Сколько неожиданных событий и необычных совпадений!Ему тотчас пришло в голову, что Антуанетта Сент-Ив могла быть свидетельницей его столкновения с Иваном Хурдом. В самом имени ее было что-то, волнующее его воображение. А судя по воинственным наклонностям брата-авантюриста, нет ничего невероятного в том, что сестра его не побоялась посмеяться над Иваном Хурдом.Забравши вещи Гаспара и Альфонсо в том месте, где они ночевали в лесу, они втроем вышли на большую дорогу.Клифтон несколько раз сдерживал вопрос, который готов был сорваться у него с языка, но наконец заметил вскользь:— Странно, что сестра ваша служит у Ивана Хурда в Монреале. Сент-Ив так далеко от округа святого Иоанна и даже от старого Квебека.Альфонсо успел только зубами щелкнуть, собираясь ответить, как Сент-Ив за спиной Клифтона поймал его за руку и так крутнул ее, что бедняга застонал. Клифтон перехватил сверкающий гневом предостерегающий взгляд, брошенный белокурым гигантом на беднягу-монаха, и с удивлением заметил, как изменилось выражение лица Сент-Ива.Но минуту спустя он уже смеялся — солнце проглянуло снова.— Тяжело, мсье. Сестра в Монреале, а милая — в райской долине Сен-Фелисьен, где и я, не будь я глупцом, жил бы, выращивая свиней, скот и породистых лошадей! Порой трудно бывает сказать, куда тянет сильней.Альфонсо перебил его презрительным смешком, в то же время предусмотрительно отодвигаясь подальше.— И как это самый сильный мужчина может из-за женщины дурака валять! — воскликнул он. — Отчего вы прямо не скажете вашему другу, Гаспар, что эта черноокая плутовка Анжелика, которую вы зовете своей милой, превратила ваше сердце в мармелад и заставляет вас, не помня себя, блуждать по большим дорогам не только потому, что вы не хотите стать фермером, а и потому, что ей мерещится фигура еще постатнее вашей — фигура Аякса Трапье, обладателя семисот десятин лугов, тысячи голов скота, самых быстрых в Сен-Фелисьене лошадей, а также пары ног, туловища и зубов, которых, думается мне, вы до смерти боитесь, Гаспар!Румянец сбежал с лица Гаспара.— Да, Аякс Трапье хочет купить ее своим богатством, — с горечью сказал он, — и за это я раздавлю его, как яичную скорлупу, когда мне это заблагорассудится.Он приостановился, чтобы подтянуть ремень своего мешка, и в это время монах шепнул Клифтону:— Я нарочно играю на этой его слабой струнке: хочу, чтобы он начал действовать. Нет другого способа заставить его вернуться к Анжелике, которая по-настоящему любит его и использует верзилу Трапье для своих целей. А если Сент-Ив вернется туда, взгреет Аякса и превратится в почтенного фермера — вот-то будет счастье! И какие детки пойдут!К полудню они пришли в деревню, и вскоре Гаспар Сент-Ив, таинственно улыбаясь, исчез куда-то.— Пока мы будем идти местами, где есть телефон и у него будет хоть грош в кармане, он будет звонить сестре, — объяснил Альфонсо, и в голосе его была мягкость, которой Клифтон не замечал до сих пор. — Они на редкость привязаны друг к другу. Их только двое и осталось из большой семьи. Предком их был Абраам Мартэн, один из сорока первых поселенцев, явившихся в Квебек, тот самый, которому поставлен памятник в сквере. Живи мы двести лет назад, Гаспар Сент-Ив ходил бы в камзоле с рукавами, обшитыми дорогими кружевами, и с рапирой, а не с мешком в руках, а сестра его была бы красивейшей леди страны. Они и сейчас еще наполовину живут наследием прошлого, не могут отделаться от духа того времени. Как дети, привязаны к старому дому на улице Нотр Дам, у каменной стены цитадели. О, если бы вы могли видеть Антуанетту Сент-Ив! Я сам умер бы от любви к ней, если бы сердце мое не зачерствело давно. Но она ни на одного мужчину, кроме своего брата, ласково и не посмотрит!Он замолчал и, отойдя в угол, уселся там, поджидая прихода Гаспара Сент-Ива.Клифтон задумался. Новые знакомые возбуждали в нем интерес. И он впервые после своего монреальского приключения открыто сознался самому себе, что его волнует мысль о женщине и что нет ничего неприятного в этом волнении. Одно ли лицо — сестра Гаспара и женщина, скрывавшаяся в комнате Хурда, — безразлично! Он хочет повидать Антуанетту Сент-Ив, сохранившую в себе дух старого Квебека! Глава IX Когда Сент-Ив вернулся, Клифтону бросилась в глаза происшедшая в нем перемена. Он был мрачен, ничего не говорил. Они молча пустились в путь.Клифтон чувствовал, что, несмотря на спокойную внешность, человек этот горит, а когда он с Сент-Ива переводил глаза на расстригу, то видел судорожно сжатые кулаки и бледное, сосредоточенное лицо. Вместе с тем он понял, что эти люди смотрят на него лишь как на случайного попутчика и отнюдь не намерены открывать ему то, что тревожит их. И впервые за все это время шевельнулась у него мысль, что в них есть нечто большее, чем страсть к бродяжничеству, погоня за приключениями и любовь к свободной жизни на большой дороге.В расстриге порой проявлялась несомненно тонкая наблюдательность и глубина мысли, а у Гаспара Сент-Ива в глазах бывало иногда выражение, которое наводило на мысль, что он — натура значительно более сложная, чем можно было предположить, судя по его поведению в день знакомства с Клифтоном.День близился к концу, и желание узнать, какое отношение к Ивану Хурду имеют эти люди и сестра Сент-Ива, все больше мучило Клифтона. Он даже рискнул заметить: какое, мол, странное совпадение, что он сам знает Ивана Хурда и имеет все основания считать его своим врагом. Ответом на это было неловкое молчание. У Сент-Ива вокруг рта глубже залегли жесткие складки, а маленький расстрига, глядя прямо перед собой, сделал вид, будто ничего не слышал. Они не задали ему никакого вопроса, на что рассчитывал Клифтон; ни одним словом, ни одним взглядом не проявили интереса.И с этого момента Клифтон почувствовал, что его приятели начинают чуждаться его; иногда присматриваются к нему с чуть заметной подозрительностью.Не рассеялось это впечатление и вечером, когда они ужинали в деревне, которая попалась им на пути, и позже, когда с наступлением ночи улеглись спать под открытым небом. Холодно-вежливо прозвучал голос Сент-Ива, когда он пожелал ему спокойной ночи, а монашек завернулся в свое единственное одеяло, подтянул колени к самому подбородку и, слова не проронив, улегся на душистой траве.На следующий день Клифтон собирался потребовать объяснения, но Сент-Ив и монах как бы угадали его намерение и старались не давать ему повода заговорить на эту тему.Сент-Ив говорил о прошлом страны, о славных подвигах и романтических приключениях, свидетельницей которых была эта старая дорога. Но Клифтон все время ощущал, что в их отношениях — неведомо почему — образовалась трещина.На ночь они остановились в деревенской гостинице, и Сент-Ив с расстригой исчезли тотчас после ужина. Клифтон холодно простился с ними, твердо решив под каким-нибудь предлогом отделиться от них. Он прошел в пивную, где уселся за столиком с кружкой пенящегося пива перед собой.Дверь вдруг распахнулась, и в комнату вошел Сент-Ив, за которым следовал по пятам брат Альфонсо. Гаспар, весь красный, поспешил к Клифтону с протянутыми руками.— Простите меня, друг, — заговорил он вполголоса. — Мне не следовало уходить так надолго, не объяснив вам, в чем дело. Но я только что говорил с сестрой, и она обещала приехать в Квебек к тому времени, как я приду туда, и скупить и приготовить для меня всю кровяную колбасу, какую только можно будет достать на большом рынке, между собором святой Марии и иезуитским колледжем. А лучше кровяной колбасы — и на вкус и для пищеварения — нет ничего на свете!— Если не считать дикой черники с холмов Монморанси и форели из тамошних ручьев, не говоря уж об угрях в полноги толщиной, — вставил Альфонсо.— И винограда, который мы получаем в это время года с острова Орлеана, — добавил Гаспар. — Все это она приготовит для нас, друг Клифтон, когда мы вместе — а вы должны идти вместе с нами — явимся в убогое жилище у старой цитадели, которое мы зовем нашим дворцом.— Однако настроение ваше сильно изменилось, — заметил Клифтон.— О, да! — согласился Сент-Ив. — Прошу у вас прощения за дурные мысли и дурные сны.— Но я намеревался закончить свое путешествие в одиночку.— Это немыслимо. Вы должны дать нам возможность загладить наше поведение. Согласны вы продолжать вместе путь до Квебека?— Охотно.Они подошли к Квебеку со стороны цитадели, которая, ощетинившись своими башнями и старыми пушками, смотрит сверху вниз на Нижний город. Они пересекли террасу, и Клифтон впервые после многих и многих лет вышел на широкую, шире всякой улицы, аллею и, подойдя к окаймлявшей ее с одной стороны решетке, увидел внизу тысячи огоньков-светлячков, разбросанных вдоль берега реки и между вековых стен Нижнего города.Позади него поднимался гигантский, блестяще освещенный Chateau de Frontenac — достойный Гаргантюа дворец, который мог вмещать в себя до десяти тысяч воинов.Клифтон припомнил день, когда он, юношей, уже смутно волнуемый новыми запросами и обаянием романтики, стоял с отцом на головокружительной высоте террасы Dufferin, и отец показывал ему, глубоко внизу, место, где высадился Шамплэн, дом, в котором жил Монкальм, и рассказывал о событиях, двести — триста лет назад разыгравшихся здесь и освятивших эти места, — извилистые улички, необыкновенные крыши, вычурные трубы.Они подошли к фуникулеру, который, как большой паук, то взбирался вверх по каменной скале, заканчивавшейся террасой, то спускался вниз, — и, несколько минут спустя, вышли уже в Нижнем городе. Один-два поворота, и они остановились на улице Нотр Дам.Тут брат Альфонсо простился с ними.Гаспар Сент-Ив пошел вперед по уличке, такой узкой, что два человека, раскинул руки, заняли бы ее всю; кирпичные и каменные стены старинной кладки слабо освещались светом, падавшим из узких окон. Только впереди маячил желтый огонь фонаря из кованого железа, который подвешен был к старинному гербу, вделанному в стену.Под этим гербом и остановился Сент-Ив, положив руку на щеколду сводчатой двери.— Здесь, мсье!Дверь не была заперта, и они вошли в небольшую прихожую, площадью не больше четырех квадратных футов; в нее открывалась другая дверь, с оправленными в свинец стеклами, завешанными с той стороны тонкой кружевной занавеской. Сент-Ив распахнул и эту вторую дверь. Клифтон вошел и попал в кусочек сердца старого Квебека и Новой Франции.Комната была большая и низкая. Деревянная обшивка была своеобразной работы, и в каждой тускло поблескивающей балке и панели, несимметрично сшитых, чувствовалась рука мастера, работавшего над ней. Вытянув руку, Сент-Ив мог бы достать до потолка, тем не менее комната не показалась Клифтону ни душной, ни тесной. Она дышала покоем и комфортом. Ему чудилось, что он вдруг из мира борьбы и сумятицы перенесся в место, где никакие треволнения не могут коснуться его, где бури и превратности жизни исключены.Он не успел рассмотреть обстановку подробно, а воспринял лишь общее впечатление: на всем лежала печать веков — на стенах, на узкой винтовой лестнице, на лампах под темными абажурами, на картинах и на тяжелых щипцах у большого камина. Он одним взглядом охватил все это. Заметил и две низкие сводчатые двери и оглянулся на своего спутника.Но в эту минуту легкий шорох наверху лестницы заставил их обоих поднять глаза. И сердце Клифтона замерло на мгновение: залитая мягким светом, стояла на лестнице девушка, и по тому, как приветливо лучилось ее лицо, он угадал, что это Антуанетта Сент-Ив.Позже он с благодарностью вспоминал, что она в эту минуту как будто и не видела его, вся занятая братом; он был рад этому, потому что чувствовал: с ним произошло необычайное, и это необычайное не могло не отразиться у него на лице, как, в другом месте и в другое время, та же тайна и откровение преобразили лицо Бенедикта Эльдоза, когда он, в Симле, заглянул поверх низкой изгороди и в первый раз увидал мягкие голубые глаза и золотой ореол волос симлской вдовушки.Сент-Ив, перескакивая через три ступеньки, взбежал по лестнице, и сверху раздался счастливый, переливчатый смех и мягкий девичий голос.У Клифтона перехватило дыхание, он с трудом овладел собой. Ничто никогда не волновало его так, как этот смех и голос Антуанетты Сент-Ив!..Потому что он однажды уже слышал их! Это она, Антуанетта Сент-Ив, была свидетельницей его боя с Иваном Хурдом! Она смеялась над Хурдом! И она же, сестра Гаспара Сент-Ива, предупредила его, Клифтона, по телефону! И вот она идет к нему навстречу, она говорит: «Добро пожаловать»в тот маленький, укромный уголок старого мира, в котором она живет! Глава X Сент-Ив утверждал, что его сестра — самая прелестная девушка Квебека, а Клифтон, в этот изумительный час, когда женщина разом овладела его душой, решил, что краше ее нет женщины в мире. В ней словно воплотились вся красота и вся сказка, какие перевидели в свое время эти темные стены. А между тем он не сумел бы описать ее, если бы ему не пришлось больше увидеть ее. Он лишь успел заметить, что ростом она брату едва по плечо, что ее темные локоны мягко ложатся на шею и вдоль щек. Он заглянул ей в глаза, пристальные серые глаза, и обычная самоуверенность покинула его; глаза смотрели спокойно и ласково и чуть-чуть, подумал он, пренебрежительно. А губы улыбались.— Моя сестра — мсье Клифтон Брант.Головка с бархатной волной кудрей слегка наклонилась. Клифтон, всегда такой находчивый, растерялся. Кровь прилила ему к шее и к щекам, он проклинал себя за слабость.— Я рада, что вы согласились прийти, мсье Брант! — сказала она на чистейшем французском языке и таким тоном, будто свидание было условленно заранее. — Я с самого утра с нетерпением жду вас. Добро пожаловать!— Вы ждали меня? — переспросил он с удивлением.Но раскатистый смех Сент-Ива перебил его.— Сестра по телефону рассказала мне о вас и просила привести вас в Квебек, живым или мертвым, но при этом предупредила, чтобы я, ни наяву, ни во сне, не обмолвился ни единым словечком, которое могло бы навести вас на мысль, будто вас заманивают в западню…— Гаспар! Я ни о какой западне не говорила!— Не говорила, но я читал твои мысли!Краска залила щеки девушки и, глядя на Клифтона, она вызывающе вскинула подбородок. Вдруг заиграли алмазами крошечные золотые точечки у нее в глазах — «как крошечные рябинки на лепестках лесных фиалок — следы поцелуев фей», — подумал Клифтон.— Так брат не передал вам моего приглашения и то, что я поручила ему, мсье Брант? — спросила она.— Кроме того, что вы передали мне через Бенедикта Эльдоза, и за что я вам очень обязан, я ничего больше не слыхал.— Он не сказал вам, что для меня очень важно повидать вас на этой неделе?— Скажи я ему это, Антуанетт, он захотел бы ехать поездом или автомобилем, и вся наша прогулка была бы испорчена, — перебил ее Сент-Ив.Антуанетта Сент-Ив так вскинула головкой, оборачиваясь к брату, что кудри ее разлетелись и в них зажглись огоньки.— За это, — сурово сказала она, — ты не получишь письмо, которое пришло на твое имя, письмо от Анжелики Фаншон.Сент-Ив с отчаянием всплеснул руками.— От Анжелики? Антуанетт, умоляю…— Нет, нет, не получишь, по крайней мере до тех пор, пока не примешь ванну и не помучаешься немного. С твоими шутками, Гаспар, мы попадем когда-нибудь в беду…Она повернулась к Клифтону и вдруг заговорила по-английски.— Мне очень жаль, мистер Брант, Гаспару следовало сказать вам. Я виделась с миссис Эльдоз несколько часов спустя после вашего ухода и, когда услыхала от брата, что вы с ним вместе странствуете, была страшно изумлена, потому что нет в мире человека, которого бы мне так нужно было видеть, как вас. Я даже сказала брату, чтобы он объяснил вам, что это я была в комнате Ивана Хурда в тот день, когда вы… обеспокоили его.Глаза ее весело заискрились, когда она вспомнила инцидент с Хурдом. Это вернуло Клифтону мужество. Он подумал, что дал вывести себя из равновесия очень миниатюрной особе, не крупнее, пожалуй, симлской вдовушки, хотя она и производит впечатление более высокой. При этом она так же мило женственна. Но Клифтон сразу почувствовал разницу между этими двумя женщинами. Симлская вдовушка, если бы ей пришлось бороться, добивалась бы своего слезами и лаской, а Антуанетта Сент-Ив — побеждала ли бы она или умирала — одинаково гордо вскидывала бы головку, и в глазах ее, хотя бы они наливались слезами, все горели бы те же ровные, с сероватым отблеском огни, что таятся в их бездонной глубине. Второе было Клифтону больше по душе.— Я слышал ваш голос, — заговорил он. — И вернулся бы, если бы у меня не кружилась голова. Я был удивлен, как никогда, а сейчас я, как никогда, рад встрече с вами.— Странно. Я боялась, что вам это будет неприятно. Вы такой женоненавистник…— Вам это сказала Клэретт Эльдоз?— …и так не переносите стриженых женщин, впрочем, это ко мне не совсем относится, и вьются у меня волосы от природы, прошу заметить…— Это вы от нее слышали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18