Основной аттрибут дьявола - полуправда, и человеческий разум способен только к ней. Иными словами, сатана сделал глубокий выдох, а человек вдохнул, усваивая при этом не кислород, а нечто значительно менее полезное для себя.
Отравленный дар переваривался на протяжении столетий. Человек готовился ответить, человек готовился разродиться ответным легионом ублюдочных идей, искажающих суть... Это напоминало тканевой обмен, окисление гемоглобина, пришедшего из воздуха в кровь. Нам выпало сомнительное счастье жить в эпоху великого выдоха: человечество возвращает хозяину готовый продукт. Человечество делает выдох. Безымянность вселившихся бесов переходит в анонимность управления и творчества. Из легиона в легион: сатана, сделавший в незапамятные времена выдох, теперь вдыхает - и наслаждается удушливым ароматом. Человек же, надышавшись, выдыхает; история - это время, и ничего больше; история - дыхательный цикл сатаны. Выдохнул, словно стопку выпил вдохнул, занюхивая рукавом. А дальше... Финал очевиден: высочайший гнев, расправа с мятежным ангелом, голова с плеч, конец вселенной. Всемогущий Создатель возвращает себе перехваченную было инициативу".
... Очень некстати нахлынуло чувство беспомощности. Он чертыхнулся: ускользнула мысль. Как не вовремя! Виктор точно знал, что теперь уже не вернешь. И сразу стало пусто и муторно, и он с трудом удержался от того, чтобы не порвать в клочья уже написанное. Придя же в себя, обнаружил, что монитор уж снова светится вовсю и приглашает чем-нибудь себя заполнить. Значит, не заметил, как включил - уже привычка, уже впиталось в кровь и управляется спинным мозгом - хорошо, если высшими его отделами. Тренке вздохнул и решил разгрести электронные залежи почты. Он получал чертову пропасть сообщений и давно уже перестал их читать, сбрасывая в архив автоматически; между тем послания множились, копились в компьютерной памяти, и раз уж ничего путного не приходит в голову, то самое время почистить авгиевы конюшни. Вирус куда-то пропал - он, похоже, нарочно появлялся лишь в моменты истинного творчества; когда же предстояла скучная, грязная работа, отсыпался где-нибудь на винчестере.
Как и следовало ожидать, дерьма набралась целая куча. Виктор разделил письма на три категории: отзывы, предложения и шизявки. Если попадалось предложение, то он читал лишь первую строчку - все призывы были удручающе стереотипны. Конечно, предлагали намахнуть по маленькой - через сеть, и поболтать. Естественно, поступали сексуальные приглашения. В одном из писем очередной невидимка с ирландской фамилией О'вощ предлагал заняться любовью сразу с сотней ему подобных - таких вариантов Виктор боялся пуще огня. Тут уж точно не ведаешь, с какого рода тварью предстоит оргазм, и никакой виртуальный скафандр не поможет. Можешь нарваться именно на восьминога, пребывая в сладком убеждении, что где-то в непроглядной дали стучит по клавишам тоскующая нимфа. Предлагали сразиться в "Кармагеддон". Предлагали спеть сомнительные псалмы и гимны. Зазывали принять участие в мероприятиях, смысл которых был Виктору недоступен вообще.
...Это безликое безумие разбавлялось другим - отзывами и рецензиями. С ними Виктор был более внимателен: прочитывал до конца и вспоминал, что кое-какие уже читал раньше. Например, то, в котором ему (за что неизвестно) выносила смертный приговор "Победоносная Армия Кавказских Кинжалов". Или то, в котором признавалось (пунктуация хромала) его духовное родство с Платоном, Бодлером, Буниным и Эдгаром Берроузом - сразу со всеми. Или... "мышь", накрытая ладонью Виктора, дернулась и замерла.
"...Ваши произведения незаурядны,- прочёл Тренке.- В них постоянно присутствует отталкивающая составляющая, но только это свойство и преобразуется в источник соблазна..."
Подобные похвальные слова - а это была похвала - летели к Виктору постоянно, отовсюду, и не было причины изымать из потока славословий эту одну хвалебную песнь, начисто лишённую оригинальности. Дело было не в содержании письма, дело было в подписи. Послание составил не какой-нибудь там Дист Бак Терриоз, оно оказалось подписано Матёрым Шехерезадом. Если разобраться, то и в этом факте ничего удивительного не усматривалось, но два обстоятельства настораживали. Во-первых, Виктор получил и (непонятно, почему) прочитал сообщение задолго до того, как вирус начал ему докучать. Во-вторых, необычно громкое, несуразное имя совершенно истёрлось из памяти Виктора.
Впрочем, не было большой беды и здесь. Ну, прочёл писака что-то из его сочинений; ну, выразил жалкий восторг. Ну, вздумал, наконец, впоследствии намозолить глаза, греясь надеждой, что заметят и запомнят надолго Бобчинский. А что забыл - так мало ли что ещё забылось, Тренке вовсе не обязан держать в голове сведения о сумасшедших со всех концов света. Только оставался нюанс, третий момент: память Виктора вдруг приоткрыла сокровищницу, и всплыл Лос-Анжелес, а следом - электронные часы с кукушкой.
Вот это событие заставило почесать в затылке. Виктор хмыкнул и покачал головой: подозрительное совпадение!
Очень давно, на заре своей писательской деятельности, юный Тренке создал полудетективный рассказ, действие которого происходило в Лос-Анжелесе. С выбором места всё понятно: большинство приличных детективов шло с Запада, из США; молодому дарованию, делающему первые нетвёрдые шаги, простительно мелкое подражательство - настолько смешное теперь, что становилось не забавно, а неловко. Уже гораздо позднее, когда появилась сеть, он попросту слил туда всё, что написал за полтора десятка лет, после чего старался не вспоминать о былом убожестве. А вот кукушка...рассказ про кукушку был закончен сравнительно недавно. Полумистическое-полуабсурдное озорство, пачкотня - история электронных часов, куда вмонтировали механическую птицу. Кукушка ни с того, ни с сего взялась вдруг нести яйца...в них завязалось неизвестное и недоброе...владелец часов не знал, как поступить...и т. д., и т. п. Да! Два совпадения, как известно, суть нечто большее, чем простая случайность.
Тем временем соскучившийся Шехерезад начал новое наступление. На сей раз Виктор усмотрел в его лице черты борца из цирка начала ХХ века. "Своевременно",- пробормотал Виктор и стал сосредоточенно вчитываться в осточертевшую галиматью. Минеральность...не облака, а мозг...перипетии в поле сексуальности...апельсинные деревья... "У меня были апельсиновые",автоматически поправил Шехерезада Виктор и тем признался во всём. Он покрылся испариной. Просматривать компьютерный архив не имело смысла - вирус и шагу ступить не давал. Придётся рыться в папках и коробках, проверять печатные экземпляры.
Этого, в общем-то, можно было не предпринимать, Тренке всё понял, но руки работали помимо сознания и лихорадочно копались в бумажной кипе. Рассудок сопротивлялся, но в то же время полнился отчаянием: правда была неумолима, а свидетельства, которые сейчас - через минуту, через миг разлягутся на столе, добьют последние иллюзии. И свидетельства разлеглись: трактат, посвящённый повальной автоматизации, где жизненным процессам в ряде случаев приписывалась определённая "минеральность". В другом - тоже раннем произведении Виктор весьма опрометчиво сравнивал облако с мозгом. Помнится, ему было просто лень искать подходящее сравнение, и он влепил первое попавшееся. Поле сексуальности - вот же оно, занимает почётное место среди разглагольствований о едином поле сознания. В нём, разумеется, возможны перипетии. Кушать подано - апельсиновое дерево: выросло, понимаете, в самом центре потрясённой берёзовой рощи, повинуясь натужному сюжету...
Виктор Тренке уставился на компьютер. Значит, всё-таки он! значит, всё-таки сбываются прогнозы, и оборзевший аппарат самостоятельно штампует всякий бред, предварительно надёргав из хозяйских работ бессмысленных цитат! Виктор не знал, радоваться ему или сокрушаться. С одной стороны получалось, что он своим творчеством нечаянно запустил новый, непобедимый пока ещё вирус, и тем обеспечил себе хлопоты и заботы. С другой - он получил самое верное, самое надёжное подтверждение своей гипотезе. Близится время, когда ментальный дубль, сотворённый человечеством, перестанет нуждаться в родителе и займётся устройством собственных дел, далёких от людских интересов. А фотография? А борода, а подштанники? Ерунда! это семечки для компьютерной графики. Но в его компьютере нет даже программы, которая могла бы создавать столь совершенные графические образы. Значит, скачал из сети без спросу, украл, и, может быть, что-нибудь стибрил ещё, и скоро применит - на горе владельцу и его почитателям. Уже применяет - в сообщениях Шехерезада имелись целые куски, которых Тренке точно никогда не писал, которые только в общем согласовывались с его соображениями. Чего греха таить - подсознательно Виктор давно подозревал подобное. Он начал подозревать, когда не преуспел в поисках отправителя сообщений - автора элементарным образом не существовало в природе.
Расколошматить машину? Виктор уныло взирал на бороду счастливого электрического беса. Нет - конечно, колошматить он не будет, но жёсткий диск придётся форматнуть. С вирусом сотрётся всё - и нужное, и ненужное, все программы, все файлы, архив... Безумно жалко. В конце концов Тренке решил не пороть горячку - возможно, выход ещё отыщется сам собой. Нет худа без добра: он может пойти прогуляться и лично, во плоти посетить литературное товарищество, членом которого он числился и куда направлял свои труды в первую очередь. Таких объединений существовало очень много: виртуальные литературные клубы с маститым гуру во главе. В них вершили суд, отделяли зёрна от плевел, продвигали талантливых, топтали бездарных. В конечном счёте именно от товарищества зависело, попадёшь ты в стальной переплёт, или не попадёшь. При сетевых контактах неизбежны накладки, и порой возникали забавные ситуации: ошибёшься с клубом, или компьютер напутает, и попадаешь с мистикой, скажем, к почвенникам... Какие случались разборки! Эфир кипел от ярости, сетевая перепалка переходила все границы русской ненормативной лексики...Как ни крути, а личный контакт необходим, с ним надёжнее. Виктор надел шляпу и плащ, вооружился старомодным зонтом, выключил Шехерезада ( так он поневоле начал называть компьютер в целом ) и вышел из квартиры.
Моросил дождь, Виктор недовольно поморщился. Он уже несколько дней не покидал дома, и широкая, тёмная от влаги улица его смутила. Мелькнула мысль, что так недолго и до агорафобии, боязни открытых пространств. К чёрту! Тренке раскрыл зонт, сделал несколько шагов и сам не понял, как очутился на противоположной стороне. Ему туда было совсем не нужно, но там находилась книжная лавка для богатых. Виктор не мог удержаться, и ноги сами подвели его к витрине, где за стеклом были выставлены образцы печатной продукции. Он стоял и зачарованно смотрел на пудовые собрания сочинений. Мысли переместились в область солнечного сплетения и встроились в пульсацию брюшной аорты - тук! тук! тук! В голове метались размытые, недоделанные картинки - белые манишки, фраки, бокалы с шампанским, трибуны, микрофоны, ослепительные вспышки фотоаппаратов. Дверь магазина распахнулась, вышел человек. Посторонний звук отвлёк внимание Тренке от фолиантов, он бросил взгляд на вышедшего, и ноги у него подкосились. Это был Шехерезад собственной персоной - правда, полностью одетый, и оттого выглядевший странно. Вид у него был важный и довольный.
Через секунду он перестал быть таким: ему заступили дорогу.
"Виктор Тренке, к вашим услугам",- Виктор слегка поклонился и схватил бородача за грудки.
"Что вы делаете, уважаемый?- вскрикнул испуганный вирус, обросший костями и мясом.- Что вам от меня нужно?"
"Сейчас узнаете,- отозвался Тренке голосом успокаивающим и зловещим.Пройдёмте со мной, и вы всё поймёте".
Неизвестно, какой оборот приняла бы эта сцена, если бы Шехерезад не узнал писателя. Он облегчённо вздохнул, смекнув, что столь уважаемый человек навряд ли зарубит его топором и уж точно не разделает после этого в ванне, как свиную тушу.
"О Боже!- Шехерезад попытался улыбнуться.- Вы и в самом деле Тренке! Горжусь знакомством..."
"А я - не очень",- процедил сквозь зубы Виктор и поволок его через улицу. Втащил по лестнице на четвёртый этаж, втолкнул в прихожую, запер дверь и ключ опустил в карман. Не говоря ни слова, прошагал в кабинет, включил компьютер, дождался, пока знакомый образ завладеет экраном.
"Ну-с, я требую объяснений",- Виктор обернулся и увидел, что Шехерезад уже стоит у него за спиной и пялит глаза на монитор.
"Ах, вот вы о чём",- протянул Шехерезад, и лицо его сразу сделалось виноватым.
Тренке сел в кресло, закинул ногу на ногу.
"Именно об этом",- кивнул он и замолчал в ожидании ответа.
"Позвольте присесть",- попросил толстяк.
Виктор раздражённо пожал плечами и указал на свободный стул. Шехерезад сел на краешек и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил узел галстука.
"Видите ли,- произнёс он тихо,- очень хочется достучаться до людей. Вы писатель - несравненно, неизмеримо талантливее меня, вы поймёте. А я - что ж, я сознаю, что надежд у меня мало...кто я такой? Но остановиться я не в силах. Я тоже писатель, а Кларк - Артур Кларк - сказал однажды, что заставить писателя не писать способен только кольт сорок пятого калибра. Вот я и..."
Шехерезад опустил голову и смолк.
"Я не про то,- возразил ему Виктор.- По какому праву вы пользуетесь моими текстами?"
Толстяк изумлённо вытаращил глаза:
"Я? Вашими текстами? Помилуйте, я даже помыслить не мог..."
Виктор вскочил на ноги, схватил со стола пачку листов.
"Не могли? А это? А Лос-Анжелес? А кукушка? А поле сексуальности?"
Шехерезад продолжал таращить глаза и явно ничего не понимал. Тренке приступил к нему и склонился над гостем.
"Я могу продолжить список. Вы, словно сорока, таскаете всё, что блестит, сшиваете, как попало..."
Гость прижал руки к груди:
"Могу поклясться всем, что имею... Возможно, случайность? Я читал буквально всё, что вы написали, я ваш верный, преданный поклонник. Если что-то и проскочило, то я ведь не нарочно. Вы же знаете - засядет в мозгу, забудется, а после всплывает уже как своё собственное".
Виктор Тренке молча смотрел на него. Шехерезад заметался по комнате, не зная, чем искупить свою вину.
"Почему я не мог вас обнаружить?"- спросил Виктор устало и безнадёжно.
К тому на мгновение вернулось утраченное самодовольство.
"Я ведь компьютерщик по специальности,- подмигнул Шехерезад.- Не дело моей души, но кое-что умею. Могу объяснить..."
"Не надо,- отозвался Тренке.- Вы можете это убрать?"- он указал на подштанники.
"Сегодня же вечером,- с жаром закивал Шехерезад.- Даю вам честное слово..."
"Идите",- сказал Виктор.
"Что?"
"Ступайте отсюда, и поскорее. Если считаете себя обиженным, я признаю, что погорячился и теперь сожалею".
Шехерезад всплеснул руками.
"Господин Тренке, какие обиды! Это я у вас должен валяться в ногах..."
"Идите,- повторил Виктор.- Всё в порядке. Что вверху, то и внизу. Я выдохнул, вы вдохнули. И не только вы. Много кто вдохнул; ваш ответный выдох принял форму вирусных подштанников, а у других...кто знает, как я отразился там, далеко-далеко? Нет, не про нашу человечью честь сталь и кожа".
Шехерезад недоумевающе хлопал глазами.
"Если можно, поконкретнее",- предложил он осторожно.
"Это не поможет,- вздохнул Виктор Тренке.- Отправляйтесь по своим делам, и дышите глубже".
июль-август 1999

1 2