехом.
От изорванной в припадке антисемитизма бухим верстальщиком фотографии Шмулевича осталась верхняя половина, ограниченная подбородком и серединой лба, снимок Караваева пострадал больше – на месте лица профессора зияла дыра с опаленными краями.
Видимо, кто-то оставил на фото непотушенную папиросу.
Печатники несколько минут тупо разглядывали «исходники», пока один не предложил «совместить», взяв с одной фотографии низ и самый верх, а с другой центр. Предложение прошло на «ура», и работа закипела.
С бумажками, на которых значились имена кандидатов, тоже было не всё гладко.
В текст Шмулевича заворачивали селедочные очистки, и на нем едва проглядывали первые четыре буквы фамилии. Караваеву повезло больше, его бумагу просто использовали для протирки стаканов, потому слова «профессор» и «Караваев» читались явно.
Типографы немного поспорили о том, что же означает слово «шмул».
Мнения разделились: одни настаивали на том, что Караваева зовут Шмулий, другие – что он профессор из Школы модернизации управленческих линеаризаций. Спонтанно возникла драка, в которой победу одержали сторонники иудейского имени.
Ранним утром за плакатами прибыли молодые расклейщики, которым было абсолютно по барабану, что вешать на места для наглядной агитации.
И к началу рабочего дня, как и было обещано, с сотен столбов на горожан смотрел носатый гражданин в форме РНЕ, а подпись под композиционным портретом извещала, что это профессор Шмулий Караваев, кандидат по двести девятому избирательному округу, чьим лозунгом было изречение из ободрительной речи пророка Мохаммеда к своим сторонникам после неудачной для них Огодской битвы: «Не унывайте, не печальтесь; если вы верующие, то будете выше неверных»[130].
Откуда взялась фраза из Священной Книги, так потом и не выяснили. Видать, навеяло кому-то из наборщиков.
Скандал получился изрядный.
Караваев и Шмулевич заявились в типографию вместе с толпами своих последователей, однако выломать запертые печатниками изнутри металлические двери они не смогли и потому начали махаться друг с другом, повизгивая о «проплаченной провокации» соперника. Приехал ОМОН, бойцы которого отдубасили всех участников мероприятия и отправили наиболее рьяных в районный ИВС[131].
Среди задержанных оказался Караваев, а вот Шмулевичу удалось ускользнуть.
Профессор долго бросался на железную дверь камеры, требовал вызвать представителей прессы, но, кроме очень одинокого и сильно поддатого Андрея Николащенко из «Нового Петербурга», так никто и не явился.
Караваев получил пятнадцать суток, грустно провел их с метлой в руках на городских улицах и еще более возненавидел «хитрых пархатых», организовавших, по его мнению, операцию по дискредитации профессора в глазах избирателей.
Счастливо избежавший ареста Шмулевич затаился и появился на публике только через неделю, хватаясь за сердце каждый раз при воспоминаниях о знакомстве с милицейскими дубинками…
Егор прочитал статью, понял, что никакой интересной информации она не содержит и не достойна для включения в очередную аналитическую справку, и погрузился в изучение материала о проведенной на Горбатом мосту в Москве акции «Солдатских матерей и дочерей», направленной на принуждение правительства и Президента дать Чечне полную независимость от России да еще и выплатить Масхадову и компании три с половиной миллиарда долларов отступных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22