Некоторые кусты вырастали высокими, а какие-то низкими. На одних распускались красные цветы, на других – белые. Часть горошин оказывались сморщенными, часть – гладкими. Я полагаю, существует способ, позволяющий определить, когда какая горошина получится. Точно так же мы можем проследить по материнской линии происхождение мужчин Грихальва, обладающих Даром.Элейна рассмеялась, и ее смех показался Рохарио музыкой.– Ты, бабушка Лейла и ваш скучный горох! Вот что бывает, когда слишком сильно увлекаешься садоводством!– Ага! – уже совсем другим тоном заговорила Беатрис. – А вот и Эдоард.Эдоард! В следующее мгновение Рохарио услышал голос брата – Корассон мейа!Наступило неловкое молчание. Рохарио встал и направился к двери.– Элейна, я смущен. Надеюсь, вы простите меня. Ваша сестра уверила меня…– Граццо, дон Эдоард. Я очень рада за вас и Беатрис. Мы пришли к выводу, что все только к лучшему.– Вы очень великодушны. А теперь, дорогая, я должен послать письмо отцу, в котором буду просить его, чтобы он устроил для нас бал в Палассо Веррада во время Пенитенссии. Сейчас я отправляю гонцов к своим лучшим друзьям – молодым людям и девушкам, всего их будет около дюжины, – чтобы они через неделю присоединились к нам в Чассериайо. Мы будем развлекаться – танцы, игры, охота, музыка, прогулки по саду, – как вы пожелаете. А если вас это не привлекает, я отменю приглашения…– Что вы, Эдоард! Я хочу того же! Вы не представляете, какую скучную жизнь я вела до сих пор. Но – эйха, Эдоард. Есть ли у меня платья, в которых я могла бы появиться перед вашими друзьями?– Эн верро! Ты должна иметь много платьев. И драгоценностей! Я пошлю в Мейа-Суэрту и приглашу портных, самых лучших. Обращусь к Лиссии. Она получила в наследство состояние до'Дрегец, как вы, наверное, слышали. Мы с ней примерно одного возраста и приходимся друг другу дальними родственниками, к тому же Лиссия определяет моду, и вместе вы сможете сделать все необходимое, чтобы ты стала самой красивой женщиной в Тайра-Вирте. Лиссия тебе понравится."Но понравится ли ей Беатрис?” – подумал Рохарио. Лиссия до'Дрегец была внучкой Лиссии, старшей сестры Арриго III, и представляла собой не меньшую силу в Мейа-Суэрте, чем ее знаменитая бабка. Лиссия станет рассматривать Беатрис как еще одну возможность упрочить собственное положение, а вовсе не как угрозу своему влиянию при дворе. А как только она даст понять, что благосклонно относится к Беатрис, никто не посмеет держаться высокомерно с новой любовницей из рода Грихальва."Может быть, – подумал Рохарио, – я недооценил Эдоарда”.– И еще купим тебе лошадь, – продолжал Эдоард, – лучше всего спокойного мерина, ведь у тебя нет навыков верховой езды. Пойдем обсудим это с грумом.– Эдоард, ты обещал поговорить с садовником, чтобы я могла разбить новый садик.Продолжая разговаривать, они вышли из комнаты. Их болтовня стихла, когда они скрылись в коридоре.И тогда Рохарио услышал негромкие всхлипывания, доносившиеся из гостиной. Элейна Грихальва плакала. Глава 67 Давно мертв? Неужели это правда? Ведь прошло всего три дня. Однако юноша, которого я видела в зеркале, стал мужчиной, а одежда на проходящих мимо людях кажется такой странной. Слышит ли он меня? Понял ли, что я имела в виду Алехандро, когда он произнес слова: “Давно мертв”? Это не может быть правдой. Даже Сарио не настолько жесток. Матра Дольча, сделай так, чтобы я не зря читала его Фолио и нашла выход из этой тюрьмы, хотя он и не оставил мне ничего – ни красок, ни кистей. Пусть родится ребенок Алехандро и узнает своего отца. Пусть все мои страдания не будут напрасными. Я молю тебя от всего сердца. Все напрасно.Элейна отказалась от возможности иметь детей – какой бы призрачной она ей ни представлялась, – и зря. Первое заклятие повиновения умерло вместе с Фелиппо, но это будет действовать до тех пор, пока живет она сама. Она достала платок и вытерла глаза. Когда Гиаберто написал ее портрет, чтобы новая любовница наследника не обзавелась чи'патро, она не возражала, – тогда в этом был смысл. А сейчас – такая молодая – она превратилась в дерево, которое больше никогда не принесет плодов.Впрочем, ей осталась живопись. Элейна больше не нужна семье Грихальва.Она просмотрела свои рисунки и вытащила три письма Агустина. Пощупала гладкую, похожую на мрамор бумагу – напоминание о фабрике, которая обеспечила семье Грихальва ее первое состояние. Какое восхитительное волшебство таили в себе эти листы пергамента! Почерк Агустина был еще детским, но удивительно изящным. Милая Элейнита! Дядя Гиаберто утверждает, что мы можем шпионить при помощи картин и тщательно нарисованных покоев во дворцах других стран. Именно поэтому мы и отправляем итинераррио и послов ко дворам иностранных королей. Так вот, когда ты прислала мне картинку, на которой изображена часть гостиной Чассериайо – с таким количеством деталей! – я подумал, что, возможно, смогу точно скопировать твой набросок, в то же время дня, при таком же освещении, добавив к нему лишь это письмо… А вдруг оно окажется у тебя? Пожалуйста, сообщи, если получила мое послание, – и тогда мы будем знать, что это возможно. Твой преданный брат Агустин. Пожалуйста, не забудь сжечь мое письмо. Элейна нашла письмо в углу гостиной семь дней назад, вечером, после обеда, который превратился в настоящую муку из-за ее смущения, хотя наследник вел себя исключительно корректно. На самом деле записку обнаружил Эдоард, и Элейна, почувствовав опасность – сработала интуиция, – успела вырвать ее из рук Эдоарда прежде, чем тот развернул листок. Возможно, Беатрис права: Эдоарду следует рассказать об иллюстраторах Грихальва и их волшебстве. Тайное знание может быть использовано в самых низменных целях.Элейна вскрыла второе письмо, проглотив последние слезы. Милая Элейнита! Это правда! У нас все вышло! Я получил твое письмо и сегодня, дожидаясь посыльного, нарисовал столовую; мать попыталась забрать картинку, но я представил себе, что бы ты сказала, окажись вдруг на моем месте. К моему удивлению, она совсем даже не ругалась! Возможно, не так уж и плохо быть иллюстратором, хотя приходится целыми днями заниматься живописью, не остается времени поиграть с малышами, и я постоянно чувствую себя усталым. Но, пожалуйста, не беспокойся обо мне. Это так интересно, жаль только, что ты не можешь учиться вместе со мной. Я бы отдал тебе мой Дар, если б мог, – ведь ты заслуживаешь его гораздо больше, чем я. К тому же ты не особенно беспокоишься о детях, а я плачу по ночам, когда думаю, что у меня их никогда не будет. Надеюсь, Беатрис и двойняшки родят много детей, и я буду любить своих племянников и племянниц. Не думай, будто я печалюсь, потому что мне суждено стать иллюстратором, но я частенько думаю о том, чего лишаюсь из-за Дара. Я не должен говорить об этом маме: она все время повторяет, что я – ее Единственная Истинная Надежда. Я очень по тебе скучаю. Твой преданный брат Агустин. Тебе, наверное, интересно, чем я пользовался. Я смешивал чернила со слезами и потом, чтобы придать им силу. Чтобы придать им силу. Интересно, другие иллюстраторы тоже так начинали? Сожалели о том, что потеряли? Однако иллюстраторы, с которыми она была знакома, власть Чиевы до'Орро ставили выше отцовства. На их месте она поступила бы так же.Элейна сжала кулаки."Я никогда не буду жалеть о том, чего не в силах изменить”. Она развернула третье письмо. Милая Элейнчта! Пожалуйста, не забывай сжигать мои письма. Я боюсь, что тио Гиаберто подозревает меня, но я ничего ему не скажу. Ни в коем случае. Мне совсем не по душе их стремление мною управлять. Я должен им подчиняться и не задавать никаких вопросов. А стоит мне что-нибудь спросить, как они начинают кудахтать и говорить про тебя всякие гадости, но я не позволю им тебя ругать. Ты талантливее любого из них! Даже если они и иллюстраторы. Ты – настоящий художник! Вот так! У меня есть новости. На карету Никою напали бандиты, и она перевернулась. Он сломал обе ноги и руку, а рука так воспалилась, что Вьехос Фратос вызвали санкту. Однако прошел слух, будто это были вовсе не бандиты, а простые люди, они требуют, чтобы снова созвали Парламент и провели там голосование по новым налогам, вводимым Великим герцогом. Тио Гиаберто списывает это на дурное влияние взбунтовавшейся толпы, которое пришло к нам с севера. Кое-кто считает, что озверевшие простолюдины расправились со всей королевской семьей в Гхийасе, но мне кажется, люди не способны на такое злодейство. Мама постоянно заходит ко мне, чтобы проверить, сплю ли я, поэтому я не осмеливаюсь долго жечь свечу. Надеюсь, ты счастлива. Твои записки очень коротки, но, наверное, ты права – тебе следует соблюдать осторожность. Твой преданный брат Агустин. Она не бесплодна.Она – художник.Элейна засмеялась. Ведь эти слова произнес иллюстратор, значит, они – правда. Даже если этот иллюстратор ее младший брат."Пожалуйста, не забывай сжигать мои письма”.Эйха! Теперь уже поздно. Она подошла к маленькому столику, где стояла масляная лампа. Зажгла ее, сняла стеклянный колпак и поднесла к огню первое письмо. Оно сразу загорелось, распространяя приятный запах.– Элейна? Я почувствовал… – Дон Рохарио умолк и остановился у двери в комнату.За его спиной просматривался обеденный зал – длинный стол и двенадцать стульев, две массивные горки с многочисленными статуэтками из слоновой кости и фаянса; высокие окна выходили в парк. Какие ужасающие обои! Пергамент горел, а Элейна не могла отвести взгляд от элегантного Рохарио; за его головой отвратительно бледный херувим парил над золоченым лесом.– Осторожно!Она рассмеялась, бросила обгоревший кончик письма и подула на пальцы.– Извините. Вы напугали меня – ведь я пыталась замести следы.– Понятно. – В одной руке он держал книгу; пыльный, потрескавшийся кожаный переплет странно диссонировал с его строгим утренним костюмом и аккуратно застегнутыми пуговицами.Конечно, Элейна забыла о его обещании почитать ей, пока она рисует.– Это Послания моего брата. Ему всего пятнадцать. Он пишет мне весьма откровенные письма и по прочтении просит их сжечь. Ему не хочется, чтобы они попали в чужие руки.К ее удивлению, Рохарио побледнел и отошел к окну.– Однажды, когда мне было пятнадцать, я написал девочке стихи, – сказал он, не глядя на Элейну.– Она их сожгла?Рохарио стоял к ней спиной, и Элейна не видела выражения его лица. Он покачал головой.– Моя мать их нашла.– Вот как!Элейне вдруг захотелось узнать, что сказала ему мать, но постеснялась спросить. Она сунула в огонь второе письмо и молча смотрела, как огонь пожирает его. Потом третье. Теперь секретам Агустина ничто не угрожает.Молчание стало напряженным. Внезапно Элейна поняла, как много людей узнает об Эдоарде и Беатрис. От унижения у нее все сжалось внутри.– Вы, наверное, чувствуете себя неловко, – как бы читая ее мысли, вдруг сказал Рохарио, – ведь Эдоард взял Беатрис в качестве любовницы. Надеюсь… вас это не слишком огорчило.– На самом деле я не хотела быть любовницей Эдоарда, – чересчур поспешно молвила она. – И не то чтобы Эдоард мне не нравился… Этого пожелала моя мать, но я просто… – Она совершенно запуталась. – Эйха! Я веду себя глупо, не так ли?– Я так не думаю.Элейна стряхнула с пальцев последние крупинки сажи и подошла к портрету Эдоарда.– Я должна его закончить до приезда гостей.– Матра Дольча! Я совсем о них забыл. Как я ненавижу вечеринки Эдоарда!– Я тоже не люблю подобных сборищ. Однако Беатрис будет довольна.Он вздохнул.– Надеюсь, вы простите меня, если я скажу, что хотел бы находиться подальше отсюда.– А почему мы должны здесь оставаться? – неожиданно согласилась Элейна. – Мне нужно закончить портрет. Я вовсе не обязана участвовать в вечеринке дона Эдоарда и его благородных гостей!– Возможно, ваши родные и будут рады принять вас, но я совсем не уверен в том, что мой отец захочет меня видеть.– А зачем нам возвращаться домой? – Эта мысль показалась Элейне необыкновенно привлекательной. Она больше не нуждается в своей семье, да и семья в ней тоже. – Бабушка оставила мне небольшое наследство. Совсем немного, но достаточно, чтобы снять комнату в Мейа-Суэрте. Я смогу заработать на жизнь заказами. Многие художники так поступают. – “Но ведь ты одинокая женщина”, – подумала Элейна. – Впрочем, это, конечно, невозможно. Нарушение обычаев, да и чувствовать себя в безопасности я не смогу.Она с пристрастием посмотрела на портрет Эдоарда. Почему эта мысль не пришла ей в голову раньше? Художники и рисовальщики всегда могут заработать на жизнь. Если она сумеет найти богатых клиентов… Но за стенами Палассо молодая женщина без отца, брата или мужа станет легкой добычей любого мерзавца.Она повернулась к Рохарио. Почему бы и нет? Да, это рискованно, но в жизни каждого человека наступает момент, когда следует закрыть глаза и довериться судьбе. Дерзость замысла ошеломляла. Она не может жить одна, без друзей, в Мейа-Суэрте. Но если у нее будет надежный спутник, брат… Глава 68 Агустин Грихальва сидел в одном из пыльных, душных шкафов хранилища, расположенного за ателиерро, и старался не дышать, потому что знал: стоит вдохнуть слишком много затхлого воздуха, и сразу же начнется безостановочный кашель. Так произошло три дня назад, когда он попробовал провести свой эксперимент в первый раз, и тогда его чуть не поймали. Теперь он прихватил с собой воды и настойку фенхеля с медом.Деревянный пол был холоден и жесток. Все тело ныло. Вчера у него появилась ужасная сыпь, но мазь с алоэ смягчила боль. Стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения, Агустин сосредоточился на куске пергамента, подготовленного при помощи жира с его собственных пальцев и стоящего сейчас между его согнутыми коленями. От такого неудобного положения довольно быстро затекла шея, ноги и руки одеревенели, кожа горела. Наверное, в конце концов он весь покроется ссадинами и синяками.Но Агустин сидел неподвижно, боясь пошевелиться. Он смотрел на детальный рисунок, окаймленный вязью символов, выписанных им чернилами, смешанными с его кровью. На изображение длинного стола, стоящего в дальнем конце ателиерро. Сияло вечернее солнце, и на стол падали тени от решеток.Такой и увидел Агустин эту картину в седьмом часу после полудня. Сегодня заседал Совет Грихальва по случаю Великих Праздников года. Раньше на него приглашали только старших иллюстраторов; теперь же в нем принимали участие все члены семьи, даже женщины, к мнению которых прислушивались из уважения к их возрасту или влиянию.Агустин намеревался узнать, о чем пойдет речь. И молил Мдру эй Фильхо, чтобы его замысел не провалился.Он знал, ему ни за что не удастся нарисовать всех членов Совета, поэтому изобразил только стол и тени. Если он сможет передать освещение и справиться с заклинанием до того, как все соберутся, тогда он услышит их голоса. Точный ли получился эскиз? Агустин внимательно изучил зарисовки Элейны – те, что она прислала ему из Чассериайо, – но она ведь училась на семь лет больше, да и вообще сестра гораздо талантливее. Агустин постарался как можно точнее передать расположение полос света, представив себе их на полу, на креслах с высокими спинками, на бархатном ковре из Тза'аба."Вот так проверяется волшебство, – сказал ему тио Гиаберто. – Чтобы заклинание сработало, изображение должно быть безупречным. Иначе ничего не выйдет”."А если у человека есть Дар, но он не может рисовать?” – спросил Агустин."Тогда его Дар ничего не стоит. Впрочем, иллюстратор может обладать и не очень выдающимся талантом, но за всю нашу долгую историю я знаю только три случая, когда Одаренные мужчины не смогли научиться использовать свой Дар. При некоторой подготовке и практике даже ребенок с минимальными природными способностями к живописи в состоянии стать копиистом и служить своей семье, выполняя определенные обязанности, требующие применения магии. Не беспокойся, Агустин, ты к числу этих несчастных не принадлежишь. Вне всякого сомнения, из тебя выйдет толк”."Мой Дар должен был достаться Элейне”, – дерзко заявил он."Я не намерен в дальнейшем обсуждать этот вопрос, меннино. Твоя привязанность к сестре достойна похвалы, но она не заслуживает такого отношения. Продолжай повторять заклинания”.И Агустин продолжал, сидя в шкафу, повторять слова из Фолио, чтобы оживить заклинание, заставить его действовать. Тихий шепот не вызывал кашля. Но ему пришлось ждать довольно долго, а воздух становился все более спертым – неизвестно почему. Вдруг, словно живительная струя, до него донеслись тихие голоса:«…Кабрал снова проголосует против нас… слишком влиятелен… не Одарен, но его всегда жаловал Великий герцог… тише, остальные идут…»Послышался легкий шум. Агустин оживился. Плечи болели. Но его заклинание сработало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40