Беспокойство заставило ее встать. Он тоже пытался подняться, но она, надавив на его плечо пальцем, заставила его сидеть. Он выполнял все ее желания. Она стояла так близко к нему, что могла чувствовать аромат его одеколона, запах чистого белья и приватной косметики на его гениталиях. Душ! Это то, что надо.
– Скоро мне надо уходить. Мне необходимо принять душ и переодеться. Пока я это делаю, вы можете продолжать говорить. Идите за мной, – велела она.
Джулия скинула блузку и была уже готова расстегнуть лифчик, но остановилась.
– Я помогу? – спокойно спросил он, его пальцы легли на крючки, очень приятно и интимно пощекотав ее спину.
Она взглянула в его темные глаза, и весь «офис» потонул в них. Ее груди были обнажены, соски гордо торчали. Она позволила ему полюбоваться на них, но когда его рука протянулась к ним, она мягко отвела ее, повернулась и ушла в душевую кабину. Через несколько секунд она, сбросив юбку и трусики, стояла под теплыми струями. Он смотрел на нее. Зная об этом, она направила кран так, чтобы вода стекала по ее соскам, животу и самому секретному ее местечку. Вода проникала между ее половых губ, которые уже начали набухать, пульсировать и краснеть. Ее клитор, нетерпеливый и голодный, возбуждался от теплой ласки этих струй.
Она посмотрела на брюки Джейсона. Они были прекрасно скроены, выглядели очень модно и дорого, но сейчас их безукоризненная форма была нарушена его эрекцией. Слева материя оттопыривалась, обрисовывая длинный и толстый член, который, казалось, стремился вырваться наружу, прорвав старомодную ширинку на пуговицах, которые в этом сезоне вновь были в моде, вытеснив застежки-молнии. Не обращая внимания на нетерпеливые требования ее вагины, она выключила воду и вышла из душа с белым полотенцем, обернутым вокруг бедер.
– А вы? – спросила она. – Если вы примете душ, я возьму вас с собой на банкет знаменитостей, а это может очень помочь вашей карьере.
– Я хочу трахнуть тебя, – произнес он охрипшим голосом. – Ты мне позволишь?
Джулия провела рукой по своим мокрым спутанным волосам.
– Еще нет, – спокойно ответила она. – Может быть, никогда. Раздевайся и полезай под душ.
«Это я говорю? – в изумлении подумала она. – Он просит о сексуальной разрядке, а я ему отказываю. До этого я не могла сказать «нет» мужчине без чувства вины. А сейчас я не ощущаю за собой ни малейшего намека на вину!»
Голая, с широко расставленными ногами и излучающая какую-то сексуальную агрессию, она наблюдала, как он раздевается. Если бы Джулия могла сейчас кончить, не прикасаясь к собственному клитору, она бы так и сделала.
Он был сложен как Адонис. Широкие плечи контрастировали с тонкой талией и узким тазом, стройные бедра и ноги могли бы служить образцом для любого скульптора. Кожа была загорелой, будто он загорал обнаженным. Грудь была покрыта темными волосами. Эта поросль сужалась, образуя дорожку, которая вела через пупок к густым черным зарослям. Из зарослей торчал его пенис – хищный, массивный, готовый к действиям. Джулия оттянула крайнюю плоть. Показалась его большая головка, одновременно непристойная, немножко смешная и в то же время очаровательная и завораживающая. Ей хотелось развести ноги и сесть на него, поглотив его своим телом весь, до последнего дюйма.
– Мыться! – В ее приказах звучала сталь.
Он послушался. Его член шествовал впереди и оказался в кабинке первым. Джулия была изумлена тем, какое большое ей доставляло удовольствие командовать.
«Мне принадлежит власть», – думала она, лаская свои груди и не забывая делать это так, чтобы он мог видеть.
Когда он закончил принимать душ, она взяла полотенце и стала сама вытирать его. От него приятно пахло, как от младенца. Ей хотелось укусить его, не больно, а так, как мать слегка покусывает своего обожаемого ребенка.
«Немедленно прекрати! – мысленно прикрикнула она на себя. – Ты не должна быть с ним мягкой. Он – мужчина. Вещь, которая существует для твоего удовольствия».
Он вскрикнул, когда она шлепнула его между ног. Его член стоял перед ней, как бы моля о пощаде. Джулия не проявила ее, намеренно не трогая несчастный инструмент. Вместо этого она взяла его за яйца, взвесила их на руке, пальцем провела линию между ними и вдруг ударила по чувствительной зоне, лежащей между ними и анусом. Яйца затвердели. Теперь это были уже не пурпурные сливы, а твердые, крепкие каштаны. От этого он обезумел. Он обхватил ее сильными руками и, прижимая к своей еще влажной груди, попытался проникнуть между ног.
– Еще нет, – выдохнула она, хотя тоже была в тумане от страсти. – Поцелуй меня.
Он повиновался и целовал ее, как никто другой до этого. Он глубоко проникал в ее рот. Его слюна на вкус была свежей и сладкой. Своим языком он обследовал каждый уголок ее рта, ее язык, нёбо. Джулия обняла его ноги своими ногами и принялась тереться об него клитором так, что уже готова была кончить. Пока этого не случилось, она отстранилась от него. Игра только начинается.
– Ложись на кровать, – приказала она.
Он исполнил приказание, обрадованный тем, что теперь она, возможно, позволит войти в себя. Когда он понял, что ошибался, было уже поздно. Как-то, сидя у себя дома одна, Джулия смотрела порнофильм. На экране были вещи, которых она никогда не встречала. Никогда до настоящего момента. Она мгновенно защелкнула наручники на сильных руках Джейсона и, пока он все еще думал, что это шутка, прикрепила их к цепям в изголовье кровати.
– Э, что ты делаешь? – вскричал он, смеясь. – Я не увлекаюсь садомазохизмом.
Вместо ответа она проделала то же самое с его щиколотками.
– Будь хорошим мальчиком и будет не очень больно, – посоветовала она низким от возбуждения голосом.
Он лежал распятый перед ней, беспомощный, как котенок. Джулия облизнула губы, раздумывая, что бы с ним сделать. Увидев плетки, она выбрала одну из них и, практикуясь, несколько раз взмахнула ею.
Джейсон с опаской наблюдал за происходящим. Его член опал и стал вялым. Подойдя, она внезапно слегка хлестнула его кончиком плетки по груди.
– Ой, – закричал он, – не делай этого! Мне больно!
– Попроси хорошо, – сказала она, склоняясь над ним. Одна из ее грудей слегка касалась его губ. – Ну, давай. Скажи это.
– Сказать – что? – Его глаза были тусклыми, хотя он и пытался поднять голову и взять ее сосок в рот.
– Скажи: «Пожалуйста, не делайте мне больно, мадам».
– Пожалуйста, не делайте мне больно, мадам, – повторил он мрачным голосом.
– Так лучше. – Джулия опустила плетку.
Его глаза следили за ней, когда она опустила руку и потрогала его пенис. Он мгновенно стал расти и подниматься, пока не стал твердым, как камень. Джулия задумчиво села на край кровати и поиграла с его членом. Джейсон был полностью прикован и мог только мотать головой из стороны в сторону. Это было прекрасно. Наконец-то мужчина беспомощен и полностью в ее руках. Она может возбудить его до невозможности, а затем оставить в этом состоянии. Это случалось много раз, когда мужчины хрюкали и извивались в оргазме, полученном на ней, а затем отворачивались и засыпали.
«Но не в этот раз», – пообещала она себе.
Этот молодой бог был ее собственностью, ее игрушкой, ее вещью. Он будет выполнять все ее желания, иначе отведает плетки. Она надеялась, что он не из тех людей, которые получают удовольствие от испытываемой боли. В ее намерения не входило доставить ему радость, орудуя плеткой. Опытной, знающей рукой она онанировала его член, пока он не молил о разрядке, а затем останавливалась и широко разведя его ноги, принималась за этот орган опять. Она лизала его медленными движениями языка, как если бы она ела мороженое. «Эскимо», – решила она и лениво вылизывала его от основания до кончика. Затем она сосала головку, оттянув крайнюю плоть назад, насколько было возможно. Она увидела появившиеся на головке члена блестящие капельки. Эти признаки приближающейся эякуляции были такими вкусными! Джулия выпила их и отняла свои губы от пениса.
– Ради всего святого, – застонал Джейсон в конвульсиях удовольствия.
Джулия улыбнулась. Сидя верхом на прикованном мужчине, она приподняла обеими руками свои груди и погладила соски. Она очень хотела достичь оргазма, но эта затянувшаяся любовная игра доставляла ей наслаждение, как никогда прежде. Оставив отзывчивую грудь в покое, она положила руки на свои мокрые половые губы и оттянула их вниз. Ее клитор стоял. Он был очень похож на пенис, но намного превосходил его. По сравнению с ним мужской орган был скучным, туповатым инструментом. Она передвинулась вверх по его телу и почувствовала, как его кожа касается ее ануса и скользкой щелки. Она поднималась так, пока не оказалась сидящей у него на груди. Ее вагина была как раз напротив его глаз. Оттягивая большие половые губы двумя пальцами левой руки так, что видно было розовую слизистую оболочку, она средним пальцем правой начала тереть свой клитор – ее любимый способ самоудовлетворения. Ее очень возбуждало то, что он так близко это наблюдал. Палец двигался вверх и вниз, иногда совершал круговые движения вокруг нежного кончика, то плавно ласкал его, то в бешеном темпе натирал и возвращался к восхитительным вертикальным движениям по мокрой поверхности. Она приучила себя ждать.
– Я хочу, чтобы ты полизал ее, – сказала она. – Попроси меня хорошенько, чтобы я тебе позволила делать это.
– Я очень хочу этого. О да, позвольте мне, – умолял он. Его лицо было покрыто капельками пота.
Джулия села так, что он мог слизывать ее соки и ласкать губами твердый клитор. Он лизал ее вагину, покусывал ее, всасывал половые губы в рот. Его язык стал работать быстрее, ее чувства вышли из-под контроля, она запрокинула голову и, лаская соски грудей обеими руками, бурно кончила. Джулия, пока ее тело еще содрогалось в судорогах, села на его напряженный член. Ее внутренние мышцы крепко обхватили его. Совершая круговые движения, она как можно глубже насадилась на него, поглотив своим телом весь до последнего дюйма. Его пенис взорвался в ней нескончаемым потоком семени.
* * *
Хизер проснулась, отразив своими глазами яркий солнечный свет. Она была бодрой, чувствовала себя хорошо, только очень голодная. Не ощущалось никакой головной боли, что было удивительно, принимая во внимание то, что вчера она была сильно навеселе. Набросив на плечи шелковый халат (старые привычки трудно умирают, и она никак не могла привыкнуть к тому, что можно по собственной комнате ходить в чем мать родила), она вышла на балкон.
Клочья тумана еще цеплялись за верхушки деревьев, исчезая у нее на глазах. Все вокруг сияло, обещая жаркий день. Внизу открывался очень живописный вид на парк. Расположенные террасами многоцветные клумбы лежали на фоне зеленых лужаек. Зеркало плавательного бассейна выглядело как упавший на землю кусочек неба. Ландшафт казался преувеличенно ярким, как будто с ее глаз спала пелена и она все видела более ясно, чем раньше. Вчерашняя ночь усилила все ее чувства: зрение, обоняние, осязание, слух.
У бассейна она разглядела бронзовую от загара фигуру, которая подняла руку и помахала ей.
– Спускайся, – позвала Ксантия, – сегодня чудесное утро. Завтрак подадут сюда.
Вокруг Хизер никого не видела. Ей было любопытно, где все гости Ксантии. Интересно, они тоже получали сеансы какого-нибудь «лечения» ночью? Она покопалась в ящике комода, в который сложила нижнее белье, нашла свой черный купальник. Он был сделан из блестящей ткани, спина оставалась открытой. Большие вырезы на бедрах создавали впечатление необыкновенно длинных ног. После душа она натянула его на себя и разгладила эластичный материал по всему телу. Потом запихнула в пляжную сумку бутылочку кокосового масла, книжку, которую надеялась почитать, набросила на плечи большое полотенце, поправила солнечные очки и пошла вниз.
Лакей указал дорогу. Она прошла через оранжерею с влажным воздухом и буйной тропической растительностью, которая была обставлена старинной мебелью викторианской эпохи из чугунного литья, покрашенной в зеленый цвет. Через французские двери она вышла на террасу. Хизер очень волновалась перед встречей с хозяйкой дома при безжалостном свете дня. Когда она вчера закрыла глаза и уснула, Ксантия была с ней, обнаженная, теплая, обнимающая ее и гладящая тонкими пальцами ее волосы. Было невозможно угадать, когда она ушла от Хизер, но, похоже, что в саду она уже некоторое время. Сильный аромат турецкого кофе пощекотал ноздри Хизер, когда она ступила на плитки террасы. Они уже были теплыми, и она подумала, что к полудню они еще более разогреются и станут невыносимо горячими. Плитки были выложены в испанском стиле, ароматный корнуоллский воздух ласкал полутропические растения, которые росли в каменных кадках и свисали с подвесных корзин. Хизер любила Испанию, у нее там даже была вилла, поэтому у Ксантии она чувствовала себя как дома.
Ксантия лежала около края бассейна. На ней не было ничего, кроме подобия трусиков, маленького треугольника материи, раскрашенной под леопарда, который еле прикрывал только бугорок Венеры. Не было видно ни одного лобкового волосика, хотя должно было, настолько был узеньким этот кусочек материи.
Ксантия, приподнявшись на локте в шезлонге, правильно истолковала ее взгляд, засмеялась и сказала:
– Я пользуюсь древнеегипетским секретным средством. Фараоны любили, когда их возлюбленные были без волос. Я наношу его только на линию бикини. Мне нравится, когда половые губы выглядывают из мехового гнездышка, но мой купальный костюм выглядит более привлекательно без волос, торчащих слева и справа. Хочешь, я и тебя намажу?
Хизер покраснела. Она не могла привыкнуть к откровенной манере Ксантии излагать свои мысли, хотя прошлой ночью они и видели друг друга мастурбирующими.
– Нет, спасибо, – ответила она, занимая свободный шезлонг. – Я не ношу бикини.
– О, ты должна, а еще лучше, ничего. Нет ничего более неприглядного, чем участки не загоревшего тела, остающиеся от купальника. Загорать нужно целиком, а иначе не стоит и начинать. – Ксантия всегда говорила в категоричной форме. С ней очень было трудно не соглашаться. – Я никогда не загораю, если не могу полностью раздеться.
– А мне по-прежнему нравятся цельные купальники, – смиренно ответила Хизер. – Во всяком случае, у меня все равно с собой больше ничего нет.
– Нет проблем, – сказала Ксантия и, покопавшись в своей огромной холщовой сумке, вытащила магазинную упаковку с надписью «Харродс» на пластике. – На, примерь. Я его еще не надевала.
«О Боже! Никаких не осталось отговорок», – подумала Хизер, озираясь вокруг.
– Я надену его в помещении, а потом выйду, хорошо?
– Нет никакой необходимости, – твердо заявила Ксантия и смерила стройную фигурку девушки тем взглядом, которые обычно ассоциируются с развратными мужчинами. – Мы здесь пока одни, кроме слуг, а они в счет не идут. Кроме того, мне до смерти хочется опять увидеть тебя голенькую, дорогая. Ты так прекрасна!
«Я не могу отказать ей», – подумала Хизер, снимая бретельки с плеч.
Солнце обожгло ее незакрытую кожу, особенно те участки, которые никогда не видели солнечного света. В неожиданном порыве протеста (против чего? против кого? против ее матери или против монашенок в монастырской школе, где она училась?) Хизер сняла оставшуюся часть купальника и отбросила его в сторону.
– Браво! – вскричала Ксантия.
– На бис! – произнес мужской голос, и она увидела Андре, стоявшего на террасе и аплодировавшего.
Было слишком поздно и глупо прятаться. Отвернув лицо, Хизер вынула из целлофановой упаковки крохотный треугольник и натягивала трусики на себя до тех пор, пока они не прикрыли лобок, а их задняя часть не скрылась между ее ягодицами, образуя две тоненьких полоски на бедрах. Давление, оказываемое трусиками на потайные части, заставило Хизер задрожать. Это ощущение усилилось, когда она, посмотрев вниз, увидела торчащие волосики. Она знала, что Ксантия права: надо загорать совсем голой. Она завистливо взглянула на то место, где во всей своей красе лежала хозяйка дома. Ее золотистая, загорелая кожа блестела от нанесенного масла, темная полоска пластика прикрывала глаза, волосы были высоко заколоты, только несколько колечек вилось на висках. Она пошевелилась, как гибкая тигрица, и повернулась так, что были отлично видны ее красивая, стройная спина, мальчишеская попка, длинные прямые ноги. Приподнявшись на локтях, она не спускала с Хизер глаз.
– Я что-нибудь сделаю с твоими лобковыми волосами, – лениво прокомментировала она, а Андре, наклонившись к ней, чмокнул ее в щечку, затем подошел к плетеному столику и налил себе кофе со сливками.
– А пока сними его, – предложил он, очаровательно улыбаясь из-за своих темных очков и отхлебывая ароматный напиток. Затем спросил: – Сахар и сливки, или будешь черный?
– Только сливки, пожалуйста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21