Он даже не удивился. Часть четвертая Глава 1 Несколько дней спустя после налета на “Три короля” Паркер сидел в номере с приспущенными портьерами мотеля “Грин-Глен”, что к северу от Скрэнтона, и высматривал в окно дорогу номер шесть.Было это в восемь тридцать вечера в четверг, Генди должен был появиться через полчаса.Он услышал шаги, приближающиеся по цементной дорожке, и отпрянул назад, ожидая, когда тот, кто бы это ни был, пройдет мимо окна. Но звуки шагов стихли, и он услышал, как к нему в дверь постучали. Голос Мадж окликнул:— Паркер? Это я!Паркер покачал головой и поднялся на ноги. Придется — хочешь не хочешь — разговаривать с ней.Мадж содержала мотель “Грин-Глен”. Сейчас ей уже шел шестой десяток, и она была из тех редких представительниц древнейшей женской профессии на земле, что удалилась от дел, отложив изрядную сумму денег в банке. Содержание мотеля давало ей средства на скромную жизнь, предоставляло возможность не сидеть сложа руки и пусть косвенно, но быть связанной со своей прежней профессией, так как большинство номеров в мотеле сдавалось на час проституткам. Из-за того, что Мадж можно было доверять, мотель иногда использовался для встреч и собраний людьми, занимающимися теми же делами, что и Паркер. Единственное, что являлось существенным минусом Мадж, было то, что она слишком любила болтать.Паркер открыл дверь, и она вошла, неся в руках бутылку и два стакана.— Включи свет, Паркер. Какого дьявола, ведь ты же не мотылек!Паркер затворил дверь и включил верхний свет.— Садись, — предложил он, зная, что она и так сядет, без его приглашения.Мадж была тонкокостной, с острыми локтями, морщинистым горлом и волосами вызывающе белого цвета, очень коротко подстриженными. Снаружи стоял холод, но она даже не удосужилась накинуть пальто, чтобы дойти до номера от своей конторы. На ней были фирменные черные шерстяные слаки с острыми складками на брючинах и белая блузка с большими черными пуговицами по всей длине. В ушах красовались треугольные бирюзовые серьги, а черные же плетеные сандалии открывали бледные ноги с ярко накрашенными ногтями. Брови выщипаны почти до основания, и кожа под ними прочерчена заново черными, поистине сатанинскими линиями. Ногти на пальцах рук были длинными, изогнутыми, кроваво-красного цвета. Но помады на губах не было вовсе, отчего рот казался бледным шрамом на тонком, резко очерченном лице.Мадж поставила стаканы на бюро и показала бутылку Паркеру.— Высший класс! Только что с корабля! — похвасталась она и засмеялась, открыв ослепительно белые вставные зубы. Под молодежным одеянием скрывалось старческое тело; но в этом теле все еще таилась не желающая стареть плоть. Мадж никоим образом не позволяла себе этого. В 1920 году она был ровесницей века, столь же молодой, как и начавшееся новое столетие. Первая мировая война уже закончилась, “сухой закон” вступил в силу — и деньги буквально валялись под ногами. Это была великая вещь — в начале века быть молодой и полной жизни первосортной шлюхой, котирующейся по самому высшему разряду. И до самой смерти Мадж так и будет пребывать душой в том благостном для нее 1920-м.— Хочешь льда? — спросила она. — Могу достать немного, если пожелаешь.— Не беспокойся! — уверил Паркер. Все, что он хотел, — это чтобы она поскорее убралась подальше отсюда со своими разговорами: Генди должен был вот-вот уже появиться.Мадж плеснула спиртного в стаканы, протянула один ему, провозгласив:— За добрые старые времена!Он фыркнул. Напиток, когда он попробовал его на вкус, оказался теплым и кисловатым. Ему бы, конечно, следовало отправить Мадж за льдом.— Какой сюрприз! — Она прошла и уселась на кровать. — Я все еще никак не могу привыкнуть к твоему новому лицу, Паркер. Ты знаешь, мне показалось, оно намного хуже старого.— Благодарю! — Он опять подошел к окну и выглянул наружу. Когда Генди заявится, надо будет выставить Мадж отсюда под каким-нибудь благовидным предлогом.— Я тебе не говорила, что Марти Кэйбелл был здесь прошлым летом? Он подхватил некую блондиночку, Кристи, так ее вроде бы звали. Он и усы отпустил тоже...Мадж говорила ему в спину, так как он по-прежнему стоял, глядя в окно. Она поведала обо всех, кого видела в прошлом году, и о ком слышала, и где находится такой-то и такой-то, и что случилось с тем-то. Мадж всегда была битком набита информацией. Некоторые имена, упомянутые ею, Паркер не мог никак припомнить. Мадж думала, что все те, кого знает она, непременно должны знать друг друга. Одна большая счастливая семья! Это тоже было частью Мадж, оставшейся с тех пор такой же, какой она была в двадцать лет.Какая-то машина свернула с шоссе, и Паркер поспешно прервал ее излияния:— К тебе постоялец.— Этхел там на стреме.Этхел была девахой двадцати девяти лет, несколько заторможенной в развитии. Она жила в мотеле и работала на Мадж, Убиралась в номерах, когда они были не заняты, иногда дежурила в конторе. Откуда она явилась и какое отношение имела к Мадж, Паркер не знал, да и знать не хотел. Поговаривали, будто бы Этхел доводится Мадж дочерью.Мадж продолжала болтать. Время от времени она делала паузу или задавала вопрос, и Паркеру приходилось отрываться от окна, принимая участие в разговоре. Конечно, Мадж любила вволю почесать языком, но была неоценима в других отношениях, и имело смысл быть с ней пообходительней, ведь ее мотель — самое безопасное убежище в Западной Пенсильвании.Этхел прошла мимо окна, неся в руке ключ, в сопровождении парочки несовершеннолетних, которые шли в обнимку.Девчонка выглядела испуганной, парень же пытался придать себе уверенный вид. Спустя минуту Этхел вернулась уже одна и направилась обратно в контору. За спиной Паркера не переставала болтать Мадж. Сейчас она задавала вопросы, пытаясь выудить у него то, чего еще не знала, чтобы поделиться новыми сведениями со следующим общим их приятелем, который остановится у нее в мотеле. Паркер отделывался краткими фразами типа: “В тюрьме”, “Покинул Калифорнию”, “Мертв”! И так далее.Наконец с шоссе свернула еще одна машина. Паркер к тому моменту покончил с тепловатым напитком, принесенным Мадж, и наотрез отказался от второй порции. Он вполуха продолжал слушать трескотню Мадж и вполуха вслушивался звуки приближавшихся шагов. Он внутренне собрался и ждал, когда наконец раздастся стук в дверь.Генди?.. Но на всякий случай Паркер обратился к Мадж:— Ответь за меня, сделай одолжение!— Конечно! А ты что, попал в неприятность, Паркер?— Нет!Мадж пожала плечами, будучи все еще в хорошем расположении духа, и отправилась открывать дверь.— Привет, Генди! Давай заходи.— Что скажешь, Мадж? — Генди Мак-Кей был высоким тощим как жердь, с жилистыми запястьями, костлявым лицо и жесткими темными волосами, начинающими седеть за ушами. В углу рта у него прилепилась сигарета, и, когда он ее вынул, она оказалась настолько обмусоленной, что через серую бумагу просвечивал коричневый табак.— Как это здорово увидеть тебя, Генди, — ответиа Мадж. — На вот, держи! Я возьму себе другой стакан.Вмешался Паркер:— С этим попозже, Мадж!— Дела! — произнесла недовольно женщина. — С тобой всегда только одни дела, Паркер! — Она положила руку на плечо Генди: — Заходи попозже в контору, мы с тобой выпьем!— А то как же, Мадж! — ухмыльнулся Генди и попридержал для нее дверь. Мадж вышла, он плотно закрыл дверь за ней и повернулся к Паркеру: — Славная бабенка!— Только слишком много болтает. Ну, как ты?— Да так себе. Похоже, все тихо по поводу той самой работенки о взятии бронемашины с инкассаторами. Ты ничего не встречал в газетах?Паркер отрицательно покачал головой.Это случилось три месяца назад: он с Генди и еще двумя сообщниками взяли инкассаторскую бронемашину в Нью-Джерси. Если бы не эта заварушка с мафией, Паркер и сейчас бы все еще жил во Флориде на свою долю от захваченной тогда добычи. Они с Генди поделили все поровну, так как двое других попытались их надуть, и в результате остались с носом.— Копы еще ни до чего не докопались, — заметил Генди. Он подошел к столу и раздавил сигарету в пепельнице: она зашипела. Затем вытащил из кармана небольших размеров коробок, достал из него спичку и вставил в рот — в перерывах между сигаретами Генди всегда сосал спичку. Он повернулся к Паркеру и добавил: — Ты помнишь, что я сказал после захвата инкассаторов? Я сказал тебе — это мое последнее дело. Ухожу в отставку.Паркер согласно кивнул. Генди всегда собирался завязывать после каждого очередного дела... И так все последние десять лет.— В тот раз я говорил на полном серьезе, — уверил Генди, словно догадываясь, о чем думает Паркер. — Я теперь обретаюсь в Преск-Айл, что в Мэне. Там база военно-воздушных сил, и я открыл столовку прямо напротив главных ворот. Открыта всю ночь. Мне нравится иметь дело с “кокардами”, ведь я привык работать по ночам.— Что ж, желаю удачи!— Спасибо! — Генди прошел вперед и уселся на край кровати. — Я слишком долго был в нашем бизнесе, Паркер. Да и ты тоже! Обоим нам чертовски везло. Но сколько веревочке ни виться, вечно это продолжаться не может, а мой кончик, как я представляю, уже показался. Теперь осяду в своей столовке — и катись все остальное к дьяволу!На Генди были грубые рабочие штаны и охотничья куртка в черно-красных тонах. Паркер глядел на него и не мог себе представить того владельцем столовки, но в то же самое время знал, что он вернется к прежнему в любой момент, едва Паркер предложит ему принять участие в деле. Столовка же просто будет обозначать место, куда Генди отныне станет постоянно возвращаться. И он не откажется от любой работы, которая обещает хороший навар.Генди прикатил теперь сюда, в такую даль, чтобы увидеться с Паркером, даже не зная о причине вызова, да и сам факт его присутствия здесь — доказательство, что он отнюдь не каждую ночь готов просиживать в столовке, беседуя с “кокардами”.Паркер опустил жалюзи на окне и пересек комнату, чтобы присесть на легкий стул возле бюро.— Не из-за работы я вызвал тебя сюда на сей раз, — сообщил он. — Во всяком случае, не из-за нашей работы в привычном смысле слова.— И в каком же это смысле? Паркер выложил ему все то, что случилось: о киллере, который промазал, стреляя в него, о письмах к профи, о том, как рассчитался с Меннером, и о том, как взял “Три короля”.Генди слушал все это, ковыряя спичкой в зубах, и, когда Паркер добрался до конца, ответил:— Я вот что думаю. Из тех ребят, которых я знаю, по меньшей мере восемь будут счастливы получить твои письма. Они не мешкая пустятся во все тяжкие и претворят в жизнь планы, которые вынашивали все эти годы. — Он ухмыльнулся, удовлетворенно кивнув. — Этот Бронсон и его дружки, бьюсь об заклад, уже сейчас хорошенько оприходованы.— Им еще и не так достанется. — Паркер прикурил сигарету. — Во всяком случае, мне известно, где сейчас находится Бронсон. И я отправляюсь туда.— Что еще?— Мне нужен надежный напарник. Я в этом деле не ради навара, поэтому отдаю тебе все, что хапанул у игроков в покер и добыл в “Трех королях”. Сорок две сотни. Плюс все, что мы возьмем в доме Бронсона.— Я не участвовал в тех двух твоих делах. Зачем же мне брать то, что ты поимел с них, работая в одиночку?— Чтобы хоть как-то вознаградить тебя за участие. Бронсон, возможно, у себя в доме и не хранит много налички.— Оставь свое при себе, Паркер. Мы знаем друг друга уже много лет. И поделим пополам, что возьмем у Бронсона, а там будет видно!Паркер нахмурился. Такой подход его не устраивал. Он заявил:— Тогда давай поделим мою добычу поровну уже сейчас. По двадцать две сотни каждому плюс все, что возьмем у Бронсона.— Но почему? — Генди так и не вынул спичку изо рта, пока не достал новую сигарету. — Почему это тебе так не терпится прямо сейчас расстаться с деньгами?— Я не бросаю их на ветер. Но хочу оплатить твое время. Ты же не будешь работать за так?Генди, не отрывая глаз от сигареты, поднес к ней горящую спичку, затем потянулся, чтобы кинуть спичку в пепельницу, и пожал плечами.— Хорошо, — наконец согласился он, — давай поделим, как ты предлагаешь. — Он зажал сигарету в зубах, ухмыльнулся, а потом взглянул на Паркера. — В любом случае найду, как использовать эти деньги.— Для своей столовки?— Конечно, для нее.Генди вновь уселся на кровати, заметно расслабившись.— Когда ты хочешь отправиться на охоту за этим Бронсоном?— В начале следующей недели. К этому времени мафию уже пошерстят не раз и не два. Хочу быть уверенным, что этот малый, Карнс, никак уж не пожелает сводить со мной счеты, когда займет место Бронсона.— Когда ты намерен отправиться в Буффало?— Завтра. Можно прямо сейчас начать собираться. Как насчет твоей тачки? Ворованная?— Вот уж нет! Купил за наличные в Вангоре. Абсолютно на законных основаниях.— Зарегистрирована на то же имя, что и твоя обжорка?— Точно. На мое собственное.— Тогда воспользуемся моей. Так будет безопасней. По ней никак нельзя выйти на меня.— Угнанная?— Да. Достал ее через Чими в Джорджии.— Через того мужичонку, у которого есть брат?— Конечно!— Ну тогда все должно быть окей!— Так оно и есть.— Ладно! — Генди встал с кровати. — Хочу ненадолго заглянуть к Мадж. Составишь компанию?— Нет, не сегодня ночью.— Ну, тогда увижу тебя утром.Генди вышел, и Паркер выключил свет. Он уселся у окна и, покуривая, стал вглядываться в шоссе. Генди почему-то тревожил его. Надо же, купил машину на законных основаниях! Приобрел столовку и собирается вкалывать там на полном серьёзе. И даже пожелал принять участие в деле за “спасибо” из чувства солидарности!..Это плохой признак, когда такой человек, как Генди, начинает приобретать недвижимость и всерьез подумывает том, чтобы позволить себе заиметь друзей. Владение собственностью привязывает человека к месту, а дружба делает слепым. Паркер ничем не владел: люди, которых он знал, были знакомыми, и только, они ничем не были ему обязаны, как и он им. Конечно, под именем Чарлза Уиллиса владел частью активов в некоторых предприятиях, разбросанных и здесь и там, но это делалось только ради отмывания денег. Он всегда держался на расстоянии от мест своего бизнеса, числился там в основном для виду и не пытался выжать из них хотя бы цент дохода. То, что делал Генди, было совсем иным: он приобретал вещи, чтобы владеть ими. И согласился на работу с человеком только потому, что ему этот человек нравился.Когда такой, как Генди, стремится владеть собственностью и начинает тяготеть к дружбе, это означает, что он теряет качества, необходимые для их опасного бизнеса. А это плохой признак. Глава 2 Подъезд к Сиракузам начался со свалок автомобилей, где всем заправляли дилеры по продаже подержанных машин. Затем пошли плохо оштукатуренные бары и лавчонки, торгующие всякой всячиной, под которые были переделаны дома-развалюхи. Это был конец дня, пятница, наступал час пик дорожного движения для автомашин, отправляющихся на уик-энд. Паркер продирался на своем “олдсе” через поток машин, делая все от него зависящее, чтобы наверстать время. А вот и Соут-Сэлина-стрит! Магазины стали выше и солиднее, дорожное движение — еще более плотным, до того самого момента, как они оказались в нижней части города, где все улицы вели не в ту сторону, в какую им было нужно.— Мне ненавистен этот город! — заявил Паркер.— Город как город, — отозвался Генди. — Все они одинаковые.— Тогда они все мне ненавистны. За исключением курортных — Майами, Вегаса, — там никогда не натолкнешься на такое.— Ты, как я, любишь маленькие городки. Слышал когда-либо о Преск-Айл?— Нет.— А следовало бы полюбоваться — какие там зимы. Снега — выше головы.— Звучит неплохо.Генди засмеялся.— Мне там нравится, — сообщил он. — Мы что, заворачиваем? Ты уверен, что нам направо?— Это единственный способ, чтобы выехать на встречную полосу.— Ох, да. Следующий поворот направо, а потом уж надо сделать круг. Я и забыл, что здесь одностороннее движение.Следующий поворот, однако, мало что изменил. Встречная улица допускала движение только в том направлении, в котором они уже ехали целый квартал до поворота. Паркеру удалось вовремя проскочить еще квартал, прежде чем их тормознул светофор. Женщины в зимних одеждах, с коробками, в которые были упакованы покупки, хлынули на переход и сгрудились вокруг машины как стадо. Был еще не декабрь, но началось уже украшение витрин к Рождеству, Все еще оставались некоторые декорации со Дня благодарения, но никто, однако, не удосужился их убрать.Зажегся зеленый свет, и Паркер свернул направо. Но следующая пересекающая улица была еще одной, которая пропускала движение в ту же самую сторону.— В Преск-Айл тоже улицы с односторонним движением?— Может быть, одна или две. Там можно прожить всю жизнь, даже не зная об этом.— Возможно, я заеду туда в один прекрасный день.— Тормозни возле столовки, и я сварганю тебе отличную яичницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18