Легким его недоставало воздуха, кровь прилила к вискам, ему сделалось дурно, он пошатнулся и чуть было не лишился чувств, но поняв, что еще одна секунда, — и он задохнется, молодой ученый из последних сил бросился назад в обсерваторию.Очутившись опять в большой круглой зале, Норбер Моони почувствовал себя опять отлично, он даже испытал какое-то чувство невыразимого удовольствия: легкие его снова вдохнули в себя воздух, он положительно ожил и дышал с полным наслаждением… Затем, к большому удивлению всех присутствующих, едва только он успел очнуться, как поспешил как можно плотнее захлопнуть дверь, оставшуюся неприкрытой, и тотчас же потребовал ваты и конопатки и с удивительной энергией принялся заделывать все малейшие щели и отверстия… Покончив с дверью, он стал производить ту же операцию и над всеми окнами.— Что вы делаете? — с улыбкой спросил его баронет. — Неужели вы так боитесь сквозного ветра?..— Нет, но я стараюсь сохранить тот небольшой запас воздуха, какой еще имеется у нас здесь! — просто ответил Норбер Моони. — Как только истощится тот воздух, какой имеется у нас в обсерватории, мы должны будем остаться без воздуха.Все удивленно переглянулись между собой.«Неужели катастрофа могла так повлиять на умственные способности бедного Норбера Моони, всегда столь спокойного и рассудительного, столь обдуманного в своих словах и действиях?.. Неужели он помешался, или это просто галлюцинация, мимолетный, нервный припадок?» Такие мысли молодой ученый ясно прочел в глазах почти всех своих друзей, в том числе и доктора Бриэ, и не мог удержаться от улыбки.— Успокойтесь, друзья мои, я отнюдь не лишился рассудка и не помешался, как вы, кажется, склонны думать… Но я готов сообщить вам одну новость, которая вероятно, покажется вам очень важной, но которой никто из вас даже и не подозревает, как я вижу!.. Мадемуазель Керсэн, — обратился он к Гертруде, — скажите можете ли вы вынести такую новость, которая непременно должна сильно поразить вас, и притом, как я опасаюсь, не только поразить, но и огорчить?Гертруда разом побледнела, но взгляд ее ясных глаз по-прежнему ничем не омрачился, а выражение лица дышало мужеством и решимостью.— Говорите, господин Моони! — отвечала она со свойственным ее характеру чувством такта и достоинства. — Обещаю вам мужественно выслушать все, что вы хотите сказать всем нам, как бы ужасно это ни было!— Так вот в чем дело, друзья мои, — продолжал Норбер Моони, — глядя на изменения, происшедшие вокруг нас, вы, вероятно, полагали, да и теперь еще полагаете, я в том уверен, — что все это превращение есть результат той страшной катастрофы, благодаря которой и сами мы чуть не поплатились жизнью? Но, в сущности, это вовсе не то! Ничто вокруг нас не изменилось… но сами мы переменили место!.. Мы в настоящее время уже не осажденные махдистами, а люди, потерпевшие необычайное крушение! Мы не в Судане, не в Африке… даже не на земном шаре, господа!.. Мы перенесены вместе с нашей обсерваторией на Луну!..— На Луну! — воскликнул сэр Буцефал Когхилль. — Неужели! Так эти скалы, эти бесчисленные кратеры, весь этот странный, мертвый пейзаж, который окружал нас теперь, все это Лунный пейзаж? да?— Без сомнения! — подтвердил Моони. — Я еще недостаточно освоился сам, чтобы мог объяснить вам в точности, как все это могло произойти и почему мы, захваченные катастрофой на возвышенности пика Тэбали, перенесены со всем нас окружающим сюда, на одну из горных возвышенностей лунной поверхности… Полагаю, что внезапное прекращение действий магнита и обратное движение, данное тем самым нашему спутнику в тот самый момент, когда Луна готова была коснуться Земли, то есть окончательно спуститься на Землю, вызвали взрыв скрытых вулканических сил, а благодаря сильному подземному толчку, подбросившему нас в воздух, мы попали в сферу притяжении Луны… Эхо не более чем простое предположение, и я отнюдь не смею выдавать его за нечто безусловно верное… Но несомненно, что мы перенесены в совершенно новый, неизведанный, мир отстоящий от нашего земного мира на громадное расстояние. Этот новый мир, эта новая планета не что иное, как Луна, что нам ясно доказывает все окружающее. Вы видите, что все ничуть не походит на какой бы то ни было вид на земном шаре! Что же касается меня, то я сейчас выходил и имел случай убедиться, что здешняя атмосфера, если только она существует, совершенно непригодна для дыхания.— Словом, — сказала кротко и спокойно Гертруда Керсэн, — вы вполне убеждены и нимало не сомневаетесь в том, что мы теперь находимся на Луне?— Я убежден в этом настолько, — ответил Норбер Моони, — что, как видите, тотчас же поспешил принять самые необходимые меры, законопатив все двери и окна.— Но в таком случае, — продолжала Гертруда Керсэн, — так как главная цель ваших трудов, к которой вы стремились, было добраться до Луны, я, право, не вижу, что же тут такого особенно ужасного в том, что мы действительно очутились на Луне! — Гертруда проговорила это главным образом для того, чтобы успокоить Фатиму, которая, очевидно, была в ужасе от этого неожиданного события.— Что тут ужасного!.. Ужасного!.. — воскликнул баронет. — Во всяком случае, здесь весьма мало утешительного и веселого, если только это действительно так, в чем я, однако, еще склонен сомневаться! Однако, пусть бы мы в самом деле оказались на Луне, — это еще не так скверно, — но очутиться без воздуха, — это дело другое!.. И если только я подумаю, — добавил он, метнув гневный взгляд на несчастного Тирреля Смиса, — что мы благодаря этому дураку очутились в подобном положении, то это невольно приводит меня в бешенство!Злополучный слуга и так уже был в полном отчаянии от одного сознания, что находится теперь на Луне. Когда же он увидел, что на него взваливалась еще такая вина, такая страшная ответственность, что он стал предметом гнева и негодования для своего господина, то бедняга не мог уже более вынести такого страшного для его самолюбия удара. Колени под ним подогнулись, и он повалился на пол как пустой мешок и остался без движения, ошеломленный, бессмысленный, повторяя сквозь зубы: «Дурак!., дурак!..» ГЛАВА II. Забавная страна Когда первый момент недоумения прошел, и Тиррель Смис успел немного прийти в себя от испытанного им потрясения, все стали понемногу осведомляться у Норбера Моони, что при данных новых условиях было всего важнее для общего благополучия.— Если я хорошо вас понял, — проговорил доктор Бриэ, — вы полагаете, что мы в настоящий момент дышим еще запасом земного воздуха, сохранившимся у нас в стенах обсерватории и не успевшим еще израсходоваться?— Да, именно так!— И раз этот запас истощится, то нам суждено далее оставаться без воздуха?— Несомненно так!— Но в таком случае, — заметил доктор, видимо, встревоженный, — чем же мы будем дышать?— Вы спрашиваете, что мы будем делать и чем дышать, — спокойно улыбаясь, ответил Норбер Моони, — мы тогда постараемся производить воздух, вот и все!.. Разве вы позабыли о наших запасах различных химических веществ, о наших дыхательных приспособлениях и всех необходимых в подобном случае аппаратах?.. Да, между прочим, мне следует пойти сейчас же в кладовые и осмотреть все это. Для меня интересно узнать, в каком положении находятся наши запасы…В сопровождении доктора Бриэ и Гертруды Керсэн молодой ученый направился через галерею телескопов на склады обсерватории. По-видимому, галерея нисколько не пострадала во время катастрофы, точно так же, как и все склады, которые они обошли. Быстрый, но тем не менее внимательный осмотр доказал нашим путешественникам, что за исключением немногих, в сущности, совершенно незначительных повреждений, вроде опрокинутых тут и там банок или горшков, двух-трех разбитых склянок, все остальное прекрасно вынесло страшный толчок землетрясения и уцелело, как нельзя было даже ожидать. Главным образом все машины и орудия, укрепленные в полу, то есть привинченные к полу крепкими винтами, не тронулись с места и оставались совершенно не поврежденными; отдельные же аппараты, сохранявшиеся в своих упаковочных ящиках или же обернутые соломой, казались только что полученными от фабрикантов. Это главным образом можно было сказать о ящиках Каррэ, или кислородных респираторах, которых было около трех дюжин, сложенных все вместе в одном помещении. Норбер Моони призвал сейчас же Виржиля, приказал распаковать несколько таких ящиков и перенести их в лабораторию, чтобы привести их в полную готовность на случай надобности. Все это было делом десяти минут, не более, так как добывание кислорода является одним из самых элементарных и самых быстрых химических опытов.Ящики эти или, вернее, резервуары, будучи раз наполнены газом, не представляли более никаких хлопот. Норбер Моони надел один из них себе на спину с помощью помочей из широких ремней вроде того, как это бывает у тирольских и швейцарских горцев с их спинными корзинами.Сами аппараты эти очень напоминали такие корзины по внешнему виду, то есть по форме своей, хотя были сделаны из белого железа и, кроме того, имели сверху довольно большие кожаные мешки. Мешок этот оканчивался под левой рукой небольшим добавочным пузырем, который стоило только слегка прижать локтем, чтобы пропустить известное количество кислорода в каучуковую трубку, герметически примыкавшую ко рту и носу человека, благодаря тонкой медной полумаске, выложенной по краям мягкими замшевыми подушечками.Снарядившись таким образом, молодой ученый захватил с собой карманный компас, подзорную трубу, ружье и вернулся в круглую залу. Здесь он застал баронета, который при виде его в таком наряде поспешил осведомиться:— На кого это вы, друг мой, идете войной в таком вооружении?Молодой англичанин чувствовал непреодолимую потребность воздействовать против начинавшей его одолевать тоски и чувства грусти.— Я просто собрался предпринять маленькую прогулку с целью исследовать окрестности! — отвечал молодой астроном. — Во всем этом деле есть нечто такое, что меня сильно интересует, а именно, я хочу уяснить себе, каким путем мы могли одновременно очутиться на Луне, и вместе с тем в стенах нашей обсерватории?! Можно только предположить, что вся вершина Тэбали целиком была оторвана и перенесена на Луну… Не пройдет и четверти часа, и я буду точно знать, как все это случилось…— Нет ли какой-нибудь возможности принять участие в этой интересной экспедиции? — поспешил осведомиться сэр Буцефал. — Я бы с величайшим удовольствием отправился с вами, милый мой Моони!— Ничего не может быть легче, баронет, — стоит вам только снарядиться вот так, как я сейчас, то есть вооружиться респиратором Каррэ, а я как раз зарядил их штук пять или шесть. Тогда ничто не мешает вам отправиться на прогулку вместе со мной! Виржиль, сходи-ка, принеси нам сюда еще один такой наряд!— А нам разве нельзя принять участие в вашей экспедиции? — воскликнули почти одновременно доктор Бриэ и Гертруда Керсэн.— Я полагаю, что было бы благоразумнее отказаться на этот раз от вашей мысли! — сказал Норбер Моони. — Во-первых, нам необходимо беречь по возможности наши запасы кислорода и не расходовать их понапрасну, а потому позвольте нам с сэром Буцефалом одним отправиться на эту первую рекогносцировку; затем, если не предвидится никакой особой опасности или каких-либо чрезвычайных неудобств, то и вы, в свою очередь, отправитесь делать открытия.Уладив таким образом этот вопрос и снарядив, как должно, сэра Буцефала, наши приятели, не тратя даром времени, собрались в поход.— Меня не менее вас интересует вопрос о том, каким путем наша обсерватория переместилась на Луну, — сказал баронет, — если только она, и мы вместе с ней, действительно находимся теперь на Луне! — добавил он почти тотчас же.— Как?! Неужели вы все еще сомневаетесь в этом? — воскликнул Норбер Моони. — Ну, вы теперь не долго уже будете сомневаться, милый друг… Пойдемте! Пора и в путь!.. В данный момент мы с вами очень похожи на двух сбитенщиков где-нибудь в пригородной слободе. Но нам вряд ли встретится здесь кто-нибудь, кто бы посмеялся над нами!..В этот момент, когда наши приятели готовились уже отворить дверь и выйти наружу, Тирилль Смис кинулся к своему господину.— Сэр Буцефал выходит из дома без завтрака! — почти с отчаянием в голосе воскликнул примерный слуга и затем тоном приниженной мольбы добавил, — так соблаговолите по крайней мере захватить с собой этот шоколад и бисквиты.— Ну, можно ли сердиться на этого скотину? — воскликнул баронет, не будучи в силах подавить улыбку и, не желая огорчить вконец расстроенного верного слугу, стал запихивать в карманы вышеупомянутые съестные припасы. — Ведь он положительно битком набит всякого рода добрыми намерениями по отношению ко мне!..Дверь осторожно приотворилась, и молодые люди поспешили как можно скорее проскользнуть, затем снова крепко-накрепко притворить ее за собой.Собственно эспланада пика Тэбали не испытала никаких заметных изменений.Наши исследователи прошли по ней быстрым шагом, не останавливаясь, и направились к большой извилистой дороге, которая вела к подножию горы Тэбали. К немалому удивлению Норбера и вопреки всякому его ожиданию, оказалось, что и эта большая дорога нисколько не пострадала во время катастрофы; она нигде не прерывалась и по-прежнему змейкой спускалась по скату горы, оканчиваясь на уровне стеклянного слоя, подведенного стараниями Норбера Моони под основание горы. Но вместо того, чтобы там оканчиваться на обширном горном плато, эта дорога, как оказывалось, прекращалась на весьма значительном расстоянии от нижней долины. Вместо того, чтобы быть обращенной к востоку, дорога была обращена к северу, как это несомненно доказывали и само положение Солнца, и магнитная стрелка карманного компаса Норбера Моони, по которому он тут же проверил свои наблюдения над Солнцем. Во всяком случае, не подлежало сомнению, что не только вершина Тэбали, но и весь пик, то есть вся гора эта Целиком переместилась с поверхности земного шара на поверхность Луны благодаря какой-то чрезвычайной, сверхъестественной силе.Жара была положительно нестерпимая под почти отвесными лучами Солнца, весьма схожего по виду и размерам с видом и размером Солнца, видимого с поверхности земного шара. Но Норбер Моони привычным глазом опытного астронома с несказанной радостью замечал, что отсюда даже простым, невооруженным глазом можно видеть гораздо более резкие выпуклости на Солнце, чем даже с помощью телескопов в подлунных обсерваториях. Это обстоятельство, равно как и присутствие светил на небесном своде среди яркого белого дня объяснялось, конечно, несомненной разреженностью а прозрачностью атмосферы. Атмосфера земного шара подобно тонкой дымке или пелене застилает от нас светила, тогда как атмосфера Луны позволяет свободно проникать как световым, так и тепловым лучам светил и не придает небесам того приятного лазоревого цвета к которому мы так привыкли; здесь небо черное, как чернила.Кроме сильного ощущения жары, удушливой и палящей, жары какой-то раскаленной печи, наши два молодых исследователя ощущали еще странное чувство необычайной легкости своего тела. Они положительно не чувствовали на себе тяжести своего собственного тела, едва касались земли на ходу, причем, сами того не замечая, почти на каждом шагу проделывали удивительнейшие акробатические фокусы; так, например, чтобы обойти камень, лежавший на пути, они делали прыжки в четыре и пять метров. Такого рода удивительные гимнастические упражнения проделывались ими так невольно и бессознательно, что каждый из двух спутников замечал их не на самом себе, а только на своем товарище.Норбер с удивлением следил за положительно диковинным скачком баронета, который, сделав громадный прыжок с легкостью и ловкостью горной серны, едва коснувшись поверхности, отскочил точно резиновый мяч, — затем продолжал идти своей обычной походкой.«Нет, это что-то совершенно невероятное! — думал молодой ученый. — Он должен безусловно чувствовать себя разбитым и усталым, как и всякий из нас после таких скачков… Несчастный непременно сломает себе шею, если будет продолжать спускаться с горы таким необычайным способом!»Но в тот же самый момент, желая обойти небольшую трещину в почве, Норбер Моони отступил шаг назад и вдруг почувствовал, что его приподняло на высоту от пяти до шести метров и затем нечувствительно опустило снова на поверхность.Баронет, только что проделавший, сам того не сознавая, свой удивительный скачок, теперь с невероятным изумлением смотрел на своего спутника и, казалось, был в высшей степени озадачен его выходками.,Вот оно что! — подумал тотчас же молодой астроном, — теперь я понимаю, в чем штука; ведь это закон притяжения (силы тяжести) играет с нами эти шутки!
1 2 3 4