А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Вместе с Карповым и другими работниками штаба и политотдела он однажды вел бой прямо на КП дивизии, когда все, независимо от должностей и званий, взяли в руки оружие и отражали натиск врага. Бок о бок с Вороновым сражался и его непосредственный начальник – комиссар дивизии Баканидзе, старый большевик, пошедший в роту, когда враг предпринял последнюю отчаянную попытку прорваться к Москве. Немцы были остановлены, но Баканидзе из роты не вернулся…
– Вы, товарищ генерал, нашего комиссара помните? – невольно спросил Воронов.
– Реваза? – тихо сказал Карпов. Это имя, видимо, сразу перенесло его в прошлое. – Таких людей, друг мой, не забывают. – И, не то спрашивая, не то утверждая, проговорил: – Ты знаешь, Миша, он ведь у товарища Сталина был.
– Баканидзе?! – с удивлением переспросил Воронов.
– Полковой комиссар Реваз Баканидзе. Он знал товарища Сталина еще с молодых лет. В Москве, когда наша дивизия грузилась в эшелон, побывал у него. В Кремле.
Сколько долгих часов Воронов провел тогда рядом с комиссаром, обсуждая планы дивизионной газеты и содержание ее ближайших номеров. В дивизии он вступил и члены партии. Баканидзе дал ему рекомендацию.
Перед тем самым боем два немецких танка с пехотой на броне прорвались в тыл дивизии. Впрочем, какой там тыл!
На пятачке в два-три квадратных километра расположились и КП, и штаб, и политотдел, и редакция.
Рядом с ним были тогда и Карпов и Баканидзе. Война сблизила этих людей, столь разных по возрасту, по виденному, испытанному и выстраданному в жизни. Их объединила горечь отступлений, их связывало горькое сознание, что над страной нависла смертная угроза.
Когда в редакции дивизионки принималась очередная сводка Совинформбюро – завтра ей предстояло появиться в газете – ив этой сводке страшным набатным колоколом звучали названия оставленных городов и новые направления – все ближе и ближе к Москве! – двадцатичетырехлетний старший политрук приходил в землянку к пятидесятишестилетнему полковому комиссару.
Если бы их разговоры касались только содержания газеты! Если бы не звучало в них недоуменно-горькое «почему?»! Почему отступаем? Почему у врага больше оружия? Почему, почему, почему?..
Месяцы, нет, теперь уже годы прошли с тех пор. Но в памяти Воронова были живы все разговоры с Баканидзе, душевные разговоры кандидата в члены партии, вчерашнего студента, со старым большевиком, вступившим в партию еще до революции.
Но о знакомстве со Сталиным, а тем более о той, последней встрече с ним Баканидзе не упоминал никогда.
Как странно!
– Он рассказал мне о своем разговоре со Сталиным перед тем, как пошел в роту, – как бы издалека донесся до Воронова голос генерала. – Может быть, чувствовал, что не вернется…
– О чем же они говорили? – с любопытством спросил Воронов.
– В точности не помню, – неопределенно ответил генерал. – Столько лет прошло.
Воронов с удивлением посмотрел на Карпова и чуть было не сказал, что на его месте наверняка запомнил бы такой рассказ на всю жизнь. Но генерал сидел неподвижно, закрыв глаза. Что-то подсказало Воронову, что лучше его больше не расспрашивать.
Между тем машина пересекла западный район Берлина – Целлендорф. Мелькнул дорожный указатель. Широкая деревянная стрелка, прибитая к столбику, была выкрашена в зеленый цвет, и на ней четкими белыми буквами значилось ПОТСДАМ – 2 км.
– Мы в Потсдам едем? – с радостью воскликнул Воронов.
Генерал открыл глаза, глянул в окно и иронически-добродушно сказал:
– Так тебе же, кажется, в Потсдам и нужно?
– Точно, – подтвердил Воронов. – Но я не знал, что мы туда едем.
– У нас тут заранее ничего не предскажешь, – улыбнулся генерал. – Так что привыкай. Может, найдешь здесь и тех, кого в Карлсхорсте искал. Весьма возможно…
Воронов хотел выяснить, что имел в виду генерал, произнося эту туманную фразу, но не успел, потому что Карпов тут же спросил:
– В Потсдаме раньше бывал?
– Нет, не приходилось.
– Значит, что за место – не знаешь?
– Вообще-то кое-что знаю. Я все-таки на историческом учился.
– Ну, и что же ты знаешь? – с едва заметной иронией спросил генерал.
– Это место связано с прусским королем Фридрихом Великим, – напрягая память, ответил Воронов. – То ли он здесь жил, то ли построил дворец…
Карпов слушал, слегка прищурившись. Воронов ничего по мог больше выудить из своей памяти относительно Потсдама и решил отыграться на Фридрихе.
– Фридрих был любимым королем Гитлера, – продолжал он. – Я где-то читал, что фюрер возил с собой его портрет в золоченой раме.
– Вон как! – усмехнулся Карпов. – За что же он его так жаловал?
– Считал идеальным полководцем. Если говорить всерьез, Фридрих был символом прусского милитаризма.
Много воевал, удвоил армию, ввел палочную дисциплину…
– Символ, значит, – задумчиво произнес Карпов.
Тем временем машина въехала в небольшой городок.
Он пострадал от войны меньше, чем Берлин. Жилых, обитаемых домов сохранилось здесь больше, хотя следы разрушений отчетливо виднелись на каждой улице.
Воронову бросилось в глаза, что советские военнослужащие встречались здесь гораздо чаще, чем в Берлине. На каждом перекрестке стояли девушки-регулировщицы с флажками в руках.
Машина быстро проскочила по улице. Теперь дорога шла среди деревьев, за которыми виднелись нарядные виллы. Городок и дачный пригород как бы сливались, переходя друг в друга. На этом коротком пути машину дважды останавливал советский военный патруль. Заглянув в машину и увидев генерала, патрульный офицер козырял и, обращаясь к шоферу, говорил: «Можете следовать».
Наконец машина остановилась.
– Слезай, приехали, – первым выходя из машины, сказал генерал.
Воронов вышел и застыл в изумлении. Ему почудилось что он находится не в Германии, а в какой-то другой стране, совершенно не тронутой войной.
По обеим сторонам неширокой улицы-аллеи тянулись чистенькие, в большинстве своем двухэтажные особняки.
Некоторые из них были отгорожены от тротуаров решетчатой оградой, у калиток чернели кнопки звонков.
Особняки казались необитаемыми: окна закрыты, ни занавесок, ни обычной герани. Вдоль тротуара стояло несколько «эмок». Солдаты разгружали грузовики с мебелью.
По улице сновали советские офицеры в новенькой форме и до блеска начищенных сапогах. Среди них выделялись люди в штатских костюмах явно советского покроя.
– Это и есть Потсдам? – спросил Воронов генерала.
– Это Бабельсберг, – ответил Карпов, – в общем, считай, что Потсдам. Дачная местность при нем. Раньше киношные заправилы здесь жили.
– Но почему… – начал было Воронов, однако генерал прервал его.
– Заходи, – сказал он и указал на крыльцо двухэтажного домика, возле которого остановилась их «эмка».
У подъезда стояли двое часовых, а на самом крыльце Воронов увидел старшего лейтенанта в форме пограничных войск.
Карпов пошел первым. Офицер козырнул ему, но тут же обратился к Воронову:
– Документы!
Старший лейтенант, конечно, видел, что Воронов вышел из машины вслед за генералом. Судя по всему, он знал Карпова в лицо. То, что офицер все же потребовал документы, разозлило Воронова. Он пожал плечами и вопросительно посмотрел на генерала.
– Покажи, покажи, – строго и вместе с тем добродушно сказал генерал. – Здесь, брат, порядки особые.
Старший лейтенант тщательно проверил документы Воронова – удостоверение и вложенное в него командировочное предписание с магически-загадочным словом «Потсдам».
– Проходите, товарищ майор, – сказал он. – Оформляйтесь. Первый этаж, вторая дверь направо.
Генерал, молча наблюдавший за проверкой документов, сказал:
– Потом заходи ко мне. На второй этаж. Тебе покажут. – И быстро скрылся в дверях.
Воронов подхватил свой чемоданчик и шагнул к входной двери. Итак, ему приказано явиться в Карлсхорст.
Случай свел его с Карповым. Оказалось, что генерал имеет отношение к этому самому Потсдаму. Но вместо Потсдама Воронов очутился в некоем Бабельсберге, райском уголке, где стоят нарядные виллы, цветут сады, щебечут птицы и не видно ни единого следа войны….
Вместе с тем чутьем военного корреспондента, за годы войны не раз побывавшего в приемные крупных военачальников, Воронов сразу ощутил, что его окружает особая атмосфера строгости и секретности. Миновав маленькую прихожую, он оказался в просторном холле. За столом, спиной к широким окнам с полуспущенными шторами – «маркизами», сидел лейтенант. Перед ним стояли пишущая машинка и несколько телефонов. Воронов отметил, что аппараты, кроме одного, полевого, были обычного городского типа.
Лейтенант перебирал бумаги и при появлении Воронова даже не поднял головы. В холл выходило несколько дверей. Воронов приоткрыл одну из них и произнес обычное: «Разрешите…»
Получив разрешение, он вошел в комнату и увидел подполковника, сидевшего за большим письменным столом. На столе стоял телефон и лежала фуражка с малиновым околышем. Рядом, у стены, стоял сейф высотой почти в человеческий рост. На стенах висели буколические картины с изображением летающих амуров. Но фуражка, лежавшая на письменном столе, и стального цвета сейф придавали комнате строгий и официальный вид.
Воронов козырнул и назвал свою должность, звание, фамилию.
– Ваши документы, товарищ майор, – сказал подполковник.
Просмотрев удостоверение и командировочное предписание, протянутые ему Вороновым, он положил их на стол рядом с телефоном.
«Это еще что за новое дело? – с тревогой подумал Воронов. – Что-нибудь не в порядке?..»
Подполковник встал, подошел к двери и, полуоткрыв ее, крикнул:
– Лейтенант! Список номер шесть!
Затем вернулся и снова сел за стол.
– Значит, так, товарищ майор, – сказал подполковник. – Жить будете в доме номер четырнадцать. Помер комнаты сейчас выясним. Питаться будете в столовой номер три. Дом на этой же улице, столовая на параллельной. Теперь вот что…
Вошел лейтенант и положил на стол папку-скоросшиватель.
– Та-ак, – протянул подполковник, открывая папку и листая подшитые к ней бумаги. – Кино– и фотокорреспонденты… Герасимов, Гурарий… Воронов Михаил Владимирович, Совинформбюро. Лейтенант, – обратился он к стоявшему у стола офицеру, – выдайте документы фотокорреспонденту майору Воронову.
Лейтенант вышел. Воронов оставался на месте.
– Собственно, я не фотокорреспондент, а журналист, – сказал он. – Мне поручено…
– Журналисты сюда не допускаются, – резко прервал его подполковник. – В вашем предписании написано ясно: фо-то-кор-рес-пондент!
– Так точно, – быстро ответил Воронов, по-прежнему ничего не понимая.
– Вот и хорошо, – кивнул подполковник, но тут же сказал тоном, не допускающим возражений: – Во время мероприятия ничего при себе не иметь. Только документы и фотоаппарат.
«Какого мероприятия?» – подумал Воронов.
– Блокнот, надеюсь, можно? – спросил он.
– Никаких блокнотов.
– Как же я буду делать записи?
– Никаких записей. Только фото. Разве вам в Москве не сказали? Вы направлены сюда в качестве фотокорреспондента?
– Так точно.
– Гражданское платье имеете?
Он почему-то так и сказал: «платье», а не «костюм».
– Имею.
– Как только устроитесь, сразу переоденьтесь. Вы прибыли первым. Остальные начнут прибывать завтра. Кстати, как у вас с транспортом?
– Каким транспортом?
– На чём собираетесь передвигаться? Значит, не имеете? Тогда советую объединиться с кем-нибудь из вашей братии. Теперь получайте у лейтенанта документы и устраивайтесь. Это, – подполковник указал на лежавшее перед ним воинское удостоверение Воронова, – останется пока здесь. – Потянувшись к сейфу, он взялся за его белую полированную ручку.
Воронов козырнул и молча вышел.
Лейтенант его ждал.
– Распишитесь, товарищ Воронов, – сказал он, раскрывая толстую тетрадь.
– Здесь и вот здесь…
Достав из сейфа две небольшие белые карточки, лейтенант протянул их Воронову.
– Держите, – сказал он. – Месторасположение знаете?
– Подполковник объяснил.
– Тогда следуйте. Это недалеко.
– Генерал Карпов сказал, чтобы я зашел к нему.
– Второй этаж, третья дверь направо.
Выйдя в маленькую переднюю, Воронов поставил на пол чемодан и стал рассматривать свои новые документы.
Обе карточки размером напоминали пропуск, который Воронов в свое время получил в Информбюро на парад Победы. На одной из карточек значилось: «ПРОПУСК НА ОБЪЕКТ». В верхнем левом углу перекрещивались древки трех изображенных в цвете флажков – советского, американского и английского. Далее следовали имя, отчество и фамилия Воронова – русскими и латинскими буквами.
На другой карточке после слова «ПРОПУСК» и строки «Воронов Михаил Владимирович» было напечатано:
«Нарком внутренних дел СССР Круглов».
Воронов вспомнил, что на вопрос шофера, куда ехать, генерал скомандовал: «На объект!»
«Сейчас выясним, что это за „объект“, – подумал Воронов и поднялся по лестнице на второй этаж.
В небольшом кабинете генерала Карпова на столе стояли два телефона – полевой и городской. На стене висела большая карта Германии. Воронов обратил внимание, что она заштрихована в разные цвета. На противоположной стене виднелись следы от картин, снятых, видимо, совсем недавно.
– Ну как? Самоопределился? – встретил Воронова генерал.
– Как будто, – ответил Воронов, протягивая Карпову только что полученные белые карточки.
Генерал посмотрел на них и удовлетворенно сказал:
– Ну вот, теперь ты, как говорится, вполне допущенный.
– Куда, Василий Степанович? – воскликнул Воронов. – В жизни не был в таком нелепом положении, – горячо продолжал он. – В Москве спрашиваю: каково мое задание? Говорят – будете писать о Контрольном совете, о сотрудничестве с союзниками. Спрашиваю: почему я значусь фотокорреспондентом? Отвечают: так надо. Спрашиваю: почему Потсдам? Говорят: на месте разберетесь. А здесь и вовсе ничего не пойму. Со мной держатся так, будто я все знаю и нужно только уточнить некоторые детали. А мне, честно говоря, стыдно сознаться, что я ничего толком не знаю. Все вокруг темнят. Даже вы, Василий Степанович, и то все время чего-то не договариваете. Ведь верно?
Несколько мгновений Карпов молчал.
– Садись, – сказал он, указывая на один из двух старинных стульев с высокими резными спинками, стоявших возле его письменного стола. – Вот что, – сухо и коротко, словно диктуя приказ, начал Карпов. – В Потсдаме скоро откроется конференция руководителей трех великих держав: Советского Союза, Соединенных Штатов и Великобритании.
Он умолк. Воронов тоже сидел молча, пораженный тем что сейчас услышал.

…Конечно, столь опытный военный журналист, каким был Воронов, не мог не задумываться над тем, что есть некая связь между его командировкой в Германию и предстоящей конференцией «Большой тройки». Однако уже разговор с начальником Совинформбюро, то добродушный как бы ни к чему не обязывающий, то настойчивый и строгий, создал впечатление, что Лозовский чего-то не договаривал.
Если Воронов и предполагал, что ему поручают нечто связанное с будущей конференцией, то это смутное предположение не выдерживало проверки элементарной логикой. Почему главы государств поедут в Берлин, превращенный в гигантскую груду развалин? Где они будут жить? По каким дорогам передвигаться? Ведь не случайно же для двух предыдущих встреч были выбраны далекий от полей сражений Тегеран и тихий, безмятежный уголок – Ялта?
Правда, в командировочном предписании Воронова значился еще и Потсдам. Но это слово являлось для Воронова совершенно отвлеченным понятием. Выезжая из Москвы, он был уверен, что в Потсдаме находится теперь тот штаб или политорган, с которым ему придется согласовывать свою работу в Берлине. Конференция же, если она и произойдет именно в эти дни, соберется в одной из не тронутых авиацией и артиллерией европейских столиц, в Париже например.
Слова, произнесенные Карповым четко и ясно, без всяких предисловий и оговорок, оглушили Воронова. Мысли его мгновенно вернулись назад, в Москву. Все, что казалось ему странным и непонятным в кабинете Лозовского и по дороге в Берлин, внезапно приобрело предельную, как бы режущую глаза ясность.
«Неужели я был так глуп, что ничего тогда не понял?» – мысленно спрашивал себя Воронов.

В тот июльский день в коммунальной квартире на Болотной улице, где Воронов жил в одной комнате с отцом, рабочим-мастером на Электрозаводе, зазвонил настенный, установленный в общем коридоре телефон. Воронову сообщили, что завтра, 11 июля, к десяти часам утра он должен явиться к Лозовскому.
Лозовский был начальником Совинформбюро. Он сменил на этом посту умершего на второй день после окончания войны Щербакова.
Воронов пошел в Совинформбюро пешком. После возвращения в Москву он вообще пользовался городским транспортом только при крайней необходимости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40