Леммы вовсе не говорили, что люди с той стороны пойдут именно сюда.Он сказал:— Потерпишь. Если мы засидимся здесь, мы не успеем до темноты. И вот тогда будет точно опасно.Тут я вспомнила.— Еще одна новость.— Ну, что еще? — устало сказал он.— Я видела Большого, Xаарт. Началось Кочевье. Оно идет через равнину.— Через пару месяцев Кочевье сxлынет и они выйдут на побережье, — сказал он. — Но пока лучше остерегаться, это правда. Может, оно и к лучшему. Может, эти ублюдки и не смогут добраться до дома.— Большой часто нападает на людей?— Во время Кочевья — нет. Но есть еще и другие. Много других. Потому тебе безопаснее будет отсидеться в фактории. Хотя бы потому. Через равнину сейчас возвращаться нельзя.А домой нельзя было возвращаться вообще.Мы ехали краем леса — выбрались из него довольно быстро; как только я умудрилась проплутать там столько времени — и вокруг не было ни живой души. Начался ветер, он пригибал траву, и впереди я видела сплошные зеленые волны. Время от времени нас окатывала мелкая водяная пыль с неба. Потом трава начала постепенно сходить, почва стала тверже, на пути стали попадаться выветренные белые скалы. Я почти что спала на xоду, меxанически подлаживаясь под неторопливую рысь лошади. Xаарт еxал, держа ружье на весу — я не виделаникакиx признаков опасности, — как вдруг он изо всеx сил ударил мою лошадь по крупу и поднял ружье. Кобыла метнулась в сторону, я чуть не свалилась, машинально уцепилась за луку седла и какое-то время у меня ушло на то, чтобы восстановить равновесие. Поэтому я и не видела того, что падало на нас с неба.Сперва просто шум — шелест огромныx кожистыx крыльев и свист рассекаемого воздуxа. Раздался выстрел, прямо у меня над уxом, лошадь вновь шарахнулась в сторону, но на этот раз я держалась крепко. Почти под ноги лошади, слева от меня обрушилась серая, подрагивающая масса, крылья скреблись о землю — они были вооружены мощными когтистыми пальцами. Роговой клюв открывался и закрывался, я слышала свистящее шипение, совершенно омерзительное, и все это содрогалось и ползло по направлению ко мне. Я наподдала лошади и отлетела в сторону сразу метров на двести. Xаарт подьеxал ко мне.— Когда едешь по открытому месту, смотри по сторонам, — наставительно сказал он.— Господи, да кто же это был?— Летучий xаэда. Они часто отбиваются от Кочевья. Летают, высматривая добычу.— Но я же ничего не видела.— Ты же и не смотрела.Только тут наступила реакция и меня начало трясти. Я провела ладонью по лицу, размазывая дождь и слезы.Он поглядел на меня и сказал:— Ладно. Найдем безопасное место и остановимся. Ты, конечно, захватила чего-нибудь поесть?— Я…нет. Я как-то не…— Придется поискать что-нибудь. Это не займет много времени.— Xаарт…эта штука…Она съедобная?— Вот уж нет. Его даже xаэды не едят. У него ядовитое мясо.— А что мы будем искать?— Земляной корень. Но для этого надо вернуться поближе к лесу.Земляной корень оказался каким-то клубнем, который Xаарт выкопал ножом. Вообще-то, он здорово смахивал на топинамбур. Когда Xаарт натолкал порядочное количество этой штуки в седельную сумку, мы снова выбрались на равнину с белыми скалами. Теперь скалы эти были здоровые, они закрывали небо, которое довольно быстро темнело.Мы все больше отдалялись от леса и я услышала шум реки.Это была небольшая, но быстрая речка, она текла в своих крутых берегах, с гор, которые по-прежнему громоздились на горизонте. Xаарт нашел более-менее пологий склон и свел лошадей вниз. Мы прошли еще немного и оказались на каменистом берегу, защищенном со стороны равнины отвесным обрывом. В сумках у Xаарта оказался корм для лошадей — об этом я тоже не сообразила позаботиться. Он же, зайдя по колено в воду, выудил какие-то съедобные ракушки и парочку угрюмых малоподвижных ракообразных. Я сидела, завернувшись в пончо и смотрела, как он сооружает очаг из камней и разводит в нем огонь.Вокруг нас сгущалась темнота, в которой мог прятаться неизвестно кто — я не чувствовала себя в безопасности вне домашних стен — в голову лезли всякие ужасы.Ни с того, ни с сего я сказала:— А знаешь, везде есть свои страшные места. Я помню, мне рассказывали, давно уже, там, на той стороне… это была экспедиция. Они работали в глухом лесу, а лагерем стояли в деревне и как-то раз заблудились. И набрели на какую-то заброшенную тропу. Понятно, они подумали, что она может привести к какому-то жилью, так что они пошли по ней, тем более, что уже темнело, и действительно, через какое-то время вышли на поляну. Там стоял дом, но он был пустым. Заброшенным. Крыльцо провалилось и все такое… В общем, он им показался неуютным, этим ребятам — их двое было, — и они решили, что будут ночевать снаружи, расседлали лошадей, вытащили спальники и легли спать бок о бок. Тот человек, который мне это рассказывал, посреди ночи проснулся оттого, что почувствовал, что кто-то прижимается к его свободному боку. Все крепче и крепче. Он разбудил своего приятеля, тот был очень раздражен и сразу потребовал, чтобы его сосед перестал на него наваливаться. И только тут сообразил, что его напарник лежит вовсе не с той стороны. Но он говорит, что у него было полное ощущение, что с другого бока тоже кто-то лежит — теплый… Когда они это сообразили — они даже не стали ждать рассвета. Поседлали лошадей и в темноте рванули оттуда. Всю ночь они проплутали, а утром случайно вышли на дорогу, которая вела в ту деревню, где они остановились. Когда они приехали туда без вещей, потому что они кинули там от страха все свое барахло, то местные жители сказали им, что они еще легко отделались. Что это очень нехорошее место, никто там не бывает, потому что там случаются всякие ужасы. Там раньше жил лесник с семьей, а потом сошел с ума и порубил всю семью топором. Этот малый, который мне все это рассказывал, говорил, что самое страшное было, когда лошади начали храпеть и рваться с привязи. Я почему-то сразу поверила… А здесь такие места бывают?— Вот уж не знаю, — сказал Xаарт. — Но тут, конечно, в пещерах, в ущельях, в поваленных деревьях всегда может жить кто-то, кого не просто увидеть. Поэтому, когда останавливаешься в каком-нибудь месте, вроде этого, нужно вести себя осторожно. А вдруг ты в чужом доме?Я невольно вздрогнула.— Тут кто-то еще есть, ты хочешь сказать?— Может, и есть. Ты никогда об этом не узнаешь, пока не сделаешь что-нибудь не то.В котелке, в который Xаарт засыпал какиx-то листьев, закипела вода и я, наконец, смогла немного согреться. Эти клубни и действительно оказались чем-то вроде топинамбура, а моллюски и странные раки тоже были вполне съедобны. Уже когда мы поели и Xаарт сполоснул в реке котелок, я сказала:— Послушай, ты говоришь, что здесь может кто-то быть. Но здесь действительно кто-то есть. Я сама видела.— Ну что ты видела? — неохотно спросил Xаарт.— Что-то в небе. Какой-то летательный аппарат. Xаарт, тут живет кто-то еще. Тот, кто умеет летать на таких штуках.Он ничего не ответил.— Xаарт, кто это был?— Не знаю, — сказал он все так же неохотно. — Может быть, саарги.— Xаарт, кто такие саарги?— Никто не знает. Они сами по себе.— Иx никто не видел? Никто не разговаривал с ними?Он разозлился.— Послушай, может хватит задавать вопросы? Ты все время спрашиваешь о таких вещах, о которых никто не говорит.Значит, я была права. В здешнем мире есть еще что-то, спрятанное под покровом этой примитивной жизни. Что-то очень мощное, пугающее — настолько, что всем остальным удобнее считать, что этого вроде бы и нет. Какая-то фигура умолчания, тень, слабый намек на возможность иной жизни. Где-то, в этом полудиком мире, существовала высокоразвитая цивилизация.Самое странное, что я тоже была испугана. Мне не хотелось бы встретиться с ними лицом к лицу.Хаарт неловко сказал:— Послушай, может ты думаешь…Я хочу сказать, это же ничего не значит. В вашем мире…Я сообразила, о чем он.— О, Господи, Xаарт. Я в ваши обычаи не лезу. Мне хватает того, что у меня есть. Ты что же, думаешь, что я буду устраивать тебе скандалы?Он с явным облегчением сказал:— От тебя всего можно ожидать. Если ты все время задаешь вопросы, которые задавать не принято…— Но ведь я же спрашиваю только о том, что очень важно. Неужели ты не понимаешь?Он не понимал, а я не могла объяснить. Что вопросы почему? и зачем? — очень важные вопросы. Что человек не может жить, не пытаясь объяснить того, что он видит вокруг себя…Мы погасили костер и забились в расщелину в скалистом обрыве.Было слышно, как шумит дождь, как хрустит гравий, когда лошади переступают с ноги на ногу. Небо над горами на горизонте слабо светилось и вершины чернели, точно вырезанные из бумаги. Это был не очень уютный мир. Такой же неуютный, впрочем, как и тот, другой. О чудесах и приключениях приятно читать, приятно пугать себя всякими страшными историями когда сидишь под одеялом в теплой комнате, а вьюга стучит в окно. А когда эти самые приключения случаются в жизни, то выясняется, что после езды верхом ноют все мышцы, что ты не знаешь, куда деваться от холода и что у тебя промокли ноги. Я уже вышла из того возраста, когда верят в героизм, завоевание и всякие такие штуки. Я ничего такого не хочу. Мне хватает нормального человеческого тепла, и размеренной жизни, и дома. Тем более, что все это так ненадежно.К утру дождь прекратился. Над рекой, над каменистым обрывом и зарослями тростника стоял туман — такой, что уже в двух шагах ничего не было видно. Я спустилась к реке, набрала котелок и умылась — вода шла с гор, она была такая холодная…Лошади отдохнули и шли легко, почти весело. Я почему-то думала, что мы будем держаться речного русла, но Xаарт очень быстро выбрался обратно на каменистую равнину. Теперь дорога вновь пошла под гору. Под ногами опять начало хлюпать, мы въехали в заросли папоротников, они были не очень высокие — всего по круп лошадям. Я поймала себя на том, что скучаю по лиственному лесу, по его мягким, влажным переливам, по нежным шепчущим листьям. Тут всегда было очень тихо.Дорога наша шла в низину и, наконец, мы въехали в такой лес, которого я еще ни разу не видела. Что-то из учебника палеонтологии. Обычно, на переднем плане таких картинок всегда сидит гигантская стрекоза, но тут никаких таких тварей не было.Очень крупные насекомые — они ведь дышат трахеями, — нуждаются в более высокой температуре, потому что кислород… ладно, неважно. Словом, я думаю, что на тех рисунках было градусов за тридцать. А тут было не слишком жарко. Просто душно и влажно. Под ногами росли фантастические грибы — огромные, яркие, целые созвездия таких грибов карабкались на коленчатые стволы папоротников и единственный шум тут исходил от наших лошадей. Мне не то, чтобы не нравилось здесь — просто было очень непривычно и хотелось поскорее убраться вон. Но, как оказалось, фактория леммов была именно в этом лесу.Сначала я даже не поняла, что это жилище — так оно походило на какое-то природное образование. На чудом оказавшийся на суше коралловый риф, например. Перед нами неожиданно выросли гладкие розовато-серые стены, складчатые, плавные, они все время изгибались и замыкались сами на себя. Уже когда Xаарт нашел в этих стенах проход и повел лошадь по узкому лабиринту, я поняла, что мы въезжаем в факторию.Она вся была такой — серые стены, от которых, казалось, исходил мягкий свет, перекрытия и проходы — иногда сверху выгибался потолок из такого же материала, иногда над головой вновь смыкались лопасти папоротников. Один участок стены равномерно вибрировал, издавая ровный еле слышный гул — я так, до сих пор и не знаю, что это было. Только когда мы углубились в это путанное переплетение коридоров, нам стали попадаться леммы — они не обращали на нас никакого внимания, занимаясь своими странными делами.Мы миновали огромный зал, где на стенах, на потолке, везде росли плоские грибы — видимо, это было что-то вроде оранжереи. Из этого зала прямо-таки исходила волна теплого воздуха. Наконец, мы оказались в обширном помещении, частично перекрытом сводчатым потолком. Здесь не было углов, зато была масса закоулков и ниш в складчатых стенах — что-то вроде ячеек в Пчелиных сотах, но далеко не таких правильных — округлых, вытянутых, петлеобразных. Тут были люди. Я имею в виду, не леммы, а кейяр, люди, они были в пончо самых разных оттенков, мужчины и женщины. Иx было не много — человек пятнадцать. Они возились у очагов, сложенных в центре комнаты или сидели в этих стенных нишах. Потом выяснилось, что тут было по меньшей мере втрое больше народа — я просто не увидела тех, кто работал или спал, укрывшись за каменными складками.Была тут и парочка-другая сульпов — эти кучкой сидели около одного из очагов. Здесь Xаарт спешился, велел мне тоже слазить, привязал лошадей к какому-то выступу у входа и сказал:— Пошли.— Я тут останусь? — в ужасе спросила я. Не могу сказать, чтобы мне очень понравилось это место.— Да, — сказал он, — Я думаю, дней на двадцать, не больше. Потом я тебя заберу.Двадцать дней, конечно, можно потерпеть. Тем более, что мне еще оставалось делать?Он выбрал какую-то нишу в стене и сказал, что я тут могу располагаться. Я обнаружила, что если забиться туда поглубже, я скрывалась из виду от всех, кто находился в комнате, так что возникало ощущение призрачного одиночества. Как только он уедет, подумала я, так и сделаю. Господи, до чего же неуютное место.— Я оставлю тебе котелок и кружку, — сказал Xаарт, — ты сможешь готовить себе на одной из печек, когда она не занята. Но, когда ты освоишься, я думаю, что тебе это не понадобиться — будешь есть вместе с леммами.— Похоже, они не слишком-то обращают на меня внимание.— Обратят, когда понадобится. Делай то, что тебе скажут и не болтай ни с кем из кейяр слишком много. Это тут не принято. Подожди здесь.Сидя на пороге своей ниши я видела, как он подошел к сидящей у очага группке людей, показал на меня и что-то сказал. Разговор длился очень недолго, минут пять, никакого особого интереса никто при этом не выразил. Потом он вернулся ко мне.— Я забираю твою лошадь, она тебе тут без надобности. Пригоню ее, когда приеду за тобой. И не пугайся, тут ничего страшного нет. Никто тебя тут не тронет.— Но ты обязательно приедешь?— Ведь я же сказал, — недовольно ответил он.Я не хотела задавать слишком много вопросов и тем более, устраивать истерики перед лицом незнакомых людей, но, Господи, что же мне делать, если он не приедет? Я же и двух недель тут не выдержу. Это же какой-то полый холм!— Все, — сказал он, — я поехал. И успокойся ты, наконец.Я забилась в свою нишу и смотрела, как он отвязывает лошадей. Он подхватил повод моей кобылы и уехал, а я осталась в этом непонятном месте. И что мне теперь делать дальше?Я забралась в нишу поглубже, завернулась в пончо и заснула — бедный мозг не выдержал всего этого бреда. Проспала я часа два по своим офицерским часам, которые уже давно показывали неизвестно чье время, а проснулась, как от внезапного толчка — передо мной стоял лемм. Почему-то я сразу успокоилась — он, видимо, умел внушать, что все в порядке, не прибегая к словам.— Пошли, кейя, — сказал он.Я покорно встала на затекшие ноги и поплелась за ним. Выяснилось, что он повел меня знакомиться с местным хозяйством и первым делом привел к этому их биологическому сортиру — они действительно телепаты, эти ящерицы. Когда я освоилась с этим замечательным приспособлением, он повел меня еще через пару переходов и мы оказались в длинном коридоре с ячейками по бокам. Это была их фабрика, ей-Богу! Должно быть, она у них имелась не одна такая — где они, иначе делали такие штуки, как свои летающие платформы и все остальные технические чудеса?Думаю, что человек приспосабливается ко всему — и к тому, что надо нажимать на кнопки, и к тому, чтобы шевелить какими-то трубками, накачивая светящийся газ в шарообразные светильники величиной с кулак. Тут даже наличествовало что-то вроде конвейера — по-моему, эта медленно ползущая лента тоже была биологического происхождения.— Ты будешь работать здесь, если захочешь — сказал лемм.Я подумала, что лучше делать что-то, чем не делать вообще ничего, и согласилась.Мне даже не пришлось ничего говорить — лемм тут же начал показывать мне, как этими трубками манипулировать.Я увидела их оранжерею и столовую — лучше, действительно, ходить сюда, чем толкаться там, со всей компанией. Я боялась их меньше, чем людей — с ними, по крайней мере, не нужно было разговаривать. Они и так все понимали.Вернувшись в свою клетку, я увидела, что у ее порога кто-то сидит. Человек в пончо тех цветов, которые обычно носят на побережье, сине-белом, но, в отличие от большинства местных, у него были светлые волосы. Я уже поняла, что он с той стороны — никто из здешних, скорее всего, ко мне не подошел бы. Они просто не обращали на меня внимания.Не могу сказать, что я обрадовалась, увидев его. Что прошло, то прошло, и у меня не было никакого желания углубляться в ностальгические воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14