Одного взгляда для него довольно, чтобы обнаружить подозрительное полотно, по одному вкусу он узнает поддельное вино!
— Вы говорите по собственному опыту! — смеясь довольно грубо, спросил майор. — Вы, вероятно, предлагали ему на пробу бочки ваших настоек?
— Хотя бы и предлагал! — возразил Фицморрис невозмутимо. — Я видел, как он в десять минут тратил двести гиней… самый любезный человек на свете, особенно в сравнении с майором!
Фицморрис Троттер был человек особенный. Красивый, но уже поживший и с лысиной, одаренный всевозможными способностями, он не имел только твердости и постоянства и оставался всегда ни при чем. Как никто, он мог быстро начертить силуэт, спеть романс, аккомпанировать; он играл на всех инструментах, устраивал домашние спектакли, игры, шарады, вообще в дни своей молодости был везде желанным гостем. Но все это не увеличивало его доходов. Напротив, от праздной, бесполезной жизни, да к тому же дорого стоящей, все имение его уплыло. А кроме этого он ничего не имел. Приближался сороковой год. Все его проказы, шутки, комические песни, все его таланты привели только к тому, что на лице появились морщины, а на голове — лысина. Приглашать его стали реже. Иные даже шептались, что становится опасно часто его посещать: он готов был всегда попросить взаймы, предложить невыгодную сделку или напроситься на обед. Стали к нему поворачиваться спиной. Словом, популярность его падала.
Вследствие всего этого выгоды клубной жизни становились для него драгоценнее. Теперь, пока не было никаких поводов изгнать его из клуба, — этого удивительного лондонского учреждения, особенно привлекательного для тех, кто имел тощий кошелек, а жизнь любил вести шикарную, — он еще держался.
Вход в клуб был несколько затруднен, но раз двери открылись, тогда достаточно было незначительных средств, чтобы разыгрывать там роль богатого князя. Тридцать гиней за вход, а за двенадцать или пятнадцать гиней ежегодно можно было пользоваться роскошным дворцом, журналами, газетами, книгами, древними и новыми картинами, статуями, залами для игр, кабинетами для работы и многим другим.
Каждый член клуба имел право принимать там гостей в специальной зале, получать письма и даже иметь свою отдельную спальню с постелью, стулом и умывальником, где можно было свободно ночевать.
Наконец, он мог там завтракать очень хорошо за двадцать два су, закусывать за восемнадцать и обедать за двадцать. В общем три франка.
Что касается майора Фейерлея, то и он был не меньший лакомка, чем его друг Фицморрис. Он также имел большие потребности и малые средства. Как все английские офицеры, майор побывал в Индии, откуда выбрался с большими затруднениями. О нем ходили нелестные слухи, как о несносном человеке. Все заметили, что он постоянно носил с собой карты и всегда готов был предложить сыграть, причем был замечательно счастлив в игре.
Про него рассказывали ужасные вещи. Совсем молодым майор был в Дели во время восстания сипаев. Там он прославился страшными жестокостями при их усмирении; говорили, что он собственными руками перевешал множество сипаев. Да и, действительно, при взгляде на его круглые неподвижные глаза, его худое нервное лицо, на его сухие руки, похожие на когти хищной птицы, и на выражение холодной жестокости в уголках его рта, можно было ясно представить себе безжалостного судью и победителя без снисхождения; что же, кроме этого, могли найти в нем несчастные бунтовщики?
— Резюмируя сказанное, — заговорил лорд Темпль который в таких собраниях брал на себя роль председателя, — мы придем к заключению, что если нельзя сказать ничего невыгодного про кандидата, то все-таки он не принадлежит к знатному роду, что мы привыкли требовать от наших членов…
— Да, — подхватил живо маленький лорд Эртон, — лорд Темпль говорит правду. Приглашать его, быть на его обедах — это очень приятно; но открыть ему двери клуба Мельтон — это, в некотором роде, вводить его в наши семейства. А кто в нашем клубе согласился бы вступить в ним в родство?
— Погодите вы! — вскричал с громким смехом Фицморрис. — Я не знаю ни одной невесты в нашем обществе, которая не согласилась бы сию минуту стать женой миллионера!
— Фицморрис, вы меня удивляете! — произнес лорд Темпль тоном строгого осуждения.
— Боже мой! он только сказал громко то, что каждый думает про себя! — заметил майор.
— Каждый!.. Можете говорить только за себя, я вас прошу. Я отказываюсь верить, что наши девицы имеют такие алчные и низкие желания! — сказал с жаром лорд Эртон.
— Однако кто же это имеет больше оснований знать это? — проворчал Фицморрис с нахальством.
— Благородно сказано, лорд Эртон! — произнес лорд Темпль покровительственным тоном.
— И я прибавлю, — продолжал маленький человек, сознавая за собой победу, — что ни в каком случае мы не должны сочувствовать подобным алчным желаниям. В последнем случае, чему удивляются в этом иностранце, кроме легкости, с какой он разбрасывает пригоршнями золото? Разве эта легкость растраты не есть дурной признак? Истинный джентльмен более бережет свое богатство, которого он только простой хранитель…
— Есть некоторая правда в том, что вы говорите, мой молодой друг, — перебил его лорд Темпль назидательным тоном, — но ничего не надо доводить до крайности (маленького лорда считали скрягой, так как, проведя юность в бедности, он имел закоренелую наклонность сберегать шиллинги и не впадать в противоположную крайность), — есть середина между пустой расточительностью и мелочной бережливостью. Люди нашего круга, воспитанные в роскоши, и должны жить широко…
— Пошел! — заворчал Фицморрис, нетерпеливо вставая, — теперь они запрягутся в «наш круг» и не выйдут из него всю ночь. Фейерлей, не хотите ли сыграть партию на бильярде?
— Чудак! — сказал майор минуту спустя. — Как расходилась у него желчь! А знаете, ведь говорят, что прекрасная Мюриель Рютвен поклялась стать леди Эртон до истечения этого года.
— Она способна этого достигнуть, маленькая волшебница! Но вы забываете, что он других взглядов. Ведь он хочет, из подражания патрону, жениться на одной из рода Плантагенетов и постарается улизнуть от Мюриель Рютвен.
— Этого не случится. Она сильнее его, да это не так трудно: подобные простофили всегда позволяют себя взнуздать…
ГЛАВА IV. У леди Дункан и у мистера Стальброда
Знаменитый рубин был отшлифован. На подушечке из белого бархата, в хрустальном ящике, окруженном стальной решеткой, под охраной трех сильных полисменов, он был выставлен для публики в Сен-Джемской галерее. Две сотни рассыльных, одинаково одетых в красное платье и голубые шапки, ходили один за другим с утра до вечера вдоль тротуаров Главной улицы и Пиккадили, чтобы сообщить народу об этом событии и раздавать проходящим полное описание.
«Рубин Великого Ламы» — таково было название, которое синдикат покупателей считал возможным присвоить этому драгоценному камню, исходя из того, что он был цвета «голубиной крови», а эта разновидность рубинов самая редкая, а потому самая драгоценная, встречается только в стране, где живут ламы, то есть в Тибете.
После шлифовки камень весил только девятьсот семь каратов, но оставался еще, как говорилось в объявлении, «колоссальным рубином, самым прекрасным из всех, какие только видело человечество».
Хотя нужно было платить два шиллинга за вход на галерею выставки и пять шиллингов по пятницам, но толпа теснилась там беспрерывно.
Само собой, Оливье Дерош и его чудесное богатство были более, чем когда-либо, предметом разговоров в клубе и салонах. В десятый раз уже говорили об этом у леди Дункан. Последняя даже утверждала, что встретила француза в дверях магазина Купера в тот день, когда он нес туда камень. Леди Дункан жила со своей дочерью Этель и сыном Кириллом в маленьком доме, который она снимала на улице Курсон на сезон с апреля до конца июля. Осень и зиму они проводили на водах, в городах континента, и, если их приглашали, то жили в замках богатых родственников или друзей. Ведь леди Дункан была небогата. Муж ее, морской офицер, почти всегда отсутствовал, находясь на службе где-то в далеких морях и не имел больших средств, леди Дункан приходилось вести незавидное для светской дамы существование и бороться с недостатками.
У нее был приемный день; была карета и большой штат прислуги, как требует того английский обычай. Но под этим наружным блеском скрывалась все возраставшая невозможность вести такой образ жизни. Кирилл не мог сдать никакого экзамена и был, кажется, способен только на то, чтобы показывать всем свои удивительные жилеты и безукоризненные галстуки. Этель, одна из красавиц на балах, которые она посещала, каждый раз была в затруднении приобрести новые перчатки и втайне завидовала тем бедным девицам, которые получали еженедельный заработок, добытый тяжелым трудом. И, однако, всю эту ежеминутную пытку надо было выносить со спокойным лицом; подобно маленьким спартанцам, надо было смеяться, чувствуя уколы.
В этот вечер на чаепитии у леди Дункан Кирилл болтал с лордом Эртоном, его товарищем по коллегии, когда вошел их общий друг Боб Рютвен и поклонился дамам.
— А сестры ваши будут у нас сегодня? — спросила Этель.
— По крайней мере одна. Это — очередь Марты, кажется?
— Очередь?
— Вы знаете, чтобы не вывозить в свет всех вместе, мать берет их по очереди, по старшинству, — сказал молодой Рютвен, смеясь, — но я уверен, что Мюриель выезжает не в очередь, гораздо чаще других…
— Мюриель действительно очень красива, — заметила мисс Дункан.
— Не дурна… но есть лучше, — прибавил Боб, раскланиваясь перед молодой девушкой… — У вас будет сегодня мистер Дерош? — спросил он вслед за этим.
— Нет… Ведь мы с ним не знакомы.
— Надо познакомиться… Это необходимо… Выбудете на балу у лорда Темпля?
— Без сомнения. Мы ведь везде бываем: для меня, к несчастью, нет очереди…
— Вот и отлично, я вам представлю мистера Дероша; он получил приглашение.
— Меня это совсем не интересует.
— Увидим, Этель! Вы не знаете, что дело идет о обладателе рубинов, — самый интересный вопрос нынешнего сезона.
— О! прошу вас, милый Боб, не говорите, как старая баба! — воскликнула Этель. — Нет, я не желаю с ним знакомиться!
— Как вам угодно… Но берегитесь, это покажется странным… Все невесты только и думают, что о нем. Он недавно обедал у нас, и Мюриель уже…
— Пожалуйста, прошу вас замолчать и не выдавать секретов вашей сестры!.. Если бы она слышала!..
— В самом деле, вот и она! — воскликнул Боб, притворяясь испуганным. — Куда мне бежать, куда спрятаться?
— Мюриель, — сказала мисс Дункан, пожимая руку молодой девушки, — ваш брат заявляет, что вы уже записали знаменитого мистера Дероша в число ваших поклонников? Неужели это правда?
— Я бы очень гордилась этим! — возразила Мюриель. — Это очаровательный молодой человек, серьезный, необыкновенно молчаливый, но все-таки очень интересный.
— Интересный, когда он молчит?
— Я не могу вам этого выразить, но он производит впечатление чего-то необыкновенного, точно он обдумывает какой-то большой проект. Я никогда не встречала человека, который бы мне так понравился с первого раза.
— Что я говорил, Этель?.. Не пройдет и месяца, как все молодые девицы Лондона будут думать так же!.. Вот повезло! Со своей стороны искренно говорю, что э то несправедливо!
— Как несправедливо? Милый Боб, не вы ли желаете быть выделенным из числа простых смертных? Разве не известно, что все, от первого до последнего, обожают золотого тельца!
— О! Этель, зачем так насмехаться! — сказала мисс Рютвен. — Но я уверена, что он, вероятно, оттого так нравится, что богат.
Этель улыбнулась.
— Боб, вот вам ответ. Мистер Дерош оттого так интересен, что он богат. А вы, мой бедный друг, только младший сын, и можете быть уверены, что только ваши личные качества должны быть вашими заслугами!
— Благодарю! Я желал бы лучше иметь сто тысяч дохода! — заметил Боб с гримасой.
— Ах, и я бы желала! — сказала Этель, вздыхая. — Если бы мы могли иметь все то, чего мы желаем!
— А можно узнать, чего бы вы желали? — спросил лорд Эртон, приближаясь.
Мисс Дункан сейчас же ответила:
— Да вот, найти средство, как заплатить по счету торговцу семенами, который сегодня утром так нахально с мамой…
Но она не докончила этот неловкий ответ.
— Что вы хотите, что бы это было? — продолжала она с напускной веселостью. — Знаменитый рубин, очевидно?.. Теперь нет другого предмета желаний для нас, да и для вас для всех, я думаю?
— Мисс Дункан ошибается в том, что меня занимает, — вставил свое замечание лорд Темпль с обычной важностью. — Я довольствуюсь скромными фамильными Драгоценностями.
— А леди Темпль? Разве вы уверены, что она также очень довольна, что она не мечтает о рубине в девятьсот каратов? — спросила шаловливо Этель.
— Леди Темпль знает, что стоит ей только выразить желание… основательное… чтобы я поспешил его исполнить.
— Счастливая леди Темпль!
— А если ее желание не основательно, то вы тем не менее все же его исполните? — спросила Мюриель.
Лорд Темпль почел этот вопрос недостойным ответа и отошел с важным видом, спросив стакан чаю.
Эртон, взирая на свой образец, то есть на лорда Темпля, спрашивал себя, должен ли он, подобно ему, прервать разговор с этой алчной молодежью. Но любопытство удержало его.
— Вы знакомы с господином Дерошем? — спросил он Этель.
— В третий раз!.. Вы уже третье лицо, которое задает мне один и тот же вопрос в продолжение пяти минут. Нет, я с ним не знакома и не желаю знакомиться!
— В самом деле?.. Но почему же?
— Этель, я думаю, вы говорите так потому, что сердитесь, так как другие с ним знакомы, а вы нет! — воскликнула Мюриель, которая имела привычку говорить колкости под видом наивности.
— Допустим, если вы хотите, что я умираю от желания скорее с ним познакомиться, — ответила холодно мисс Дункан. — Это, по всей вероятности, такое удовольствие, от которого трудно избавиться хоть на несколько дней.
В эту минуту подошел лорд Темпль с пустым стаканом.
— Мисс Дункан, — произнес он торжественно, — я могу предложить вам свои услуги, если вы будете сегодня вечером у нас на балу. Я буду иметь честь представить вам господина Дероша, о котором ходит так много слухов.
— Я уже решительно заявила, что нисколько не интересуюсь знакомством с ним, — отвечала Этель, закрывая веером улыбку. — Но другое дело, если это знакомство произойдет через ваше посредство…
Лорд Темпль закрыл глаза, чтобы подчеркнуть значительность своего посредничества. Боб Рютвен, еще молодой и не успевший проникнуться почтением к пэрам, чуть не захохотал во все горло. Лорд Эртон, созерцая свой образец совершенства, с отчаянием сознавал, что никогда он не достигнет такой высоты тщеславия.
— В таком случае, — заговорил лорд Темпль, опять раскрывая глаза, — я вам представлю его на вальс… Как все французы, он танцует хорошо, без сомнения…
Может быть, я немного неосторожен, принимая на себя ответственность за этого молодого человека…
— О! ответственность за вальс не такая важная вещь! — ответила Этель.
— Может быть, — повторил медленно лорд Темпль, — я немного неосторожен, принимая на себя ответственность за молодого человека. Но я, делая это, опираюсь на авторитет, имеющий большой вес, именно, моей уважаемой бабушки, которая удостоила пригласить его к обеду и составила о нем очень благосклонное мнение… «Сколько добра можно было бы совершить с богатством этого человека!» — сказала она вчера.
— Если он владеет, как уверяют, рубиновыми копями, то это понятно…
— Но разве уже доказано существование этого рудника?
— Для человека с умом в этом нет сомнения. Откуда мог бы он добыть свои чудные камни?
— Путешествуя по Азии, он случайно открыл месторождение рубинов и, вполне основательно, держит в секрете эту находку.
— Да, много великих дел можно было бы сделать с таким рудником! — сказала Этель.
— Сколько людей можно осчастливить! — заключила леди Дункан, но не прибавила: сколько кредиторов можно было бы удовлетворить!
— Сколько красивых платьев можно было сделать! — жадно подхватила Мюриель.
— Сколько прекрасных рысаков можно бы завести! — произнес Кирилл.
— Сколько миссий можно было бы отправить на необитаемые острова! — прошептала какая-то старая дама.
— Чтобы распространить Евангелие среди чаек и альбатросов! — докончил Кирилл без всякого почтения.
— Не было бы больше язычников на всем земном шаре, — продолжала старая вдова, стуча по ковру костылем из черного дерева с серебряной оправой.
— А я охотно установил бы приз за красоту! — сказал Фицморрис Троттер смеясь.
— Ах! приз за экарте (карточная игра)! — сказала одна дама, немного глуховатая. — Но думаю, что вы не знаете, как много вырабатывается в копях мистера Дероша, мистер Троттер!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Рубин Великого Ламы'
1 2 3 4 5
— Вы говорите по собственному опыту! — смеясь довольно грубо, спросил майор. — Вы, вероятно, предлагали ему на пробу бочки ваших настоек?
— Хотя бы и предлагал! — возразил Фицморрис невозмутимо. — Я видел, как он в десять минут тратил двести гиней… самый любезный человек на свете, особенно в сравнении с майором!
Фицморрис Троттер был человек особенный. Красивый, но уже поживший и с лысиной, одаренный всевозможными способностями, он не имел только твердости и постоянства и оставался всегда ни при чем. Как никто, он мог быстро начертить силуэт, спеть романс, аккомпанировать; он играл на всех инструментах, устраивал домашние спектакли, игры, шарады, вообще в дни своей молодости был везде желанным гостем. Но все это не увеличивало его доходов. Напротив, от праздной, бесполезной жизни, да к тому же дорого стоящей, все имение его уплыло. А кроме этого он ничего не имел. Приближался сороковой год. Все его проказы, шутки, комические песни, все его таланты привели только к тому, что на лице появились морщины, а на голове — лысина. Приглашать его стали реже. Иные даже шептались, что становится опасно часто его посещать: он готов был всегда попросить взаймы, предложить невыгодную сделку или напроситься на обед. Стали к нему поворачиваться спиной. Словом, популярность его падала.
Вследствие всего этого выгоды клубной жизни становились для него драгоценнее. Теперь, пока не было никаких поводов изгнать его из клуба, — этого удивительного лондонского учреждения, особенно привлекательного для тех, кто имел тощий кошелек, а жизнь любил вести шикарную, — он еще держался.
Вход в клуб был несколько затруднен, но раз двери открылись, тогда достаточно было незначительных средств, чтобы разыгрывать там роль богатого князя. Тридцать гиней за вход, а за двенадцать или пятнадцать гиней ежегодно можно было пользоваться роскошным дворцом, журналами, газетами, книгами, древними и новыми картинами, статуями, залами для игр, кабинетами для работы и многим другим.
Каждый член клуба имел право принимать там гостей в специальной зале, получать письма и даже иметь свою отдельную спальню с постелью, стулом и умывальником, где можно было свободно ночевать.
Наконец, он мог там завтракать очень хорошо за двадцать два су, закусывать за восемнадцать и обедать за двадцать. В общем три франка.
Что касается майора Фейерлея, то и он был не меньший лакомка, чем его друг Фицморрис. Он также имел большие потребности и малые средства. Как все английские офицеры, майор побывал в Индии, откуда выбрался с большими затруднениями. О нем ходили нелестные слухи, как о несносном человеке. Все заметили, что он постоянно носил с собой карты и всегда готов был предложить сыграть, причем был замечательно счастлив в игре.
Про него рассказывали ужасные вещи. Совсем молодым майор был в Дели во время восстания сипаев. Там он прославился страшными жестокостями при их усмирении; говорили, что он собственными руками перевешал множество сипаев. Да и, действительно, при взгляде на его круглые неподвижные глаза, его худое нервное лицо, на его сухие руки, похожие на когти хищной птицы, и на выражение холодной жестокости в уголках его рта, можно было ясно представить себе безжалостного судью и победителя без снисхождения; что же, кроме этого, могли найти в нем несчастные бунтовщики?
— Резюмируя сказанное, — заговорил лорд Темпль который в таких собраниях брал на себя роль председателя, — мы придем к заключению, что если нельзя сказать ничего невыгодного про кандидата, то все-таки он не принадлежит к знатному роду, что мы привыкли требовать от наших членов…
— Да, — подхватил живо маленький лорд Эртон, — лорд Темпль говорит правду. Приглашать его, быть на его обедах — это очень приятно; но открыть ему двери клуба Мельтон — это, в некотором роде, вводить его в наши семейства. А кто в нашем клубе согласился бы вступить в ним в родство?
— Погодите вы! — вскричал с громким смехом Фицморрис. — Я не знаю ни одной невесты в нашем обществе, которая не согласилась бы сию минуту стать женой миллионера!
— Фицморрис, вы меня удивляете! — произнес лорд Темпль тоном строгого осуждения.
— Боже мой! он только сказал громко то, что каждый думает про себя! — заметил майор.
— Каждый!.. Можете говорить только за себя, я вас прошу. Я отказываюсь верить, что наши девицы имеют такие алчные и низкие желания! — сказал с жаром лорд Эртон.
— Однако кто же это имеет больше оснований знать это? — проворчал Фицморрис с нахальством.
— Благородно сказано, лорд Эртон! — произнес лорд Темпль покровительственным тоном.
— И я прибавлю, — продолжал маленький человек, сознавая за собой победу, — что ни в каком случае мы не должны сочувствовать подобным алчным желаниям. В последнем случае, чему удивляются в этом иностранце, кроме легкости, с какой он разбрасывает пригоршнями золото? Разве эта легкость растраты не есть дурной признак? Истинный джентльмен более бережет свое богатство, которого он только простой хранитель…
— Есть некоторая правда в том, что вы говорите, мой молодой друг, — перебил его лорд Темпль назидательным тоном, — но ничего не надо доводить до крайности (маленького лорда считали скрягой, так как, проведя юность в бедности, он имел закоренелую наклонность сберегать шиллинги и не впадать в противоположную крайность), — есть середина между пустой расточительностью и мелочной бережливостью. Люди нашего круга, воспитанные в роскоши, и должны жить широко…
— Пошел! — заворчал Фицморрис, нетерпеливо вставая, — теперь они запрягутся в «наш круг» и не выйдут из него всю ночь. Фейерлей, не хотите ли сыграть партию на бильярде?
— Чудак! — сказал майор минуту спустя. — Как расходилась у него желчь! А знаете, ведь говорят, что прекрасная Мюриель Рютвен поклялась стать леди Эртон до истечения этого года.
— Она способна этого достигнуть, маленькая волшебница! Но вы забываете, что он других взглядов. Ведь он хочет, из подражания патрону, жениться на одной из рода Плантагенетов и постарается улизнуть от Мюриель Рютвен.
— Этого не случится. Она сильнее его, да это не так трудно: подобные простофили всегда позволяют себя взнуздать…
ГЛАВА IV. У леди Дункан и у мистера Стальброда
Знаменитый рубин был отшлифован. На подушечке из белого бархата, в хрустальном ящике, окруженном стальной решеткой, под охраной трех сильных полисменов, он был выставлен для публики в Сен-Джемской галерее. Две сотни рассыльных, одинаково одетых в красное платье и голубые шапки, ходили один за другим с утра до вечера вдоль тротуаров Главной улицы и Пиккадили, чтобы сообщить народу об этом событии и раздавать проходящим полное описание.
«Рубин Великого Ламы» — таково было название, которое синдикат покупателей считал возможным присвоить этому драгоценному камню, исходя из того, что он был цвета «голубиной крови», а эта разновидность рубинов самая редкая, а потому самая драгоценная, встречается только в стране, где живут ламы, то есть в Тибете.
После шлифовки камень весил только девятьсот семь каратов, но оставался еще, как говорилось в объявлении, «колоссальным рубином, самым прекрасным из всех, какие только видело человечество».
Хотя нужно было платить два шиллинга за вход на галерею выставки и пять шиллингов по пятницам, но толпа теснилась там беспрерывно.
Само собой, Оливье Дерош и его чудесное богатство были более, чем когда-либо, предметом разговоров в клубе и салонах. В десятый раз уже говорили об этом у леди Дункан. Последняя даже утверждала, что встретила француза в дверях магазина Купера в тот день, когда он нес туда камень. Леди Дункан жила со своей дочерью Этель и сыном Кириллом в маленьком доме, который она снимала на улице Курсон на сезон с апреля до конца июля. Осень и зиму они проводили на водах, в городах континента, и, если их приглашали, то жили в замках богатых родственников или друзей. Ведь леди Дункан была небогата. Муж ее, морской офицер, почти всегда отсутствовал, находясь на службе где-то в далеких морях и не имел больших средств, леди Дункан приходилось вести незавидное для светской дамы существование и бороться с недостатками.
У нее был приемный день; была карета и большой штат прислуги, как требует того английский обычай. Но под этим наружным блеском скрывалась все возраставшая невозможность вести такой образ жизни. Кирилл не мог сдать никакого экзамена и был, кажется, способен только на то, чтобы показывать всем свои удивительные жилеты и безукоризненные галстуки. Этель, одна из красавиц на балах, которые она посещала, каждый раз была в затруднении приобрести новые перчатки и втайне завидовала тем бедным девицам, которые получали еженедельный заработок, добытый тяжелым трудом. И, однако, всю эту ежеминутную пытку надо было выносить со спокойным лицом; подобно маленьким спартанцам, надо было смеяться, чувствуя уколы.
В этот вечер на чаепитии у леди Дункан Кирилл болтал с лордом Эртоном, его товарищем по коллегии, когда вошел их общий друг Боб Рютвен и поклонился дамам.
— А сестры ваши будут у нас сегодня? — спросила Этель.
— По крайней мере одна. Это — очередь Марты, кажется?
— Очередь?
— Вы знаете, чтобы не вывозить в свет всех вместе, мать берет их по очереди, по старшинству, — сказал молодой Рютвен, смеясь, — но я уверен, что Мюриель выезжает не в очередь, гораздо чаще других…
— Мюриель действительно очень красива, — заметила мисс Дункан.
— Не дурна… но есть лучше, — прибавил Боб, раскланиваясь перед молодой девушкой… — У вас будет сегодня мистер Дерош? — спросил он вслед за этим.
— Нет… Ведь мы с ним не знакомы.
— Надо познакомиться… Это необходимо… Выбудете на балу у лорда Темпля?
— Без сомнения. Мы ведь везде бываем: для меня, к несчастью, нет очереди…
— Вот и отлично, я вам представлю мистера Дероша; он получил приглашение.
— Меня это совсем не интересует.
— Увидим, Этель! Вы не знаете, что дело идет о обладателе рубинов, — самый интересный вопрос нынешнего сезона.
— О! прошу вас, милый Боб, не говорите, как старая баба! — воскликнула Этель. — Нет, я не желаю с ним знакомиться!
— Как вам угодно… Но берегитесь, это покажется странным… Все невесты только и думают, что о нем. Он недавно обедал у нас, и Мюриель уже…
— Пожалуйста, прошу вас замолчать и не выдавать секретов вашей сестры!.. Если бы она слышала!..
— В самом деле, вот и она! — воскликнул Боб, притворяясь испуганным. — Куда мне бежать, куда спрятаться?
— Мюриель, — сказала мисс Дункан, пожимая руку молодой девушки, — ваш брат заявляет, что вы уже записали знаменитого мистера Дероша в число ваших поклонников? Неужели это правда?
— Я бы очень гордилась этим! — возразила Мюриель. — Это очаровательный молодой человек, серьезный, необыкновенно молчаливый, но все-таки очень интересный.
— Интересный, когда он молчит?
— Я не могу вам этого выразить, но он производит впечатление чего-то необыкновенного, точно он обдумывает какой-то большой проект. Я никогда не встречала человека, который бы мне так понравился с первого раза.
— Что я говорил, Этель?.. Не пройдет и месяца, как все молодые девицы Лондона будут думать так же!.. Вот повезло! Со своей стороны искренно говорю, что э то несправедливо!
— Как несправедливо? Милый Боб, не вы ли желаете быть выделенным из числа простых смертных? Разве не известно, что все, от первого до последнего, обожают золотого тельца!
— О! Этель, зачем так насмехаться! — сказала мисс Рютвен. — Но я уверена, что он, вероятно, оттого так нравится, что богат.
Этель улыбнулась.
— Боб, вот вам ответ. Мистер Дерош оттого так интересен, что он богат. А вы, мой бедный друг, только младший сын, и можете быть уверены, что только ваши личные качества должны быть вашими заслугами!
— Благодарю! Я желал бы лучше иметь сто тысяч дохода! — заметил Боб с гримасой.
— Ах, и я бы желала! — сказала Этель, вздыхая. — Если бы мы могли иметь все то, чего мы желаем!
— А можно узнать, чего бы вы желали? — спросил лорд Эртон, приближаясь.
Мисс Дункан сейчас же ответила:
— Да вот, найти средство, как заплатить по счету торговцу семенами, который сегодня утром так нахально с мамой…
Но она не докончила этот неловкий ответ.
— Что вы хотите, что бы это было? — продолжала она с напускной веселостью. — Знаменитый рубин, очевидно?.. Теперь нет другого предмета желаний для нас, да и для вас для всех, я думаю?
— Мисс Дункан ошибается в том, что меня занимает, — вставил свое замечание лорд Темпль с обычной важностью. — Я довольствуюсь скромными фамильными Драгоценностями.
— А леди Темпль? Разве вы уверены, что она также очень довольна, что она не мечтает о рубине в девятьсот каратов? — спросила шаловливо Этель.
— Леди Темпль знает, что стоит ей только выразить желание… основательное… чтобы я поспешил его исполнить.
— Счастливая леди Темпль!
— А если ее желание не основательно, то вы тем не менее все же его исполните? — спросила Мюриель.
Лорд Темпль почел этот вопрос недостойным ответа и отошел с важным видом, спросив стакан чаю.
Эртон, взирая на свой образец, то есть на лорда Темпля, спрашивал себя, должен ли он, подобно ему, прервать разговор с этой алчной молодежью. Но любопытство удержало его.
— Вы знакомы с господином Дерошем? — спросил он Этель.
— В третий раз!.. Вы уже третье лицо, которое задает мне один и тот же вопрос в продолжение пяти минут. Нет, я с ним не знакома и не желаю знакомиться!
— В самом деле?.. Но почему же?
— Этель, я думаю, вы говорите так потому, что сердитесь, так как другие с ним знакомы, а вы нет! — воскликнула Мюриель, которая имела привычку говорить колкости под видом наивности.
— Допустим, если вы хотите, что я умираю от желания скорее с ним познакомиться, — ответила холодно мисс Дункан. — Это, по всей вероятности, такое удовольствие, от которого трудно избавиться хоть на несколько дней.
В эту минуту подошел лорд Темпль с пустым стаканом.
— Мисс Дункан, — произнес он торжественно, — я могу предложить вам свои услуги, если вы будете сегодня вечером у нас на балу. Я буду иметь честь представить вам господина Дероша, о котором ходит так много слухов.
— Я уже решительно заявила, что нисколько не интересуюсь знакомством с ним, — отвечала Этель, закрывая веером улыбку. — Но другое дело, если это знакомство произойдет через ваше посредство…
Лорд Темпль закрыл глаза, чтобы подчеркнуть значительность своего посредничества. Боб Рютвен, еще молодой и не успевший проникнуться почтением к пэрам, чуть не захохотал во все горло. Лорд Эртон, созерцая свой образец совершенства, с отчаянием сознавал, что никогда он не достигнет такой высоты тщеславия.
— В таком случае, — заговорил лорд Темпль, опять раскрывая глаза, — я вам представлю его на вальс… Как все французы, он танцует хорошо, без сомнения…
Может быть, я немного неосторожен, принимая на себя ответственность за этого молодого человека…
— О! ответственность за вальс не такая важная вещь! — ответила Этель.
— Может быть, — повторил медленно лорд Темпль, — я немного неосторожен, принимая на себя ответственность за молодого человека. Но я, делая это, опираюсь на авторитет, имеющий большой вес, именно, моей уважаемой бабушки, которая удостоила пригласить его к обеду и составила о нем очень благосклонное мнение… «Сколько добра можно было бы совершить с богатством этого человека!» — сказала она вчера.
— Если он владеет, как уверяют, рубиновыми копями, то это понятно…
— Но разве уже доказано существование этого рудника?
— Для человека с умом в этом нет сомнения. Откуда мог бы он добыть свои чудные камни?
— Путешествуя по Азии, он случайно открыл месторождение рубинов и, вполне основательно, держит в секрете эту находку.
— Да, много великих дел можно было бы сделать с таким рудником! — сказала Этель.
— Сколько людей можно осчастливить! — заключила леди Дункан, но не прибавила: сколько кредиторов можно было бы удовлетворить!
— Сколько красивых платьев можно было сделать! — жадно подхватила Мюриель.
— Сколько прекрасных рысаков можно бы завести! — произнес Кирилл.
— Сколько миссий можно было бы отправить на необитаемые острова! — прошептала какая-то старая дама.
— Чтобы распространить Евангелие среди чаек и альбатросов! — докончил Кирилл без всякого почтения.
— Не было бы больше язычников на всем земном шаре, — продолжала старая вдова, стуча по ковру костылем из черного дерева с серебряной оправой.
— А я охотно установил бы приз за красоту! — сказал Фицморрис Троттер смеясь.
— Ах! приз за экарте (карточная игра)! — сказала одна дама, немного глуховатая. — Но думаю, что вы не знаете, как много вырабатывается в копях мистера Дероша, мистер Троттер!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Рубин Великого Ламы'
1 2 3 4 5