А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Если же человек скрывает переносимую боль, то зрачки у него расширяются.
И вот врач заметил, что зрачки у испытуемого расширились.
Реакция – налицо.
«Боже мой, – подумал врач, отворачиваясь от испытуемого. – Если этот человек действительно нормальный и действительно ощущает боль, то разве возможна такая чудовищная стойкость, такое хладнокровие?»
Опыт с иглами кончился. Врачи были в недоумении. Тогда было применено раскаленное докрасна железо. Снова главный врач уставился на зрачки, а другой приложил к оголенному бедру испытуемого железо. Запахло паленым мясом.
Опять зрачки расширились, но лицо оставалось спокойным.
– Бросьте, довольно, не надо, – приказал главный врач, смущенно отходя от больного и тяжело опускаясь в кресло… – Зрачки… Но это спокойствие, это равнодушие… Невероятно!.. Что обманывает – зрачки или лицо? Кто из них прав? Он или наука? Боже мой, такого случая еще не было никогда. Разве может нормальный человек вынести такую боль, не дрогнув ни одним мускулом?
Впервые за всю свою многолетнюю практику главный врач Буха усомнился в правильности научных данных. Зрачки и лицо. Что же это такое? Значит, наука ошибается?
Лицо нормального человека так не может играть!
Прокурор получил из министерства внутренних дел уведомление о том, что русское правительство просит выдать важного политического преступника Камо, ссылаясь на необычайную тяжесть совершенных им на территории Российской империи преступлений.
Министерство внутренних дел Германии уведомляло прокурора, что оно дало согласие на выдачу вышеупомянутого Тер-Петросяна и поэтому директор клиники должен сообщить свое окончательное мнение о состоянии здоровья этого лица.
Как раз в этот день прокурор получил из клиники очередную сводку врачебного наблюдения. Сводка гласила: «Испытуемый жалуется на головную боль. Вырвал у себя часть усов, желая послать на память товарищам. Часто плачет, ругает берлинскую полицию на русском и немецком языках. Говорит, что его истязают испанские инквизиторы».
Еще через день прокурор получил от директора клиники следующее уведомление:
«После продолжительного, почти двухнедельного наблюдения врачебным персоналом тюремной больницы Моабит, больницы в Герцберге, а также клиники в Бухе установлено: 1) Тер-Петросян представляет собой человека с недостаточными умственными способностями, с истерико-неврастенической организацией, могущей перейти в состояние явного помешательства. 2) О преднамеренной симуляции не может быть и речи. 3) Тер-Петросян в настоящее время не способен к участию в судебном разбирательстве и не будет к этому способен. 4) Тер-Петросян в настоящее время не способен отбывать наказание и не будет способен в будущем».
Прокурор прочитал заключение, подумал и вызвал чиновника.
В тот же день министерство внутренних дел Германии было уведомлено, что прокуратура не встречает препятствий против передачи Тер-Петросяна русскому правительству.
21 сентября 1909 года под охраной немецких полицейских Камо был доставлен на пограничную станцию Вешен-Стрелково. Здесь его передали русским.
Немецкие социал-демократические газеты порицали германское правительство, которое испугалось русских жандармов и выдало им русского революционера, доведенного в германских лечебницах до сумасшествия. Газеты обвиняли правительство в отсутствии чувства человеколюбия и гуманности, утверждая, что Тер-Петросян будет казнен русским правительством. И в этом будет повинен министр внутренних дел, выдавший Тер-Петросяна.
Словом, Берлин был взбудоражен и смущен.
Тем временем Камо, закованный в кандалы, был доставлен под усиленным конвоем в Метехский замок и сдан под расписку начальнику тюрьмы.
В тот же день, по распоряжению главнокомандующего Кавказским военным округом, Камо был предан военно-окружному суду, который должен был его судить по законам военного времени, хотя в 1909 году Российская империя ни с кем войны не вела: «военное время» было придумано специально для того, чтобы беззаконие сделать законом.
– Наконец это чудовище в Метехском замке, – уведомил прокурора военно-окружного суда начальник жандармского управления.
Камо так и называли – «чудовище».
Следственно-судебная машина – тяжелая, неповоротливая во все времена – внезапно проявила удивительную подвижность. В Метех и обратно летели следователи, протоколы, телефонограммы, пока наконец не выяснилось одно неприятное обстоятельство, которое в первые дни не интересовало и не смущало никого: человек, заранее приговоренный к веревке, был, повидимому, помешан.
Вслед за этой неожиданностью для тифлисских властей последовала другая, еще более неприятная, чем первая.
В мае месяце министр внутренних дел писал наместнику на Кавказе:
М., г., граф Илларион Иванович! Министерство иностранных дел письмом от 27 апреля с. г. за No42 сообщило мне, что за последние дни немецкая печать с особой страстностью обсуждает судьбу русского подданного Аршакова (он же Мирский и Тер-Петросян), привлеченного к ответственности в городе Тифлисе по делу о разбойном нападении на казенный денежный транспорт в 1907 году.
Радикальные органы «Форвертс» и «Франкфуртер Цейтунг» нападают при этом на немецкую полицию, выславшую Аршакова-Мирского в Россию, где он был передан русским властям. Нападки прессы на германское правительство не преминут усилиться, если Мирский будет приговорен к смертной казни.
Министерство внутренних дел опасается, что это обстоятельство может оказать неблагоприятное для русских интересов влияние в вопросе о высылке русских анархистов.
Пользуюсь случаем выразить вашему сиятельству уверение в совершенном моем почтении и истинной преданности.
П. СТОЛЫПИН.
Наместник на Кавказе граф Воронцов-Дашков ответил Столыпину: «Что касается опасения м-ва ин. д., что неминуемые, в случае осуждения Тер-Петросяна к смертной казни, нападки немецкой прессы на германское правительство могут ока-зать неблагоприятное для русских интересов влияние в вопросе о высылке анархистов, то соображение это мною будет принято во внимание при представлении на мою конфирмацию приговора военного суда о Тер-Петросяне».
В Метехском замке Камо оставался таким же, каким увезли его из Берлина. Он был то мрачным и неразговорчивым, то беспричинно смеялся, то удивлял служебный персонал своим спокойствием и неподвижностью, то внезапно начинал буйствовать. Пищи он не принимал и не замечал никого. Иногда им овладевал приступ бреда. Он кричал и ругался – ругался по-немецки, – очевидно уверенный, что находится еще в Моабите.
Для властей не оставалось никакого сомнения о том, что Камо – сумасшедший.
И тем не менее суд состоялся.
Когда в зал суда ввели подсудимого, председатель, взглянув на него, заинтересовался маленькой подробностью: у Камо на плече сидела птичка. Подсудимый косился на щегла и, улыбаясь ему, пытался прикоснуться щекой к птичьим перьям. Щегол, едва удерживая равновесие, с любопытством смотрел на необычайную для него обстановку.
– Петька, не дрейфь, – громко сказал щеглу подсудимый.
Молодой капитан генерального штаба – член суда, взглянул на щегла, улыбнулся, но, заметив строгие глаза генерала-председателя, смутился и покраснел.
– Подсудимый, подойдите ближе, – обратился генерал к Камо, который в это время весело разговаривал со щеглом.
– Петька, покажи им, как мы умеем летать, – сказал Камо и погладил птицу по головке.
Щегол клюнул его в щеку, вспорхнул, поднялся к самому потолку, скользнул крыльями по штукатурке, описал круг по залу и уселся на вытянутойруке Камо.
– Правильно, браво, Петька, мой верный товарищ, садись сюда. – И он указал на свое плечо.
Птица села на плечо Камо и снова клюнула его в щеку.
– Подсудимый, где вы достали эту птицу? – строго, как долженствует председателю военно-окружного суда, спросил генерал.
– В небе. Он летел и я летел. Мы встретились. А впрочем, моя птичка лучше вас всех. Правильно, Петька?
Петька опять клюнул его в щеку.
Так окончился допрос Камо, допрос, приведший судей к полному разочарованию и досаде. Кроме бессмысленного бреда суд не добился от подсудимого ничего. Камо был всецело поглощен щеглом и будто не слышал вопросов и не замечал судей.
Суд пришел к заключению, что в такой обстановке следствие невозможно, и потому решение суда гласило: дело слушанием отложить, а подсудимого подвергнуть длительному наблюдению в психиатрической лечебнице. Тем временем германская пресса, наверное, забудет о Камо, и казнь его уже не отразится на «русских интересах».

Глава 9

В Михайловской больнице, куда попал Камо из Метехского замка, были приняты все меры, чтобы предупредить всякую возможность побега арестанта. Он был водворен в изолятор для буйнопомешанных. Кандалы сняты не были. Ключ от изоляционной комнаты хранился у специально приставленного надзирателя, без разрешения которого никто не имел права входить и выходить из помещения.
Ноги Камо были стерты до крови. Администрация лечебницы обратилась к прокурору с просьбой снять кандалы. На ходатайство последовал ответ: кандалы сняты не будут.
В протоколе судебно-медицинского освидетельствования, представленном прокурору, были описаны рубцы, шрамы, повреждения левого глаза и резкое понижение кожной чувствительности, усиление кожных и сухожильных рефлексов, дрожь в языке и руках. Испытуемый, как гласил протокол, не ощущает никакой боли.
Наблюдение над испытуемым продолжалось. Служебный персонал больницы убеждался в том, что перед ним несомненно безнадежный душевнобольной.
24 декабря 1910 года испытуемый, как гласил «скорбный листок», весь день бродил по камере, напевал, насвистывал. Ничем иным не интересовался. Набивал папиросы и беспрестанно вспоминал щегла, которого отобрали у него тотчас же после суда. Книга о войне, принесенная ординатором по просьбе испытуемого, осталась лежать неоткрытой. Больной говорил о каких-то четырех миллионах, зарытых им в горах. Но место указать отказался. Ночью не засыпал, бормотал, ворочался с боку на бок.
Через две недели после этой записи врач выслушал заявление больного. С таинственным видом тот сообщил ему:
– Ко мне в камеру заглядывают какие-то молодые люди, мужчины и женщины. Они тревожат меня… нарушают покой… Уберите их… Если врачи не примут меры, я сам расправлюсь с ними…
Сомнений никаких не было: больной бредил.
В этот день настроение его было то веселое, то подавленное. Воспоминание о щегле больше не волновало его. Он, кажется, забыл о нем и перенес свое внимание на кандалы. Всю ночь он звенел ими в такт своему пению.
Так текла жизнь Камо в Михайловской лечебнице. Иногда он лепил из мякиша лошадок и птичек, курил, стонал, иногда был весел и словоохотлив. Говорил врачам, будто собирается ехать через Сибирь в Америку, и однажды утром объявил, что он ясно слышит чей-то голос… женский голос, произносящий его имя.
15 августа 1911 года, в полдень, испытуемый Тер-Петросян попросился, как обычно, в уборную. Служитель выпустил его из камеры, проводил до уборной и вернулся к другому беспокойному больному.
В течение целого часа уборная была заперта изнутри. Камо из нее не выходил…
Четыре года прошло с тех пор, как Котэ, тот самый человек в фетровой шляпе, что в 1907 году ходил с развернутой газетой по Эриванской площади, расстался с Камо.
Четыре года… Это все равно, что четыре столетия. И вот сейчас, через несколько минут они должны встретиться после долгой тревожной разлуки. За это время черные волосы Котэ успели поседеть.
Стоя на берегу Куры, он не спускал глаз с последнего окна верхнего этажа лечебницы. Там, за решеткой, мелькнул человек. «Он или нет?» Котэ верил в Камо больше, чем в кого бы то ни было на свете. Городовой ушел за угол. Видит ли Камо из окна уборной городового? Успеет ли спуститься?
Скрывшись за кустами, Котэ принялся наблюдать. «Скорей бы, скорей, пока нет городового… И чего он так возится»… Прошло мгновение долгое, мучительное. Но вот решетка отскочила. Камо выглянул из окна. Котэ сделал нетерпеливый знак рукой. Камо привязал к зубьям спиленной решетки веревку. И в этот момент Котэ снова сделал знак. Камо исчез. Из-за угла возвращался городовой. Заложив руки, прищурясь на солнце, он важно, медленно, беспечно проплыл под окном. С минуту постоял, тяжело повернулся и поплыл назад, В окне опять мелькнула голова Камо. Котэ махнул белым платком – это означало, что опасности нет. Тогда из окна спустился вниз конец веревки. Радость охватила Котэ. Через минуту Камо будет на свободе. Так просто, так невероятно. После четырех лет скитаний по германским и тифлисским тюрьмам.
Камо спускался по веревке… все ниже и ниже…
Радость помутила сознание Котэ. Он на один момент закрыл глаза и когда открыл их – Камо уже не было на веревке.
Близость земли, близость свободы заставили Камо забыть об опасности и осторожности: с высоты двух саженей он прыгнул вниз. Камо сильно ушиб ногу и теперь не мог подняться. «Что ты наделал? Не утерпел… как мальчишка…» – подумал Котэ и сделал движение броситься на помощь товарищу, но в то же мгновение Камо поднялся и бросился к кустам. И едва только кусты скрыли его, как из-за угла вышел все тот же медленно прогуливающийся городовой. Заметив веревку, он подбежал к ней, потрогал, посмотрел на окно и, всплеснув руками, бросился бежать к больничным воротам, неистово свистя. -
– Свисти, свисти, идиот, – улыбнулся Котэ, увлекая за собой Камо.
В тот же день Тифлис был оцеплен со всех сторон. Были вызваны собаки, но они шли по следу вяло и неуверенно и никого не нашли. На улицах, мостах, вокзалах и на трех шоссе, ведущих из Тифлиса, были поставлены сильные наряды наружного наблюдения. Наблюдатели были ознакомлены с приметами бежавшего. Однако наблюдение не дало никаких результатов.
И лишь спустя более года имя Камо было снова произнесено в жандармском управлении.
На Коджорском шоссе произошло трагическое событие, которое потрясло весь город: несколько экспроприаторов напали на почтовый транспорт, везший в Тифлис большую партию денег. Экспроприаторы бросили в транспорт бомбы. Этими бомбами были убиты три стражника и ямщик. Ранены один стражник и почтальон.
Благодаря отваге раненого стражника, открывшего огонь по нападающим, и близости города, грабители скрылись, не успев похитить деньги.
Меры, принятые полицией к раскрытию преступления, оказались безуспешными.
Следствию удалось только установить точные приметы нападавших, благодаря чему было точно выяснено, что среди экспроприаторов находился Камо.
5 января 1913 года сыскная полиция получила сведения, что боевая группа революционеров готовится к нападению на почтово-телеграфную контору. Полиция имела задание предупредить нападение.
Она решила теперь во что бы то ни стало схватить Камо.
И 10 января около «Северных номеров» полицейские агенты задержали двух подозрительных людей.
Когда их привели в участок, один из задержанных назвался болгарским подданным Николаем Трайчевым, другой – дворянином Кутаиской губернии Михаилом Жгенти. Но тут же установлено было, что первый являлся не кем иным, как Камо, второй – Григорием Матиашвили, членом боевой революционной группы.
Они были заключены в Метехский замок.
По распоряжению прокурора тифлисского военно-окружного суда, Камо вновь был переосвидетель-ствован. Врачебный осмотр показал, что у Камо отсутствуют всякие признаки душевного расстройства. Экспертиза установила также и то обстоятельство, что четырехлетнее сумасшествие Камо являлось не чем иным, как симуляцией.

Глава 10

Камо… Камо, – думал прокурор, шагая в темном коридоре Метеха, – вот когда я его увижу наконец. Интересно… интересно… С тех пор прошло почти десять лет, когда он перед самым моим носом бежал из батумской тюрьмы.
Это был тот самый прокурор, который в 1904 году, после неудачной поездки в Батум, возвращался обратно в Тифлис в одном купе с князем Девдариани, оставившим ему карточку со странной надписью на грузинском языке.
«Интересно, интересно взглянуть на него теперь», – думал прокурор.
Смотритель тюрьмы открыл камеру. Железная дверь скрипнула и медленно открылась, как открываются двери несгораемых шкафов. Прокурор вошел в камеру.
Гладко выбритое лицо, свежее и здоровое, какое только может быть у человека, вполне довольного своей жизнью, улыбнулось прокурору. Оно было добродушно и приветливо.
– Здравствуйте, господин прокурор, давно мы с вами не виделись…
– Да, – улыбнулся тот, – десять лет.
– Помните, я говорил вам, что мы с вами еще встретимся. Как видите, обещание свое я выполняю.
– Да… Однако у вас такой вид, будто вы собираетесь играть на сцене.
– Что ж, привычка. Что дано природой, того люди не отнимут.
1 2 3 4 5 6 7 8