.. Прощайте.Глаза его закатились. Голова в очередной раз упала. Рука обмякла.— Я принесла бренди, миледи, — тихо сказала Мэри, входя в комнату.Один глаз Симкина приоткрылся. Рука дрогнула. Из глубины подушек послышался слабый голос:— Мерилонский... или импортный?
— Ну и удар, скажу вам! — с чувством, говорил Симкин часом позже. — Стою себе в саду, дышу чудным вечерним воздухом, и тут тебе — бац! Без всякого предупреждения лупят под дых!Накрытый шелковой шалью самой леди Розамунды, с четвертым стаканом бренди — импортного — в руке, Симкин восседал среди бесчисленных подушек, видимо, уже не стоящий во вратах смерти.— Я ведь уже извинился, — сказал Джорам, даже не пытаясь скрыть улыбку, светившуюся в его задумчивых глазах. С покаянным видом он посмотрел на свою руку, костяшки пальцев которой были разбиты в кровь о кору дерева. — Я, между прочим, сам ударился.— Ну, можно сказать, что внешне я задубелый, но нежный внутри, — ответил Симкин, отпив бренди.Джорам рассмеялся, и это было так неожиданно, что отец Сарьон, выйдя из комнаты, где находилась Гвендолин, изумленно уставился на друга. Ему показалось, что сейчас, когда Джорам сидит в кресле рядом с софой, на которой вольно разлегся Симкин, он впервые забыл о своих бедах и наконец успокоился душой.— Прости шуту грехи его, — прошептал каталист, никак не в силах отделаться от привычки обращаться к божеству, в которое он уже не верил.— И я принял твои извинения, милый мальчик, — сказал Симкин и погладил Джорама по колену. — Но все равно двинул ты меня круто, — добавил он и поморщился, утешив себя очередным глотком бренди. — Особенно если учесть, что я пришел с добрыми вестями для тебя!— Какими именно? — с нарочитым безразличием спросил Джорам, подмигивая принцу Гаральду, который с бесконечной выдержкой покачал головой и пожал плечами.Сейчас было очень поздно или, можно сказать, очень рано, смотря откуда вести отсчет. Леди Розамунда, уставшая от дневных огорчений, отправилась в постель в сопровождении Мэри. Лорд Самуэлс предложил мужчинам собраться в гостиной, где лежал Симкин (чтобы пострадавшему не пришлось подниматься), и, выпив бренди, всем отправиться спать, отрешившись от мыслей о том, что может им всем принести завтрашнее утро.— Так что за новости? — повторил Джорам, чувствуя, как бренди согревает ему кровь, точно так же как огонь очага — тело. Сон медленно овладевал им, опускал на веки мягкие руки, шептал утешительные слова.— Я нашел способ исцелить Гвендолин, — заявил Симкин.Джорам мгновенно выпрямился, пролив бренди.— Это не смешно, Симкин! — тихо сказал он.— А я и не собирался никого смешить...— Лучше не продолжай, Симкин, — сурово перебил его принц Гаральд, переводя взгляд с Джорама на лорда Самуэлса, который дрожащей рукой отставил прочь свой стакан с бренди. — Я как раз хотел предложить, чтобы мы отправились отдохнуть. Кое-кто уже спит, — он глянул на уснувшего в кресле Мосию.— Я совершенно серьезен! — обиженно ответил Симкин.Терпение Гаральда лопнуло.— Мы долго терпели твои выходки. Отец, вы не...— Это не выходка!Отбросив покрывало, Симкин сел на софе. Хотя отвечал он Гаральду, он не смотрел на принца. Его взгляд, странный, полусерьезный-полунасмешливый, был прикован к Джораму, словно говорил ему: попробуй только мне не поверить!— Тогда объяснись, — коротко сказал Джорам, вертя в руке стакан.— Гвендолин разговаривает с мертвыми. Она явно потомок древних некромантов. — Симкин поерзал, пересев в более удобное положение. — По чистой случайности мой братишка Нат — или Нэйт? — тоже страдал от похожей болезни. Он разговаривал с призрачными дамами и вампирессами по ночам, доставляя моей матери кучу беспокойств, если не учитывать постоянных пробуждений из-за звона цепей, щелканья кнута и жутких воплей и завываний. Или это тетушка Бетси и дядюшка Эрнст тогда проводили у нас медовый месяц? Короче, — спохватился Симкин, видя, как мрачнеет Джорам, — один из соседей предложил нам отвести бедняжку Ната... Нэйта? Ната, — пробормотал он, — я уверен, что Ната... О чем бишь я? Ах, да! Как бы его там ни звали, мы отвели нашего озорника в Храм некромантов.Джорам, нарочито уставившийся в свой стакан и лишь краем уха слушавший Симкина, теперь посмотрел на него в упор.— Что ты сказал?— Ну вот, никто меня не слушает, — горестно пожаловался Симкин. — Я говорил, что мы отвели Ната в Храм некромантов. Он расположен над Купелью на самой вершине горы. Конечно, он давно в запустении. Но некогда он был сердцем ордена некромантов. Я слышал, что мертвые сходились туда со всех сторон, чтобы обменяться сплетнями.Не слушая Симкина, Джорам посмотрел на отца Сарьона. В его темных глазах вспыхнула надежда, причем с такой силой, что каталист возненавидел себя за то, что ему придется потушить это пламя.— Выбрось это из головы, сын мой, — неохотно ответил он. — Да, храм стоит там, но от него остались одни колонны да полуразрушенные стены. Далее алтарь разбит.— И что? — настороженно подался вперед Джорам.— Дай мне закончить! — с непривычной суровостью сказал Сарьон. — Он превратился в дурное, оскверненное место. Каталисты пытались восстановить его чистоту, но, судя по записям и жутким рассказам, их обратили в бегство. Хуже того, некоторые вообще не вернулись! В конце концов епископ объявил это место проклятым и запретным.Джорам отмахнулся от его слов.— Храм стоит над Купелью, над Источником Жизни, средоточием магии в этом мире! Наверняка его сила когда-то была велика.— Вот именно — когда-то! — подчеркнул Сарьон. Он положил руку на плечо Джорама, чувствуя, как тот все сильнее волнуется. — Сын мой, — горячо заговорил он, — я все отдал бы за то, чтобы сказать: да, это святое и древнее место, Гвендолин найдет там помощь, которая ей так нужна. Но я не могу этого сказать! Если там и была сила, она угасла вместе с некромантами!— И теперь некромантка вернулась! — Ласково, но твердо Джорам отстранил руку каталиста.— Необученная! — уныло возразил Сарьон. — И, прости меня, Джорам, безумная!— Говорят, это страшное место, — медленно сказал лорд Самуэлс, и в глазах его отразилась надежда Джорама. — Но должен согласиться, что это звучит обнадеживающе. Мы можем попросить Дуук-тсарит о защите!— Нет-нет! — покачал головой Симкин. — Боюсь, этого никак нельзя. Эти жуткие колдуны страшнее самих призраков. Джорам и Гвен должны идти одни, ну, может, с нашим лысым святым отцом, который может помочь в случае, если какие темные силы на них полезут. Уверяю вас, все будет в порядке. Так и с беднягой Нэйтом случилось. Он полностью исцелился. — Симкин громко вздохнул. — По крайней мере, мы полагали, что исцелился, но точно так и не узнали. Он плясал на радостях среди камней и тут поскользнулся и упал с горы!Отерев глаза оранжевым шелком, Симкин мужественно попытался справиться со слезами.— Не утешайте меня, — срывающимся голосом проговорил он. — Все в порядке. Я выдержу. Вам надо попасть туда в полдень, когда солнце стоит точно над горой.— Джорам, я категорически против! — вмешался Са-рьон. — Опасность состоит в...— Фу ты, ну ты! — фыркнул Симкин, откидываясь на кушетку и зевая. — В конце концов, у Джорама есть Темный Меч для защиты.— Конечно! Темный Меч! — с триумфом глянул на каталиста Джорам. — Если в этом месте и живет черная магия, отец, то Темный Меч защитит нас!— Вот именно. Отправляйся завтра, перед битвой, — повторил Симкин, небрежно поигрывая стаканом.— А почему именно завтра? — с подозрением спросил Джорам.Симкин пожал плечами.— Не без причины. Если Гвен все же избавится от мышей у себя на чердаке — только не обижайся, мой мальчик, — то она сумеет установить контакт с умершими. Мертвые могут помочь нам в предстоящем противостоянии. К тому же подумай, Джорам, с какой радостью в душе ты отправишься в бой, зная, что по возвращении тебя встретит любящая жена, которая, скажем так, не будет опрокидывать шкафчики.Джорам закусил губу, чтобы не перебить эту тираду. На лице его отражалась мучительная борьба. Никто не говорил ни слова, и комната наполнилась нервным, беспокойным молчанием, полным невысказанных слов.Сдвинув брови и пристально глядя на Симкина, принц Гаральд открыл было рот, затем передумал и промолчал. Сарьон понимал, что именно хочет сказать принц, он и сам едва удерживался от того, чтобы не задать вслух вопрос, крутящийся у него в голове: что за игру ведет Симкин? Каковы ставки? И прежде всего, что за карты он прячет в рукаве?Но как бы принцу ни хотелось задать вопрос, он все же промолчал. Это было частным делом не только Джорама, но и отца несчастной девушки. Принцу очень хотелось напомнить Джораму его обязанности как императора, его долг перед народом, но, как и отец Сарьон, Гаральд, знал, что Джорам не посчитается ни с чем, чтобы исцелить жену и искупить свою вину.Каталист посмотрел на лорда Самуэлса. Тот сидел с нарочито бесстрастным лицом, судорожно сжимая непочатый стакан бренди.Угадав мысли милорда, Сарьон не удивился, когда тот поднял голову и наконец нарушил молчание.— Похоже, вы что-то знаете об этом месте, отец Сарьон. Вы уверены, что там опасно?— Более чем, — горячо ответил Сарьон. Он понимал, о чем сейчас спросит лорд Самуэлс, и уже готов был отвечать.— Есть ли... надежда? — спросил милорд. Губы его дрожали.«Никакой», — хотел ответить Сарьон. Чувствуя кожей упорный, жесткий взгляд Джорама, он хотел произнести это слово твердо, верил он в это или нет.Но только каталист открыл рот, чтобы холодной логикой разбить все их надежды, как его охватило странное чувство. Как только он попытался заговорить, у него вдруг распухло горло, в легких не осталось воздуха. Пугающее ощущение, что он превращается в камень, опять вернулось к нему. Но на сей раз никто не налагал на него заклятия. У Сарьона сложилось ощущение, что его схватила огромная невидимая рука, сжала и начала выдавливать из него ложь.— Значит, есть надежда, отец! — сказал Джорам, не сводя пристального взгляда с лица Сарьона. — Ты не можешь этого отрицать! Я ясно это вижу!Каталист умоляющим взглядом уставился на него и даже издал какой-то сдавленный звук, но было слишком поздно.— Я иду, — решительно сказал Джорам. — Если вы с леди Розамундой согласны, милорд, — запоздало добавил он, услышав судорожный вздох лорда Самуэлса.Лорд колебался. Голос его не слушался. Но когда он заговорил, речь его была полна спокойного достоинства.— Моя дочь существует сейчас среди мертвых. Хуже, чем сейчас, ей не будет — разве что она присоединится к ним, так сказать, физически. Прошу прощения, но я должен переговорить с женой. — Поклонившись, он поспешно покинул комнату.— Тогда решено, — сказал Джорам, вставая. Карие его глаза горели внутренним пламенем. Темные линии страдания и горя на лице разгладились. — Вы идете с нами, отец?Можно было не спрашивать. Жизнь Сарьона была связана с Джорамом — это случилось в тот самый момент, как он взял на руки крохотное, обреченное на смерть дитя... Невидимая гигантская рука отпустила каталиста. Это было так неожиданно, что он инстинктивно вздохнул, потрясенный небывалым ощущением, и только и смог, что кивнуть в ответ.— Завтра, — в третий раз повторил Симкин. — В полдень.Для принца Гаральда это было уже слишком. Он больше не мог молчать. Бросив на Симкина острый взгляд, он встал и остановил уже готового покинуть комнату Джорама.— Ты имеешь полное право сказать мне, чтобы я не лез в это дело.— Тогда не лезь, — холодно сказал Джорам.— Боюсь, придется, — сурово продолжал Гаральд. — Должен напомнить тебе, Джорам, что у тебя есть долг перед твоим миром. Мы завтра идем на войну! Я прошу тебя подумать!Еле заметная ухмылка искривила губы Джорама.— Этот мир может катиться к... — начал он.— И Пророчество исполнится, — закончил Гаральд.Удар попал в цель. Джорам резко втянул воздух, лицо залила краска, карие глаза вспыхнули. Он снова пугающе напомнил Сарьону того юнца, который выковал Темный Меч. Сарьон хотел было вмешаться, опасаясь, что Джорам ударит принца, но покончил с этим делом Симкин.— Слушайте, если вы собираетесь драться, то в другом месте, ладно? — Он снова зевнул во весь рот. — День был ужасно утомительный, если не сказать, мучительный, и я страшно устал. Я приглушу свет. — Все огни в комнате замигали и погасли. Комната погрузилась в полумрак, освещаемая лишь мерцающими углями затухающего камина. — Пожалуйста, звените саблями потише.Откуда-то возник оранжевый ночной колпак, проплыл по воздуху и опустился на голову Симкина. Уютно свернувшись среди подушек, молодой человек тут же уснул.Резко отвернувшись, Джорам пошел к дверям.Гаральд немного постоял, глядя в спину Джораму. Он явно хотел что-то сказать, но никак не мог решиться. Он посмотрел на отца Сарьона, который нетерпеливо махнул рукой. Тогда Гаральд все же поспешил за Джорамом и преградил ему дорогу к двери.— Прости за то, что я продолжаю эту тему. Могу только представить, как это мучает тебя каждый день.Положив руку на плечо принца, Джорам попытался было его отпихнуть.— Джорам, послушай! — настаивал Гаральд, и Джорам остановился, услышав в его голосе заботу и сочувствие, которые подействовали на него куда сильнее, чем дружеская рука на плече. — Подумай об этом как следует! — продолжал принц. — Почему вдруг Симкина так стало заботить состояние Гвен или твое, а? Он же никогда ни о ком не заботился. Так что же он так настаивает, чтобы ты пошел туда завтра утром?— Он всегда такой! — нетерпеливо сказал Джорам. — Он и прежде мне помогал. Может, даже жизнь мне спас...— Джорам, — решительно перебил его принц. — Это может оказаться ловушкой. Там вас не только призраки могут поджидать. Подумай об этом. Я весь день об этом размышлял. Как Симкин мог понять речь врагов? Это невозможно даже благодаря одному из его «талантов»! Как он мог понять, о чем ему говорят, если только ему не сказали, что именно он должен говорить?В зале было темно. Прежде чем уйти спать, слуги приглушили все магические огни. Шары в затянутых паутиной углах светились холодным белым огнем, от чего становились похожими на звезды, которые некогда, словно светлячки, летали по дому, а потом попались в сети домашних пауков. Вдалеке — похоже, в маленькой столовой — послышался глухой удар, потом треск. Отец Сарьон подумал, уж не бродит ли снова по дому несчастный граф Девон.Джорам до сих пор ничего не ответил. Сарьон смотрел на его лицо, бледное и холодное, словно луна, и по его задумчивому выражению мог сказать, что последние доводы, по крайней мере, возымели хоть какое-то действие. Принц Гаральд, тоже заметив это, счел разумным уйти.И Сарьон не сказал ни слова. Он должен был признаться себе, что боится заговорить. По-прежнему выбитый из колеи недавним испытанием, каталист не осмеливался сделать хоть что-нибудь, чтобы не допустить еще большей ошибки. Он мог только надеяться, что зерно сомнения, которое заронил Гаральд в душу Джорама, пустит корни и разрастется.Оно, похоже, упало на плодородную почву. Тяжело вздохнув, Джорам уже хотел было вернуться, когда из недр подушек послышался приглушенный и чуть заплетающийся голос:— Доверься своему шуту... ГЛАВА ТРЕТЬЯПАДЕНИЕ В особняке лорда Самуэлса, как почти во всех домах знати и среднего класса Тимхаллана, была домашняя часовня. Хотя все подобные часовни были в целом похожи, некоторые все же сильно отличались от остальных, но не высотой сводов и наличием или отсутствием полированного розового дерева. В некоторых домах часовня становилась сердцем жилища. Там все — хозяин и хозяйка, дети и слуги (перед Олмином ведь все равны) — ежедневно собирались для молитвы под предводительством домашнего каталиста. Эти часовни были полны Жизни. Дерево блестело от постоянного использования. Стеклянные витражные окна с символами Олмина и Девяти Таинств сверкали на утреннем солнце. По ночам часовни наполнялись мягким светом, льющимся из магических светильников. В их приглушенном сиянии душа отдыхала и хотелось тихо молиться и медитировать. В таком мирном, красивом месте легко было верить в Олмина. Легко было разговаривать с ним и слышать его ответы.Покойный граф Девон, владевший этим домом до лорда Самуэлса, был человеком глубоко религиозным. При нем часовня была полна Жизни и света, но после его смерти, как и весь дом, пребывала в заброшенном состоянии. Мебель была затянута черными чехлами, витражные окна закрыты ставнями. Когда лорд Самуэлс въехал в дом, он открыл его внешнему миру, но часовня осталась закрытой. Он избегал ее из-за гнева и горечи утраты любимой дочери. Лорд Самуэлс был не из тех людей, что грозят Олмину кулаком и клянутся, что никогда не будут с ним разговаривать. Просто у него в душе что-то умерло. Когда слуги спросили его, не хочет ли он снова открыть часовню, лорд не раздумывая ответил: «А зачем?»Потому резные двери из розового дерева были заперты, окна темны и безжизненны. Магическая печать, наложенная на дверь, была очень крепкой, и отцу Сарьону пришлось затратить немало мысленных усилий, чтобы снять ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Ну и удар, скажу вам! — с чувством, говорил Симкин часом позже. — Стою себе в саду, дышу чудным вечерним воздухом, и тут тебе — бац! Без всякого предупреждения лупят под дых!Накрытый шелковой шалью самой леди Розамунды, с четвертым стаканом бренди — импортного — в руке, Симкин восседал среди бесчисленных подушек, видимо, уже не стоящий во вратах смерти.— Я ведь уже извинился, — сказал Джорам, даже не пытаясь скрыть улыбку, светившуюся в его задумчивых глазах. С покаянным видом он посмотрел на свою руку, костяшки пальцев которой были разбиты в кровь о кору дерева. — Я, между прочим, сам ударился.— Ну, можно сказать, что внешне я задубелый, но нежный внутри, — ответил Симкин, отпив бренди.Джорам рассмеялся, и это было так неожиданно, что отец Сарьон, выйдя из комнаты, где находилась Гвендолин, изумленно уставился на друга. Ему показалось, что сейчас, когда Джорам сидит в кресле рядом с софой, на которой вольно разлегся Симкин, он впервые забыл о своих бедах и наконец успокоился душой.— Прости шуту грехи его, — прошептал каталист, никак не в силах отделаться от привычки обращаться к божеству, в которое он уже не верил.— И я принял твои извинения, милый мальчик, — сказал Симкин и погладил Джорама по колену. — Но все равно двинул ты меня круто, — добавил он и поморщился, утешив себя очередным глотком бренди. — Особенно если учесть, что я пришел с добрыми вестями для тебя!— Какими именно? — с нарочитым безразличием спросил Джорам, подмигивая принцу Гаральду, который с бесконечной выдержкой покачал головой и пожал плечами.Сейчас было очень поздно или, можно сказать, очень рано, смотря откуда вести отсчет. Леди Розамунда, уставшая от дневных огорчений, отправилась в постель в сопровождении Мэри. Лорд Самуэлс предложил мужчинам собраться в гостиной, где лежал Симкин (чтобы пострадавшему не пришлось подниматься), и, выпив бренди, всем отправиться спать, отрешившись от мыслей о том, что может им всем принести завтрашнее утро.— Так что за новости? — повторил Джорам, чувствуя, как бренди согревает ему кровь, точно так же как огонь очага — тело. Сон медленно овладевал им, опускал на веки мягкие руки, шептал утешительные слова.— Я нашел способ исцелить Гвендолин, — заявил Симкин.Джорам мгновенно выпрямился, пролив бренди.— Это не смешно, Симкин! — тихо сказал он.— А я и не собирался никого смешить...— Лучше не продолжай, Симкин, — сурово перебил его принц Гаральд, переводя взгляд с Джорама на лорда Самуэлса, который дрожащей рукой отставил прочь свой стакан с бренди. — Я как раз хотел предложить, чтобы мы отправились отдохнуть. Кое-кто уже спит, — он глянул на уснувшего в кресле Мосию.— Я совершенно серьезен! — обиженно ответил Симкин.Терпение Гаральда лопнуло.— Мы долго терпели твои выходки. Отец, вы не...— Это не выходка!Отбросив покрывало, Симкин сел на софе. Хотя отвечал он Гаральду, он не смотрел на принца. Его взгляд, странный, полусерьезный-полунасмешливый, был прикован к Джораму, словно говорил ему: попробуй только мне не поверить!— Тогда объяснись, — коротко сказал Джорам, вертя в руке стакан.— Гвендолин разговаривает с мертвыми. Она явно потомок древних некромантов. — Симкин поерзал, пересев в более удобное положение. — По чистой случайности мой братишка Нат — или Нэйт? — тоже страдал от похожей болезни. Он разговаривал с призрачными дамами и вампирессами по ночам, доставляя моей матери кучу беспокойств, если не учитывать постоянных пробуждений из-за звона цепей, щелканья кнута и жутких воплей и завываний. Или это тетушка Бетси и дядюшка Эрнст тогда проводили у нас медовый месяц? Короче, — спохватился Симкин, видя, как мрачнеет Джорам, — один из соседей предложил нам отвести бедняжку Ната... Нэйта? Ната, — пробормотал он, — я уверен, что Ната... О чем бишь я? Ах, да! Как бы его там ни звали, мы отвели нашего озорника в Храм некромантов.Джорам, нарочито уставившийся в свой стакан и лишь краем уха слушавший Симкина, теперь посмотрел на него в упор.— Что ты сказал?— Ну вот, никто меня не слушает, — горестно пожаловался Симкин. — Я говорил, что мы отвели Ната в Храм некромантов. Он расположен над Купелью на самой вершине горы. Конечно, он давно в запустении. Но некогда он был сердцем ордена некромантов. Я слышал, что мертвые сходились туда со всех сторон, чтобы обменяться сплетнями.Не слушая Симкина, Джорам посмотрел на отца Сарьона. В его темных глазах вспыхнула надежда, причем с такой силой, что каталист возненавидел себя за то, что ему придется потушить это пламя.— Выбрось это из головы, сын мой, — неохотно ответил он. — Да, храм стоит там, но от него остались одни колонны да полуразрушенные стены. Далее алтарь разбит.— И что? — настороженно подался вперед Джорам.— Дай мне закончить! — с непривычной суровостью сказал Сарьон. — Он превратился в дурное, оскверненное место. Каталисты пытались восстановить его чистоту, но, судя по записям и жутким рассказам, их обратили в бегство. Хуже того, некоторые вообще не вернулись! В конце концов епископ объявил это место проклятым и запретным.Джорам отмахнулся от его слов.— Храм стоит над Купелью, над Источником Жизни, средоточием магии в этом мире! Наверняка его сила когда-то была велика.— Вот именно — когда-то! — подчеркнул Сарьон. Он положил руку на плечо Джорама, чувствуя, как тот все сильнее волнуется. — Сын мой, — горячо заговорил он, — я все отдал бы за то, чтобы сказать: да, это святое и древнее место, Гвендолин найдет там помощь, которая ей так нужна. Но я не могу этого сказать! Если там и была сила, она угасла вместе с некромантами!— И теперь некромантка вернулась! — Ласково, но твердо Джорам отстранил руку каталиста.— Необученная! — уныло возразил Сарьон. — И, прости меня, Джорам, безумная!— Говорят, это страшное место, — медленно сказал лорд Самуэлс, и в глазах его отразилась надежда Джорама. — Но должен согласиться, что это звучит обнадеживающе. Мы можем попросить Дуук-тсарит о защите!— Нет-нет! — покачал головой Симкин. — Боюсь, этого никак нельзя. Эти жуткие колдуны страшнее самих призраков. Джорам и Гвен должны идти одни, ну, может, с нашим лысым святым отцом, который может помочь в случае, если какие темные силы на них полезут. Уверяю вас, все будет в порядке. Так и с беднягой Нэйтом случилось. Он полностью исцелился. — Симкин громко вздохнул. — По крайней мере, мы полагали, что исцелился, но точно так и не узнали. Он плясал на радостях среди камней и тут поскользнулся и упал с горы!Отерев глаза оранжевым шелком, Симкин мужественно попытался справиться со слезами.— Не утешайте меня, — срывающимся голосом проговорил он. — Все в порядке. Я выдержу. Вам надо попасть туда в полдень, когда солнце стоит точно над горой.— Джорам, я категорически против! — вмешался Са-рьон. — Опасность состоит в...— Фу ты, ну ты! — фыркнул Симкин, откидываясь на кушетку и зевая. — В конце концов, у Джорама есть Темный Меч для защиты.— Конечно! Темный Меч! — с триумфом глянул на каталиста Джорам. — Если в этом месте и живет черная магия, отец, то Темный Меч защитит нас!— Вот именно. Отправляйся завтра, перед битвой, — повторил Симкин, небрежно поигрывая стаканом.— А почему именно завтра? — с подозрением спросил Джорам.Симкин пожал плечами.— Не без причины. Если Гвен все же избавится от мышей у себя на чердаке — только не обижайся, мой мальчик, — то она сумеет установить контакт с умершими. Мертвые могут помочь нам в предстоящем противостоянии. К тому же подумай, Джорам, с какой радостью в душе ты отправишься в бой, зная, что по возвращении тебя встретит любящая жена, которая, скажем так, не будет опрокидывать шкафчики.Джорам закусил губу, чтобы не перебить эту тираду. На лице его отражалась мучительная борьба. Никто не говорил ни слова, и комната наполнилась нервным, беспокойным молчанием, полным невысказанных слов.Сдвинув брови и пристально глядя на Симкина, принц Гаральд открыл было рот, затем передумал и промолчал. Сарьон понимал, что именно хочет сказать принц, он и сам едва удерживался от того, чтобы не задать вслух вопрос, крутящийся у него в голове: что за игру ведет Симкин? Каковы ставки? И прежде всего, что за карты он прячет в рукаве?Но как бы принцу ни хотелось задать вопрос, он все же промолчал. Это было частным делом не только Джорама, но и отца несчастной девушки. Принцу очень хотелось напомнить Джораму его обязанности как императора, его долг перед народом, но, как и отец Сарьон, Гаральд, знал, что Джорам не посчитается ни с чем, чтобы исцелить жену и искупить свою вину.Каталист посмотрел на лорда Самуэлса. Тот сидел с нарочито бесстрастным лицом, судорожно сжимая непочатый стакан бренди.Угадав мысли милорда, Сарьон не удивился, когда тот поднял голову и наконец нарушил молчание.— Похоже, вы что-то знаете об этом месте, отец Сарьон. Вы уверены, что там опасно?— Более чем, — горячо ответил Сарьон. Он понимал, о чем сейчас спросит лорд Самуэлс, и уже готов был отвечать.— Есть ли... надежда? — спросил милорд. Губы его дрожали.«Никакой», — хотел ответить Сарьон. Чувствуя кожей упорный, жесткий взгляд Джорама, он хотел произнести это слово твердо, верил он в это или нет.Но только каталист открыл рот, чтобы холодной логикой разбить все их надежды, как его охватило странное чувство. Как только он попытался заговорить, у него вдруг распухло горло, в легких не осталось воздуха. Пугающее ощущение, что он превращается в камень, опять вернулось к нему. Но на сей раз никто не налагал на него заклятия. У Сарьона сложилось ощущение, что его схватила огромная невидимая рука, сжала и начала выдавливать из него ложь.— Значит, есть надежда, отец! — сказал Джорам, не сводя пристального взгляда с лица Сарьона. — Ты не можешь этого отрицать! Я ясно это вижу!Каталист умоляющим взглядом уставился на него и даже издал какой-то сдавленный звук, но было слишком поздно.— Я иду, — решительно сказал Джорам. — Если вы с леди Розамундой согласны, милорд, — запоздало добавил он, услышав судорожный вздох лорда Самуэлса.Лорд колебался. Голос его не слушался. Но когда он заговорил, речь его была полна спокойного достоинства.— Моя дочь существует сейчас среди мертвых. Хуже, чем сейчас, ей не будет — разве что она присоединится к ним, так сказать, физически. Прошу прощения, но я должен переговорить с женой. — Поклонившись, он поспешно покинул комнату.— Тогда решено, — сказал Джорам, вставая. Карие его глаза горели внутренним пламенем. Темные линии страдания и горя на лице разгладились. — Вы идете с нами, отец?Можно было не спрашивать. Жизнь Сарьона была связана с Джорамом — это случилось в тот самый момент, как он взял на руки крохотное, обреченное на смерть дитя... Невидимая гигантская рука отпустила каталиста. Это было так неожиданно, что он инстинктивно вздохнул, потрясенный небывалым ощущением, и только и смог, что кивнуть в ответ.— Завтра, — в третий раз повторил Симкин. — В полдень.Для принца Гаральда это было уже слишком. Он больше не мог молчать. Бросив на Симкина острый взгляд, он встал и остановил уже готового покинуть комнату Джорама.— Ты имеешь полное право сказать мне, чтобы я не лез в это дело.— Тогда не лезь, — холодно сказал Джорам.— Боюсь, придется, — сурово продолжал Гаральд. — Должен напомнить тебе, Джорам, что у тебя есть долг перед твоим миром. Мы завтра идем на войну! Я прошу тебя подумать!Еле заметная ухмылка искривила губы Джорама.— Этот мир может катиться к... — начал он.— И Пророчество исполнится, — закончил Гаральд.Удар попал в цель. Джорам резко втянул воздух, лицо залила краска, карие глаза вспыхнули. Он снова пугающе напомнил Сарьону того юнца, который выковал Темный Меч. Сарьон хотел было вмешаться, опасаясь, что Джорам ударит принца, но покончил с этим делом Симкин.— Слушайте, если вы собираетесь драться, то в другом месте, ладно? — Он снова зевнул во весь рот. — День был ужасно утомительный, если не сказать, мучительный, и я страшно устал. Я приглушу свет. — Все огни в комнате замигали и погасли. Комната погрузилась в полумрак, освещаемая лишь мерцающими углями затухающего камина. — Пожалуйста, звените саблями потише.Откуда-то возник оранжевый ночной колпак, проплыл по воздуху и опустился на голову Симкина. Уютно свернувшись среди подушек, молодой человек тут же уснул.Резко отвернувшись, Джорам пошел к дверям.Гаральд немного постоял, глядя в спину Джораму. Он явно хотел что-то сказать, но никак не мог решиться. Он посмотрел на отца Сарьона, который нетерпеливо махнул рукой. Тогда Гаральд все же поспешил за Джорамом и преградил ему дорогу к двери.— Прости за то, что я продолжаю эту тему. Могу только представить, как это мучает тебя каждый день.Положив руку на плечо принца, Джорам попытался было его отпихнуть.— Джорам, послушай! — настаивал Гаральд, и Джорам остановился, услышав в его голосе заботу и сочувствие, которые подействовали на него куда сильнее, чем дружеская рука на плече. — Подумай об этом как следует! — продолжал принц. — Почему вдруг Симкина так стало заботить состояние Гвен или твое, а? Он же никогда ни о ком не заботился. Так что же он так настаивает, чтобы ты пошел туда завтра утром?— Он всегда такой! — нетерпеливо сказал Джорам. — Он и прежде мне помогал. Может, даже жизнь мне спас...— Джорам, — решительно перебил его принц. — Это может оказаться ловушкой. Там вас не только призраки могут поджидать. Подумай об этом. Я весь день об этом размышлял. Как Симкин мог понять речь врагов? Это невозможно даже благодаря одному из его «талантов»! Как он мог понять, о чем ему говорят, если только ему не сказали, что именно он должен говорить?В зале было темно. Прежде чем уйти спать, слуги приглушили все магические огни. Шары в затянутых паутиной углах светились холодным белым огнем, от чего становились похожими на звезды, которые некогда, словно светлячки, летали по дому, а потом попались в сети домашних пауков. Вдалеке — похоже, в маленькой столовой — послышался глухой удар, потом треск. Отец Сарьон подумал, уж не бродит ли снова по дому несчастный граф Девон.Джорам до сих пор ничего не ответил. Сарьон смотрел на его лицо, бледное и холодное, словно луна, и по его задумчивому выражению мог сказать, что последние доводы, по крайней мере, возымели хоть какое-то действие. Принц Гаральд, тоже заметив это, счел разумным уйти.И Сарьон не сказал ни слова. Он должен был признаться себе, что боится заговорить. По-прежнему выбитый из колеи недавним испытанием, каталист не осмеливался сделать хоть что-нибудь, чтобы не допустить еще большей ошибки. Он мог только надеяться, что зерно сомнения, которое заронил Гаральд в душу Джорама, пустит корни и разрастется.Оно, похоже, упало на плодородную почву. Тяжело вздохнув, Джорам уже хотел было вернуться, когда из недр подушек послышался приглушенный и чуть заплетающийся голос:— Доверься своему шуту... ГЛАВА ТРЕТЬЯПАДЕНИЕ В особняке лорда Самуэлса, как почти во всех домах знати и среднего класса Тимхаллана, была домашняя часовня. Хотя все подобные часовни были в целом похожи, некоторые все же сильно отличались от остальных, но не высотой сводов и наличием или отсутствием полированного розового дерева. В некоторых домах часовня становилась сердцем жилища. Там все — хозяин и хозяйка, дети и слуги (перед Олмином ведь все равны) — ежедневно собирались для молитвы под предводительством домашнего каталиста. Эти часовни были полны Жизни. Дерево блестело от постоянного использования. Стеклянные витражные окна с символами Олмина и Девяти Таинств сверкали на утреннем солнце. По ночам часовни наполнялись мягким светом, льющимся из магических светильников. В их приглушенном сиянии душа отдыхала и хотелось тихо молиться и медитировать. В таком мирном, красивом месте легко было верить в Олмина. Легко было разговаривать с ним и слышать его ответы.Покойный граф Девон, владевший этим домом до лорда Самуэлса, был человеком глубоко религиозным. При нем часовня была полна Жизни и света, но после его смерти, как и весь дом, пребывала в заброшенном состоянии. Мебель была затянута черными чехлами, витражные окна закрыты ставнями. Когда лорд Самуэлс въехал в дом, он открыл его внешнему миру, но часовня осталась закрытой. Он избегал ее из-за гнева и горечи утраты любимой дочери. Лорд Самуэлс был не из тех людей, что грозят Олмину кулаком и клянутся, что никогда не будут с ним разговаривать. Просто у него в душе что-то умерло. Когда слуги спросили его, не хочет ли он снова открыть часовню, лорд не раздумывая ответил: «А зачем?»Потому резные двери из розового дерева были заперты, окна темны и безжизненны. Магическая печать, наложенная на дверь, была очень крепкой, и отцу Сарьону пришлось затратить немало мысленных усилий, чтобы снять ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36