Просто был собачий страх смерти!
– Могу себе представить, – сказал Володя.
– Нет, капитан, – ответил Саша, – представить этого нельзя.
– А ты что решил, Руслан? – спросила Лида.
– А что Руслан может решить?! – воскликнул Руслан. – Куда я Сашку оставлю?
Володя включил приемопередатчик.
– База-Ключ, я Ключ, как слышно, прием. Спартак ответил сразу.
– Передай вниз, что завтра мы спускаемся. Вертолет нам нужен будет к шестнадцати часам.
– Понял, – грустно сказал Спартак. – Капитан, а вы «зеркало» прошли?
– К сожалению, прошли, – ответил Володя. – У вас все? Было слышно, как Марат схватил микрофон.
– Капитан! – крикнул он высоко и вызывающе. – А как же твоя мечта?
Володя немного помедлил с ответом.
– Мечта всегда прекрасна, курсант, – сказал он. – Даже если она не достигнута. Главное, наверное, ее просто иметь. Не расстраивайся, курсант. Мы еще вернемся. У меня все, конец связи.
В палатке стало тихо.
– Чай, – сказала Лида.
– Володя, – сказал Саша, – ты считаешь, что мы с тобой расстались?
Володя не сразу ответил. Взял алюминиевую кружку с чаем, подул.
– Там, в компрессорной, – наконец сказал он, – живет дядя Митя, одинокий и одноногий старик. Когда в первый раз наш камень пошатнулся, он бежал на своем протезе быстрее всех. Я его, Саш, не брошу.
– Ты не ответил на мой вопрос, – сказал Саша.
– Ответил, – сказал Володя. – Лида! – добавил он. – Дай-ка сюда снотворное.
Лида удивилась, но отдала Володе таблетки. Капитан приподнялся и выбросил таблетки из палатки.
– Что такое? – возмутилась Лида.
– Я хочу, – медленно сказал Володя, – чтобы каждый из нас пережил эту ночь без вмешательства химикатов. Желательно – с вмешательством совести. Спокойной ночи. – И погасил свечу.
Перед рассветом Саша вдруг проснулся, вылез из палатки. На востоке тянулась тонкая, серая, светлая полоса. В этом раннем свете можно было разглядеть внизу ровное стоячее море облаков, откуда, как океанические острова, выглядывали кривые пирамиды черно-белых вершин.
Рядом с палаткой тлел красный огонек. Кто-то курил. Саша подошел – курил Володя.
– Ты чего? – спросил Саша.
– Сорвался, – печально ответил Володя. – Три месяца не курил. А тут еще и сна нет. Когда на флоте служил, помню, всем кубриком смеялись над словом «бессонница». Представить себе не могли, как это можно не заснуть. Думали, выдумка. Дураки были молодые.
– Жениться тебе нужно, Володя, вот что, – сказал Саша. – И мальца сотворить по собственному проекту.
– Кажется, близок, – ответил Володя. Помолчали.
– Лиду жалко, – сказал Саша.
– Жалко, – сказал Володя. Оба вздохнули.
– Слушай, капитан, ты ведь когда-то стихи писал. Чего ты бросил? Тебя ведь печатали.
– Лучше бы было, если бы не печатали, – хмуро сказал Володя. – Раз напечатали, два, и уже сами собой стали сочиняться стихи – то к празднику, то к юбилею… И всегда подписывали: Садыков, рабочий. Все равно что подписывать: Толстой, помещик. Как будто то, что я рабочий, давало мне какую-то поэтическую индульгенцию. А когда появилась Маринка, она посмотрела мои сочинения и сказала: «Садыков, нельзя заниматься делом между делом». И была, как всегда, права. Она вообще была мировая баба.
– Сколько ты ее не видел? – осторожно спросил Саша.
– Восьмого июля было шесть лет.
– Ты романтик, Володя.
– Если что-нибудь хочешь мне рассказать про нее, лучше не надо, – быстро сказал Володя.
– Ничего я не хочу, – грустно ответил Саша. – Я хочу сейчас только одного – провалиться сквозь землю.
– Это хорошее желание, – улыбнулся Володя. – Я тебе, Саш, сочувствую. Однако шел бы ты спать. Завтра вам с Русланом много работать.
– Странно, – сказал Саша, – я думал, что ты меня станешь уговаривать.
– Сашечка, дети ли мы? – сказал Володя. – Нашей дружбе с тобой – четырнадцать лет. Иди спать, я здесь еще покурю – украл у Руслана целую пачку. Покурю и подумаю, как я и на Талгаре, на пелевинском маршруте, и на Хан-Тенгри, и на стене Аламедина не сумел разглядеть в тебе сегодняшней ночи.
Саша чуть прищурил глаза.
– Ты жесток, – сказал он.
– Гораздо менее жесток, чем ты, – ответил Володя. – Иди спать. Я через час всех подниму.
Завтракали мрачно. Палатка была уже свернута, шипел примус. На нем стояла алюминиевая миска, в которой грелись мясные консервы. Все, сгрудившись, хлебали из этой миски. Саше не везло – как ни возьмет ложку, либо кусок мяса с нее упадет, либо жирный водопадик на брюки штормовые прольется. И глядел Сашка как-то странно, больше в себя глядел. Хуже всех, наверно, чувствовал себя Руслан. Все время суетился, острил, говорил, будто словами пытался замазать общую неловкость и напряженность.
– …а еще был такой случай, – говорил Руслан с фальшивой веселостью. – У нас есть лейтенант Юра Чеботников. Он гнался за нарушителем. Тот – в переулок. На «Жигулях-2106». Выскакивает на перекресток – и на красный свет! Юра сумел за ним проскочить. А дальше – тупик! Там стройка шла, на Красноармейской. Юра зажимает нарушителя бампер к бамперу, выскакивает, а за рулем – кто бы вы думали?
Все доедали консервы и никак не реагировали на рассказ Руслана.
– Нет, правда, знаете, кто за рулем был?
– Ну что, будем веревки делить? – спросил Володя. Вопрос был адресован к Саше. В этот момент как раз Саша погрузил свою ложку в миску, но обнаружил в миске уже полную пустоту. Он сдержался, не сказал ничего плохого, аккуратно отложил ложку в сторону и, глядя куда-то в сторону, тихо произнес:
– У меня есть предложение. Чтобы нам быстрее спуститься, нужно траверсировать стену вправо, выйти на гребень, а там мы быстро сбежим вниз.
Саша сказал «нам», сказал «мы». Это было так неожиданно, что все замолчали, глядя на него. Потом стали смотреть на капитана.
– Очень хорошее предложение, – не спеша сказал Володя. – Так мы и собирались сделать.
Он легко; но ясно подчеркнул слово «мы». Тут Руслан приподнялся с камня, на котором сидел, приобретя позу наездника.
– Так ты… – сказал он, – то есть мы…
– Ребята, – сказал Саша и впервые поднял глаза, посмотрев на Володю, – я чувствую себя ужасно. Я, конечно, пойду с тобой, капитан.
Тут Руслан с криком «Сашка, Сашка, гад!» вскочил и сграбастал архитектора в свои самбистские объятия. Лида тоже бросилась к ним. В итоге перевернули примус и продавили миску. Володя поправил дела с примусом и, улыбаясь, закурил.
– Это что еще за новости? – спросила Лида. Володя махнул рукой. Руслан, увидев в руках у Володи сигареты, закричал:
– Уникальный случай! Воровство на отвесной скале!
– Ну что, капитан, берешь меня обратно? – весело спросил Саша. Володя хотел оставаться серьезным, но улыбка сама распирала его лицо.
– Когда пьяный матрос, – сказал он, – приползет на корабль за минуту до отхода, никто его за это не благодарит. Но все знают, что он – настоящий матрос. Поспешим, моряки. Нас ждут.
В то время как вся команда уже бежала по морене, изможденная длинным и трудным спуском, в глубине ущелья росла, двигалась в ужасающей близости от скальных стен маленькая точка, постепенно превращаясь в вертолет. Он стал кружить у блюда старого высохшего моренного озера. Спартак и Марат глядели то в сторону вертолета, то в сторону горы, откуда спускалась команда, сгибаясь под рюкзаками. Наконец Марат не выдержал, побежал навстречу альпинистам. Добежал, бросился к Володе, хотел взять у него рюкзак. – Лэди ферст! – сказал ему Саша. Как ни странно, Марат понял и взял рюкзак у Лиды, которая торопливо поцеловала его. Пилоты не останавливали двигатели. Наскоро побросали в вертолеты рюкзаки, попрыгали сами, и вертолет тут же взлетел. Поднялась пыль. Машина нырнула в глубину ущелья и уже оттуда стала медленно набирать высоту. Сзади оставалась видимая отсюда во всей своей красе северо-западная стена вершины, известной под названием Ключ…
Бортовая машина, в кузове которой они ехали с аэродрома, едва пробилась, беспрерывно сигналя, через огромную пробку самосвалов. Район компрессорной, оказывается, был оцеплен солдатами. Машины не пропускали. Стену над компрессорной и злосчастный камень освещали два армейских прожектора. Володя спрыгнул с кузова. В центре пустого, ярко освещенного пространства, как на арене, стояли люди. Среди них Володя увидел и Юнну и Петра. Володя приветливо помахал им рукой, к нему навстречу двинулся седой человек.
– Я Сидурс, – сказал он. – Надо приступать немедленно. Видите, что делается. Дорога встала, стройка встала. Мы даже эвакуировали людей из компрессорной.
Володя посмотрел на здание компрессорной. Там, к его удивлению, горели окна и у дизелей двигалась какая-то фигура.
– Но я вижу, там работают, – сказал Володя.
Сидурс почему-то усмехнулся.
– Два комсомольца-добровольца, – ответил он. – Вы можете приступить сейчас же? Я понимаю, что вы устали, но другого выхода у нас нет.
– А цемент есть? – спросил Володя.
– Гром не грянет, мужик не перекрестится, – ответил Сидурс. – Есть цемент марки 500. Какие у вас просьбы?
– Десять человек вспомогателей. Никого под камнем, никакого движения по дороге. Ужин и крепкий кофе.
Сидурс кивнул.
– Я уехал, – сказал он. – Ночью подъеду. Спасибо вам, что вернулись. Слов нет – спасибо.
И Сидурс пожал Володе руку.
Тем временем с кузова грузовика альпинисты сгружали рюкзаки, доставали веревки, надевали обвязки. Ребятам помогал Петр.
– Саш, – спросил он, правда, что вы «зеркало» прошли?
– Правда, – мрачно сказал Саша.
– Кто пролез?
– Все пролезли, – был ответ.
Не принимала участия в общей суете лишь Лида. Она стояла в темноте и внимательно смотрела, как Володя подошел к Юнне. Она не слышала, что они говорили друг другу. Их разговор был короток, и Володя тут же побежал к своим руководить. Навстречу ему двинулась Лида.
– Вов, – сказала она, – я уезжаю.
– Куда? – спросил он.
– Домой. Так будет лучше для всех. И для меня. И еще: у меня для тебя есть свадебный подарок. Возьми.
И Лида вынула из кармана куртки небольшой камень, тот самый, что несколько дней назад пробил палатку. Володя растерянно держал этот камень в руке…
– «И кто-то камень положил в его протянутую руку», – сказала Лида, надевая свой рюкзак. – Прощайте, ребята. Так будет лучше.
– Ты славный парень, Лид, – сказал Руслан.
– Это-то и печально, – ответила Лида.
Все смотрели, как она с рюкзаком уходит из круга освещенного пространства и скрывается в темноте, где по-волчьи горели фары машин.
– Все одно к одному, – буркнул Саша, – чудовищный сезон! Ему никто не ответил.
– Курсант! – резко сказал Спартак. – Ты чего мышей не ловишь? Сбегай-ка в компрессорную, пошустри насчет кофе!
– Там никого нет, – сказал Володя, – там два каких-то отчаянных добровольца работают.
– Сильные ребята! – сказал Руслан, застегивая грудную обвязку. – Под такой угрозой…
– Ну, что, моряки? – сказал Володя. – Он был уже при обвязке, держал в руках скальный молоток. – Осиротели мы без доктора. Однако плакать будем потом. Сейчас надо нам закончить неудачный сезон добрым делом.
Все пошли к стене. На ходу Спартак кинул Марату банку растворимого кофе.
– Давай, – приказал он.
В свете прожекторов Марат, преисполненный важным чувством причастности к столь героическим людям, как альпинисты, медленно пошел к компрессорной. На него смотрели десятки людей: и солдаты оцепления, и водители, курившие у временного веревочного барьера.
В коридоре компрессорной Марат никого не обнаружил и прошел в машинный зал. Там работали дизели, стоял грохот. Навстречу Марату шел, прихрамывая, старый человек.
– Чего?! – крикнул он Марату.
– Кофе согреть, – ответил Марат, показав на банку.
– Это хорошо, – сказал дядя Митя. – А то мы тут с напарником целые сутки одни вкалываем.
Марат посмотрел вокруг, но не увидел никакого напарника.
– Спит, умаялся, – сказал дядя Митя. – Непривычно ему – большой начальник. Я виноват, говорит, я здесь срок и отстою. Сам Сидурс бушевал, не пускал его – он ни в какую! Министерство, – уважительно добавил дядя Митя.
Марат, пораженный внезапной догадкой, глянул на дизели. Там в маленьком уголке под доской «Лучшие люди» на алюминиевом стульчике сидел Воронков в белой, измазанной машинным маслом рубахе. Он спал, уронив голову на грудь. Марат подошел к стулу, сел на корточки перед ним, положил ему руки на колени. Воронков вздрогнул, проснулся, уставился на сына.
– Папа! – сказал Марат. – Папа…
Воронков ничего не ответил и погладил сына по голове.
…Мокрое блестящее шоссе извивалось между холмов далекой лентой. Шел дождь. Вся команда лежала на груде вещей в кузове грузовика. Спартак, Руслан и Марат спали, до носов натянув серебряный непромокаемый плащ. Дождинки падали на их лица, но лишь Марат иногда вздрагивал и мотал головой, сгоняя капли с лица.
Саша и Володя, закрывшись палаткой и накинув на головы капюшоны пуховок, полулежали рядом, не спали, хоть были измучены до крайности. Володя потихоньку курил, нагибаясь к сигарете, которую держал в руке над палаткой.
Грузовик остановился у маленького переезда. Володя обернулся. Шлагбаум был закрыт. В выбоинах на переезде стояли свинцовые лужи. В степной дождливой дали не спеша шел, приближаясь к ним, поезд – тепловоз и три товарных вагона.
– Что там? – спросил Саша, не желавший оборачиваться.
– Переезд, – сказал Володя.
– Я вот только одного не пойму, – сказал Саша. – Почему ты не стал меня уговаривать? Когда мы сидели над «зеркалом»? Это мне показалось странным.
Володя улыбнулся.
– Я рассуждал так, – сказал он. – Ты был героем дня – ты, кстати, и остаешься героем, – и первая реакция у тебя была понятная. Я всячески оттягивал время, надеясь, что страсти поутихнут. Но тут Лида вылезла со своим снотворным. Это спутало мои планы. Я выбросил таблетки. Я сам не спал всю ночь и слышал, как ты заснул. Но спал ты плохо, ворочался, просыпался. Под утро я вдруг пришел в ужас от того, что ты откажешься идти вниз. Я вылез из палатки и по пути довольно основательно навалился на тебя. Я хотел дать тебе еще один шанс – разговор наедине. Когда же я увидел, что ты не так тверд, я не стал на тебя давить. Я просто отдал тебя на растерзание тебе же. Ты, Саш, в эти сутки совершил два подвига. Я говорю без шуток. Ты прошел «зеркало» и нашел в себе мужество отказаться от него.
– Ты большой ученый, капитан, – после некоторого раздумья сказал Саша. – Неужели ты все это так холодно разложил, как шахматную партию?
– Это просто в пересказе выглядит так, – ответил Володя. – Я страшно мучился. Я пытался помочь тебе. Ты ведь был в самой сложной ситуации.
– А по-моему, ты, – сказал Саша.
– Я ведь капитан, – грустно ответил Володя. – Кроме того, я уже знал, что мы должны вернуться. Мы вернемся на Ключ, Саш!
– Вне всякого сомнения, – сказал Саша. Он развеселился от этой мысли, толкнул спящих.
– Руслан! – крикнул он. – Ты же не дорассказал: кто там за рулем сидел? Какой нарушитель?
Руслан, не открывая глаз, спросил:
– А вы как думаете?
– Кошка, – предположил Марат.
– Еще какие будут мнения? – спросил Руслан.
– Красавица блондинка, – сказал Спартак.
– За рулем был зампред горисполкома, – сказал Руслан.
Шлагбаум открылся и грузовик двинулся дальше, навстречу затянутому сизым дождем горизонту.
1981
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
– Могу себе представить, – сказал Володя.
– Нет, капитан, – ответил Саша, – представить этого нельзя.
– А ты что решил, Руслан? – спросила Лида.
– А что Руслан может решить?! – воскликнул Руслан. – Куда я Сашку оставлю?
Володя включил приемопередатчик.
– База-Ключ, я Ключ, как слышно, прием. Спартак ответил сразу.
– Передай вниз, что завтра мы спускаемся. Вертолет нам нужен будет к шестнадцати часам.
– Понял, – грустно сказал Спартак. – Капитан, а вы «зеркало» прошли?
– К сожалению, прошли, – ответил Володя. – У вас все? Было слышно, как Марат схватил микрофон.
– Капитан! – крикнул он высоко и вызывающе. – А как же твоя мечта?
Володя немного помедлил с ответом.
– Мечта всегда прекрасна, курсант, – сказал он. – Даже если она не достигнута. Главное, наверное, ее просто иметь. Не расстраивайся, курсант. Мы еще вернемся. У меня все, конец связи.
В палатке стало тихо.
– Чай, – сказала Лида.
– Володя, – сказал Саша, – ты считаешь, что мы с тобой расстались?
Володя не сразу ответил. Взял алюминиевую кружку с чаем, подул.
– Там, в компрессорной, – наконец сказал он, – живет дядя Митя, одинокий и одноногий старик. Когда в первый раз наш камень пошатнулся, он бежал на своем протезе быстрее всех. Я его, Саш, не брошу.
– Ты не ответил на мой вопрос, – сказал Саша.
– Ответил, – сказал Володя. – Лида! – добавил он. – Дай-ка сюда снотворное.
Лида удивилась, но отдала Володе таблетки. Капитан приподнялся и выбросил таблетки из палатки.
– Что такое? – возмутилась Лида.
– Я хочу, – медленно сказал Володя, – чтобы каждый из нас пережил эту ночь без вмешательства химикатов. Желательно – с вмешательством совести. Спокойной ночи. – И погасил свечу.
Перед рассветом Саша вдруг проснулся, вылез из палатки. На востоке тянулась тонкая, серая, светлая полоса. В этом раннем свете можно было разглядеть внизу ровное стоячее море облаков, откуда, как океанические острова, выглядывали кривые пирамиды черно-белых вершин.
Рядом с палаткой тлел красный огонек. Кто-то курил. Саша подошел – курил Володя.
– Ты чего? – спросил Саша.
– Сорвался, – печально ответил Володя. – Три месяца не курил. А тут еще и сна нет. Когда на флоте служил, помню, всем кубриком смеялись над словом «бессонница». Представить себе не могли, как это можно не заснуть. Думали, выдумка. Дураки были молодые.
– Жениться тебе нужно, Володя, вот что, – сказал Саша. – И мальца сотворить по собственному проекту.
– Кажется, близок, – ответил Володя. Помолчали.
– Лиду жалко, – сказал Саша.
– Жалко, – сказал Володя. Оба вздохнули.
– Слушай, капитан, ты ведь когда-то стихи писал. Чего ты бросил? Тебя ведь печатали.
– Лучше бы было, если бы не печатали, – хмуро сказал Володя. – Раз напечатали, два, и уже сами собой стали сочиняться стихи – то к празднику, то к юбилею… И всегда подписывали: Садыков, рабочий. Все равно что подписывать: Толстой, помещик. Как будто то, что я рабочий, давало мне какую-то поэтическую индульгенцию. А когда появилась Маринка, она посмотрела мои сочинения и сказала: «Садыков, нельзя заниматься делом между делом». И была, как всегда, права. Она вообще была мировая баба.
– Сколько ты ее не видел? – осторожно спросил Саша.
– Восьмого июля было шесть лет.
– Ты романтик, Володя.
– Если что-нибудь хочешь мне рассказать про нее, лучше не надо, – быстро сказал Володя.
– Ничего я не хочу, – грустно ответил Саша. – Я хочу сейчас только одного – провалиться сквозь землю.
– Это хорошее желание, – улыбнулся Володя. – Я тебе, Саш, сочувствую. Однако шел бы ты спать. Завтра вам с Русланом много работать.
– Странно, – сказал Саша, – я думал, что ты меня станешь уговаривать.
– Сашечка, дети ли мы? – сказал Володя. – Нашей дружбе с тобой – четырнадцать лет. Иди спать, я здесь еще покурю – украл у Руслана целую пачку. Покурю и подумаю, как я и на Талгаре, на пелевинском маршруте, и на Хан-Тенгри, и на стене Аламедина не сумел разглядеть в тебе сегодняшней ночи.
Саша чуть прищурил глаза.
– Ты жесток, – сказал он.
– Гораздо менее жесток, чем ты, – ответил Володя. – Иди спать. Я через час всех подниму.
Завтракали мрачно. Палатка была уже свернута, шипел примус. На нем стояла алюминиевая миска, в которой грелись мясные консервы. Все, сгрудившись, хлебали из этой миски. Саше не везло – как ни возьмет ложку, либо кусок мяса с нее упадет, либо жирный водопадик на брюки штормовые прольется. И глядел Сашка как-то странно, больше в себя глядел. Хуже всех, наверно, чувствовал себя Руслан. Все время суетился, острил, говорил, будто словами пытался замазать общую неловкость и напряженность.
– …а еще был такой случай, – говорил Руслан с фальшивой веселостью. – У нас есть лейтенант Юра Чеботников. Он гнался за нарушителем. Тот – в переулок. На «Жигулях-2106». Выскакивает на перекресток – и на красный свет! Юра сумел за ним проскочить. А дальше – тупик! Там стройка шла, на Красноармейской. Юра зажимает нарушителя бампер к бамперу, выскакивает, а за рулем – кто бы вы думали?
Все доедали консервы и никак не реагировали на рассказ Руслана.
– Нет, правда, знаете, кто за рулем был?
– Ну что, будем веревки делить? – спросил Володя. Вопрос был адресован к Саше. В этот момент как раз Саша погрузил свою ложку в миску, но обнаружил в миске уже полную пустоту. Он сдержался, не сказал ничего плохого, аккуратно отложил ложку в сторону и, глядя куда-то в сторону, тихо произнес:
– У меня есть предложение. Чтобы нам быстрее спуститься, нужно траверсировать стену вправо, выйти на гребень, а там мы быстро сбежим вниз.
Саша сказал «нам», сказал «мы». Это было так неожиданно, что все замолчали, глядя на него. Потом стали смотреть на капитана.
– Очень хорошее предложение, – не спеша сказал Володя. – Так мы и собирались сделать.
Он легко; но ясно подчеркнул слово «мы». Тут Руслан приподнялся с камня, на котором сидел, приобретя позу наездника.
– Так ты… – сказал он, – то есть мы…
– Ребята, – сказал Саша и впервые поднял глаза, посмотрев на Володю, – я чувствую себя ужасно. Я, конечно, пойду с тобой, капитан.
Тут Руслан с криком «Сашка, Сашка, гад!» вскочил и сграбастал архитектора в свои самбистские объятия. Лида тоже бросилась к ним. В итоге перевернули примус и продавили миску. Володя поправил дела с примусом и, улыбаясь, закурил.
– Это что еще за новости? – спросила Лида. Володя махнул рукой. Руслан, увидев в руках у Володи сигареты, закричал:
– Уникальный случай! Воровство на отвесной скале!
– Ну что, капитан, берешь меня обратно? – весело спросил Саша. Володя хотел оставаться серьезным, но улыбка сама распирала его лицо.
– Когда пьяный матрос, – сказал он, – приползет на корабль за минуту до отхода, никто его за это не благодарит. Но все знают, что он – настоящий матрос. Поспешим, моряки. Нас ждут.
В то время как вся команда уже бежала по морене, изможденная длинным и трудным спуском, в глубине ущелья росла, двигалась в ужасающей близости от скальных стен маленькая точка, постепенно превращаясь в вертолет. Он стал кружить у блюда старого высохшего моренного озера. Спартак и Марат глядели то в сторону вертолета, то в сторону горы, откуда спускалась команда, сгибаясь под рюкзаками. Наконец Марат не выдержал, побежал навстречу альпинистам. Добежал, бросился к Володе, хотел взять у него рюкзак. – Лэди ферст! – сказал ему Саша. Как ни странно, Марат понял и взял рюкзак у Лиды, которая торопливо поцеловала его. Пилоты не останавливали двигатели. Наскоро побросали в вертолеты рюкзаки, попрыгали сами, и вертолет тут же взлетел. Поднялась пыль. Машина нырнула в глубину ущелья и уже оттуда стала медленно набирать высоту. Сзади оставалась видимая отсюда во всей своей красе северо-западная стена вершины, известной под названием Ключ…
Бортовая машина, в кузове которой они ехали с аэродрома, едва пробилась, беспрерывно сигналя, через огромную пробку самосвалов. Район компрессорной, оказывается, был оцеплен солдатами. Машины не пропускали. Стену над компрессорной и злосчастный камень освещали два армейских прожектора. Володя спрыгнул с кузова. В центре пустого, ярко освещенного пространства, как на арене, стояли люди. Среди них Володя увидел и Юнну и Петра. Володя приветливо помахал им рукой, к нему навстречу двинулся седой человек.
– Я Сидурс, – сказал он. – Надо приступать немедленно. Видите, что делается. Дорога встала, стройка встала. Мы даже эвакуировали людей из компрессорной.
Володя посмотрел на здание компрессорной. Там, к его удивлению, горели окна и у дизелей двигалась какая-то фигура.
– Но я вижу, там работают, – сказал Володя.
Сидурс почему-то усмехнулся.
– Два комсомольца-добровольца, – ответил он. – Вы можете приступить сейчас же? Я понимаю, что вы устали, но другого выхода у нас нет.
– А цемент есть? – спросил Володя.
– Гром не грянет, мужик не перекрестится, – ответил Сидурс. – Есть цемент марки 500. Какие у вас просьбы?
– Десять человек вспомогателей. Никого под камнем, никакого движения по дороге. Ужин и крепкий кофе.
Сидурс кивнул.
– Я уехал, – сказал он. – Ночью подъеду. Спасибо вам, что вернулись. Слов нет – спасибо.
И Сидурс пожал Володе руку.
Тем временем с кузова грузовика альпинисты сгружали рюкзаки, доставали веревки, надевали обвязки. Ребятам помогал Петр.
– Саш, – спросил он, правда, что вы «зеркало» прошли?
– Правда, – мрачно сказал Саша.
– Кто пролез?
– Все пролезли, – был ответ.
Не принимала участия в общей суете лишь Лида. Она стояла в темноте и внимательно смотрела, как Володя подошел к Юнне. Она не слышала, что они говорили друг другу. Их разговор был короток, и Володя тут же побежал к своим руководить. Навстречу ему двинулась Лида.
– Вов, – сказала она, – я уезжаю.
– Куда? – спросил он.
– Домой. Так будет лучше для всех. И для меня. И еще: у меня для тебя есть свадебный подарок. Возьми.
И Лида вынула из кармана куртки небольшой камень, тот самый, что несколько дней назад пробил палатку. Володя растерянно держал этот камень в руке…
– «И кто-то камень положил в его протянутую руку», – сказала Лида, надевая свой рюкзак. – Прощайте, ребята. Так будет лучше.
– Ты славный парень, Лид, – сказал Руслан.
– Это-то и печально, – ответила Лида.
Все смотрели, как она с рюкзаком уходит из круга освещенного пространства и скрывается в темноте, где по-волчьи горели фары машин.
– Все одно к одному, – буркнул Саша, – чудовищный сезон! Ему никто не ответил.
– Курсант! – резко сказал Спартак. – Ты чего мышей не ловишь? Сбегай-ка в компрессорную, пошустри насчет кофе!
– Там никого нет, – сказал Володя, – там два каких-то отчаянных добровольца работают.
– Сильные ребята! – сказал Руслан, застегивая грудную обвязку. – Под такой угрозой…
– Ну, что, моряки? – сказал Володя. – Он был уже при обвязке, держал в руках скальный молоток. – Осиротели мы без доктора. Однако плакать будем потом. Сейчас надо нам закончить неудачный сезон добрым делом.
Все пошли к стене. На ходу Спартак кинул Марату банку растворимого кофе.
– Давай, – приказал он.
В свете прожекторов Марат, преисполненный важным чувством причастности к столь героическим людям, как альпинисты, медленно пошел к компрессорной. На него смотрели десятки людей: и солдаты оцепления, и водители, курившие у временного веревочного барьера.
В коридоре компрессорной Марат никого не обнаружил и прошел в машинный зал. Там работали дизели, стоял грохот. Навстречу Марату шел, прихрамывая, старый человек.
– Чего?! – крикнул он Марату.
– Кофе согреть, – ответил Марат, показав на банку.
– Это хорошо, – сказал дядя Митя. – А то мы тут с напарником целые сутки одни вкалываем.
Марат посмотрел вокруг, но не увидел никакого напарника.
– Спит, умаялся, – сказал дядя Митя. – Непривычно ему – большой начальник. Я виноват, говорит, я здесь срок и отстою. Сам Сидурс бушевал, не пускал его – он ни в какую! Министерство, – уважительно добавил дядя Митя.
Марат, пораженный внезапной догадкой, глянул на дизели. Там в маленьком уголке под доской «Лучшие люди» на алюминиевом стульчике сидел Воронков в белой, измазанной машинным маслом рубахе. Он спал, уронив голову на грудь. Марат подошел к стулу, сел на корточки перед ним, положил ему руки на колени. Воронков вздрогнул, проснулся, уставился на сына.
– Папа! – сказал Марат. – Папа…
Воронков ничего не ответил и погладил сына по голове.
…Мокрое блестящее шоссе извивалось между холмов далекой лентой. Шел дождь. Вся команда лежала на груде вещей в кузове грузовика. Спартак, Руслан и Марат спали, до носов натянув серебряный непромокаемый плащ. Дождинки падали на их лица, но лишь Марат иногда вздрагивал и мотал головой, сгоняя капли с лица.
Саша и Володя, закрывшись палаткой и накинув на головы капюшоны пуховок, полулежали рядом, не спали, хоть были измучены до крайности. Володя потихоньку курил, нагибаясь к сигарете, которую держал в руке над палаткой.
Грузовик остановился у маленького переезда. Володя обернулся. Шлагбаум был закрыт. В выбоинах на переезде стояли свинцовые лужи. В степной дождливой дали не спеша шел, приближаясь к ним, поезд – тепловоз и три товарных вагона.
– Что там? – спросил Саша, не желавший оборачиваться.
– Переезд, – сказал Володя.
– Я вот только одного не пойму, – сказал Саша. – Почему ты не стал меня уговаривать? Когда мы сидели над «зеркалом»? Это мне показалось странным.
Володя улыбнулся.
– Я рассуждал так, – сказал он. – Ты был героем дня – ты, кстати, и остаешься героем, – и первая реакция у тебя была понятная. Я всячески оттягивал время, надеясь, что страсти поутихнут. Но тут Лида вылезла со своим снотворным. Это спутало мои планы. Я выбросил таблетки. Я сам не спал всю ночь и слышал, как ты заснул. Но спал ты плохо, ворочался, просыпался. Под утро я вдруг пришел в ужас от того, что ты откажешься идти вниз. Я вылез из палатки и по пути довольно основательно навалился на тебя. Я хотел дать тебе еще один шанс – разговор наедине. Когда же я увидел, что ты не так тверд, я не стал на тебя давить. Я просто отдал тебя на растерзание тебе же. Ты, Саш, в эти сутки совершил два подвига. Я говорю без шуток. Ты прошел «зеркало» и нашел в себе мужество отказаться от него.
– Ты большой ученый, капитан, – после некоторого раздумья сказал Саша. – Неужели ты все это так холодно разложил, как шахматную партию?
– Это просто в пересказе выглядит так, – ответил Володя. – Я страшно мучился. Я пытался помочь тебе. Ты ведь был в самой сложной ситуации.
– А по-моему, ты, – сказал Саша.
– Я ведь капитан, – грустно ответил Володя. – Кроме того, я уже знал, что мы должны вернуться. Мы вернемся на Ключ, Саш!
– Вне всякого сомнения, – сказал Саша. Он развеселился от этой мысли, толкнул спящих.
– Руслан! – крикнул он. – Ты же не дорассказал: кто там за рулем сидел? Какой нарушитель?
Руслан, не открывая глаз, спросил:
– А вы как думаете?
– Кошка, – предположил Марат.
– Еще какие будут мнения? – спросил Руслан.
– Красавица блондинка, – сказал Спартак.
– За рулем был зампред горисполкома, – сказал Руслан.
Шлагбаум открылся и грузовик двинулся дальше, навстречу затянутому сизым дождем горизонту.
1981
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10