Пока я занимался собственным комфортом, Мидло изучил здесь все!
Рорабек бормотал себе под нос, расстелив на земле карту.
– Сплошное зеленое месиво… Конечно, можно ориентироваться по компасу, но еще лучше, если я изучу тропы и нанесу их на карту.
Сержант снял с руки компас, положил его на планшет и, нацелясь стрелкой на каменную пирамиду, которая лежала строго на севере, сверил азимуты.
– Этот Мидло парень не промах! Появится на миг и исчезает… – разговоры с самим собой постепенно входили в привычку. – Ничего! Рано или поздно я все равно выслежу его и убью!
В эту минуту Рорабек меньше всего думал о том, что Мидло тоже охотник, а не дичь.
Три дня Рорабек ел и спал, набивая желудок до отказа, – мясо, сухое и сгущенное молоко, консервированные ананасы, шоколад – сержант жевал с утра до вечера, прерываясь только затем, чтобы уснуть. С огромным удовольствием Рорабек трогал свое тело, чувствуя, что нагуливает молодой жирок, – все это должно послужить ему в пути, где идти, возможно, придется на пределе человеческих сил.
Три дня Рорабек развлекался тем, что включал радиостанцию, и поляна наполнялась веселой музыкой. Казалось, сержант открыл для себя, что кроме телевидения существует еще и радио, а радио это передает программы утренних, дневных и вечерних новостей, спектакли и музыкальные шлягеры.
* * *
Рорабек вышел на тропу, едва забрезжил рассвет. Ночные шумы утихали, оставляя после себя настораживающую тишину.
У речки сержант сбросил рюкзак и побрился, считая, что сельва не развращает, а дисциплинирует настоящих бойцов. Затем он наполнил флягу водой и продезинфицировал ее двумя таблетками гидрохлоропазона. Перед тем как надеть рюкзак, проглотил шесть таблеток колы, три – витаскорбила, две – хинина.
Дело сделано – в путь!
Рорабек привычно вскидывает автоматическую винтовку и выходит на тропу, уводящую в глубь девственного леса. Здесь он останавливается, видя, что путь закрыт, – над тропой висит рой пчел, гудит, как электрическое напряжение в проводах. Еще шаг, и пчелы облепят его, как источник всевозможных сладких запахов.
Рорабек вытащил из кармана ручную гранату, выдернул кольцо и метнул ее в пчелиный рой. Мощный взрыв хлестнул по нервам, осколки впились в дерево, за которым укрылся сержант.
…На тропе душно и темно. Кроны тесно сплетаются над головой, словно Рорабек угодил в тоннель нью-йоркского метро, адская сырость мучает его своим зловонным дыханием.
* * *
– Я капитан Белль, буду читать у вас выживание в экстремальных условиях.
Кандидаты с интересом смотрели на рослого офицера, одетого в маскировочный костюм без знаков различия.
– А сами вы, сэр, выживание изучали на практике или слушали лекции в Вест-Пойнте? – съязвил Лингстед.
– Нет, парни! Я не лектор, а профессионал.
– Если мы сами профессионалы, то каким профессионалом должны быть вы? – не унимался Лингстед.
– Это вне "Колумбуса" вы профессионалы, а здесь вы такие же червяки, каких набирают для Форт-Брагга или Перрис-Айленда. А если вы хотите знать, кто такой капитан Белль, то я отвечу, что начинал в Команде боевого управления специальных войск ВВС! После Гренады, Сальвадора и Гондураса служил инструктором на всех базах выживания в военно-воздушных силах. Это база Рамэй в Пуэрто-Рико по испытанию пилотов в джунглях, база Тэрнер "выживания в болотах", где инструктора учат: "Ни одно болото не засосет так, как басни вашей бабушки", база Локк-берн – "лесные дебри" и, наконец, база Стед в предгорьях Сьерра-Невады. Я десять лет только тем и занимаюсь, что жру змей, лягушек и червяков!
На этот раз кандидаты уважительно промолчали. Тогда капитан решил их добить:
– Вы думаете, легко было попасть инструктором в "Колумбус"? Нам тоже устроили экзамен: я, два капитана "зеленых беретов", один майор из "маринс", трое "рейнджеров"… Вот это был поединок!..
– И вот вы здесь, – сказал Редфорд.
– И вот я здесь, – повторил Белль. – Это были крепкие и обученные ребята, но они мертвы, а все потому, что были такими же самоуверенными болтунами, как вы! Поверили, что раз дожили до тридцати лет, то уже все знают, все повидали в этой жизни!
* * *
Шестой час Рорабек шагал в темном растительном тоннеле, стараясь думать лишь о том, что рано или поздно убьет Мидло. За это время Джон еще ни разу не пустил мачете в ход – сама природа позволяла ему сэкономить силы, а запасы калорий из жирового депо – отложить ужин до завтрака. Время от времени Рорабек останавливался, нанося обозначения на карту. Он приближался к "краю" карты, где-то здесь должна проходить граница зоны, о которой говорил еще Депю. Незадолго до заката сержант увидел бетонный забор, верхушка которого была увита колючей проволокой. Именно здесь кончалась карта и начиналась чужая сельва, в которую Рорабек не должен был заходить. Там, за забором, кандидатов ожидал только смертный приговор – приговор дезертирам, решившим порвать с коммандос.
Рорабек повернул на север. Ночь встретила его в пути, и он уснул, подвесив гамак между деревьями.
ПОНЕДЕЛЬНИК . Сержант проснулся в шесть часов утра и плотно позавтракал, опорожнив две банки тушенки. Собрал рюкзак и снова вошел в темный коридор, в котором вилась тропа. Эту тропу вытоптали строители, которые устанавливали забор. Лесные звери поддерживали ее хорошем состоянии – Рорабек до сих пор еще ни разу не взмахнул мачете, хотя лианы вдоль тропы свисали нитями с двадцатиметровой высоты.
Маскировочный костюм сержанта полностью сливался с окружающей зеленью, сливался точно так же, как все живое сливается здесь в один сплошной рисунок: жабы, змеи, пауки и ящерицы обнаруживали себя лишь в тот момент, когда Рорабек наступал на них ногой. Время от времени гигантские прогнившие стволы с шумом и треском обрушивались вниз. Неизвестная сержанту змея атаковала его с качающейся ветви – метила в голову, отрикошетила от каски, оставив на лице слизь от своего липкого тела.
В теплом ручье Рорабек пополнил запас воды. На гигантском стволе упавшего дерева пообедал, отмахиваясь от комаров.
* * *
– Теперь в двух словах, что такое база Стед! Место гиблое, потому что даже в суровую зиму курсанты живут там в палатках, словно под куполом аварийного парашюта.
Капитан Белль зашагал по классу, заглядывая в глаза кандидатов.
– Представьте каменистый пятачок в Сьерра-Неваде и палатки, где вместо "отче наш" курсанты 24 часа в сутки повторяют: "Всегда вокруг есть пища и вода. Надо только знать, где их искать… Нет безвыходных ситуаций. Главное – преодолеть страх и растерянность. Я могу выжить, не имея ничего, кроме воли к жизни. Знания ликвидируют беспокойство и страх".
Кандидаты внимательно слушали капитана, ловили каждое его слово.
– Записывайте! Пометить на карте, где спрятал парашют! Из парашюта можно изготовить: палатку, матрац и одеяло (если набить соломой или мхом), шапку, шарф, непромокаемые обмотки… Невод… силки… да, снегоступы! Маскировочную накидку, мешок… Из металлических частей – наконечники для копья и стрел… Из ткани – очки!
Капитан прервался, выглянув в окно.
– Подождем, когда погода испортится, и тогда проведем занятия на природе… Да, сегодня я должен показать вам, как сделать передатчик из разбитой вдребезги радиостанции!
…Под конец первого урока капитан разговорился и как бы в шутку рассказал, что сам сдавал экзамен инструктора в Стеде. Перед глазами кандидатов возникли семиметровые сугробы и цепочки людей, пробирающихся к сборным пунктам, невыносимый мороз и лейтенант Белль с красными от недосыпания глазами.
– В долине Гризли мы отрабатывали выход в район сбора. Десять суток мы ползли по горам, как крысы, и никто не протянул нам руки. Голод и лишения сломали даже тех, кого мы считали самыми железными ребятами! Они тоже симулировали, разыгрывали перед инструкторами болезнь, молили немедленно эвакуировать даже не в Стед, а куда подальше… Но инструкторы были глухи к их безмозглым стенаниям – шли рядом, как призраки, и отсчитывали дни до конца испытания.
– Выходит, Стед многому научил вас, капитан? – воскликнул Мэрдок.
– И не только меня одного. Я читал откровения одного выпускника Стеда, сбитого над джунглями вьетконговцами. Этот парень стер подошвы пилотских ботинок, но все же ушел от гуков живым. Он говорил: "Я вспомнил, чему меня учили в Стеде, и сохранил хладнокровие, присутствие духа и, главное, сохранил свои носки сухими".
* * *
ВТОРНИК . Рорабек понял, что заблудился. Невероятно, но факт – сержант заблудился внутри закрытой территории!
Сначала все шло как обычно: он шел по тропинке, чувствуя, что сегодня рюкзак тяже-лее, чем вчера. Лень, могучая лень подкралась к нему из глубин организма, заставляя идти все медленнее и медленнее, считать уже не километры, а шаги…
Рорабек решил сварить обед. С большим трудом он собрал сухие ветви в этом сыром парнике и разжег костер, сварил банку тушенки, обильно посыпав мясо солью. Сержант помнил, что соль удерживает воду в организме, в условиях пустыни и джунглей ее всегда не хватает.
…Тропа исчезла так неожиданно, словно ее вообще не было. Сержант оглянулся – заросли стояли сплошной стеной, словно в один миг возникли из-под земли. Рорабек почувствовал, что задыхается от злобы. Рыча, как ягуар, сержант взмахнул мачете, и срубленные ветви посыпались на него. Как танк или бульдозер, он принялся ломиться в сельву, которая вмиг закрыла перед ним все дороги, заперла двери. С часу и до семи Рорабек сражался с лесом, пока не почувствовал, что совершенно обессилел. Споткнулся о корень и рухнул на землю, придавленный тяжестью рюкзака. Крики невидимых обезьян сказали о том, что сельва смеется над ним. В ответ Джон проскрежетал зубами…
СРЕДА . Рорабек проснулся от холода. Вчерашний психоз заставил его задуматься о своем поведении. Нет, это непрофессионально! Карта указывает, что милях в четырех на север течет река. Достаточно взглянуть на стрелку…
К своему ужасу, Рорабек увидел, что сельва украла у него компас – вчера в зарослях ремешок расстегнулся, – и Джон внутренне похолодел. В джунглях нет мха, который растет с северной стороны деревьев, в джунглях не видно звезд…
Все чаще и чаще ему приходится перелезать через гигантские упавшие стволы, подтягиваться на лианах. Одна и та же мысль нестерпимо сверлит мозг: "Мидло даже не понадобится убивать меня, впрочем, как мне уже не придется убить Мидло!"
Прорубаясь через заросли, приходится делать огромные крюки. Работа подтачивает силы. Продукты уже не могут восстановить утраченный мышечный тонус.
Так проходит четверг и пятница: сон, еда, мачете, сон…
СУББОТА . Рорабек просыпается оттого, что солнечный луч светит прямо в глаза. Само светило разбудило его. На шайку пиумов сержант не обращает внимания.
– Хай! Пиумы! Они водятся по берегам рек!
Рорабек бросается через кусты и замирает на берегу довольно большого озера, из которого вытекает ручей. Сержант расстелил карту. Озера на карте нет. Три часа сержант идет по ручью, зная, что ручьи впадают в реку, как вдруг его журчащий проводник, спасательный указатель, проваливается под землю. Только вонючая болотистая низин вокруг. Рорабек едва не стонет от отчаяния. Сельва опять обманула его.
ВОСКРЕСЕНЬЕ . Продукты кончились
– Теперь рассмотрим резерв пищи, который обычно упускают из виду, хотя хладнокровие в этом вопросе многим может спасти жизнь!
Капитан Белль выдержал эффектную паузу и, ткнув пальцем в кандидата Уэрбела, спросил:
– Что ты будешь делать, если жрать нечего, ты в окружении, а твой напарник убит?
– Застрелюсь!
Капитан Белль презрительно захохотал.
– Почему, Уэрбел?
– Потому, капитан, что жрать нечего я в окружении, а мой напарник убит – Но разве твой напарник не мясо? Наступила оглушающая тишина.
– Что вылупились, девочки! – капитан презрительно плюнул на пол. – Считаете человеческое мясо несъедобным?
– Ты что, с ума сошел? – заорал возмущенный Смит. – С ума он сошел! Людоедами сделать нас хочет!
– Заткнитесь, джентльмены! – Белль сохранял спокойствие.
* * *
Рорабек открывает глаза, удивляясь, что до сих пор жив. Равнодушное солнце понедельника просвечивает сквозь листву.
Джон уже понял свою главную ошибку – даже имея компас, чтобы не сбиться с пути, он должен был через каждые 50–100 метров оставлять ориентир: зарубку, сломанную ветку. Теперь сил размахивать мачете больше нет. Сержант чувствует, что запасы жирового депо уже исчерпаны, ощупывает свои мышцы: "Боже! Как я похудел!"
В полдень Рорабек нашел звериную тропу. Узкий след вился между кустарниками, замысловатый, как рисунок на спине змеи. Он знает, больше нельзя допустить ни одной ошибки. Ошибка – это смерть!
В три часа дня Рорабек наткнулся на муравейник. Редкая удача! Рорабек насобирал полный котелок муравьев и истолок их рукояткой штыка. Затем посыпал их солью и полил остатками растительного масла из пузырька, обнаруженного в рюкзаке. Почти то же самое, что котелок красной икры! Быть может, это самообман, но за счет чего живет муравьед?
Вскоре Рорабек почувствовал невообразимый подъем сил. Он уже был готов идти куда угодно, хоть к черту на рога, лишь бы выбраться к сверкающей в солнечных лучах речке.
Возбужденный, Джон ринулся через чащу, опять пуская мачете в ход. Он пробивался через цепкие кустарники, двигался, как автомат, рубил ветви, цеплялся ногами и падал, вымазываясь в грязи. Последние силы он исчерпал, когда стемнело. Сержант обнаружил пустое дупло и уснул в нем, убедившись, что в дупле нет ни змей, ни пауков.
ВТОРНИК . Еды ни крошки. В отчаянии Рорабек выкапывает из земли корни ямса, маниоки и танья. Шикарные муравейники больше не попадаются. В воздухе висит невыносимый запах гнили. Голова кружится от усталости. Вокруг простираются густые заросли, в которых квакают лягушки. Хочется бросить тяжелый рюкзак, но единственное, что удерживает от этого поступка, навязчивая мысль: коммандос так никогда не поступит.
Внезапно Рорабек останавливается как вкопанный. Из его горла вырывается дикий крик: он видит следы. Человек прошел по ручью, оставив отпечатки армейских ботинок с четким рисунком стальных шурупов по ранту.
Сержант бросился по следу, стараясь настигнуть незнакомца, как вдруг страшная догадка обожгла мозг: “Это мои собственные следы, которые я оставил здесь в субботу…"
Ноги подкосились, и сержант рухнул лицом в грязь.
* * *
После занятий кандидаты собрались в баре. Лекция капитана Белля почти у всех вызвала отвращение.
Рорабек приложился к бутылке виски, чтобы заглушить легкий невроз – чисто людоедский металлический привкус во рту, возникший после того, как сыграло воображение.
– Ты бы стал есть пленных? – спросил Смит, вспоминая, как Белль рекомендовал конвоировать их как можно дольше, желательно в те места, где совершенно не будет дичи. "Если есть возможность выбирать, хватайте не самых жирных, а самых мускулистых. Чем больше бицепсы, тем больше мяса! – делился Белль. – Сейчас я повешу схему, где изображены самые питательные части тела у женщин и мужчин".
– Нет, – Рорабек уверенно покачал головой. – Нет… Меня сразу тошнит, когда я думаю, что нужно отрезать женскую грудь, насадить на штык и закоптить ее на костре… Мерзость!
К столику Рорабека и Смита подсел Мидло.
– Напрасно брезгуете, ребята! Капитан знает, что говорит! Впрочем, вам явно мешает воспитание.
– Пошел ты… – проворчал Смит.
КАЖЕТСЯ, ЧЕТВЕРГ . Рорабек лежал на спине, забыв о приближающейся смерти, о перебоях сердца, которое время от времени замирало от истощения, лежал, потеряв всякое представление о времени.
Внезапно Рорабек увидел Мидло.
Мидло шел к нему по узкой звериной тропке, ловко маневрируя похудевшим телом между зарослями.
Рорабек поднял винтовку и прицелился.
– Не стреляй! – попросил Мидло. – Еще успеешь!
Мидло подошел почти вплотную, бросил рюкзак, уселся на него, глядя сержанту прямо в глаза. Ствол автоматической винтовки Рорабека находился в тридцати сантиметрах от сердца Мидло.
– Сними палец со спускового крючка, – попросил Мидло. – Я знаю, у твоей машинки мягкий спуск.
– Зачем ты пришел, Мидло?
– Забрать твой медальон. К чему он тебе теперь? А я тороплюсь – генерал Труппер очень ждет меня из джунглей. Медальон!
– Убери руку! Убери или станешь дырявым, как сито!
– Да зачем тебе медальон, сержант? Ты все равно скоро умрешь!.. Ну, хорошо, торопиться не будем! В отличие от тебя время у меня есть.
Мидло закурил сигарету. От сладковатого дыма у сержанта закружилась голова.
– Ты чего ждешь? – спросил он.
– Жду, когда ты умрешь. Уже недолго.
– А что потом, сержант Мидло?
– Съем тебя, и поверь, твоего мяса мне хватит, чтобы выбраться из сельвы.
– Тогда ты просчитался, Мидло! Ты умрешь первым!
Рорабек нажал на спуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Рорабек бормотал себе под нос, расстелив на земле карту.
– Сплошное зеленое месиво… Конечно, можно ориентироваться по компасу, но еще лучше, если я изучу тропы и нанесу их на карту.
Сержант снял с руки компас, положил его на планшет и, нацелясь стрелкой на каменную пирамиду, которая лежала строго на севере, сверил азимуты.
– Этот Мидло парень не промах! Появится на миг и исчезает… – разговоры с самим собой постепенно входили в привычку. – Ничего! Рано или поздно я все равно выслежу его и убью!
В эту минуту Рорабек меньше всего думал о том, что Мидло тоже охотник, а не дичь.
Три дня Рорабек ел и спал, набивая желудок до отказа, – мясо, сухое и сгущенное молоко, консервированные ананасы, шоколад – сержант жевал с утра до вечера, прерываясь только затем, чтобы уснуть. С огромным удовольствием Рорабек трогал свое тело, чувствуя, что нагуливает молодой жирок, – все это должно послужить ему в пути, где идти, возможно, придется на пределе человеческих сил.
Три дня Рорабек развлекался тем, что включал радиостанцию, и поляна наполнялась веселой музыкой. Казалось, сержант открыл для себя, что кроме телевидения существует еще и радио, а радио это передает программы утренних, дневных и вечерних новостей, спектакли и музыкальные шлягеры.
* * *
Рорабек вышел на тропу, едва забрезжил рассвет. Ночные шумы утихали, оставляя после себя настораживающую тишину.
У речки сержант сбросил рюкзак и побрился, считая, что сельва не развращает, а дисциплинирует настоящих бойцов. Затем он наполнил флягу водой и продезинфицировал ее двумя таблетками гидрохлоропазона. Перед тем как надеть рюкзак, проглотил шесть таблеток колы, три – витаскорбила, две – хинина.
Дело сделано – в путь!
Рорабек привычно вскидывает автоматическую винтовку и выходит на тропу, уводящую в глубь девственного леса. Здесь он останавливается, видя, что путь закрыт, – над тропой висит рой пчел, гудит, как электрическое напряжение в проводах. Еще шаг, и пчелы облепят его, как источник всевозможных сладких запахов.
Рорабек вытащил из кармана ручную гранату, выдернул кольцо и метнул ее в пчелиный рой. Мощный взрыв хлестнул по нервам, осколки впились в дерево, за которым укрылся сержант.
…На тропе душно и темно. Кроны тесно сплетаются над головой, словно Рорабек угодил в тоннель нью-йоркского метро, адская сырость мучает его своим зловонным дыханием.
* * *
– Я капитан Белль, буду читать у вас выживание в экстремальных условиях.
Кандидаты с интересом смотрели на рослого офицера, одетого в маскировочный костюм без знаков различия.
– А сами вы, сэр, выживание изучали на практике или слушали лекции в Вест-Пойнте? – съязвил Лингстед.
– Нет, парни! Я не лектор, а профессионал.
– Если мы сами профессионалы, то каким профессионалом должны быть вы? – не унимался Лингстед.
– Это вне "Колумбуса" вы профессионалы, а здесь вы такие же червяки, каких набирают для Форт-Брагга или Перрис-Айленда. А если вы хотите знать, кто такой капитан Белль, то я отвечу, что начинал в Команде боевого управления специальных войск ВВС! После Гренады, Сальвадора и Гондураса служил инструктором на всех базах выживания в военно-воздушных силах. Это база Рамэй в Пуэрто-Рико по испытанию пилотов в джунглях, база Тэрнер "выживания в болотах", где инструктора учат: "Ни одно болото не засосет так, как басни вашей бабушки", база Локк-берн – "лесные дебри" и, наконец, база Стед в предгорьях Сьерра-Невады. Я десять лет только тем и занимаюсь, что жру змей, лягушек и червяков!
На этот раз кандидаты уважительно промолчали. Тогда капитан решил их добить:
– Вы думаете, легко было попасть инструктором в "Колумбус"? Нам тоже устроили экзамен: я, два капитана "зеленых беретов", один майор из "маринс", трое "рейнджеров"… Вот это был поединок!..
– И вот вы здесь, – сказал Редфорд.
– И вот я здесь, – повторил Белль. – Это были крепкие и обученные ребята, но они мертвы, а все потому, что были такими же самоуверенными болтунами, как вы! Поверили, что раз дожили до тридцати лет, то уже все знают, все повидали в этой жизни!
* * *
Шестой час Рорабек шагал в темном растительном тоннеле, стараясь думать лишь о том, что рано или поздно убьет Мидло. За это время Джон еще ни разу не пустил мачете в ход – сама природа позволяла ему сэкономить силы, а запасы калорий из жирового депо – отложить ужин до завтрака. Время от времени Рорабек останавливался, нанося обозначения на карту. Он приближался к "краю" карты, где-то здесь должна проходить граница зоны, о которой говорил еще Депю. Незадолго до заката сержант увидел бетонный забор, верхушка которого была увита колючей проволокой. Именно здесь кончалась карта и начиналась чужая сельва, в которую Рорабек не должен был заходить. Там, за забором, кандидатов ожидал только смертный приговор – приговор дезертирам, решившим порвать с коммандос.
Рорабек повернул на север. Ночь встретила его в пути, и он уснул, подвесив гамак между деревьями.
ПОНЕДЕЛЬНИК . Сержант проснулся в шесть часов утра и плотно позавтракал, опорожнив две банки тушенки. Собрал рюкзак и снова вошел в темный коридор, в котором вилась тропа. Эту тропу вытоптали строители, которые устанавливали забор. Лесные звери поддерживали ее хорошем состоянии – Рорабек до сих пор еще ни разу не взмахнул мачете, хотя лианы вдоль тропы свисали нитями с двадцатиметровой высоты.
Маскировочный костюм сержанта полностью сливался с окружающей зеленью, сливался точно так же, как все живое сливается здесь в один сплошной рисунок: жабы, змеи, пауки и ящерицы обнаруживали себя лишь в тот момент, когда Рорабек наступал на них ногой. Время от времени гигантские прогнившие стволы с шумом и треском обрушивались вниз. Неизвестная сержанту змея атаковала его с качающейся ветви – метила в голову, отрикошетила от каски, оставив на лице слизь от своего липкого тела.
В теплом ручье Рорабек пополнил запас воды. На гигантском стволе упавшего дерева пообедал, отмахиваясь от комаров.
* * *
– Теперь в двух словах, что такое база Стед! Место гиблое, потому что даже в суровую зиму курсанты живут там в палатках, словно под куполом аварийного парашюта.
Капитан Белль зашагал по классу, заглядывая в глаза кандидатов.
– Представьте каменистый пятачок в Сьерра-Неваде и палатки, где вместо "отче наш" курсанты 24 часа в сутки повторяют: "Всегда вокруг есть пища и вода. Надо только знать, где их искать… Нет безвыходных ситуаций. Главное – преодолеть страх и растерянность. Я могу выжить, не имея ничего, кроме воли к жизни. Знания ликвидируют беспокойство и страх".
Кандидаты внимательно слушали капитана, ловили каждое его слово.
– Записывайте! Пометить на карте, где спрятал парашют! Из парашюта можно изготовить: палатку, матрац и одеяло (если набить соломой или мхом), шапку, шарф, непромокаемые обмотки… Невод… силки… да, снегоступы! Маскировочную накидку, мешок… Из металлических частей – наконечники для копья и стрел… Из ткани – очки!
Капитан прервался, выглянув в окно.
– Подождем, когда погода испортится, и тогда проведем занятия на природе… Да, сегодня я должен показать вам, как сделать передатчик из разбитой вдребезги радиостанции!
…Под конец первого урока капитан разговорился и как бы в шутку рассказал, что сам сдавал экзамен инструктора в Стеде. Перед глазами кандидатов возникли семиметровые сугробы и цепочки людей, пробирающихся к сборным пунктам, невыносимый мороз и лейтенант Белль с красными от недосыпания глазами.
– В долине Гризли мы отрабатывали выход в район сбора. Десять суток мы ползли по горам, как крысы, и никто не протянул нам руки. Голод и лишения сломали даже тех, кого мы считали самыми железными ребятами! Они тоже симулировали, разыгрывали перед инструкторами болезнь, молили немедленно эвакуировать даже не в Стед, а куда подальше… Но инструкторы были глухи к их безмозглым стенаниям – шли рядом, как призраки, и отсчитывали дни до конца испытания.
– Выходит, Стед многому научил вас, капитан? – воскликнул Мэрдок.
– И не только меня одного. Я читал откровения одного выпускника Стеда, сбитого над джунглями вьетконговцами. Этот парень стер подошвы пилотских ботинок, но все же ушел от гуков живым. Он говорил: "Я вспомнил, чему меня учили в Стеде, и сохранил хладнокровие, присутствие духа и, главное, сохранил свои носки сухими".
* * *
ВТОРНИК . Рорабек понял, что заблудился. Невероятно, но факт – сержант заблудился внутри закрытой территории!
Сначала все шло как обычно: он шел по тропинке, чувствуя, что сегодня рюкзак тяже-лее, чем вчера. Лень, могучая лень подкралась к нему из глубин организма, заставляя идти все медленнее и медленнее, считать уже не километры, а шаги…
Рорабек решил сварить обед. С большим трудом он собрал сухие ветви в этом сыром парнике и разжег костер, сварил банку тушенки, обильно посыпав мясо солью. Сержант помнил, что соль удерживает воду в организме, в условиях пустыни и джунглей ее всегда не хватает.
…Тропа исчезла так неожиданно, словно ее вообще не было. Сержант оглянулся – заросли стояли сплошной стеной, словно в один миг возникли из-под земли. Рорабек почувствовал, что задыхается от злобы. Рыча, как ягуар, сержант взмахнул мачете, и срубленные ветви посыпались на него. Как танк или бульдозер, он принялся ломиться в сельву, которая вмиг закрыла перед ним все дороги, заперла двери. С часу и до семи Рорабек сражался с лесом, пока не почувствовал, что совершенно обессилел. Споткнулся о корень и рухнул на землю, придавленный тяжестью рюкзака. Крики невидимых обезьян сказали о том, что сельва смеется над ним. В ответ Джон проскрежетал зубами…
СРЕДА . Рорабек проснулся от холода. Вчерашний психоз заставил его задуматься о своем поведении. Нет, это непрофессионально! Карта указывает, что милях в четырех на север течет река. Достаточно взглянуть на стрелку…
К своему ужасу, Рорабек увидел, что сельва украла у него компас – вчера в зарослях ремешок расстегнулся, – и Джон внутренне похолодел. В джунглях нет мха, который растет с северной стороны деревьев, в джунглях не видно звезд…
Все чаще и чаще ему приходится перелезать через гигантские упавшие стволы, подтягиваться на лианах. Одна и та же мысль нестерпимо сверлит мозг: "Мидло даже не понадобится убивать меня, впрочем, как мне уже не придется убить Мидло!"
Прорубаясь через заросли, приходится делать огромные крюки. Работа подтачивает силы. Продукты уже не могут восстановить утраченный мышечный тонус.
Так проходит четверг и пятница: сон, еда, мачете, сон…
СУББОТА . Рорабек просыпается оттого, что солнечный луч светит прямо в глаза. Само светило разбудило его. На шайку пиумов сержант не обращает внимания.
– Хай! Пиумы! Они водятся по берегам рек!
Рорабек бросается через кусты и замирает на берегу довольно большого озера, из которого вытекает ручей. Сержант расстелил карту. Озера на карте нет. Три часа сержант идет по ручью, зная, что ручьи впадают в реку, как вдруг его журчащий проводник, спасательный указатель, проваливается под землю. Только вонючая болотистая низин вокруг. Рорабек едва не стонет от отчаяния. Сельва опять обманула его.
ВОСКРЕСЕНЬЕ . Продукты кончились
– Теперь рассмотрим резерв пищи, который обычно упускают из виду, хотя хладнокровие в этом вопросе многим может спасти жизнь!
Капитан Белль выдержал эффектную паузу и, ткнув пальцем в кандидата Уэрбела, спросил:
– Что ты будешь делать, если жрать нечего, ты в окружении, а твой напарник убит?
– Застрелюсь!
Капитан Белль презрительно захохотал.
– Почему, Уэрбел?
– Потому, капитан, что жрать нечего я в окружении, а мой напарник убит – Но разве твой напарник не мясо? Наступила оглушающая тишина.
– Что вылупились, девочки! – капитан презрительно плюнул на пол. – Считаете человеческое мясо несъедобным?
– Ты что, с ума сошел? – заорал возмущенный Смит. – С ума он сошел! Людоедами сделать нас хочет!
– Заткнитесь, джентльмены! – Белль сохранял спокойствие.
* * *
Рорабек открывает глаза, удивляясь, что до сих пор жив. Равнодушное солнце понедельника просвечивает сквозь листву.
Джон уже понял свою главную ошибку – даже имея компас, чтобы не сбиться с пути, он должен был через каждые 50–100 метров оставлять ориентир: зарубку, сломанную ветку. Теперь сил размахивать мачете больше нет. Сержант чувствует, что запасы жирового депо уже исчерпаны, ощупывает свои мышцы: "Боже! Как я похудел!"
В полдень Рорабек нашел звериную тропу. Узкий след вился между кустарниками, замысловатый, как рисунок на спине змеи. Он знает, больше нельзя допустить ни одной ошибки. Ошибка – это смерть!
В три часа дня Рорабек наткнулся на муравейник. Редкая удача! Рорабек насобирал полный котелок муравьев и истолок их рукояткой штыка. Затем посыпал их солью и полил остатками растительного масла из пузырька, обнаруженного в рюкзаке. Почти то же самое, что котелок красной икры! Быть может, это самообман, но за счет чего живет муравьед?
Вскоре Рорабек почувствовал невообразимый подъем сил. Он уже был готов идти куда угодно, хоть к черту на рога, лишь бы выбраться к сверкающей в солнечных лучах речке.
Возбужденный, Джон ринулся через чащу, опять пуская мачете в ход. Он пробивался через цепкие кустарники, двигался, как автомат, рубил ветви, цеплялся ногами и падал, вымазываясь в грязи. Последние силы он исчерпал, когда стемнело. Сержант обнаружил пустое дупло и уснул в нем, убедившись, что в дупле нет ни змей, ни пауков.
ВТОРНИК . Еды ни крошки. В отчаянии Рорабек выкапывает из земли корни ямса, маниоки и танья. Шикарные муравейники больше не попадаются. В воздухе висит невыносимый запах гнили. Голова кружится от усталости. Вокруг простираются густые заросли, в которых квакают лягушки. Хочется бросить тяжелый рюкзак, но единственное, что удерживает от этого поступка, навязчивая мысль: коммандос так никогда не поступит.
Внезапно Рорабек останавливается как вкопанный. Из его горла вырывается дикий крик: он видит следы. Человек прошел по ручью, оставив отпечатки армейских ботинок с четким рисунком стальных шурупов по ранту.
Сержант бросился по следу, стараясь настигнуть незнакомца, как вдруг страшная догадка обожгла мозг: “Это мои собственные следы, которые я оставил здесь в субботу…"
Ноги подкосились, и сержант рухнул лицом в грязь.
* * *
После занятий кандидаты собрались в баре. Лекция капитана Белля почти у всех вызвала отвращение.
Рорабек приложился к бутылке виски, чтобы заглушить легкий невроз – чисто людоедский металлический привкус во рту, возникший после того, как сыграло воображение.
– Ты бы стал есть пленных? – спросил Смит, вспоминая, как Белль рекомендовал конвоировать их как можно дольше, желательно в те места, где совершенно не будет дичи. "Если есть возможность выбирать, хватайте не самых жирных, а самых мускулистых. Чем больше бицепсы, тем больше мяса! – делился Белль. – Сейчас я повешу схему, где изображены самые питательные части тела у женщин и мужчин".
– Нет, – Рорабек уверенно покачал головой. – Нет… Меня сразу тошнит, когда я думаю, что нужно отрезать женскую грудь, насадить на штык и закоптить ее на костре… Мерзость!
К столику Рорабека и Смита подсел Мидло.
– Напрасно брезгуете, ребята! Капитан знает, что говорит! Впрочем, вам явно мешает воспитание.
– Пошел ты… – проворчал Смит.
КАЖЕТСЯ, ЧЕТВЕРГ . Рорабек лежал на спине, забыв о приближающейся смерти, о перебоях сердца, которое время от времени замирало от истощения, лежал, потеряв всякое представление о времени.
Внезапно Рорабек увидел Мидло.
Мидло шел к нему по узкой звериной тропке, ловко маневрируя похудевшим телом между зарослями.
Рорабек поднял винтовку и прицелился.
– Не стреляй! – попросил Мидло. – Еще успеешь!
Мидло подошел почти вплотную, бросил рюкзак, уселся на него, глядя сержанту прямо в глаза. Ствол автоматической винтовки Рорабека находился в тридцати сантиметрах от сердца Мидло.
– Сними палец со спускового крючка, – попросил Мидло. – Я знаю, у твоей машинки мягкий спуск.
– Зачем ты пришел, Мидло?
– Забрать твой медальон. К чему он тебе теперь? А я тороплюсь – генерал Труппер очень ждет меня из джунглей. Медальон!
– Убери руку! Убери или станешь дырявым, как сито!
– Да зачем тебе медальон, сержант? Ты все равно скоро умрешь!.. Ну, хорошо, торопиться не будем! В отличие от тебя время у меня есть.
Мидло закурил сигарету. От сладковатого дыма у сержанта закружилась голова.
– Ты чего ждешь? – спросил он.
– Жду, когда ты умрешь. Уже недолго.
– А что потом, сержант Мидло?
– Съем тебя, и поверь, твоего мяса мне хватит, чтобы выбраться из сельвы.
– Тогда ты просчитался, Мидло! Ты умрешь первым!
Рорабек нажал на спуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9