Она смотрела на него, видела, что он размышляет, и спрашивала себя, убедила ли его ложь, которую придумал Паркер, или нет. А если он решится позвонить в отель?— Возможно, — наконец проговорил он, отходя от камина. — Как называется этот отель?— “Вилмингтон”.— Отойди в сторону.Телефон находился около нее. Она встала и села на другой конец дивана.— Какой номер?— Мне нужно посмотреть в справочник.— Посмотреть в справочник? — Он с подозрением посмотрел на нее, наморщив лоб. — Ты все время звонишь по этому телефону и не знаешь его наизусть?— Совсем не все время. Сообщений немного. И у меня плохая память на цифры.— Плохая память на цифры? Я считаю, что ты лжешь так же легко, как дышишь, моя красавица. И если ты лжешь, это тебе дорого обойдется.Он повернулся к ней спиной, снял трубку с телефона и собрался набирать номер.Совсем тоненьким голосом она сказала:— Нужно сперва набрать первый.Он нахмурил брови.— Что?— Если вы вызываете Нью-Йорк, то нужно...— Городской индикатив, я знаю.— Нет, сперва местный индикатив. Понимаете, здесь у нас ведь совсем маленькая деревенская телефонная компания, это не...— Заткнись...Он холодно бросил эти слова и сел, глядя на нее краем глаза с еще большим подозрением. Он больше не имел вида приятного парня.— Когда я не получаю того, что хочу, мне это не нравится. Я быстро расправляюсь с теми, кто мне неугоден. Будет лучше, если ты будешь об этом знать.Она склонила голову, как большая испуганная птица, не смея больше ничего сказать.Он повернулся к телефону, набрал первый, потом городской индикатив, потом номер Нью-Йорка. Ожидая соединения, он нервно хлопал ладонью по колену.— Алло! Отель “Вилмингтон”? У вас числится некий Эдвард Латан? Эдвард Латан? Я подожду ответа.Его толстые пальцы продолжали стучать по грубой материи его брюк. Он сидел к ней спиной, и его торчащая грива ничего ей не говорила, разве что она должна бояться его.— Алло! В четверг? Не вешайте трубку, тут есть человек, который хочет передать ему сообщение.Он встал, сделал полукруг и протянул ей телефонную трубку.— Скажи, что у тебя есть для него срочное сообщение.Она нагнулась, взяла трубку, стараясь размышлять. Какое сообщение будет звучать правдоподобно в ушах этого человека? И каким именем назвать Паркера? Самым осторожным будет назвать имя, записанное на почтовом ящике, наверное?— Алло!Безразличный голос телефонистки, сидящей в сотне километров от нее, прозвучал в ее ушах.— Да?— У меня сообщение для мистера... Латана.— Да?— Передайте ему, чтобы он позвонил миссис Виллис, как только сможет.— Миссис Виллис, я правильно поняла?— Да. Он знает номер.— Очень хорошо. Пусть позвонит миссис Виллис, как только сможет.— Да, спасибо.Она собиралась встать, чтобы повесить телефонную трубку, но он взял трубку из ее рук л сам повесил ее, потом уселся около нее на диване.— А теперь нам осталось лишь ждать, — сказал он. Его глаза снова стали веселыми. Он опять похлопал себя по колену.— Мы будем ждать терпеливо и во время ожидания немного познакомимся, — проговорил он. — Нам необходимо получше узнать друг друга. Верно? Глава 4 Он не переставал прикасаться к ней маленькими похлопываниями по колену, по руке, по локтю. Это было эротично, вся ситуация была эротичной, и вместе с тем было что-то сдержанное и безразличное в его манерах. В воздухе чувствовалось насилие, но так, как будто он собирался насиловать ее без желания. Немного позднее он бросится на нее и не потому, что он хотел именно ее, но просто потому, что ситуация располагала к этому.В ожидании подходящего момента он сидел рядом с ней на диване, расспрашивая ее о родителях, ее существовании, об умершем муже и другом, и, пока она говорила, он не переставал ее трогать маленькими похлопываниями по колену, руке и локтю.Через некоторое время она предложила развести огонь, чтобы встать с дивана, и он ответил, что согласен, хорошая мысль. Он не предложил ей помочь, но смотрел на нее, как она рвала бумагу, положила в камин и отправилась в сени за поленьями, и все время он смотрел на нее со счастливой улыбкой на губах, как будто то, что она делала, было для него очень приятным зрелищем.Она зажгла огонь, и он посмотрел на нее с сияющей улыбкой.— Ты, по крайней мере, — сказал он, — ты научилась жить далеко от суеты и всего прочего.— Да, здесь очень приятно.Она надеялась, что он не заметит, что она осталась стоять около камина вместо того, чтобы сесть рядом с ним на диване.— Да, бывают дни, когда мне особенно недостает всего этого. Именно такой дом, огонь, словом, все. Иди посиди около меня.Она держала кочергу. Сможет ли она ударить его?— Сейчас время принять мою пилюлю, — сказала она. Она положила кочергу к наклонилась к углям камина.— Пилюлю? Осталась от дня рождения?— Нет, это лекарство. Я должна принимать его каждые четыре часа.Она посмотрела на свои часы: было как раз около четырех часов.— Сейчас время.— Лекарство?Он нахмурил лоб, все его лицо напряглось.— Какое лекарство?— Я не знаю, как оно называется. Это изготовлено на заказ.— Против чего?Она смутилась, не скрывая своей нервности и стараясь не смотреть на него.— Я предпочитаю не говорить об этом.Он встал, и его брови еще сильнее нахмурились.— Но о чем ты говоришь, Боже мой? Где это лекарство?— В ванной комнате.Она пошла по коридору, который вел на кухню. Другой, которого он назвал Менни, все еще спал, повернувшись лицом к свету. Казалось, что он ни разу не шевельнулся в течение этих двух часов.Она вспомнила, что ее флакон с лекарством находился в шкафчике с лекарствами, ну а вдруг она его выбросила? Месяца два назад, когда, возвращаясь из Флориды, она подхватила грипп, врач прописал ей это лекарство. У нее была привычка сохранять вещи, на всякий случай, если она опять подхватит грипп, и она решила сохранить этот флакон.Слава Богу, он был тут. Она открыла зеркальную дверку шкафчика и сразу же узнала его: маленький, пластиковый флакон с белой пробкой, в углу на верхней полке. Этикетка имела характерный рисунок. Она достала флакон, закрыла дверцу, а он протянул руку, чтобы посмотреть.— Дай.Она стояла около умывальника, а он стоял между ней и дверью и, нахмурив брови, читал этикетку. Она знала, что было написано: “Миссис Виллис, по одной пилюле через каждые четыре часа. Доктор Миллер”.Он посмотрел на нее, потом на флакон.— Это из аптеки Нью-Йорка, — сказал он.— Я не хотела, чтобы кто-нибудь из местных узнал о моей болезни.Это было большим облегчением для нее оправдать свою нервность и использовать свою действительную нервозность, чтобы оправдать ложь, которую она ему старалась внушить.— Каждые четыре часа, — сказал он, перечитывая этикетку. Потом:— Эй, эта штука датирована двумя месяцами назад! Дата. Внизу этикетки был номер приготовления препарата и дата, она забыла про это. Она пролепетала:— Нужно время, чтобы вылечить это.— Вылечить это?Он снова нахмурил брови, и она видела, как старательно продумывает он все в голове, подозревая, но не понимая, к чему она ведет, но инстинктивно не доверяя ей. “Невозможно обмануть его, — подумала она. — А если он догадывается, что я попробовала сделать это, он убьет меня”. Она вспомнила то, что сказал ей Паркер, когда звонил по телефону: его друг умер от очень мучительной болезни. И внезапно она пожалела. Она должна была последовать совету Паркера и уехать. Она не должна была пытаться обмануть его с этим лекарством. Все это выяснится в две минуты, и тогда — конец.Она еще похлопала глазами, заставила себя посмотреть на него, ей очень бы хотелось не моргать, это выдавало ее ложь.Наконец он опустил взгляд на флакон.— Вылечить это? — пробормотал он.Он вытащил пробку и высыпал три или четыре пилюли на свою ладонь. Они были маленькие, кругленькие и голубоватые. Он встряхнул пилюли в своей руке, посмотрел, как они перекатываются, потом поднес флакон к носу и понюхал, как знаток нюхает вино.Она смотрела на него, напряженная и полная страха. Она хотела, чтобы он сам догадался бы об этом, но что же он думал в эти мгновения? Что могло прийти ему в голову?Он опустил флакон, еще раз посмотрел на этикетку, покачал головой, бросил пилюли обратно, кроме одной, и сказал:— Я хочу знать, к чему все эти трюки. Довольно вертеться вокруг горшка.— Я была больна. Это препарат для излечения этой болезни. Она не хотела говорить ему одно слово: она хотела, чтобы он сам сказал его, тогда он сам поверит ей.Он медленно повернул к ней голову и посмотрел на нее, и во второй раз она увидела его пустые глаза, полностью лишенные выражения.— Я начинаю терять терпение, моя красотка, — сказал он. — Что ты хочешь сказать этим?Потом глаза его сузились.— Минуту. Ты хочешь сказать — венерическая болезнь?Наконец-то он додумался. Но существовала другая проблема: дата на флаконе. Она немногое знала о гонорее, но она смутно вспомнила, что, чтобы вылечиться от нее, нужно было более двух месяцев.— Что-то вроде этого, — осторожно ответила она. — Потому я и не хотела говорить сразу.— Что-то вроде этого?— Требуется долгое время, чтобы вылечиться.На лице у него выразилось отвращение, но у нее было ощущение, что это отвращение было следствием известного смущения, она еще раз убедилась, что он не по-настоящему настроен изнасиловать ее.— Для этого я ездила в Нью-Йорк, — сказала она. — Потому что я не хотела, чтобы все здесь узнали об этом.— Как ты подцепила это? Как это случилось? — спросил он.Она не нашла сразу нужного ответа и промолчала. Он покачал головой.— Не рассказывай мне про свою жизнь. Я не хочу ничего знать. Вот, забирай свою пилюлю.Ее рука дрожала, когда она брала у него флакон, она оставила одну пилюлю на ладони, поставила флакон на место в шкафчик, наполнила водой стакан и проглотила пилюлю. Он смотрел на нее и, когда она ставила стакан на подставку, приказал:— Идем.Он заставил ее пройти вперед него, и они вышли из ванной, пересекли кухню и снова вышли в коридор. Теперь он не мог видеть ее лицо, и она могла придать ему любое выражение и была очень удивлена, когда почувствовала, что улыбается.Она улыбалась. “Я могу обманывать его”, — подумала она. То, что у ней получилась комедия с болезнью, внезапно дало ей уверенность, что то, что она сказала Паркеру прошлой ночью, ей удалось. Эти люди были сильными, опасными, это были убийцы, и, конечно, они были вооружены, но она была хитрее их. Маленькая хитрая мышка. Она могла играть в опасную игру, жонглируя словами и заставляя верить себе.Они входили в гостиную, когда зазвонил телефон. Он мгновенно схватил ее за локоть сзади и сказал на ухо голосом, низким и угрожающим:— Дай ему прозвонить три раза. И не забывай, что он далеко, а ты здесь.— Понятно.Он больно сжимал ее локоть.— И не вздумай говорить глупости.— Я все понимаю.Он отпустил ее локоть и толкнул с гостиную. Не оборачиваясь, она слышала, что он пошел в другую комнату: в спальне находился другой телефон.Телефон прозвонил во второй раз, когда она подходила к дивану. Был ли это Паркер? Если нет, то мог позвонить Генди Мак-Кей или кто-нибудь другой, кто знал, что Паркер живет здесь, и не допустят ли они ошибку. А если это Паркер, не допустит ли он тоже ошибку?Во время паузы, наступившей между вторым и третьим звонками, она прижала фаланги пальцев к векам: это хлопанье глазами — признак панического состояния, ее ужасало: она боялась, что он поймет-таки ее состояние.Третий звонок. Потерев веки и почувствовав, что все плывет перед глазами, она подождала, пока прекратится звонок. Ее надежда на благополучный исход исчезла внезапно, как будто никогда и не существовала. Ее эмоции находились между двух крайностей: экзальтацией и подавленностью, не находя спокойствия посредине их.Молчание. Она сняла трубку и сказала:— Алло!Паркер:— Алло! Это я.Она закрыла глаза, сильно сжав веки, прекратилось их хлопанье, и темнота немного успокоила ее.— Мистер Паркер? — спросила она. — Да, я ждала вашего телефонного звонка.На другом конце провода не было сделано никакой паузы: он немедленно откликнулся на ее заявление:— У вас есть для меня сообщение?— Да.Тот, который теперь слушал ее разговор из другой комнаты, днем задал ей определенный урок, прежде чем позвонил в “Вилмингтон”. Уверенная, что он не пропускает ни одного слова, она повторила все, что он приказал ей сказать.— Это ведь не обычное сообщение, это пакет. Некий мистер Киган приходил и оставил его для вас. Он сказал, что вы немедленно захотите его увидеть.— Мистер Киган? Какого рода пакет?— Небольшой чемоданчик. Я его не открывала. Вы можете приехать за ним сегодня вечером?— Нет, сегодня я не могу, в настоящий момент я нахожусь в Сиэтле и вернусь не раньше четверга.— Но мистер Киган сказал, что это очень важно. Что по договоренности с вами, вы должны сразу же взять его.— В настоящий момент я связан с Сиэтлом.Он замолчал, чтобы подумать, а она пыталась мысленно передать ему свою просьбу: “Приезжай немедленно”.— Я постараюсь приехать завтра вечером, — сказал он. — Около одиннадцати часов.Сидя с закрытыми глазами, она задавала себе вопрос: “Говорит ли он правду? Нет, он не станет ждать так долго, зная, какая здесь ситуация. Он был вынужден сказать так, чтобы усыпить бдительность людей, которые слушали их разговор, и он знал об этом!”— Хорошо.— Завтра вечером в одиннадцать часов. “Его голос мне очень дорог”, — подумала она и удивилась той нежности, которую она к нему почувствовала. В сущности, она и он были в ее глазах двое отдельных индивидуумов, связь между которыми создавал общий интерес, у них были обязанности по отношению друг к другу, их соединяли физические, эмоциональные, психические отношения, но не сентиментальность. У каждого была также и своя жизнь, и они не контролировали друг друга и не пытались нарушить тот образ жизни, которым каждый жил до сих пор. Но вместе с тем она поняла, что не хотела бы, чтобы такая жизнь прекратилась, хоть в его голосе она никогда не слыхала нежных нот, она чувствовала, что он тоже привязан к ней. Но теперь, в этой тяжелой и опасной ситуации, в которой она сама не могла бы найти выход, она почувствовала, как нежность, которую она скрывала глубоко в себе, теперь вырвалась наружу.“Нужно повесить трубку, — подумала она. — Ведь я лишь секретарша и передаю поручение”.— В таком случае, до свидания, — наконец произнесла она.— Завтра вечером, — повторил он.Его голос был обычным, спокойным, и вообще все было, как обычно. Если она хорошо провела свою роль, то он ничем не испортил ее. Он тоже играл роль.— Да, завтра вечером. Добрый вечер.— Добрый вечер.Она стояла с закрытыми глазами, все еще держа трубку около лица, и она услышала щелчок, когда прекратилось соединение, потом наступило молчание. Второй щелчок, менее громкий, подсказал ей, что слушающий в другой комнате, тоже положил трубку.Настало время узнать у бандита, как она провела свою роль, узнать, выдержала ли она экзамен.Она наконец с трудом открыла глаза и хотела повесить трубку, как вдруг в нескольких сантиметрах от своего лица увидела жирную физиономию. Он смотрел на нее блестящими глазами с идиотской улыбкой на жирных губах.Она завопила и стремительно отступила к дивану, бросив ему в голову телефон, не думая, что делает. Она промахнулась, и телефон упал на плечо мужчины, шнур закрутился вокруг его правой руки. Он с улыбкой смотрел на нее, сжавшуюся около дивана, с клоунской неожиданностью упал навзничь и оказался сидящим на полу. Он сидел так, немного согнув ноги, положив руки на колени, и глядя на нее, громко расхохотался.Первое впечатление ужаса быстро прошло, и Клер присмотрелась к нему. Это был Менни, который в течение двух часов спал на ее кровати. Его лицо было одновременно и откровенным и идиотским, как у счастливого идиота. Было ли возможным, что другой путешествовал с умалишенным. Другой вошел в гостиную.— Что здесь происходит? Боже мой!Менни освободил свою руку от телефонного шнура и радостным, удивительно мягким голосом объяснил:— Она бросила мне телефон в голову.— А что означают ее вопли?— Я очень огорчена, — сказала Клер. Ее крики потрясли ее, и ей опять стало страшно, как тогда, когда она увидела их в первый раз в своем доме.— Я не... я закрыла глаза, и я не знала, что он был здесь. Менни наконец совсем освободился от шнура и, повесив телефонную трубку, сказал:— До чего она была хороша. Ты не поверишь, Жезуп, как она была хороша. Как будто она была мертва и вдруг очнулась.— Черт возьми, что ты делаешь на полу?Менни улыбнулся Клер, внезапно его выражение резко изменилось. Он протянул руку и положил ее на левое колено Клер, потом его рука скользнула по бедру.— Ты хочешь пойти со мной?Жезуп подошел, и на губах его появилась улыбка отвращения. Он сказал:— Забудь ее, Менни. Она запломбирована.Менни сделал гримасу, как обиженный ребенок, посмотрел вокруг себя, потом поднял глаза на Жезупа. Его рука осталась там, где была, между бедрами Клер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14