А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Уопс, если не самая уродливая, то во всяком случае вторая среди самых некрасивых собак в мире, пользовалась горячей любовью своего хозяина, бесспорным свидетельством чего являлся тот факт, что он назвал ее Нарциссой. Год тому назад кто-то украл ее у хозяина, и недавно она попала в руки индейца Мия. Мия невзлюбил Нарциссу, и сегодня он избил ее лишь немного сильнее обычного. Затем он съел свою рыбу и, завернувшись в одеяло, отошел ко сну. Еще долго после того, как Собачье Ребро приступил к послеобеденной сиесте, Светлячок лежала неподвижно. Что-то волновало ее, заставляло усиленно работать мозг. Два и два в ее сознании мучительно пытались сложиться в четыре, и ветер, доносивший до нее запах индейской стоянки, всякий раз возбуждал в ней все большее стремление привлечь к себе внимание этой странной собаки. Уопс была эрделем, ростом и размерами едва ли не вдвое меньше Светлячка. Шерсть ее была цвета линялой ржавчины и жесткая, как проволока. Природа наделила ее худым и угловатым телом с непропорционально большой по сравнению с туловищем головой, — поскольку Уопс, хоть и двух с лишним лет от роду, так и не сумела избавиться от физических недостатков младенческого возраста. Бакенбарды, торчавшие дыбом вокруг ее морды, были длинными и почти такими же жесткими, как иглы дикобраза, и сквозь эту щетку живые маленькие глазки спящего хозяина и на все, что ее окружало. Неожиданно неподалеку от себя она увидела стоявшую на полянке колли, шотландскую овчарку, которая виляла хвостом в такой манере, что никакая истинная собака не смогла бы ошибиться в оценке ее намерений. Через две минуты они уже обнюхивались, и узловатый хвостик Уопс неистово колотил воздух. Светлячку нетрудно было заставить ее понять себя. «Хочешь, я покажу тебе кое-что? — казалось, говорила она. — Пошли со мной!» И Уопс, избитая так, что все ее ребра мучительно болели, последовала за ней без колебаний.Час спустя Жанна Руже, выглянув из дверей хижины, увидела нечто такое, что заставило ее тихонько окликнуть Гастона, своего мужа, мастерившего новые снегоступы для предстоящей зимы. Гастон подошел к двери и посмотрел через плечо жены; Жанна явственно уловила странный звук, словно он пытался проглотить тугой комок изумления, застрявший у него в горле. Потому что возле хижины сидели три собаки, и ни одна из них не была Быстрой Молнией. И Гастон, не отрывая глаз от Уопс, прошептал про себя:— Tonnere, это монреальский собака с проволокой на лице! Я никогда не видел такая собака, как вот этот! Я говорю тебе…— Тс-с-с! — прошептала Жанна.Трезор обнюхивал эрделя, и каждая жесткая волосинка на теле Уопс, казалось, дрожала от радости и восторга в связи с этим вниманием. И тут Гастон увидел такое, чего прежде не видел никогда. Хвост Трезора вдруг неистово завилял в воздухе, и затем этот огромный пес принялся прыгать и скакать вокруг коротышки Уопс, как сумасшедший.А Светлячок, словно осознав, что ее миссия окончена, повернулась и рысцой припустила в сторону леса по направлению к Быстрой Молнии. Уопс не последовала за ней. А Трезор на этот раз даже не заметил ее ухода. Гордо и величественно, как король, он торжественно вел Уопс к открытой настежь двери хижины, где стояли Жанна и Гастон, пораженные простым и незамысловатым чудом, которое жизнь разыграла у них на глазах.Трезор наконец нашел себе подругу. Глава 9. Возвращение к цивилизации I Великолепная, пышная весна северных стран, с ее бурно распускающейся жизнью и разнообразием звонких веселых голосов, пришла и ушла. Кончилось лето. Приближалась красная «индейская» осень.Чудесно протекали все эти три времени года среди обширных, не отмеченных на карте диких и глухих областей между Большим Невольничьим озером и Скалистой рекой, в тысячах миль к северу от цивилизации. После обильных зимних снегопадов весна расцвела так пышно, что немногочисленные жители здешних лесов не видели прежде ничего подобного. И лето оказалось чрезвычайно обильным. Три месяца благословенная земля истекала молоком и медом, согретая ласковой улыбкой Создателя. Ветки кустов провисали под тяжестью ягод и плодов, сочных и сладких. В мягкой высокой траве, в глубоких болотах, даже на деревьях висели сокровища для консервирования и заготовок впрок. Дикая лесная земляника росла под ногами так густо, что пачкала красным сладким соком сапоги Гастона Руже и его миловидной супруги Жанны, когда они выходили собирать ее. Черная смородина, крупная, как виноград, свисала великолепными угольно-черными фестонами на материнских кустах; малина и ирга круглолистая просто усыпали землю спелыми ягодами там, где они росли, а красная рябина с ее рубиновыми гроздьями — изумительно вкусными при консервировании и почитаемыми за лакомство всеми дикими лесными обитателями — в солнечный день за полмили казалась объятой пламенем, и ветви ее ломились от непосильной ноши. В это время года казалось, будто Природа вдруг неожиданно стала расточительно-беспечной, за что, несомненно, ей предстоит расплачиваться ценой будущих лет, ибо мера была переполнена настолько, что битком набитые в нее сокровища буквально переливались через край.И дикий мир, казалось, блаженствовал в довольстве и счастье. Немногочисленные люди, обитавшие тут и там в этой первозданной глуши, заполняли погреба и амбары, заготавливая впрок щедрые дары природы на предстоящую зиму. Все живые существа жили в беззаботной и сверхизбыточной роскоши. Черные медведи этим летом так разжирели, что длина их чуть ли не сравнялась с шириной. Все, кто имел когти, копыта или крылья, плодились и размножались в краю изобилия. Приближалась осень с ее первыми холодными ночами, и с ее приходом новая животворная струя влилась в кровь всех жителей лесных дебрей, словно тонизирующее средство, призванное расшевелить и разбудить их от ленивой апатии, обусловленной чрезмерной праздностью и перееданием. И леса, сначала незаметно, потихоньку, начали выдавать нежные и интимные голоса, которые вскоре протрубят в полную силу, провозглашая триумфальный приход сентября — «месяца, когда олень чешет рога», — ибо уже теперь, когда август еще не миновал, золотые и желтые заплатки с каждым прошедшим днем все в большем количестве начали появляться среди зеленой и пурпурной листвы лесов и болот. И однажды ночью, сидя под звездами перед своей бревенчатой хижиной, Гастон Руже и его темноволосая Жанна услыхали высоко над головой трубный клич гусей. Пальцы Гастона легли на струны его старой скрипки, и он тихонько запел песню, слова которой странно прозвучали здесь, на севере, далеко от страны Тимискаминг и Тимагами, где родилась черноволосая Жанна; мечтая об этой стране, она присоединила к нему свой еще более тихий и нежный голос:Матросы сплавляют меха по реке,и с ними надолго прощаемся мы;мелькает весло в загорелой руке,а мы остаемся в плену у зимы, —вдали от долини горных стремнин,где нежится между озер берегамикрай Тимискаминг, страна Тимагами!Хоть жить средь волков здесь приходится мне,но сердцем туда улететь я готов,где серые гуси плывут в вышине,спасаясь от белых полярных ветров, —в край милых долини горных стремнин,где нежится между озер берегамикрай Тимискаминг, страна Тимагами!И тут, словно в ответ на их еле слышные голоса, из далекого леса, расположенного к югу, донесся долгий тоскливый вой. Рука Гастона нашла руку Жанны, и он произнес с ноткой благоговения в голосе:— Это собака-волк, моя Жанна. Лето уже почти на исходе: вскоре он покинет нас окончательно и навсегда вернется в свои дикие края. Когда начнут собираться волчьи стаи, тогда он уйдет. И — tonnere! — мне очень жаль!В двух милях отсюда Быстрая Молния пропел свою тоскливую песню. Один лишь раз, подняв голову к звездам, он попытался излить в голосе всю печаль своего одиночества. Затем он сел на краю желтой полянки — один как перст — и молча сидел, охваченный тягостным чувством, которое все сильнее угнетало его по мере приближения осенней поры. Ибо для него нынешнее лето вовсе не было раем, каким оно являлось для всех остальных диких обитателей леса. Пища — в изобилии. Приятные теплые дни и ночи. Яркое солнце и величественная луна. Но в течение всех этих роскошных летних дней скрытая тоска, словно зловещая раковая опухоль, разъедала его покой и его счастье.Не то чтобы он тосковал по далекой северной стране, где он родился и где жил суровой, но полнокровной жизнью, возглавляя стаи белых волков. Не то чтобы он тосковал по мрачной и унылой тундре и бесплодным снежным равнинам арктического побережья, куда, двадцать поколений тому назад, судьба забросила Скагена, огромного дога, подарившего ему жизнь среди волков. Месяцы изобилия в южных лесах заставили его забыть многое из всего этого. Он больше не вспоминал о свирепых погонях под переливающимися многоцветными полотнищами Северного Сияния, о крови, обагряющей снег и лед, о великих битвах, в которых он участвовал, и о страшных дуэлях, в которых он побеждал за эти годы его жизни. Он больше не помнил Балу, огромного вожака стаи, с которым он дрался за первенство и которого убил; он забыл стадо домашних оленей Оле Джона и ледяной загон, где произошла кровавая резня; память не напоминала ему больше о днях, неделях и месяцах ужасного голода и борьбы за существование. В этом отношении Природа милостива к животным. Она не разрушает память о том, что прошло, но потихоньку усыпляет ее; и память спит, пока что-нибудь снова не пробудит ее к жизни, — возможно, даже годы спустя. Быстрая Молния, например, совершенно забыл ненавистный запах эскимосских собак, но если бы этот запах вдруг коснулся его ноздрей, он тут же вспомнил бы его и прежняя ненависть вспыхнула бы в нем. Уопаск, полярный медведь, стал теперь всего лишь призраком из прошлого, но если бы Быстрая Молния неожиданно встретил Уопаска в этих южных лесах, он тут же вспомнил бы ужасную битву в трещине ледяной горы, где он вступил в единоборство с медведем за Светлячка, свою подругу.Именно Светлячок, дружба с прекрасной колли, шотландской овчаркой, заставляла бодрствовать его память, направляя ее в определенное русло; и из-за нее тоскливое чувство разъедало его изнутри, как злокачественная опухоль. Странное противоречие жило в его мозгу, постоянно, непрерывно, неизменно. И заключалось оно в его взаимоотношении с человеком. Все, что ни происходило между ним и человеком и между ним и Светлячком, составляло сущность и смысл его существования, пульсирующую память его жизни. Это в определенной мере происходило оттого, что спустя двадцать поколений волков кровь Скагена опять струилась в его жилах. Он был выходцем из прошлого. С душой собаки и с кровью, на девять десятых принадлежавшей дикому волку, он тосковал, как тосковал бы Скаген, по руке человека, женщины, ребенка; однако врожденное чувство упрямо твердило ему, что именно они — самые опасные из всех его врагов на земле.И поэтому Светлячок, его подруга, не могла заставить его понять себя. И природа была бессильна помочь ему разобраться в том, что находилось за пределами его возможностей; иначе многие вещи и явления стали бы очевидными для него. Он бы понял, например, что Светлячок была собакой белого человека — белой женщины, которая послала ее охранять хозяина на корабле, очутившемся в ледяном плену студеного Полярного Моря. На борту корабля хозяин умер и был погребен под каменной пирамидой на берегу, и Светлячок, шотландская овчарка, часто приходила туда, чтобы полежать на снегу рядом с могилой и погрустить о мертвом. Этого Быстрая Молния не забыл, ибо все, что произошло между ним и Светлячком, явственно жило в его памяти: встреча с ней, начало их дружбы, ее верность, ее отвага; то, как она увлекала его на юг от ненавистного корабля, от ненавистных эскимосских собак и от всех прочих ненавистных предметов и обстоятельств — все дальше и дальше, пока они не пришли в страну роскошной весны, чудесных лесов и долгих недель безмятежного счастья, какого он не испытывал никогда за всю свою прежнюю жизнь.И тут начались те тягостные, непонятные перемены, что терзали его изнутри, словно тяжелая болезнь. Светлячок, собака белого человека, белой женщины, собака из страны маленьких белых детей, обнаружила хижину, где жили Гастон Руже, Жанна Руже и малютка Жаннет со светлыми блестящими волосами. И в этой хижине жил Трезор, гигантский мастифф, а с Трезором — Уопс, его маленькая подружка из породы эрделей. И в хижине звучали песни и смех, играла скрипка, и большое счастье царило в ней. Все это доставляло Светлячку истинное удовлетворение и радость. Ибо она знала, что означает вновь ощутить ласку нежной женской руки, касающейся твоей головы, и она снова жила среди смеха и слез, детских игр и печалей.И тем не менее, радуясь и веселясь, она все же оставалась подругой Быстрой Молнии. Она скулила, сидя перед хижиной. Она звала его. Она уходила к нему в глухие дебри. Верной и преданной, как все особи женского пола, была Светлячок в эти дни, когда приближалась красная «индейская» осень и когда последняя великая трагедия в жизни Быстрой Молнии неотвратимо нависла над ним.А Быстрая Молния с волчьей кровью в жилах, которая боролась в нем, пытаясь обратить его вспять, к мраку и первобытной дикости, не понимал всего этого. II Человек. Вот в чем заключался корень зла. Человек, антропоид. Человек — разрушитель. Человек всемогущий, наводящий страх на всех остальных обитателей пустынь и лесов. Человек — приманка. Ибо Природа, разбавив волчью кровь Быстрой Молнии бунтарской и постоянно растущей каплей собачьей крови, поместила его между двух огней. Быстрая Молния не забыл ничего из того, что произошло когда-либо между ним и человеком. В то время как волчьи инстинкты заставляли его опасаться и избегать бога-человека, дух Скагена наполнял его тоской и стремлением к дружбе с ним. Эта тоска вела его к хижине белого человека на краю ледниковой расселины, где О'Коннор, белый человек, выстрелил в него из ружья. Это была та самая тоска, которая не раз приводила его к человеку, и человек неизменно встречал его как врага. Человек опалил жгучим огнем ружейного выстрела его плечо, человек вонзал в него тюленье копье, человек травил его собаками с корабля, и теперь люди — мужчина, женщина и ребенок — вписывали последнюю страницу в его истории по мере того, как приближались дни красной осени.И никому из этих людей не дано было знать, что предки Быстрой Молнии много лет назад были рождены от собаки белого человека далеко на юге. Пожалуй, один лишь Гастон Руже начинал понемногу догадываться об истине.И все же Природа каким-то чудесным образом сумела помочь Светлячку, прелестной юной колли, понять и оценить проблему. Не зря ведь она в течение всего лета храбро и упорно пыталась привести Быструю Молнию к жилищу Гастона Руже. Но ей так и не удалось заманить его дальше границы опушки, на которой стояла хижина. Не раз, затаив дыхание, мужчина и женщина наблюдали за ними, загадывая, не произойдет ли чудо и не перешагнет ли Быстрая Молния невидимую черту, отделяющую его от них. Ибо трогательная и верная дружба между чистокровной овчаркой и волком заронила в их сердца любовь к этому огромному серому зверю из диких лесов.Если бы только Быстрая Молния мог знать все это…И Светлячок никак не могла вразумить его. Ночь за ночью, день за днем она приходила к нему с Трезором, гигантским мастиффом, и с Уопс, его подружкой из породы эрделей; все четверо вместе бродили по лесу или бегали при свете луны, но в конце концов трое всегда возвращались в хижину, а Быстрая Молния оставался один. Так продолжалось много дней и ночей. И по мере приближения осени тоскливая горечь в эти часы одиночества все сильнее точила его изнутри. В последнем отчаянном усилии волк, таившийся в нем, все настойчивее предъявлял свои жестокие требования. И Быстрая Молния прислушивался к вою волков с тревожным и жадным любопытством, чего с ним не случалось до сих пор; по мере того как ночи становились прохладнее, а дни короче, пронзительнее звучали крики полярной гагары, решительнее и громче трубили лоси вызов своим соперникам, а волки начали собираться в стаи, он чаще замирал в каком-то странном оцепенении, стоя в нерешительности и растерянности, почти готовый сдаться и бросить все, что ему удалось завоевать.В ту ночь, когда Быстрая Молния пропел свою единственную песню, он стоял у края небольшой полянки и ждал. Светлячок, спешившая на свидание с ним, молча замерла в глухом лесу, прислушиваясь к его голосу; какие-то странные дикие нотки, звучавшие в нем, заставили ее тихонько и жалобно заскулить, пробудив в ней неясный страх и ощущение нового, что она наконец начинала понимать.Она пришла к нему одна. Этой ночью она убежала от Трезора и его маленькой подружки Уопс, и Быстрая Молния, убедившись, что их нет позади нее, выразил свое удовольствие негромким добродушным ворчанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23