Марко Поло не знал восточных языков и мог изъясняться только жестами, прыжками, возгласами восторга или ужаса, издавая звериное рычание или крик совы, либо же при помощи предметов, которые он доставал из своих сумок: страусиных перьев, духовых трубок, кусочков кварца, раскладывая их перед ханом в шахматном порядке. Находчивый чужестранец докладывал о своих путешествиях, используя пантомиму, которую хан должен был разгадать: так, один город обозначался прыжком ускользающей от баклана рыбы, которая затем попадалась в сеть; другой город – голым человеком, проходившим сквозь огонь и оставшимся невредимым, третий – черепом, державшим в зубах белую круглую жемчужину. Великий хан разгадывал эти знаки, но связь между ними и городами, о которых хотел рассказать Марко, так и оставалась неясной: он никогда не мог понять, хотел ли Марко поведать ему о случившемся во время путешествия приключении, рассказать историю основателя города, передать предсказание астролога или же этот ребус или шарада говорили об их имени. Тем не менее ясно или туманно это было представлено, но все то, что показывал Марко, было зрелищем, которое невозможно ни забыть, ни спутать с чем-то другим. В голове хана империя представлялась в виде бесчисленных песчинок в пустыне, из которых возникали образы городов и провинций, вызванные непонятными речами венецианца.
Сменилось несколько времен года, много раз Марко рассказывал о своих путешествиях и наконец приобщился к татарскому языку. Теперь его доклады были еще точнее и скрупулезнее, чем того мог пожелать великий хан, и не было такого вопроса, на который он не смог бы ответить. И все же в сознании Кубла-хана всякие сведения о том или ином месте связывались с первым жестом или предметом, которые демонстрировал ему Марко. Именно эмблема, некий знак запоминался лучше всяких других подробностей и придавал услышанному новый смысл. Кубла-хан, размышляя, думал, что империя – это, возможно, не что иное, как зодиакальное созвездие фантасмагорий разума.
– Смогу ли я наконец постичь мою империю в тот день, когда я пойму все эмблемы? – спросил он у Марко.
И венецианец ответил:
– О повелитель, не стоит надеяться на это: в тот день ты сам станешь одной из эмблем посреди остальных.
ІІ
Другие посланники докладывают мне о голоде, взяточничестве, заговорах или же рассказывают об открытии залежей бирюзы, о выгодных ценах на куньи меха, о предложениях поставок дамасской стали. А ты? – спросил Поло великий хан. – Все, что ты можешь сказать мне, вернувшись из дальних стран, подобно мыслям человека, сидящего вечером на пороге своего дома, чтобы подышать свежим воздухом. К чему тогда тебе все эти путешествия?
– Сейчас вечер, мы сидим на большой лестнице твоего дворца, дует легкий ветерок, – ответил Марко. – Кикой бы ни была страна, образ которой вызывают мои слова, ты все равно увидишь ее со своего места, даже если вместо дворца здесь стояла бы. деревня на сваях, а ветер доносил бы запах тинистого канала.
– Согласен, мой взгляд – это взглядчеловека, погруженного в мысли и рассуждения. А твой? Ты пересекаешь архипелаги, моря, горные цепи. А результат тот же, как если бы ты не выезжал отсюда.
Венецианцу было известно, что когда Кубла-хан начинал рассуждать подобным образом, это означало, что он пытается разобраться в собственных мыслях. В общем, каждому было безразлично то, что высказывал другой. И они продолжали хранить молчание, лежа с полуприкрытыми глазами на подушках, раскачиваясь в гамаках и покуривая янтарные трубки.
Марко Поло представлялось, что он отвечал (или же Кубла-хану представлялся этот ответ), что чем больше он бродил по незнакомым кварталам далеких городов, тем лучше понимал те города, через которые он прошел, чтобы добраться до этого, и он опять вспоминал этапы своих странствий. Ему казалось, что теперь он лучше понимал очарование порта, где его судно подняло якорь, красоту мест, которые были близки ему в молодости, все то, что находилось неподалеку от его дома, и кампьелло в Венеции, где он бегал ребенком.
В этот момент Кубла-хан прерывал его рассказ, или же Марко Поло казалось, что его прервали, или же Кубла-хан думал, что прервал его вопросом, похожим на этот:
– Ты всегда идешь вперед, глядя назад?
Или же:
– Тo что ты видишь, всегда находится позади?
Или еще жестче:
– Твой путешествия происходят только в прошлое?
Все это было для того, чтобы Марко Поло смог объяснить, или представить себе, что объясняет, или быть объясняющим в представлении другого, или же, наконец, суметь объяснить себе самому, что то, что он искал, всегда находилось в будущем, и даже если речь шла о прошлом, это прошлое изменялось по мере продвижения вперед в его странствиях, потому что прошлое путешественника меняется в соответствии с пройденным путем, и мы не говорим «недавнее прошлое» по отношению к прошлому, к которому с каждым днем добавляется еще один день, но говорим «самое отдаленное прошлое». Побывав в новом городе, путешественник обнаруживает в нем часть своего прошлого, которым он обладал, сам того не ведая. Ощущение странности от того, что ты уже не тот или чем-то больше не обладаешь, поджидает тебя в незнакомых местах, где ты никогда и ничем не сможешь обладать.
Марко въезжает в город и на площади видит человека, живущего своей жизнью или переживающего какой-то ее момент; он мог бы быть на месте этого человека в настоящее время, если бы когда-то раньше остановился или когда-то, на перекрестке путей, вместо того чтобы пойти в одну сторону, пошел бы в другую и после долгих перипетий оказался бы на месте этого человека на этой площади. А теперь он изгнан из этого настоящего или предполагаемого прошлого; он не может остановиться и должен продолжать свой путь до следующего города, где его ожидает другая жизнь из его прошлого или что-то, что могло бы быть возможным в его жизни в будущем и что во времени представлено кем-нибудь другим. Нес лучившееся будущее всего лишь отголосок прошлого: заглохший отголосок.
– Ты путешествуешь для того, чтобы вновь пережить прошлое}
Вопрос хана мог бы быть задан и следующим образом:
– Ты путешествуешь для того, чтобы увидеть свое будущее}
Ответ Марко Поло таков:
– Всякое другое место – это зеркало в негативе. Путешественник видит в нем то малое, что ему принадлежит, и обнаруживает то, что он не получил и никогда не получит.
Города и память. 5
В Маурилье путешественнику предлагают осмотреть город и показывают старые почтовые открытки, на которых он изображен таким, каким был раньше: та же самая площадь на том месте, где сейчас находится автовокзал, на месте пешеходных мостков – киоск с музыкальными записями, две девушки с белыми зонтиками на месте фабрики по производству взрывчатки. Чтобы не огорчать жителей, необходимо похвалить город таким, каким он изображен на открытках и выказать ему предпочтение перед современным городом, придерживаясь, однако, в своих сожалениях определенных рамок: путешественник должен признать, что величие и процветание нынешней Маурильи не могут возместить утраченной прелести провинциальной Маурильи, которую можно понять, лишь разглядывая старые почтовые открытки. Прежде никто не замечал прелести провинциальной Маурильи и не заметил бы ее сейчас, останься она такой, как раньше, а также то, что благодаря этому метрополия обрела дополнительную привлекательность и что с высоты того, какой она стала, можно с ностальгией думать о прошлом.
И поостерегитесь говорить им, что иногда на том же месте и под тем же названием существуют совершенно разные города, которые рождаются и умирают. так и не познав друг друга и никогда не имея между собой никакой связи. Иногда при этом остаются те же самые имена жителей, а их речь сохраняет тот же самый акцент, и даже черты их лиц не меняются, но боги, покровительствовавшие названию и местности, ушли, не сказав ни слова, а их места заняли чужаки Нет смысла задаваться вопросом, лучше они или хуже прежних богов, потому что между ними не существует никакой связи. Точно так же, как старые почтовые открытки представляют не Маурилью, такой, какой она была, а другой город, который тоже назывался Mayрильей по воле случая.
Города и желания. 4
В центре Федоры, метрополии из серого камня, стоит дворец, в каждом из залов которого находится по стеклянному шару Если присмотреться к этим шарам, то внутри можно увидеть макет голубого города, который является макетом самой Федоры, но совсем иной. Эти формы город мог бы принять, если бы по той или другой причине не стал бы таким, каким мы видим его сегодня. Во все времена существовал такой человек, который, глядя на тогдашнюю Федору, думал о том, как сделать из нее идеальный город, но когда он еще мастерил его макет в миниатюре, Федора уже успевала измениться, и то, что накануне могло стать ее возможным будущим, отныне осталось лишь игрушкой в стеклянном шаре.
Теперь у Федоры с этим дворцом и его стеклянными шарами есть свой музей: все жители приходят сюда, и каждый выбирает себе город, соответствующий его желаниям; он разглядывает его. и ему кажется, что он видит свое отражение в озере с медузами, в которое следовало бы направить воду из канала (если он не был бы осушен), что, выглядывая из балдахина, он прогуливается по аллее для слонов (теперь запрещенных в городе), что он скользит по спиралям винтообразного минарета (для строительства которого не нашлось места).
О, великий хан, на карте твоей империи должны быть обозначены как большая Федора из камня, так и маленькие Федоры в стеклянных шарах. Не потому, что они все одинаково реальны, а потому, что их существование можно лишь предполагать. Одна из них собрала в себе то, что восприняла как необходимое, тогда как оно еще не стало таковым, а остальные – то, что можно было представить возможным и что секунду спустя перестало им быть.
Города и знаки. 3
Путешествующий человек, который еще не знаком с городом, ожидающим его на пути, начинает задумываться, каким будет царский дворец, казарма, мельница, театр, базар. В каждом городе империи ни одно здание не похоже на другое, но едва чужестранец попадает в незнакомый город, то, бросив взгляд на сосновые шишки пагод, мансарды и амбары, пройдя вдоль капризных очертаний каналов, цветущих садов и куч нечистот, он сразу же узнает, где находятся дворцы принцев, храмы первосвященников, таверна, тюрьма, места для отбросов. Говорят, что таким образом подтверждается предположение о том, что каждый человек держит в голове образ города, состоящего только из различий, города без формы и лица.
Однако Зоя совершенно не такая. В любом месте этого города можно спать, готовить пищу, копить золотые монеты, раздеваться донага, царствовать, заниматься продажей, задавать вопросы оракулам. Под любой из пирамидальных крыш может находиться лазарет для прокаженных или термы одалисок. Путешественник описывает круги и. полный сомнений, возвращается на прежнее место: ему не удается отличить друг от друга различные части города, и от этого спутываются его собственные мысли. И он делает следующий вывод: если существование в каждом из отдельных моментов является цельным, город Зоя является местом непрерывного существования. Но тогда зачем нужен этот город? Какая черта отделяет жизнь внутри его и за его стенами? Шум улиц от воя волков?
Города-загадки. 2
Сейчас я уже мог бы сказать, что есть удивительного в городе Зиновии: несмотря на то, что он расположен в сухом месте, он стоит на очень высоких сваях, а его дома построены из бамбука и имеют большое количество галерей и балконов; расположены они на различной высоте, словно находятся на строительных лесах, которые как бы бросают друг другу вызов. Они связаны между собой лесенками, над которыми возвышаются покрытые коническими крышами бельведеры, а также бочки для воды, вращающиеся на ветру флюгера, и отовсюду торчат строительные блоки, рыболовные удочки и подъемные краны.
Какая необходимость, веление или желание заставили основателей Зиновии придать ей подобную форму – неизвестно, и. следовательно, невозможно сказать, необходимость, повеление или желание были удовлетворены при создании города таким, каким мы видим его сегодня, и который, возможно, разросся путем дальнейших наслоений и теперь невозможно различить его изначальные очертания. Можно быть уверенным в одном: если спросить любого жителя Зиновии, каким он видит город, в котором хотел бы жить, в его представлении это всегда будет Зиновия со своими сваями и лестницами; возможно, это будет несколько иная Зиновия, с развевающимися флагами и лентами, но она всегда будет состоять из элементов первой.
Говоря обо всем этом, невозможно определить, счастливо или нет живется в Зиновии. Нет смысла делить города на эти две категории; они делятся скорее на следующие: города, которые сквозь годы и перемены продолжают придавать конкретные формы желаниям, и города, которые становятся ничем из-за желаний либо сами превращают их в ничто.
Города и обмены. 1
В восьмидесяти милях к северо-западу находится город Эвфемия, куда к каждому периоду равноденствия и к каждому периоду солнцестояния стекаются купцы семи наций Судно, которое прибывает с грузом имбиря и хлопка, уходит с трюмом, набитым фисташками и маковыми зернами, а караван, едва сгрузив мешки с мускатными орехами и изюмом, уже оказывается нагружен свертками золотистой кисеи Однако вовсе не обмен товарами, который происходит на всех базарах империи великого хана и за ее пределами, огромное количество которых повергается к его ногам на тех же желтых циновках, в тени тех же самых занавесей, предложенных с такой же якобы скидкой, заставляет людей преодолевать реки и пустыни, чтобы добраться сюда. Сюда приезжают не только для того, чтобы продать или купить, но еще потому, что по вечерам, вокруг горящих на базарной площади костров, сидя на мешках, бочках или возлежа на одеялах, каждый, произнося такие слова, как «волк», «сестра», «спрятанное сокровище», «сражение», «чесотка», «возлюбленные», рассказывает свою собственную историю о волках, сестрах, сокровищах, чесотке, возлюбленных и сражениях. И ты уже знаешь наперед, что на обратном пути, дабы не уснуть, покачиваясь на верблюде или в джонке, ты по очереди начинаешь перебирать свои личные воспоминания. Твой волк становится другим волком, твоя сестра будет отличаться от прежней сестры, твои сражения будут другими сражениями на обратном пути из Эвфемии, города, где память меняется в период солнцестояний и равно действий.
Как уже говорилось, Марко Поло совершенно не знал восточных языков и мог изъясняться с ханом, только добывая из дорожных сумок различные предметы: это могли быть барабаны, соленая рыба, ожерелья из зубов акул.
Великому хану не всегда были ясны соотношения между элементами его рассказов; одни и те же предметы могли говорить о разных вещах: так, колчан, полный стрел, мог говорить как о близости войны, так и об избытке дичи, либо о мастерстве оружейников, песочные часы могли обозначать время, которое проходит, которое уже прошло или же обозначать мастерскую, где их изготавливают.
Однако для Кубла-хана в каждом отдельном случае было важно незаполненное словами вокруг каждого факта или события пространство в речи его молчаливого собеседника. Описание городов, которые посетил Марко Поло, имело следующее качество: в них можно было мысленно прогуливаться, бродить, останавливаться в тени или убегать оттуда.
Со временем в рассказах Марко Поло слова все больше заменяли жестикуляцию и демонстрацию предметов: для начала это были бессвязные восклицания, отдельные наименования, глаголы, которые затем перешли в правильные фразы. Либо иностранец овладел языком хана, либо властитель научился понимать язык чужестранца.
Можно сказать, что общение перестало доставлять им прежнее удовлетворение: для обозначения всего того, что было в провинциях и городах: памятников, рынков, обычаев, фауны и флоры, слова, конечно, подходили куда больше, чем предметы и жесты, но когда Поло начинал рассказывать о дневной и вечерней жизни в этих городах, нужные слова приходили с трудом, и понемногу он вынужден был возвращаться к жестикуляции, гримасам и подмигиванию.
Так, к словесному описанию каждого города прибавлялся бессловесный комментарий, состоявший из поднятых рук, демонстрации ладони, тыльной стороны руки или ее ребра и сопровождаемый прямыми или закругленными, резкими или плавными движениями. Между ними установился новый вид диалога: белые пальцы великого хана, усыпанные перстнями, отвечали на движения ловких узловатых рук купца. Со временем их взаимопонимание улучшилось, и каждое движение начало выражать то или иное понятие. И как словарь из предметов все время разрастался вместе с появлением новых товаров, так начал окончательно складываться словарь комментариев без слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Сменилось несколько времен года, много раз Марко рассказывал о своих путешествиях и наконец приобщился к татарскому языку. Теперь его доклады были еще точнее и скрупулезнее, чем того мог пожелать великий хан, и не было такого вопроса, на который он не смог бы ответить. И все же в сознании Кубла-хана всякие сведения о том или ином месте связывались с первым жестом или предметом, которые демонстрировал ему Марко. Именно эмблема, некий знак запоминался лучше всяких других подробностей и придавал услышанному новый смысл. Кубла-хан, размышляя, думал, что империя – это, возможно, не что иное, как зодиакальное созвездие фантасмагорий разума.
– Смогу ли я наконец постичь мою империю в тот день, когда я пойму все эмблемы? – спросил он у Марко.
И венецианец ответил:
– О повелитель, не стоит надеяться на это: в тот день ты сам станешь одной из эмблем посреди остальных.
ІІ
Другие посланники докладывают мне о голоде, взяточничестве, заговорах или же рассказывают об открытии залежей бирюзы, о выгодных ценах на куньи меха, о предложениях поставок дамасской стали. А ты? – спросил Поло великий хан. – Все, что ты можешь сказать мне, вернувшись из дальних стран, подобно мыслям человека, сидящего вечером на пороге своего дома, чтобы подышать свежим воздухом. К чему тогда тебе все эти путешествия?
– Сейчас вечер, мы сидим на большой лестнице твоего дворца, дует легкий ветерок, – ответил Марко. – Кикой бы ни была страна, образ которой вызывают мои слова, ты все равно увидишь ее со своего места, даже если вместо дворца здесь стояла бы. деревня на сваях, а ветер доносил бы запах тинистого канала.
– Согласен, мой взгляд – это взглядчеловека, погруженного в мысли и рассуждения. А твой? Ты пересекаешь архипелаги, моря, горные цепи. А результат тот же, как если бы ты не выезжал отсюда.
Венецианцу было известно, что когда Кубла-хан начинал рассуждать подобным образом, это означало, что он пытается разобраться в собственных мыслях. В общем, каждому было безразлично то, что высказывал другой. И они продолжали хранить молчание, лежа с полуприкрытыми глазами на подушках, раскачиваясь в гамаках и покуривая янтарные трубки.
Марко Поло представлялось, что он отвечал (или же Кубла-хану представлялся этот ответ), что чем больше он бродил по незнакомым кварталам далеких городов, тем лучше понимал те города, через которые он прошел, чтобы добраться до этого, и он опять вспоминал этапы своих странствий. Ему казалось, что теперь он лучше понимал очарование порта, где его судно подняло якорь, красоту мест, которые были близки ему в молодости, все то, что находилось неподалеку от его дома, и кампьелло в Венеции, где он бегал ребенком.
В этот момент Кубла-хан прерывал его рассказ, или же Марко Поло казалось, что его прервали, или же Кубла-хан думал, что прервал его вопросом, похожим на этот:
– Ты всегда идешь вперед, глядя назад?
Или же:
– Тo что ты видишь, всегда находится позади?
Или еще жестче:
– Твой путешествия происходят только в прошлое?
Все это было для того, чтобы Марко Поло смог объяснить, или представить себе, что объясняет, или быть объясняющим в представлении другого, или же, наконец, суметь объяснить себе самому, что то, что он искал, всегда находилось в будущем, и даже если речь шла о прошлом, это прошлое изменялось по мере продвижения вперед в его странствиях, потому что прошлое путешественника меняется в соответствии с пройденным путем, и мы не говорим «недавнее прошлое» по отношению к прошлому, к которому с каждым днем добавляется еще один день, но говорим «самое отдаленное прошлое». Побывав в новом городе, путешественник обнаруживает в нем часть своего прошлого, которым он обладал, сам того не ведая. Ощущение странности от того, что ты уже не тот или чем-то больше не обладаешь, поджидает тебя в незнакомых местах, где ты никогда и ничем не сможешь обладать.
Марко въезжает в город и на площади видит человека, живущего своей жизнью или переживающего какой-то ее момент; он мог бы быть на месте этого человека в настоящее время, если бы когда-то раньше остановился или когда-то, на перекрестке путей, вместо того чтобы пойти в одну сторону, пошел бы в другую и после долгих перипетий оказался бы на месте этого человека на этой площади. А теперь он изгнан из этого настоящего или предполагаемого прошлого; он не может остановиться и должен продолжать свой путь до следующего города, где его ожидает другая жизнь из его прошлого или что-то, что могло бы быть возможным в его жизни в будущем и что во времени представлено кем-нибудь другим. Нес лучившееся будущее всего лишь отголосок прошлого: заглохший отголосок.
– Ты путешествуешь для того, чтобы вновь пережить прошлое}
Вопрос хана мог бы быть задан и следующим образом:
– Ты путешествуешь для того, чтобы увидеть свое будущее}
Ответ Марко Поло таков:
– Всякое другое место – это зеркало в негативе. Путешественник видит в нем то малое, что ему принадлежит, и обнаруживает то, что он не получил и никогда не получит.
Города и память. 5
В Маурилье путешественнику предлагают осмотреть город и показывают старые почтовые открытки, на которых он изображен таким, каким был раньше: та же самая площадь на том месте, где сейчас находится автовокзал, на месте пешеходных мостков – киоск с музыкальными записями, две девушки с белыми зонтиками на месте фабрики по производству взрывчатки. Чтобы не огорчать жителей, необходимо похвалить город таким, каким он изображен на открытках и выказать ему предпочтение перед современным городом, придерживаясь, однако, в своих сожалениях определенных рамок: путешественник должен признать, что величие и процветание нынешней Маурильи не могут возместить утраченной прелести провинциальной Маурильи, которую можно понять, лишь разглядывая старые почтовые открытки. Прежде никто не замечал прелести провинциальной Маурильи и не заметил бы ее сейчас, останься она такой, как раньше, а также то, что благодаря этому метрополия обрела дополнительную привлекательность и что с высоты того, какой она стала, можно с ностальгией думать о прошлом.
И поостерегитесь говорить им, что иногда на том же месте и под тем же названием существуют совершенно разные города, которые рождаются и умирают. так и не познав друг друга и никогда не имея между собой никакой связи. Иногда при этом остаются те же самые имена жителей, а их речь сохраняет тот же самый акцент, и даже черты их лиц не меняются, но боги, покровительствовавшие названию и местности, ушли, не сказав ни слова, а их места заняли чужаки Нет смысла задаваться вопросом, лучше они или хуже прежних богов, потому что между ними не существует никакой связи. Точно так же, как старые почтовые открытки представляют не Маурилью, такой, какой она была, а другой город, который тоже назывался Mayрильей по воле случая.
Города и желания. 4
В центре Федоры, метрополии из серого камня, стоит дворец, в каждом из залов которого находится по стеклянному шару Если присмотреться к этим шарам, то внутри можно увидеть макет голубого города, который является макетом самой Федоры, но совсем иной. Эти формы город мог бы принять, если бы по той или другой причине не стал бы таким, каким мы видим его сегодня. Во все времена существовал такой человек, который, глядя на тогдашнюю Федору, думал о том, как сделать из нее идеальный город, но когда он еще мастерил его макет в миниатюре, Федора уже успевала измениться, и то, что накануне могло стать ее возможным будущим, отныне осталось лишь игрушкой в стеклянном шаре.
Теперь у Федоры с этим дворцом и его стеклянными шарами есть свой музей: все жители приходят сюда, и каждый выбирает себе город, соответствующий его желаниям; он разглядывает его. и ему кажется, что он видит свое отражение в озере с медузами, в которое следовало бы направить воду из канала (если он не был бы осушен), что, выглядывая из балдахина, он прогуливается по аллее для слонов (теперь запрещенных в городе), что он скользит по спиралям винтообразного минарета (для строительства которого не нашлось места).
О, великий хан, на карте твоей империи должны быть обозначены как большая Федора из камня, так и маленькие Федоры в стеклянных шарах. Не потому, что они все одинаково реальны, а потому, что их существование можно лишь предполагать. Одна из них собрала в себе то, что восприняла как необходимое, тогда как оно еще не стало таковым, а остальные – то, что можно было представить возможным и что секунду спустя перестало им быть.
Города и знаки. 3
Путешествующий человек, который еще не знаком с городом, ожидающим его на пути, начинает задумываться, каким будет царский дворец, казарма, мельница, театр, базар. В каждом городе империи ни одно здание не похоже на другое, но едва чужестранец попадает в незнакомый город, то, бросив взгляд на сосновые шишки пагод, мансарды и амбары, пройдя вдоль капризных очертаний каналов, цветущих садов и куч нечистот, он сразу же узнает, где находятся дворцы принцев, храмы первосвященников, таверна, тюрьма, места для отбросов. Говорят, что таким образом подтверждается предположение о том, что каждый человек держит в голове образ города, состоящего только из различий, города без формы и лица.
Однако Зоя совершенно не такая. В любом месте этого города можно спать, готовить пищу, копить золотые монеты, раздеваться донага, царствовать, заниматься продажей, задавать вопросы оракулам. Под любой из пирамидальных крыш может находиться лазарет для прокаженных или термы одалисок. Путешественник описывает круги и. полный сомнений, возвращается на прежнее место: ему не удается отличить друг от друга различные части города, и от этого спутываются его собственные мысли. И он делает следующий вывод: если существование в каждом из отдельных моментов является цельным, город Зоя является местом непрерывного существования. Но тогда зачем нужен этот город? Какая черта отделяет жизнь внутри его и за его стенами? Шум улиц от воя волков?
Города-загадки. 2
Сейчас я уже мог бы сказать, что есть удивительного в городе Зиновии: несмотря на то, что он расположен в сухом месте, он стоит на очень высоких сваях, а его дома построены из бамбука и имеют большое количество галерей и балконов; расположены они на различной высоте, словно находятся на строительных лесах, которые как бы бросают друг другу вызов. Они связаны между собой лесенками, над которыми возвышаются покрытые коническими крышами бельведеры, а также бочки для воды, вращающиеся на ветру флюгера, и отовсюду торчат строительные блоки, рыболовные удочки и подъемные краны.
Какая необходимость, веление или желание заставили основателей Зиновии придать ей подобную форму – неизвестно, и. следовательно, невозможно сказать, необходимость, повеление или желание были удовлетворены при создании города таким, каким мы видим его сегодня, и который, возможно, разросся путем дальнейших наслоений и теперь невозможно различить его изначальные очертания. Можно быть уверенным в одном: если спросить любого жителя Зиновии, каким он видит город, в котором хотел бы жить, в его представлении это всегда будет Зиновия со своими сваями и лестницами; возможно, это будет несколько иная Зиновия, с развевающимися флагами и лентами, но она всегда будет состоять из элементов первой.
Говоря обо всем этом, невозможно определить, счастливо или нет живется в Зиновии. Нет смысла делить города на эти две категории; они делятся скорее на следующие: города, которые сквозь годы и перемены продолжают придавать конкретные формы желаниям, и города, которые становятся ничем из-за желаний либо сами превращают их в ничто.
Города и обмены. 1
В восьмидесяти милях к северо-западу находится город Эвфемия, куда к каждому периоду равноденствия и к каждому периоду солнцестояния стекаются купцы семи наций Судно, которое прибывает с грузом имбиря и хлопка, уходит с трюмом, набитым фисташками и маковыми зернами, а караван, едва сгрузив мешки с мускатными орехами и изюмом, уже оказывается нагружен свертками золотистой кисеи Однако вовсе не обмен товарами, который происходит на всех базарах империи великого хана и за ее пределами, огромное количество которых повергается к его ногам на тех же желтых циновках, в тени тех же самых занавесей, предложенных с такой же якобы скидкой, заставляет людей преодолевать реки и пустыни, чтобы добраться сюда. Сюда приезжают не только для того, чтобы продать или купить, но еще потому, что по вечерам, вокруг горящих на базарной площади костров, сидя на мешках, бочках или возлежа на одеялах, каждый, произнося такие слова, как «волк», «сестра», «спрятанное сокровище», «сражение», «чесотка», «возлюбленные», рассказывает свою собственную историю о волках, сестрах, сокровищах, чесотке, возлюбленных и сражениях. И ты уже знаешь наперед, что на обратном пути, дабы не уснуть, покачиваясь на верблюде или в джонке, ты по очереди начинаешь перебирать свои личные воспоминания. Твой волк становится другим волком, твоя сестра будет отличаться от прежней сестры, твои сражения будут другими сражениями на обратном пути из Эвфемии, города, где память меняется в период солнцестояний и равно действий.
Как уже говорилось, Марко Поло совершенно не знал восточных языков и мог изъясняться с ханом, только добывая из дорожных сумок различные предметы: это могли быть барабаны, соленая рыба, ожерелья из зубов акул.
Великому хану не всегда были ясны соотношения между элементами его рассказов; одни и те же предметы могли говорить о разных вещах: так, колчан, полный стрел, мог говорить как о близости войны, так и об избытке дичи, либо о мастерстве оружейников, песочные часы могли обозначать время, которое проходит, которое уже прошло или же обозначать мастерскую, где их изготавливают.
Однако для Кубла-хана в каждом отдельном случае было важно незаполненное словами вокруг каждого факта или события пространство в речи его молчаливого собеседника. Описание городов, которые посетил Марко Поло, имело следующее качество: в них можно было мысленно прогуливаться, бродить, останавливаться в тени или убегать оттуда.
Со временем в рассказах Марко Поло слова все больше заменяли жестикуляцию и демонстрацию предметов: для начала это были бессвязные восклицания, отдельные наименования, глаголы, которые затем перешли в правильные фразы. Либо иностранец овладел языком хана, либо властитель научился понимать язык чужестранца.
Можно сказать, что общение перестало доставлять им прежнее удовлетворение: для обозначения всего того, что было в провинциях и городах: памятников, рынков, обычаев, фауны и флоры, слова, конечно, подходили куда больше, чем предметы и жесты, но когда Поло начинал рассказывать о дневной и вечерней жизни в этих городах, нужные слова приходили с трудом, и понемногу он вынужден был возвращаться к жестикуляции, гримасам и подмигиванию.
Так, к словесному описанию каждого города прибавлялся бессловесный комментарий, состоявший из поднятых рук, демонстрации ладони, тыльной стороны руки или ее ребра и сопровождаемый прямыми или закругленными, резкими или плавными движениями. Между ними установился новый вид диалога: белые пальцы великого хана, усыпанные перстнями, отвечали на движения ловких узловатых рук купца. Со временем их взаимопонимание улучшилось, и каждое движение начало выражать то или иное понятие. И как словарь из предметов все время разрастался вместе с появлением новых товаров, так начал окончательно складываться словарь комментариев без слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10