Сегодня боль проходит сквозь моё тело, как электрический разряд. После концерта я сидел в луже собственного пота на полу арены. Люди смотрели через барьер и орали всякую срань, которую я не мог разобрать. Я чувствовал себя, как боксёр. Мне не было дела до того, что они орут. Я просто животное. Просто мясо, опытное мясо. Они не знают, что под кожей у меня боль кричит мне правду. Так громко, что заглушает всё, что кричат они. Боль – мой друг, потому что она никогда не лгала мне. Она никогда не оставляет меня надолго. Когда боль со мной, всё становится ясным, и жизнь имеет смысл. Я знаю кое-что о себе. Я вижу глубже. Боль делает меня сильнее. Огонь наполняет моё тело. Одевшись, я выхожу и говорю с людьми с какой-то радиостанции. Они чужды мне. Боль – великий изолятор, всемогущий говоритель правды. На хуй духовность. Всё дело – в плоти и в том, сколько ты можешь принять. Хочешь переступить пределы? Гори.
31 октября. Индианаполис, Индиана: Счастливого Хэллоуина. Толпа выглядит как обычно. Отвязывался как мог. Теперь я – яма. После концерта я сидел, дрожа, в углу и лишь качал головой, когда меня пришли допрашивать. Всё берут и берут. Им не заполучить меня всего. Кончаешь играть, выворачивать собственные кишки, и сидишь весь в поту, а они тотчас подступают с вопросами. Меня тошнит от собственного рта. Меня тошнит от того, что приходится отвечать на бесконечные вопросы, бывают вечера. Когда я только это и делаю. Скребите, тыкайте, копайте, царапайте.
Подпишите. Выжмите ему кости до последней капли. Нет. Вы не достанете меня. Откуда ни возьмись появляется парень с радио и говорит, что привёл несколько человек, чтобы я с ними познакомился. Я говорю ему, что после концертов мне хочется только одного – убивать людей. Он уходит. Они понятия не имеют. Работаешь с людьми годами, а они понятия не имеют, что с тобой происходит. Ты лишь говоришь и говоришь, надеясь, что где-нибудь кто-нибудь уловит хоть половину того, о чем ты. Сегодня здесь было несколько ребят из «Нации Ислама». Темпераментная компания, чтобы не сказать больше. Безупречно одетые, при галстуках-бабочках, в длинных кожаных пальто.
1 ноября. Чикаго, Иллинойс: Мы приезжаем на площадку, а там на улице ребятки чего-то ждут. Билетов нет, а они стоят под проливным дождём весь день. Через несколько часов начинается проверка звука. Сегодня они подобрались совсем близко, швыряют на сцену шоколадные батончики «О Генри» и орут, что мы – отстой. Мы играем круто, и я не понимаю, что они говорят. Басист выдал на бис одну из своих детских шалостей, и никто его не убил. Это нечто. Хорошо, что я всё это делаю только для себя, потому что будь я артистом развлекательного жанра, я бы искал их одобрения. А это полная хуйня. Они принесли бы мне мою голову. Сегодня на концерте Стив Альбини – наверное, тусуется с нашим разогревающим составом. Раньше мы с ним не встречались, но я однажды прочёл какую-то его статью, в которой он меня облажал. Думаю, не расквасить ли ему морду, но, подойдя поближе, понимаю, что он просто тощий панк. Не очень хорошая добыча, поэтому пусть живёт. Он никогда не узнает, как близок был к тому, чтобы ему расквасили физиономию на глазах у друзей. Когда концерт заканчивается, я выхожу из зала что-нибудь съесть перед дорогой в Торонто. Снаружи под дождём толпятся люди, ждут меня. Я подписываю всё, что они просят, и изо всех сил стараюсь быть с ними приветливым, зная, что им и в голову не приходит, насколько мне хочется выблевать из себя лёгкие, когда меня просят дать автограф. Я захожу в ресторан чуть дальше по той же улице, и люди суют мне в лицо листки бумаги, пока я ем. Я сажусь в автобус, и мы уезжаем.
10 ноября. Рэйли, Северная Каролина: Играли круто, насколько возможно. Не успели доиграть, а время кончилось. Сполоснулись в душе и уехали. Я не знаю, что ещё произошло, поскольку играл на износ – до того, что из меня вышибает все мысли. Когда концерт кончился, я сел в автобус и ждал отъезда. Народ долго заглядывал в окна. Я чувствовал себя, как в витрине. Хорошо, что уехали. Я несколько разваливаюсь на куски.
19 ноября. Даллас, Техас: Весь день лил дождь, а я наблюдал за теми, кто выгружал аппаратуру на старую разъёбанную борцовскую арену. Я сидел на открытой трибуне и думал, сколько раз здесь сидели люди и орали, чтобы один бугай оторвал башку другому. Крыша протекала. В полу была дырка как раз перед сценой. Пораньше перед концертом ко мне зашла поболтать одна знакомая, а я тупил и мало что мог сказать. Чувствовал себя полным уродом – сидел, не в силах выговорить ни слова. У меня уже не получается людьми, как раньше, будто меня подменили. Сразу после того, как закончили «Cypress Hill», баррикаду прорвали почти мгновенно. Здорово смотрелось, когда её кусок за куском передавали прямо перед сценой. Прошло довольно много времени, люди со сцены постоянно твердили, чтобы толпа сдала назад, а потом мы, наконец, начали играть. Наше отделение сократили до сорока пяти минут. Мы отыграли несколько песен и сделали всё, что могли, чтобы толпа поутихла. Совсем как на одном из наших обычных концертов, народ – повсюду. А в остальном – хороший вечер. «Бистики» были великолепны, как всегда, – здорово видеть их каждый вечер. Мне не пришлось особенно много говорить с народом после концерта, а потому справиться со всем оказалось проще. Мне тяжело твердить «спасибо» снова и снова. От этого хочется вырвать себе лёгкие.
25 ноября. Сан-Франциско, Калифорния: Швырялись большими пластиковыми коробками с перцем, чесноком, с чем угодно. В нас бросались примерно четырьмя видами специй. Несколько раз просвистело у самой головы. Одну я поймал. Концерт прошёл в наблюдениях за толпой, вдыхании перца и ожидании следующего снаряда. Мне попало по голове монетой. Хороший бросок. Пытался играть, насколько мог, но не вышло из-за нескольких кусков дерьма в публики. Играешь весь год, доходит до последнего концерта, и тебе срут на каждом шагу. Был бы способ насрать на них в ответ. Было бы здорово найти того парня, вообразите больничный счёт. Как однажды сказал Игги: «Вы платите пять долларов, а я делаю десять тысяч, так заебитесь». Меня подбросил автобус бригады, и я оказался в лос-анджелесском аэропорту. Мы видели Рэя Чарльза, это круто. Его этот парень вёл. Они шли очень быстро. Я взял такси, доехал домой. Действительно хороший год для концертов. Великолепно было играть с «Beastie Boys» и «Cypress Hill». Хорошо бы выступить и сегодня вечером. Я не знаю, куда себя деть.
Айда в фургон!
В эту книгу вошли все дневники, которые я вёл в те дни, когда играл в «Black Flag». Взлёты и падения группы на гастролях описаны без прикрас. Четыре года я перепечатывал дневники, собирал фотографии, чтобы сложилась книга. Это хорошие приключенческие истории о храбрых людях с убеждениями и пониженной социальной приспособляемостью.
11 сентября 1981 г. Девоншир-Дауне, Калифорния: С «Black Flag» я понял, что значит впахивать. Я считал, что рву жопу, раньше, когда мне платили минимальную зарплату. Для этого концерта мы целыми днями расклеивали афиши. Начинали утром и заканчивали на закате. Однажды мы с Грегом отправились расклеивать их на телефонные столбы в районе бульваров Ла-Сьенега и Сансет. Мы оказались через дорогу от «7-11» на Ла-Сьенега между Санта-Моникой и Сансет. Грег рассказывал мне о том, какие в округе свиньи и что меньше всего на свете ему хотелось бы им попасться. Как только он это сказал, нас тут же сцапали. Свинья разгунделся. Но нас почему-то отпустил. Всё кончилось, что на афишные патрули мы стали ходить с Маггером. Мы изобрели комбинацию из пшеничного клейстера и белого клея. Один стоял на стрёме, другой намазывал клейстер. Накладывали один слой, приклеивали афишу, а сверху покрывали клейстером ещё раз. Остальное доделывало солнышко. Так афиши держались около года. Их невозможно было содрать. Мы выбирали большую улицу и на целые мили заклеивали её афишами. Так мы прочесали Калифорнийский университет, Долину, всё. И это ради одного концерта.
Однажды мы клеили афиши в Голливуде и прошли по автостоянке супермаркета. Увидели какого-то парня – он грузил продукты в серый «мерседес». Кто-то из баллончика нарисовал огромную свастику у него на капоте. Я просто стоял и смотрел. Маггер отошёл и весь аж скорчился от хохота. Мужик погрозил нам кулаком и уехал. Мы с Маггером были острижены под ноль. Вероятно, мужик решил, что мы те самые бритоголовые, и теперь решили насладиться своим искусством.
Я многому научился у Маггера. Мы расклеивали афиши по всему Вествуду. Нам постоянно хотелось есть, а денег хватало только на автобус. Как-то мы зашли к «Карлу-младшему» и взяли по маленькой тарелке салата. А в том месте тарелку наполнить-то можно. А за второй уже не подойдёшь. Маггер начал, я продолжил. Он поставил тарелку на поднос и принялся накладывать салат дальше, сделав из подноса тарелку с салатом. Целая гора еды. Потрясно. Я сделал то же самое. Менеджер увидел нас, и ему не понравилось, но я сразу понял, что он не собирается устраивать нам втык. Мы выглядели слишком затраханными. Обгоревшие на солнце, все в грязи и в клейстере. С ведром клейстера и набитым рюкзаком. Ладно, чего уж там, оно того не стоит. Я понял, что тебе с рук может сойти много срани, если только ты это делаешь так, будто больше ничего не умеешь. Маггер рассказывал мне о временах, когда он жил на улице и был вынужден питаться собачьим кормом из банок, намазывая его на белый хлеб. Ломоть сворачиваешь и глотаешь как можно быстрее, стараясь не распробовать. Всё это было мне в новинку. В конце концов, настал день концерта. Я надеялся, что расклейка афиш была не напрасна. Программа была грандиозная. «Fear», «Stains» и «Black Flag». Я уже не помню, кто из нас был на сцене, но в какой-то момент кто-то пустил в толпу слезоточивый газ или «Мейс». Народ с воплями повалился на землю, закрывая лица руками. Я оттащил несколько человек в ванную и сунул под краны. Наконец, мы заиграли. После нескольких песен я поднял голову и увидел перед собой какой-то коричневый силуэт. Я про себя подумал, как странно он выглядит и что делает, вот так вот болтаясь в воздухе. От моей руки отскочила квартовая бутыль «Бадвайзера» и закатилась под платформу для барабанов. Дикая публика. Те, кто выкатывал аппарат, раньше проводили концерты кантри и вестерна. Они никак не были готовы к такой аудитории. Я сломал один микрофон и подошёл за другим. Техник мне его выдал, но посмотрел на меня выразительно. Один пацан приземлился на монитор, а сходя со сцены ещё и потоптался на нём. Вышел техник и начал орать на публику, оглаживая свой монитор. Его немедленно осыпали ругательствами, плевками и стаканчиками. Он посмотрел на меня и сказал, что сейчас отключит звук. Чак сказал ему, что его аппарат тогда разнесут на кусочки, а ему публика надаёт по заднице. И это была правда. Он посмотрел на нас, обозвал нас всем, чем только можно, и убрался обратно за пульт, где и просидел до конца выступления, злобно зыркая на нас.
Осенью 1981 года мы записали альбом «Ущербный». Здания, где мы записывались, больше не существует. Ребята сочиняли песни без меня, а я накладывал голос позже. Потрясающе было наблюдать за Джинном в студии. Он был неумолим. Столько энергии. На дублях он приклеивал наушники к голове липкой лентой, чтобы не слетали. Робо всегда носил на левом запястье браслеты, и они звенели в барабанные микрофоны. Это стало частью звука. Можно услышать это в записи.
Чак и Грег натаскивали меня в вокале. Мы бы тогда любая помощь пригодилась. Каждый раз я выкладывался до конца. Совершенно не знал, как себя умерять. Чак научил меня, что делать с той частью в песне «Что я вижу», где всё распадается: сам я вообще ничего не мог придумать. Наверное, забавно было видеть, как я впахиваю, а не думаю головой. Мы сделали версию «Луи Луи», которую так нигде и не использовали. Ребята пустились в странный джем в самом конце, пока плёнка не кончилась. Я прослушал его потом разок и больше никогда не слышал. Наверное, даже микшировать не стали. Вокал для «Ущербного 1» я делал в два дубля. Я просто отрывался так, словно пел живьём. После второго дубля Слот сказал, что первый был что надо, и я закончил. Мы взяли другую версию «Поднимись выше», чем та, которую записали для альбома. За несколько недель до этого мы отправились в студию на записывать то, что должно было выйти синглом. То были две песни – «Депрессия» и «Поднимись выше». Сингл мы так и не выпустили. Наверное, Грегу больше понравилась эта сессионная версия, поэтому мы её и взяли.
Пластинку мы записали довольно быстро. Помню, много времени занял вокал для «Телевечеринки», поскольку там было много частей.
В то время работать со Спотом было весело. Спот был продюсером и звукорежиссёром группы. Он выпустил несколько пластинок для «ССТ». Он был уникален. Мог войти и сыграть на гитаре Грега, чтобы Грег послушал на пульте. Он мог сыграть любую песню «Black Flag» без проблем. Думаю, Слоту я никогда не нравился. Такое чувство возникло у меня, как только я вступил в группу. Как будто я вторгся на какую-то воображаемую территорию. Такая вот херня. Через несколько лет после того, как группа распалась, я написал ему и спросил, что произошло, и он ответил, что, по его мнению, я погубил группу. Что угодно. Вновь слушая сделанные им записи, я думаю, что это он её погубил. Теперь это не имеет значения.
То было лучшее время в моей жизни – когда я писал альбом «Black Flag». В другие периоды у меня были сложности – по ряду причин. Финансовый стресс группа испытывала двадцать четыре часа в сутки. Мы боролись с ним всё время, пока были группой. Никакой «продажности», никаких «рок-звёзд» и прочей фигни. Люди иногда несли про это какую-то херню, а нам от этого всегда становилось смешно. Вскоре после записи мы отправились в первое турне, где мне предстояло петь. Поразительно. За несколько месяцев до этого я имел постоянную работу и стоял за прилавком, а теперь бороздил дороги с самой гадкой группой на земле.
27 июня 1982 г. Эсбери-Парк, Нью-Джерси: Один долгий день. На въезде в Эсбери-Парк нас тормознула полиция. Свиньи велели нам загнать фургон на травяную разделительную полосу. Приказали встать у машины и не шевелиться. В суёте, пока мы вылезали из фургона, стараясь поскорее выполнить требования этих уёбков, никто не разбудил Эмиля, и он так и остался спать в глубине фургона. Они лазили по фургону и, наверное, наступили на него или споткнулись, но перепугали они его до полусмерти, а он – их. У них просто припадок случился. Бедняга просыпается где-то на трассе в Нью-Джерси оттого, что ему прямо в рожу орут свиньи. В конце концов, мы доехали. Я уселся перед залом и посмотрел три драки прямо у себя перед носом. Через несколько часов нам нужно было начинать, и мне понадобилось выскочить и взять что-то из фургона. Я не мог попасть обратно, потому что вышибала не поверил, что я член группы. Я уже слышал, как группа играет на сцене. Потом он меня впустил, но пообещал выставить и поколотить, если не увидит меня на сцене. Когда мы отыграли ещё несколько песен из программы, я увидел, что он вошёл и проверяет. Люблю я этот город.
10 июня 1982 г. Буффало, Нью-Йорк: Владелец клуба сказал, что мы должны отыграть три отделения. Мы играли большую часть вечера и показали все песни, которые знали, – только делали перерывы примерно раз в тридцать пять минут. В общем, вечер как обычно. Один раз меня затащили в толпу, и какой-то тип пытался врезать мне по черепу. Его оттащил наш гастрольный техник. После концерта парень болтался на автостоянке, а какой-то тип подошёл прямо к нему, пырнул в живот и убежал. В первый момент никто не заметил, что он ранен, включая его самого. Настолько он был не в себе. Потом по его рубашке расползлось красное пятно, и кровь потекла по штанам. Он сел в машину и уехал. Странное зрелище.
25 июня 1982 г. Лоуренс, Канзас: В тот день я получил мощный урок. Мы въезжали в город, и тут потянуло дымом. Загорелось дно фургона. Мы все выскочили, разбежались и стали смотрели, как он горит, отходя шаг за шагом назад. В фургоне не было газовой насадки, и мы знали, что он может в любую секунду взлететь на воздух. Дуковски схватил полотенце, залез под фургон и попытался погасить огонь. Он орал, чтобы мы ему помогли. Я же был в состоянии только стоять и смотреть. Маггер побежал через дорогу на заправку и взял огнетушитель, чтобы помочь. Руки Дуковски до локтей были покрыты горящим маслом. Должно быть, он обосрался со страху, но он спас фургон и нашу аппаратуру, а ведь мог и погибнуть. А я просто стоял рядом. Мне было хреново. В тот же вечер на концерт заявился легавый и велел нам играть потише. Он был похож на Дона Ноттса, и мы тише делать не стали, продолжали играть, и ничего не случилось.
1 сентября 1982 г. Нью-Йорк, Нью-Йорк: На этом концерте какой-то здоровенный парень прыгнул со сцены, и я увидел, что он приземлился прямо на ту девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
31 октября. Индианаполис, Индиана: Счастливого Хэллоуина. Толпа выглядит как обычно. Отвязывался как мог. Теперь я – яма. После концерта я сидел, дрожа, в углу и лишь качал головой, когда меня пришли допрашивать. Всё берут и берут. Им не заполучить меня всего. Кончаешь играть, выворачивать собственные кишки, и сидишь весь в поту, а они тотчас подступают с вопросами. Меня тошнит от собственного рта. Меня тошнит от того, что приходится отвечать на бесконечные вопросы, бывают вечера. Когда я только это и делаю. Скребите, тыкайте, копайте, царапайте.
Подпишите. Выжмите ему кости до последней капли. Нет. Вы не достанете меня. Откуда ни возьмись появляется парень с радио и говорит, что привёл несколько человек, чтобы я с ними познакомился. Я говорю ему, что после концертов мне хочется только одного – убивать людей. Он уходит. Они понятия не имеют. Работаешь с людьми годами, а они понятия не имеют, что с тобой происходит. Ты лишь говоришь и говоришь, надеясь, что где-нибудь кто-нибудь уловит хоть половину того, о чем ты. Сегодня здесь было несколько ребят из «Нации Ислама». Темпераментная компания, чтобы не сказать больше. Безупречно одетые, при галстуках-бабочках, в длинных кожаных пальто.
1 ноября. Чикаго, Иллинойс: Мы приезжаем на площадку, а там на улице ребятки чего-то ждут. Билетов нет, а они стоят под проливным дождём весь день. Через несколько часов начинается проверка звука. Сегодня они подобрались совсем близко, швыряют на сцену шоколадные батончики «О Генри» и орут, что мы – отстой. Мы играем круто, и я не понимаю, что они говорят. Басист выдал на бис одну из своих детских шалостей, и никто его не убил. Это нечто. Хорошо, что я всё это делаю только для себя, потому что будь я артистом развлекательного жанра, я бы искал их одобрения. А это полная хуйня. Они принесли бы мне мою голову. Сегодня на концерте Стив Альбини – наверное, тусуется с нашим разогревающим составом. Раньше мы с ним не встречались, но я однажды прочёл какую-то его статью, в которой он меня облажал. Думаю, не расквасить ли ему морду, но, подойдя поближе, понимаю, что он просто тощий панк. Не очень хорошая добыча, поэтому пусть живёт. Он никогда не узнает, как близок был к тому, чтобы ему расквасили физиономию на глазах у друзей. Когда концерт заканчивается, я выхожу из зала что-нибудь съесть перед дорогой в Торонто. Снаружи под дождём толпятся люди, ждут меня. Я подписываю всё, что они просят, и изо всех сил стараюсь быть с ними приветливым, зная, что им и в голову не приходит, насколько мне хочется выблевать из себя лёгкие, когда меня просят дать автограф. Я захожу в ресторан чуть дальше по той же улице, и люди суют мне в лицо листки бумаги, пока я ем. Я сажусь в автобус, и мы уезжаем.
10 ноября. Рэйли, Северная Каролина: Играли круто, насколько возможно. Не успели доиграть, а время кончилось. Сполоснулись в душе и уехали. Я не знаю, что ещё произошло, поскольку играл на износ – до того, что из меня вышибает все мысли. Когда концерт кончился, я сел в автобус и ждал отъезда. Народ долго заглядывал в окна. Я чувствовал себя, как в витрине. Хорошо, что уехали. Я несколько разваливаюсь на куски.
19 ноября. Даллас, Техас: Весь день лил дождь, а я наблюдал за теми, кто выгружал аппаратуру на старую разъёбанную борцовскую арену. Я сидел на открытой трибуне и думал, сколько раз здесь сидели люди и орали, чтобы один бугай оторвал башку другому. Крыша протекала. В полу была дырка как раз перед сценой. Пораньше перед концертом ко мне зашла поболтать одна знакомая, а я тупил и мало что мог сказать. Чувствовал себя полным уродом – сидел, не в силах выговорить ни слова. У меня уже не получается людьми, как раньше, будто меня подменили. Сразу после того, как закончили «Cypress Hill», баррикаду прорвали почти мгновенно. Здорово смотрелось, когда её кусок за куском передавали прямо перед сценой. Прошло довольно много времени, люди со сцены постоянно твердили, чтобы толпа сдала назад, а потом мы, наконец, начали играть. Наше отделение сократили до сорока пяти минут. Мы отыграли несколько песен и сделали всё, что могли, чтобы толпа поутихла. Совсем как на одном из наших обычных концертов, народ – повсюду. А в остальном – хороший вечер. «Бистики» были великолепны, как всегда, – здорово видеть их каждый вечер. Мне не пришлось особенно много говорить с народом после концерта, а потому справиться со всем оказалось проще. Мне тяжело твердить «спасибо» снова и снова. От этого хочется вырвать себе лёгкие.
25 ноября. Сан-Франциско, Калифорния: Швырялись большими пластиковыми коробками с перцем, чесноком, с чем угодно. В нас бросались примерно четырьмя видами специй. Несколько раз просвистело у самой головы. Одну я поймал. Концерт прошёл в наблюдениях за толпой, вдыхании перца и ожидании следующего снаряда. Мне попало по голове монетой. Хороший бросок. Пытался играть, насколько мог, но не вышло из-за нескольких кусков дерьма в публики. Играешь весь год, доходит до последнего концерта, и тебе срут на каждом шагу. Был бы способ насрать на них в ответ. Было бы здорово найти того парня, вообразите больничный счёт. Как однажды сказал Игги: «Вы платите пять долларов, а я делаю десять тысяч, так заебитесь». Меня подбросил автобус бригады, и я оказался в лос-анджелесском аэропорту. Мы видели Рэя Чарльза, это круто. Его этот парень вёл. Они шли очень быстро. Я взял такси, доехал домой. Действительно хороший год для концертов. Великолепно было играть с «Beastie Boys» и «Cypress Hill». Хорошо бы выступить и сегодня вечером. Я не знаю, куда себя деть.
Айда в фургон!
В эту книгу вошли все дневники, которые я вёл в те дни, когда играл в «Black Flag». Взлёты и падения группы на гастролях описаны без прикрас. Четыре года я перепечатывал дневники, собирал фотографии, чтобы сложилась книга. Это хорошие приключенческие истории о храбрых людях с убеждениями и пониженной социальной приспособляемостью.
11 сентября 1981 г. Девоншир-Дауне, Калифорния: С «Black Flag» я понял, что значит впахивать. Я считал, что рву жопу, раньше, когда мне платили минимальную зарплату. Для этого концерта мы целыми днями расклеивали афиши. Начинали утром и заканчивали на закате. Однажды мы с Грегом отправились расклеивать их на телефонные столбы в районе бульваров Ла-Сьенега и Сансет. Мы оказались через дорогу от «7-11» на Ла-Сьенега между Санта-Моникой и Сансет. Грег рассказывал мне о том, какие в округе свиньи и что меньше всего на свете ему хотелось бы им попасться. Как только он это сказал, нас тут же сцапали. Свинья разгунделся. Но нас почему-то отпустил. Всё кончилось, что на афишные патрули мы стали ходить с Маггером. Мы изобрели комбинацию из пшеничного клейстера и белого клея. Один стоял на стрёме, другой намазывал клейстер. Накладывали один слой, приклеивали афишу, а сверху покрывали клейстером ещё раз. Остальное доделывало солнышко. Так афиши держались около года. Их невозможно было содрать. Мы выбирали большую улицу и на целые мили заклеивали её афишами. Так мы прочесали Калифорнийский университет, Долину, всё. И это ради одного концерта.
Однажды мы клеили афиши в Голливуде и прошли по автостоянке супермаркета. Увидели какого-то парня – он грузил продукты в серый «мерседес». Кто-то из баллончика нарисовал огромную свастику у него на капоте. Я просто стоял и смотрел. Маггер отошёл и весь аж скорчился от хохота. Мужик погрозил нам кулаком и уехал. Мы с Маггером были острижены под ноль. Вероятно, мужик решил, что мы те самые бритоголовые, и теперь решили насладиться своим искусством.
Я многому научился у Маггера. Мы расклеивали афиши по всему Вествуду. Нам постоянно хотелось есть, а денег хватало только на автобус. Как-то мы зашли к «Карлу-младшему» и взяли по маленькой тарелке салата. А в том месте тарелку наполнить-то можно. А за второй уже не подойдёшь. Маггер начал, я продолжил. Он поставил тарелку на поднос и принялся накладывать салат дальше, сделав из подноса тарелку с салатом. Целая гора еды. Потрясно. Я сделал то же самое. Менеджер увидел нас, и ему не понравилось, но я сразу понял, что он не собирается устраивать нам втык. Мы выглядели слишком затраханными. Обгоревшие на солнце, все в грязи и в клейстере. С ведром клейстера и набитым рюкзаком. Ладно, чего уж там, оно того не стоит. Я понял, что тебе с рук может сойти много срани, если только ты это делаешь так, будто больше ничего не умеешь. Маггер рассказывал мне о временах, когда он жил на улице и был вынужден питаться собачьим кормом из банок, намазывая его на белый хлеб. Ломоть сворачиваешь и глотаешь как можно быстрее, стараясь не распробовать. Всё это было мне в новинку. В конце концов, настал день концерта. Я надеялся, что расклейка афиш была не напрасна. Программа была грандиозная. «Fear», «Stains» и «Black Flag». Я уже не помню, кто из нас был на сцене, но в какой-то момент кто-то пустил в толпу слезоточивый газ или «Мейс». Народ с воплями повалился на землю, закрывая лица руками. Я оттащил несколько человек в ванную и сунул под краны. Наконец, мы заиграли. После нескольких песен я поднял голову и увидел перед собой какой-то коричневый силуэт. Я про себя подумал, как странно он выглядит и что делает, вот так вот болтаясь в воздухе. От моей руки отскочила квартовая бутыль «Бадвайзера» и закатилась под платформу для барабанов. Дикая публика. Те, кто выкатывал аппарат, раньше проводили концерты кантри и вестерна. Они никак не были готовы к такой аудитории. Я сломал один микрофон и подошёл за другим. Техник мне его выдал, но посмотрел на меня выразительно. Один пацан приземлился на монитор, а сходя со сцены ещё и потоптался на нём. Вышел техник и начал орать на публику, оглаживая свой монитор. Его немедленно осыпали ругательствами, плевками и стаканчиками. Он посмотрел на меня и сказал, что сейчас отключит звук. Чак сказал ему, что его аппарат тогда разнесут на кусочки, а ему публика надаёт по заднице. И это была правда. Он посмотрел на нас, обозвал нас всем, чем только можно, и убрался обратно за пульт, где и просидел до конца выступления, злобно зыркая на нас.
Осенью 1981 года мы записали альбом «Ущербный». Здания, где мы записывались, больше не существует. Ребята сочиняли песни без меня, а я накладывал голос позже. Потрясающе было наблюдать за Джинном в студии. Он был неумолим. Столько энергии. На дублях он приклеивал наушники к голове липкой лентой, чтобы не слетали. Робо всегда носил на левом запястье браслеты, и они звенели в барабанные микрофоны. Это стало частью звука. Можно услышать это в записи.
Чак и Грег натаскивали меня в вокале. Мы бы тогда любая помощь пригодилась. Каждый раз я выкладывался до конца. Совершенно не знал, как себя умерять. Чак научил меня, что делать с той частью в песне «Что я вижу», где всё распадается: сам я вообще ничего не мог придумать. Наверное, забавно было видеть, как я впахиваю, а не думаю головой. Мы сделали версию «Луи Луи», которую так нигде и не использовали. Ребята пустились в странный джем в самом конце, пока плёнка не кончилась. Я прослушал его потом разок и больше никогда не слышал. Наверное, даже микшировать не стали. Вокал для «Ущербного 1» я делал в два дубля. Я просто отрывался так, словно пел живьём. После второго дубля Слот сказал, что первый был что надо, и я закончил. Мы взяли другую версию «Поднимись выше», чем та, которую записали для альбома. За несколько недель до этого мы отправились в студию на записывать то, что должно было выйти синглом. То были две песни – «Депрессия» и «Поднимись выше». Сингл мы так и не выпустили. Наверное, Грегу больше понравилась эта сессионная версия, поэтому мы её и взяли.
Пластинку мы записали довольно быстро. Помню, много времени занял вокал для «Телевечеринки», поскольку там было много частей.
В то время работать со Спотом было весело. Спот был продюсером и звукорежиссёром группы. Он выпустил несколько пластинок для «ССТ». Он был уникален. Мог войти и сыграть на гитаре Грега, чтобы Грег послушал на пульте. Он мог сыграть любую песню «Black Flag» без проблем. Думаю, Слоту я никогда не нравился. Такое чувство возникло у меня, как только я вступил в группу. Как будто я вторгся на какую-то воображаемую территорию. Такая вот херня. Через несколько лет после того, как группа распалась, я написал ему и спросил, что произошло, и он ответил, что, по его мнению, я погубил группу. Что угодно. Вновь слушая сделанные им записи, я думаю, что это он её погубил. Теперь это не имеет значения.
То было лучшее время в моей жизни – когда я писал альбом «Black Flag». В другие периоды у меня были сложности – по ряду причин. Финансовый стресс группа испытывала двадцать четыре часа в сутки. Мы боролись с ним всё время, пока были группой. Никакой «продажности», никаких «рок-звёзд» и прочей фигни. Люди иногда несли про это какую-то херню, а нам от этого всегда становилось смешно. Вскоре после записи мы отправились в первое турне, где мне предстояло петь. Поразительно. За несколько месяцев до этого я имел постоянную работу и стоял за прилавком, а теперь бороздил дороги с самой гадкой группой на земле.
27 июня 1982 г. Эсбери-Парк, Нью-Джерси: Один долгий день. На въезде в Эсбери-Парк нас тормознула полиция. Свиньи велели нам загнать фургон на травяную разделительную полосу. Приказали встать у машины и не шевелиться. В суёте, пока мы вылезали из фургона, стараясь поскорее выполнить требования этих уёбков, никто не разбудил Эмиля, и он так и остался спать в глубине фургона. Они лазили по фургону и, наверное, наступили на него или споткнулись, но перепугали они его до полусмерти, а он – их. У них просто припадок случился. Бедняга просыпается где-то на трассе в Нью-Джерси оттого, что ему прямо в рожу орут свиньи. В конце концов, мы доехали. Я уселся перед залом и посмотрел три драки прямо у себя перед носом. Через несколько часов нам нужно было начинать, и мне понадобилось выскочить и взять что-то из фургона. Я не мог попасть обратно, потому что вышибала не поверил, что я член группы. Я уже слышал, как группа играет на сцене. Потом он меня впустил, но пообещал выставить и поколотить, если не увидит меня на сцене. Когда мы отыграли ещё несколько песен из программы, я увидел, что он вошёл и проверяет. Люблю я этот город.
10 июня 1982 г. Буффало, Нью-Йорк: Владелец клуба сказал, что мы должны отыграть три отделения. Мы играли большую часть вечера и показали все песни, которые знали, – только делали перерывы примерно раз в тридцать пять минут. В общем, вечер как обычно. Один раз меня затащили в толпу, и какой-то тип пытался врезать мне по черепу. Его оттащил наш гастрольный техник. После концерта парень болтался на автостоянке, а какой-то тип подошёл прямо к нему, пырнул в живот и убежал. В первый момент никто не заметил, что он ранен, включая его самого. Настолько он был не в себе. Потом по его рубашке расползлось красное пятно, и кровь потекла по штанам. Он сел в машину и уехал. Странное зрелище.
25 июня 1982 г. Лоуренс, Канзас: В тот день я получил мощный урок. Мы въезжали в город, и тут потянуло дымом. Загорелось дно фургона. Мы все выскочили, разбежались и стали смотрели, как он горит, отходя шаг за шагом назад. В фургоне не было газовой насадки, и мы знали, что он может в любую секунду взлететь на воздух. Дуковски схватил полотенце, залез под фургон и попытался погасить огонь. Он орал, чтобы мы ему помогли. Я же был в состоянии только стоять и смотреть. Маггер побежал через дорогу на заправку и взял огнетушитель, чтобы помочь. Руки Дуковски до локтей были покрыты горящим маслом. Должно быть, он обосрался со страху, но он спас фургон и нашу аппаратуру, а ведь мог и погибнуть. А я просто стоял рядом. Мне было хреново. В тот же вечер на концерт заявился легавый и велел нам играть потише. Он был похож на Дона Ноттса, и мы тише делать не стали, продолжали играть, и ничего не случилось.
1 сентября 1982 г. Нью-Йорк, Нью-Йорк: На этом концерте какой-то здоровенный парень прыгнул со сцены, и я увидел, что он приземлился прямо на ту девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29