Но стоило им переступить порог и войти в коридор, как сказка закончилась. Подал голос его сотовый телефон. Юле хотелось, чтобы Шилов проигнорировал вызов, но он достал трубку, ответил и мгновенно посерьезнел лицом. Юля поняла, что его вызывают на какую-то срочную и очень важную встречу. Пожалуй, сегодня точно не их день! Вернее, уже ночь.
Слегка подтолкнув ее в глубь коридора, сам Шилов отступил к двери:
- Еда в холодильнике, выпивка в баре. На звонки не отвечай, дверь никому не открывай.
- А если мне захочется уйти?
- Дождись сперва меня. Я недолго.
* * *
Перед бистро «Шаурма» стояло два «Мерседеса», «шестисотый» Моцарта и джип его охраны. Машинально срисовав номера, Шилов отметил, что Гера Моцарт давно не обновлял свой автопарк. Этими тачками он пользуется уже больше года, а ведь раньше, бывало, обязательно раз в квартал машину менял. «Что ж, - Шилов мысленно усмехнулся, - взрослеет человек, так сказать, духовно растет. Думает уже не только о материальных благах».
На двери бистро висела табличка «Закрыто». Через стекло был виден небольшой зал. Моцарт в одиночку сидел за столом, лицом к двери. Охрана - в стороне. Хреноватая, прямо скажем, охрана. Шефа можно прямо через дверь завалить и уйти раньше, чем они на улицу выскочат. Правда, в «Мерседесе» остался водила, но он собой большой проблемы не представляет.
Шилов толкнул дверь и вошел в бистро под звяканье колокольчика. Охрана слегка напряглась, сам Моцарт жестко улыбнулся и привстал навстречу.
Шилов сел за его стол и, оглядывая интерьер заведения, явно не соответствующий статусу криминального авторитета, весело поинтересовался:
- Шаверму любишь?
- Люблю места, где трудно встретить знакомых. Выпьешь?
- Можно.
- Костя, еще коньяк! - крикнул Моцарт одному из охранников. - Сколько мы с тобой знакомы?
- Ну, я думаю, что достаточно, чтобы пить коньяк в четыре утра… Итак. Я угадаю: ты кого-то замочил и хочешь написать мне явку с повинной.
- Что вы все из меня монстра делаете? Я, между прочим, жизнь дарю. - Откинувшись на спинку стула, Моцарт внимательно смотрел на Романа. - Так, значит, позавчера охрана возле офиса засекла наблюдение. Я крутнулся по городу, они за мной. Двое, работают грамотно. Хотели их пропасти, они ушли.
- Немудрено, - Шилов указал глазами на охранников, двое из которых сидели с кружками пива, а третий, тот самый Костя, которому сказали принести коньяк, хозяйничал за стойкой.
- У меня не только эти работают, - оценив намек, поморщился Моцарт. - Так вот, позавчера они сорвались, но сегодня вернулись. Мы их взяли… Костя! Где коньяк?
- Да ничего, я не спешу, - сказал Шилов, но Костя уже торопился к их столику. Поставил выпивку, заменил пепельницу, взял тарелку с объедками лимона. Шилов почувствовал на себе его внимательный взгляд. Поднял голову - Костя отвернулся и поспешил отойти.
Выпили, после этого Моцарт продолжил рассказ:
- Допросили их влегкую…
- Ага…
- Признаются, что следили, а дальше одна туфта, нечего и пересказывать. Понятно, что искали позицию для снайпера. Мы можем поработать с ними серьезно, и они все расскажут. Только отпустить после этого я их не смогу.
- Для чего ты мне все это рассказываешь?
Моцарт помолчал, а потом ответил с неожиданной для его внешности и репутации искренностью:
- Устал! Слишком много крови. Ты стреляешь, в тебя стреляют. Сколько можно? Пора перед Богом очки набирать. Это так, без понтов. Пробило, знаешь, как-то утром.
- Бывает…
Они молча чокнулись, выпили. Моцарт покрутил на столике опустевший стакан, потом, прищурившись, посмотрел Роману в глаза:
- Все-таки ты толковый мент, реальный. Раскрути их, попробуй. Я чувствую, они много знают.
- Если я найду заказчика, я тебе его не отдам.
- Знаю! - Моцарт энергично кивнул, как будто, говоря с Шиловым, одновременно вел мысленный спор с кем-то третьим, который отговаривал его от сделанного шага. - Поэтому и думаю до сих пор, прав я или нет.
- Поздно думать. Ты сказал, я запомнил.
- Мент есть мент. - Моцарт тяжело, опираясь на стол, поднялся, и стало понятно, что выпитые в «Шаурме» двести грамм - далеко не все, что он принял за вечер. - Завтра утром жди звонка на работе.
- Хотелось бы узнать их имена, чтобы я мог как-то подготовиться…
- …А я не мог отказаться, - подхватил Моцарт, запуская руку во внутренний карман пиджака. - Логично!
Он бросил на стол два паспорта и, пожелав удачи, покинул бистро. Вслед за ним выскочила охрана.
Листая паспорта, Шилов услышал, как на улице хлопнули двери и заработали двигатели «Мерседесов». Фамилии, указанные в документах, ничего Роману не говорили. Два молодых парня из Воркуты. Далековато они забрались в поисках приключений! Одно хорошо: в прошлом году Шилов помог воркутинским операм задержать одного убийцу, так что есть к кому обратиться, чтобы прямо завтра с утра по-быстрому навести справки о несостоявшихся киллерах.
…Когда Шилов приехал домой, Юля уже спала. Он постоял, глядя на нее и улыбаясь. Потом тихо, чтобы не разбудить, положил пистолет под кровать и устроился рядом с девушкой. 4
- Скажи честно, почему ты ко мне ночью не прикоснулся? Благородство проявил или умотался?
- Честно? Пополам.
Роман и Юля пили кофе на кухне, сидя за столом напротив друг друга.
Слушая девушку, он улыбался и живо реагировал на вопросы, но мысленно, казалось, был уже на работе.
Юля чувствовала себя не слишком уверенно. Разрыв с мужем, случайная встреча в бильярдной, посещение ресторана…
И вот, теперь она здесь. С утра, да на трезвую голову, все это представлялось не так однозначно и правильно.
Юля сняла с шеи цепочку с кулоном в виде сердечка и, накручивая ее на пальцы, заметила:
- Вообще-то ты авантюрист. Оставил у себя дома незнакомого человека…
- Почему незнакомого? Ваш паспорт, Юлия Сергеевна, я посмотрел еще ночью.
- Ты рылся в моей сумочке?
- Сама же говоришь, нельзя пускать незнакомцев в свою квартиру.
- Позолота благородства слетает прямо на глазах…
- Да ладно, я просто хотел узнать, когда у тебя день рождения, чтобы сделать сюрприз, - Шилов поставил пустую чашечку и приготовился встать из-за стола.
- Не верю.
- Обидеть простого мента может каждый. А вот поверить!.. - Он встал.
- Так ты мент?!
Роман усмехнулся, поцеловал ее в лоб и вышел из кухни, провожаемый растерянным взглядом Юли.
Когда она зашла в комнату, он сидел на кровати, спиной к ней, и закреплял наплечную кобуру.
Рядом с ним лежал пистолет. Большой, хромированный. Иностранный.
- Что-то я такого оружия у ментов раньше не видела.
- Обыкновенная «беретта» 38-го калибра. Хороший ствол, только с патронами проблема.
- Можно я посмотрю?
Не оборачиваясь, Шилов кивнул. Юля взяла пистолет. Тяжелый! И с дарственной гравировкой латинскими буквами: «Майору Шилову от Французской Республики с благодарностью».
- За что же тебя французы так полюбили? Спас от террористов Эйфелеву башню?
- Что-то типа того, - Шилов забрал пистолет, привычно заправил его в кобуру и, взяв со стула пиджак, вытащил из внутреннего кармана бордовую книжечку: - Это чтобы ты меня не боялась.
«Это» оказалось служебным удостоверением. Юля рассмотрела фотографию, на которой одетый в форму Роман выглядел серьезнее и, что ли, взрослее, чем в жизни. Прочитала должность: «Старший оперуполномоченный по особо важным делам». Вернула «ксиву»:
- Вот теперь точно буду бояться. Квартира такая навороченная, машина не из дешевых, «беретта». Для мента ты какой-то слишком странный!
- Угу. - Шилов протянул Юле заранее приготовленные запасные ключи от дома: - Живи! Пока хату найдешь, то, сё… Какая-никакая, а крыша над головой. Во всех смыслах.
Про «все смыслы» можно было и не добавлять, слово «крыша» и так прозвучало достаточно многозначительно. И жилье, и защита…
- Так не бывает, - вздохнула Юля, когда они уже стояли в коридоре.
- Это ты про что?
- Про тебя. Ну и про себя.
- Откуда ты знаешь, как бывает? - Роман взял ее за плечи и притянул к себе.
Упреждая его следующее движение, Юля сказала:
- Еще раз меня в лоб поцелуешь, и я тебя прибью!
Он поцеловал ее в губы. Она сжала воротник его куртки и долго не отпускала. Шилов с сожалением отстранился:
- Долг зовет, надо лететь.
- Сегодня же выходной…
- У нас нет выходных.
Он открыл дверь. Юля стояла, прислонившись к стене и теребя воротник блузки:
- Теперь буду голову ломать: сразу бежать или сначала тебе обед приготовить?
- Ужин! Готовить надо ужин. Тебе денег оставить?
- Не надо, добегу до банкомата.
Он вызвал лифт и уехал. Она встала у окна, посмотрела, как он, разговаривая по сотовому телефону, выходит из дома и садится в «Альфа-ромео».
На душе у Юли было как-то странно. С одной стороны, вот она, сказка. С другой - что-то подсказывало, что в ближайшее время этой сказке предстоит пройти серьезную проверку на прочность.
* * *
Телефон звонил и звонил. - Не подойдешь? - спросил Арнаутов. - Не хочу. Меня нет дома. Господи, какое счастье так валяться и никуда не спешить!
- Раньше ты считала за счастье сорваться в выходной на какое-нибудь интересное дело.
- Так уж не девочка…
Татьяна Кожурина сидела, привалившись к спинке кровати. Голова Арнаутова покоилась у нее на груди, и Татьяна гладила его по затылку, ерошила короткие седоватые волосы на висках, нежно проводила ноготком по глубоким морщинам на лбу.
Он одинок, она одинока. Если сложить возраст обоих, то получится глубокая старость. Вся жизнь прошла на работе. Незаметно прошла. И то, что осталось, пролетит еще незаметнее. А как бы хотелось…
- Так и я уже тоже не мальчик, - вздохнул Арнаутов.
- Ну, Коля, ты у нас еще боец хоть куда! До двух часов угомониться не мог.
- До двух пятнадцати.
- Вот видишь, аж до двух пятнадцати. Настоящий полковник!
- Сплюнь.
- Да нечего плевать, Москва утвердила. Мне Соколов звонил.
- Чего это он тебе звонил? - Арнаутов запрокинул голову, чтобы поглядеть Кожуриной в лицо.
Продолжая гладить его по волосам, она усмехнулась:
- Ревнуешь? Я сама его просила узнать. Сказала, жених волнуется, проверь, как там дела. Так что вертите дырки в погонах, полковник Арнаутов!
- Подожду до понедельника, так будет вернее. Что же они так тянули?
- Московские игры.
- У нас и своих игр хватает. Думаешь, никто не зарится на мое кресло? Копают, сволочи! У каждого свой интерес.
Кожурина грустно и как-то немного ожесточенно посмотрела на его затылок:
- Это жизнь, Коля. У меня, вон, тоже свой интерес. Только ты его игнорируешь.
- Не начинай, - поморщился Арнаутов.
- Вот когда твой Пашка приведет в вашу мужскую берлогу невесту, тогда взвоешь и сам ко мне прибежишь и попросишься.
- Я никогда никуда не прошусь! Сочту нужным - поженимся.
Кожурина на мгновение замерла, а потом, оттолкнув Арнаутова, вскочила с кровати. На ходу накидывая халат поверх черного пеньюара, выбежала в коридор и заперлась в ванной.
Арнаутов тихо выругался. Как все хорошо было, ведь редко какой выходной удается провести вместе - так нет, надо было ей все испортить. Как будто не знает, как он реагирует на подобные разговоры. Нет, баба - она и есть баба. Даже если провела всю жизнь на следственной работе.
Арнаутов встал с кровати, подтянул трусы. Выходя в коридор, покосился на синюю прокурорскую форму Кожуриной, висящую на плечиках, прицепленных к дверце шкафа.
Чего теперь, извиняться? Он бы, может, и извинился, если б умел. Да беда в том, что признавать ошибки он давно разучился. Во всяком случае, разучился признавать их публично. Неспроста ведь не только коллеги, но даже Танька называет его «железным дровосеком», который прет вперед, не замечая оставленных сзади руин.
Арнаутов стукнул кулаком в дверь ванной комнаты:
- Таня! Тань, ну ты чего?
- Ничего, - донесся из-за двери голос, заглушаемый шумом воды.
- Ты же знаешь, я не люблю, когда на меня давят. Что нам, так, что ли, плохо? Давай без истерик, ладно?
- Где ты видишь истерику? Я душ принимаю.
Из комнаты донесся сигнал сотового телефона. Арнаутов с облегчением отошел от двери ванной, разворошил груду одежды на кресле, взял выпавший из кармана пиджака аппарат и ответил на вызов:
- Слушаю!
- Николай Иваныч? Здрасьте, это Губин.
Костя Губин работал в охране Моцарта.
Арнаутов вербанул его еще год назад, но навар пока был слабый.
- И где ты пропадал, твою мать?
- Не было ничего интересного, а лишний раз высовываться…
- Ладно, давай без лирики. Есть чего?
- Есть. Надо бы встретиться. Лучше сейчас.
- Где?
Пока Арнаутов в комнате обсуждал место встречи, Кожурина стояла перед зеркалом в ванной и смотрела на свое отражение. Морщинки вокруг глаз и в уголках рта, огрубевшая кожа на скулах, седые волосы, которые не берет самая стойкая краска. Хорошо, что их пока мало, но что будет через год, через три, через пять? При такой работе, это уж точно, она не станет выглядеть лучше. И при такой личной жизни…
Может, ну его к черту, этого Арнаутова? Сколько она его ждет? И будет ждать еще столько же, радуясь, если он хотя бы раз в неделю переночует и раз в месяц куда-нибудь пригласит. Его все устраивает! А когда перестанет устраивать, он забудет дорогу к ней в дом и скажет, что занят на службе. Господи, как надоело!
Ополоснув лицо прохладной водой, Кожурина вышла из ванной.
Арнаутов, уже одетый в рубашку и брюки со свисающими подтяжками, стоял посреди комнаты и прилаживал наплечную кобуру с пистолетом Макарова.
- Сбегаешь? На кофе время есть?
- Ну зачем я тебе такой нужен? Я ведь живу на работе!
Арнаутов попытался обнять, но Кожурина ловко вывернулась и, затягивая пояс халата, вышла из комнаты в коридор. Не останавливаясь, бросила через плечо:
- Ты не женщина, ты не поймешь. Ну, так кофе на тебя варить?
- Вари. Только быстро.
Арнаутов закрепил кобуру, перекинул через плечи подтяжки. Взял с кресла пиджак. И сказал, будто впервые за все время их отношений оправдываясь:
- Стукач один отзвонился. У него информация важная, надо встретиться.
* * *
Когда Шилов пришел на работу, в отделе еще никого не было.
Сев за свой стол в кабинете, который он делил со Скрябиным и Соловьевым, Роман включил чайник и стал дозваниваться до Воркуты. Повезло: соединиться со знакомым опером из местного розыска удалось быстро.
- Игорь, привет, это Шилов из Питера. Ну, как там северное сияние? Как крестничек наш, Бизон? Дали двенадцать? Ну вот видишь, значит, не зря ловили! Слушай, извини что домой и в выходной, но дело срочное. Тут два ваших архаровца засветились. Пиши… - Раскрыв полученные от Моцарта паспорта, Роман принялся диктовать: - Селиванов Дмитрий Иванович, восемьдесят второго года рождения, проживает: Воркута, улица Шахтерской Славы, дом шесть, квартира тринадцать… Записал? И Краснов Михаил Николаевич, того же года, проживает там же, но квартира двадцать. Родственники, знакомые, бабы… Позвонишь? Да вчера еще было надо! Спасибо, жду…
Роман еще продолжал говорить, когда пришел Станислав Скрябин. Повесил куртку на вешалку около двери, молча протянул руку для пожатия и сел за маленький приставной столик перед письменным столом Шилова. Ожидая конца разговора, заварил себе растворимый кофе. Это был ежедневный утренний ритуал, который никогда не нарушался. Даже если в карманах был совсем голяк, на банку кофе деньги как-нибудь находились. Впрочем, с тех пор как Ромка возглавил отдел, такие мелкие, но необходимые в работе вещи, как сигареты и кофе, перестали быть головной болью, возрастающей по мере того, как отдалялся день выдачи зарплаты.
Как только Шилов положил трубку, Скрябин сказал:
- Спасибо тебе за выходные! От Светки - особая благодарность.
- Что, совсем дома плохо?
- Война до победного конца, и конец уже близко. Только Светка этого не понимает. Что случилось-то?
- Банду брать будем.
- А-а-а, банду! А я думал, может, случилось чего! - Скрябин отхлебнул кофе и закурил сигарету.
Вошел Соловьев:
- Привет! - В отличие от раздраженного Стаса, Серега словно лучился радостью оттого, что его в выходной день вызвали на работу.
С мрачным видом подождав, пока Соловьев займет место за приставным столиком напротив него, Скрябин спросил:
- Ну, и что ты уселся? Не хочешь спросить, почему нас выдернули из дома?
- А чего спрашивать? Наверное, банду брать будем, - хитро глядя на Шилова, ответил Серега, и все, даже Станислав, засмеялись.
В кабинет заглянул Василевский:
- Начальник! Борька, Дима и Джексон у меня в кабинете сидят. Сапог внизу в машине дрыхнет.
- Спасибо, Леня, сейчас подойдем, - окончание фразы Шилова прервал звонок телефона.
Глядя на коллег, Шилов сказал:
- Спорим, сейчас нам сдадутся киллеры? - и включил «громкую связь».
В кабинете зазвучал безжизненный, как у робота, голос:
- Я хотел бы сообщить о готовящемся заказном убийстве. Буду ждать вас у бассейна СКА через час.
* * *
К бассейну приехали на двух машинах. Встали прямо напротив главного входа. Шилов, Скрябин и Соловьев сидели в «Альфа-ромео», остальные - в синей «девятке» с гражданскими номерами.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Старший оборотень по особо важным делам'


1 2 3 4