Уж больно удачно для кого-то совпали события.
Холмс кивнул:
– Паша! Вам это о чем-нибудь говорит?
Линдквест покачал головой:
– Нет, я решительно не знаю, при чем здесь паша. Одно могу сказать точно: я не ослышался.
– Что я могу для вас сделать? – спросил Холмс.
Линдквест вытащил из кармана два конверта и протянул один из них Холмсу:
– Это то, что осталось от моего гонорара. Если вы согласитесь, я отправлю это письмо, – он указал на второй конверт, – Василу Д'Англасу в Берлин. В нем сообщается, что из-за болезни я передаю это дело вам.
– Я вижу, вы уже запечатали письмо, – заметил Холмс.
Линдквест смущенно улыбнулся:
– Я надеялся, что вы согласитесь в память о старой дружбе.
Холмс коротко кивнул.
Наш посетитель с трудом поднялся с кресла.
– Я у вас в долгу, – сказал он, – хотя сомневаюсь, что мне удастся отблагодарить вас. Разрешите откланяться, джентльмены. Информация о деле и деньги в этом конверте. Надеюсь, что мы еще успеем встретиться.
Забегая вперед, скажу, что мы больше не видели Нильса Линдквеста: он умер на следующий день.
Холмс рассеянно крутил в руках конверт и смотрел в пустоту хорошо знакомым мне отрешенным взглядом. Наконец он кинул конверт на столики повернулся ко мне:
– Я не решился отказаться от платы, предложенной мне этим несчастным человеком. Это бы оскорбило его. Откровенно говоря, я взялся бы за это дело в любом случае – ради самого дела.
Я почувствовал: наступает подходящий момент для одной из моих маленьких уловок. Рассказ о Золотой Птице, конечно, заинтересовал меня, и теперь нужно было заставить Холмса высказать свое мнение об этом странном деле. Поэтому я ответил тривиальной фразой:
– Это похоже на заурядную погоню за наживой. Вероятно, похитителей привлекала баснословная цена вещи?
– Выгода всегда была мощным стимулом, – возразил мой друг. – Но представляет ли Птица такую уж большую ценность? Гарри Хокер не мог действовать случайно. В 1850 году Хокер как раз заканчивал свою славную карьеру и не стал бы рисковать по пустякам. И все же он похитил статуэтку. Предмет такого размера, будь он даже из чистого золота, не такой уж лакомый кусок. Линдквест не упоминал ни о глазах из драгоценных камней, ни об инкрустации самоцветами. Не похоже, чтобы добыча оправдывала риск.
– Может быть, ценность самой работы?
– Линдквест считал, что это предмет греческого происхождения. Если бы он был создан кем-то вроде Челлини, великого итальянского мастера, его цена намного бы превышала стоимость самого золота. – Мой друг на мгновение задумался. – Или причина в особой ценности сплава? Ведь известно, что в древности предпочитали электрон, природный сплав золота с серебром. Возможно, именно метод создания делал эту реликвию столь желанной.
Замечание Холмса поставило меня в тупик. Возможно ли, чтобы ремесленники древности могли превзойти наших специалистов из Бирмингема и Шеффилда. Я осторожно спросил об этом Холмса.
Он снисходительно усмехнулся:
– Мой дорогой друг, секрет цемента был утрачен еще в средние века. Сколько великих тайн забыто навсегда! По сей день лучшие специалисты не могут найти способ закалки меди, открытый американскими индейцами. Давайте уж лучше не будем обсуждать теорию утраченных технологий.
– Наверняка есть и другие причины гоняться за этой Птицей, – заметил я для пробы.
– Их множество, – ответил Холмс. – И ни одну мы не можем ни отвергнуть, ни принять. Давайте исходным пунктом считать смерть Баркера. Для определенности предположим, что наш сыщик стал жертвой убийц. Это наводит на мысль о том, что Баркер что-то узнал и эта информация не должна была дойти до Линдквеста. Но теперь отправляемся спать. Надо хорошенько отдохнуть. Похоже, нам предстоят беспокойные времена.
Убедившись, что от Холмса больше ничего не добьешься, я покорно отправился в свою комнату. Но история Золотой Птицы не давала мне покоя. Наконец мне удалось уснуть. Но и тут давешний рассказ не шел из головы: мои сны заполнились гигантскими птицами Рух и таинственными алхимиками, седовласые старцы колдовали над колбами и ретортами в жуткой лаборатории, очень похожей на морг. Когда рано утром прозвонил далекий колокол, я сообразил, что именно в морге пребывал сейчас Баркер, бывший детектив из Суррея.
2
ПРИСТУПАЕМ К РАБОТЕ
Я вскочил с постели, переполненный дурными предчувствиями. Часы показывали половину десятого. Великий детектив имел обыкновение начинать свою деятельность значительно раньше. Схватив халат и сунув ноги в тапочки, я сбежал в гостиную, готовый узнать, каким будет первый ход Холмса или, возможно, каким он уже был. Но мне пришлось резко затормозить: за полуоткрытой дверью я заметил какого-то человека. Незнакомец сидел за столом Холмса и преспокойно просматривал его бумаги. Морщинистое лицо, наполовину скрытое толстыми стеклами очков и пышными бакенбардами, выражало неподдельный интерес. Негодяй с жадным вниманием читал какое-то письмо. И хотя годы сгорбили спину непрошеного гостя, я скорее склонен был преувеличить опасность и не собирался отказываться от мер предосторожности. Слишком крепко засела в памяти страшная угроза, исходившая от дряхлого полковника Себастьяна Морана. Я твердо решил не выпускать незнакомца до прихода Холмса. Армейский револьвер системы «веблей-скотт» всегда лежит в ящике моего стола. Осторожно ступая, я вернулся в спальню и взвел курок. Через каких-нибудь пятнадцать секунд я вновь стоял у двери в гостиную и был уже готов к схватке с прохвостом, когда услышал знакомый голос:
– Дружище, не стоит врываться в дверь, паля во все стороны. Роль ковбоя с Дикого Запада явно не для вас.
Я отшатнулся в изумлении, когда фигура у стола поднялась. Стремительным движением ловкой руки незнакомец сорвал с себя парик. Согбенная спина выпрямилась, морщины разгладились. Передо мной стоял Шерлок Холмс.
Осторожно сняв с боевого взвода курок «веблея», я вошел в гостиную, укоризненно глядя на друга:
– Зачем этот маскарад, Холмс? Вы выставляете меня настоящим дураком.
Холмс подавил веселье, и в его задумчивых глазах появилось участие:
– Приношу вам свои извинения, Ватсон. Однако я далек от мысли потешаться над вами. Считайте, что вы оказали мне огромную услугу: ведь если этот маленький трюк смог ввести в заблуждение вас, можно не бояться, что меня узнает кто-нибудь посторонний.
Я не смог возразить и несколько успокоился.
– Догадываюсь, что ваш тонкий слух уловил мои шаги. Но как вы узнали, что я вооружен?
Холмс небрежным жестом запалил трубку.
– Когда вы спускаетесь, ваши ноги неосознанно следуют одним и тем же путем. Третья ступенька издает отчетливый скрип, который вы слышите так часто, что, вероятно, перестали замечать. Я было удивился, когда вы вернулись в свою комнату, но щелчок курка объяснил мне все.
Сунув револьвер в карман халата, я запальчиво ответил:
– По крайней мере «веблей» – настоящее оружие, а не та хлопушка, которую иногда носите с собой вы.
– А зачем мне мощное оружие, когда меня охраняет мой верный Ватсон? – Холмс указал на письмо, лежавшее на столе. – Это утро принесло нам богатый улов, старина. Представьте себе: тело Баркера еще не опознано!
Холмс покачал головой. Нерадивость всегда поражала его.
– Загадочно, не правда ли, поскольку Линдквест посещал его в госпитале и не делал тайны из имени пострадавшего? Зная, что Линдквест и его люди вполне способны выяснить это самостоятельно, я не стал ничего объяснять им и отправился на Монтегю-стрит. Баркера сбили неподалеку от отеля, где проживал Линдквест. Мы знаем, что детектив спешил. Так почему же он не воспользовался экипажем? Ответ прост: Баркеру было недалеко идти. В непосредственной близости от отеля находятся только три дома, где сдаются комнаты. Хозяйка одного из них по моему описанию мгновенно узнала своего жильца. Осмотр его комнаты дал блестящие результаты.
Я изумленно уставился на своего друга.
– Господи, Холмс, вы ведь не хотите сказать, что взломали дверь?
– Разумеется, нет. Но хозяйка почему-то решила, что я из полиции. Она с удовольствием показала мне комнату, которую Баркер снял несколько недель назад.
– Стало быть, хозяйка решила, что вы из полиции, вот как? – Я с открытым недоверием посмотрел на него, отлично зная, как Холмс умеет создавать о себе ложное впечатление, не прибегая к подделкам и обману. Он не обратил внимания на мой скептический тон.
– Представьте себе, Ватсон, мое удивление, когда я обнаружил письмо, адресованное мистеру Шерлоку Холмсу, проживающему в доме 221-6 по Бейкер-стрит.
– Черт побери!
– «Должно быть доставлено, если со мной что-нибудь случится», – так написано на конверте.
Наверное, на моем лице было написано полное недоумение, потому что, взглянув на меня. Холмс откровенно расхохотался:
– Не так уж странно. Ватсон, что мысли и Нильса Линдквеста и Баркера текли в одном направлении. Оба занимались этим делом, оба хорошо знали нас с вами и оба решили просить нашей помощи.
Холмс всегда великодушно использовал слово «мы», но я не заблуждался насчет того, к кому именно обратились и искусствовед и детектив в качестве последней надежды.
Холмс порывисто подошел к столу. Движения его стали точными и резкими. Долгие годы нашей дружбы и, посмею употребить это слово, сотрудничества приучили меня к подобным переменам. Апатичный теоретик исчез, и на его месте возник отлично натренированный, более того, хищный охотник, горящий желанием победить. Он снова указал на письмо, которое читал, когда я вошел.
– Позвольте мне кратко изложить суть послания. Баркер сообщает, что работает на искусствоведа Нильса Линдквеста и если с ним случится беда, просит обратить внимание на одного человека. На кого бы вы думали, Ватсон? Ни на кого иного как на старого барона Доусона.
– Наши пути снова скрещиваются! – воскликнул я. Неожиданная мысль заставила меня переменить тему. – Баркер, должно быть, чувствовал, что занимается рискованным делом.
– Думаю, он отдавал себе отчет в том, как опасна добытая им информация, – заключил Холмс. – Письмо составлено в неопределенных выражениях и полно только им понятных намеков на прошлые дела. Главное, что Баркер нашел нить, ведущую к барону Доусону. Чтобы следить за бароном, сыщик даже устроился на работу в «Нонпарель».
– Боже мой, Холмс, я даже не знал, что этот клуб снова открылся!
– Ничего удивительного. Теперь это тайный игорный дом, одно из нелегальных владений барона. Очевидно, Баркер изучил повествования, которые вы когда-то навязали нашим терпеливым читателям. Он, например, ссылается на тайное расследование, произведенное в связи с делом Межокеанского треста. О ком оно напоминает вам?
– О Тощем Гиллигане, взломщике.
– Точно, – удовлетворенно произнес Холмс.
– Нас интересует только Доусон и клуб «Нонпарель». А Тощий Гиллиган способен помочь нам выяснить, что же обнаружил Баркер.
Я не успел открыть рта, как Холмс опередил меня:
– Я уже побывал в магазине замков Гиллигана, но его не было на месте. Заведением управляет его друг, так что, думаю, Тощий свяжется с нами в самое ближайшее время.
– Но может быть, взломщик прячется от вас, боясь разделить участь Баркера?
– Это приходило мне на ум. Но я уверен, что Тощий объявится. А пока мне необходимо заняться кое-какой, так сказать, подготовительной работой. Нам потребуется дополнительная информация, прежде чем мы начнем продвигаться дальше в этом деле.
Меня ждали пациенты, и я поторопился оставить Холмса одного. Ведь именно он всегда уговаривал меня не пренебрегать врачебной практикой, уверяя, что мои визиты к больным часто приносят информацию, столь важную для его расследований. Не знаю, был ли он совершенно искренним. Может быть, он просто хотел, чтобы мои медицинские занятия позволяли ему хоть иногда работать в одиночестве. Я знал, что, как только за мной захлопнется дверь, в квартиру на Бейкер-стрит потекут посетители. Паутина, которой Холмс опутал Лондон, была чувствительна к малейшему колебанию, вызванному необычным происшествием. Я мог только догадываться, сколько глаз и ушей преданно служат моему великому другу. Кучера, лавочники и посыльные состязались с министрами, промышленными магнатами и известными юристами, поставляя информацию, которую поглощал и перемалывал гениальный мозг Шерлока Холмса. Я не представлял себе, какая система связи действовала в этом необычном механизме, но мало что из случившегося в шестимиллионном городе не становилось вскоре известным моему другу.
День был ясным, хотя и холодным. Вчерашний туман отступил к Темзе. По дороге домой, глядя на теплые огоньки вечернего Лондона, я вспомнил давнишнее замечание Холмса. Великий сыщик сказал мне, что если на крыльях Асмодея подняться над огромным городом и посмотреть вниз сквозь прозрачные крыши, можно увидеть гигантскую мозаику любви, ненависти, страсти, трагедий и преступлений, в сравнении с которой померкли бы сказки Шахерезады и хроники Шекспира. Детектив страстно верил, что человек самое удивительное и непредсказуемое создание во всей Вселенной. Вспоминая долгие годы наших приключений, я не мог не соглашаться с Холмсом.
Когда я возвратился на Бейкер-стрит, мой друг мерил шагами нашу гостиную. В комнате витали облака едкого дыма, и я с трудом разглядел сервированный на одного человека стол. Резким движением Холмс указал на тарелку:
– Я попросил миссис Хадсон приготовить для вас сандвич, дружище, а это портер, чтобы запить его.
Поняв, что мы начинаем действовать, я быстро снял пальто и уселся за ужин. Пока я поглощал сандвич, Холмс оглушил меня потоком информации:
– Проведенное мной сегодня расследование было не очень успешным, поэтому нам придется отказаться от сферы рассуждений в пользу лобовой атаки. Должен сообщить вам, что Линдквест умер у себя в гостинице в середине дня.
Я чуть не поперхнулся глотком портера:
– Убит?
Холмс отрицательно покачал головой:
– Вспомните его состояние. Удивительно, что этот человек протянул так долго. Но, как он заметил однажды, посвящение в тайну – шпора с острым колесиком. Его дело теперь завещано нам. И мы не можем потерпеть поражение.
– Хорошо сказано, Холмс! Дело чести и все такое.
Холмс оставил мою реплику без ответа и продолжал:
– Теперь нам нужно подумать о Баркере, он обнаружил связь между бароном Доусоном и Золотой Птицей.
– Иначе для чего ему было устраиваться в клуб «Нонпарель»? – согласился я, доедая сандвич.
Холмс остановился, чтобы наградить меня улыбкой.
– Отлично, дорогой Ватсон. Ваши аналитические способности совершенствуются день ото дня.
Ободренный похвалой, я решился на следующий шаг:
– Раз Баркер расследовал деятельность клуба «Нонпарель», вы, несомненно, захотите начать свои изыскания именно там.
– Совершенно верно, – ответил Холмс. – Тем более что на этом поле мы без труда обыграем соперника. – Заметив мой удивленный взгляд, он поспешил объяснить. – В 1888 году наше внимание было привлечено к жестокому поведению полковника Апвуда и скандалу с картами в «Нонпарели». Вы, конечно, помните, что клуб был раем для шулеров и другой темной публики. Поскольку он служил укрытием для разыскиваемых преступников, там имелись входы и выходы, не отмеченные на строительных планах.
Я отчетливо вспомнил это знаменитое дело, одно из самых необычных в карьере Холмса.
– Конечно. Тайный выход из склада позади клуба, через который пытался ускользнуть фальшивомонетчик Виктор Линч.
– Вы в прекрасной форме, старина. К счастью, вы никогда не пытались сделать эту историю достоянием гласности, и пресса того времени не осветила подробности дела. Надеюсь, нынешний владелец заведения барон Доусон не знает о своем клубе того, что знаем мы с вами.
3
КЛУБ «НОНПАРЕЛЬ»
Вскоре мы покинули Бейкер-стрит, нарядившись как пара путешественников. В саквояже Холмс нес потайной фонарь и набор первоклассных отмычек. Мой друг беззаботно помахивал тросточкой, скрывавшей внутри устрашающего вида клинок из толедской стали. Этим оружием Холмс владел виртуозно. Тяжесть «веблей-скотта», лежавшего в кармане моего пальто, действовала успокаивающе. Мой верный друг недолюбливал огнестрельное оружие, но, если требовалось, он мог очень метко стрелять из своего нелепого однозарядного «континенталя». Время от времени ему приходила охота усовершенствовать свое снайперское мастерство, и тогда бедная миссис Хадсон затыкала уши и беззвучно молилась.
Нанятый нами кебмен изумленно поднял брови, когда Холмс назвал адрес в Сохо. В самом деле, трудно было выбрать район, более неподходящий для солидных пассажиров. Тем не менее возница не позволил себе переспросить и тронул лошадь. Стоит ли говорить, что Холмс указал не истинную цель нашего путешествия, а один удобный перекресток на некотором расстоянии от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Холмс кивнул:
– Паша! Вам это о чем-нибудь говорит?
Линдквест покачал головой:
– Нет, я решительно не знаю, при чем здесь паша. Одно могу сказать точно: я не ослышался.
– Что я могу для вас сделать? – спросил Холмс.
Линдквест вытащил из кармана два конверта и протянул один из них Холмсу:
– Это то, что осталось от моего гонорара. Если вы согласитесь, я отправлю это письмо, – он указал на второй конверт, – Василу Д'Англасу в Берлин. В нем сообщается, что из-за болезни я передаю это дело вам.
– Я вижу, вы уже запечатали письмо, – заметил Холмс.
Линдквест смущенно улыбнулся:
– Я надеялся, что вы согласитесь в память о старой дружбе.
Холмс коротко кивнул.
Наш посетитель с трудом поднялся с кресла.
– Я у вас в долгу, – сказал он, – хотя сомневаюсь, что мне удастся отблагодарить вас. Разрешите откланяться, джентльмены. Информация о деле и деньги в этом конверте. Надеюсь, что мы еще успеем встретиться.
Забегая вперед, скажу, что мы больше не видели Нильса Линдквеста: он умер на следующий день.
Холмс рассеянно крутил в руках конверт и смотрел в пустоту хорошо знакомым мне отрешенным взглядом. Наконец он кинул конверт на столики повернулся ко мне:
– Я не решился отказаться от платы, предложенной мне этим несчастным человеком. Это бы оскорбило его. Откровенно говоря, я взялся бы за это дело в любом случае – ради самого дела.
Я почувствовал: наступает подходящий момент для одной из моих маленьких уловок. Рассказ о Золотой Птице, конечно, заинтересовал меня, и теперь нужно было заставить Холмса высказать свое мнение об этом странном деле. Поэтому я ответил тривиальной фразой:
– Это похоже на заурядную погоню за наживой. Вероятно, похитителей привлекала баснословная цена вещи?
– Выгода всегда была мощным стимулом, – возразил мой друг. – Но представляет ли Птица такую уж большую ценность? Гарри Хокер не мог действовать случайно. В 1850 году Хокер как раз заканчивал свою славную карьеру и не стал бы рисковать по пустякам. И все же он похитил статуэтку. Предмет такого размера, будь он даже из чистого золота, не такой уж лакомый кусок. Линдквест не упоминал ни о глазах из драгоценных камней, ни об инкрустации самоцветами. Не похоже, чтобы добыча оправдывала риск.
– Может быть, ценность самой работы?
– Линдквест считал, что это предмет греческого происхождения. Если бы он был создан кем-то вроде Челлини, великого итальянского мастера, его цена намного бы превышала стоимость самого золота. – Мой друг на мгновение задумался. – Или причина в особой ценности сплава? Ведь известно, что в древности предпочитали электрон, природный сплав золота с серебром. Возможно, именно метод создания делал эту реликвию столь желанной.
Замечание Холмса поставило меня в тупик. Возможно ли, чтобы ремесленники древности могли превзойти наших специалистов из Бирмингема и Шеффилда. Я осторожно спросил об этом Холмса.
Он снисходительно усмехнулся:
– Мой дорогой друг, секрет цемента был утрачен еще в средние века. Сколько великих тайн забыто навсегда! По сей день лучшие специалисты не могут найти способ закалки меди, открытый американскими индейцами. Давайте уж лучше не будем обсуждать теорию утраченных технологий.
– Наверняка есть и другие причины гоняться за этой Птицей, – заметил я для пробы.
– Их множество, – ответил Холмс. – И ни одну мы не можем ни отвергнуть, ни принять. Давайте исходным пунктом считать смерть Баркера. Для определенности предположим, что наш сыщик стал жертвой убийц. Это наводит на мысль о том, что Баркер что-то узнал и эта информация не должна была дойти до Линдквеста. Но теперь отправляемся спать. Надо хорошенько отдохнуть. Похоже, нам предстоят беспокойные времена.
Убедившись, что от Холмса больше ничего не добьешься, я покорно отправился в свою комнату. Но история Золотой Птицы не давала мне покоя. Наконец мне удалось уснуть. Но и тут давешний рассказ не шел из головы: мои сны заполнились гигантскими птицами Рух и таинственными алхимиками, седовласые старцы колдовали над колбами и ретортами в жуткой лаборатории, очень похожей на морг. Когда рано утром прозвонил далекий колокол, я сообразил, что именно в морге пребывал сейчас Баркер, бывший детектив из Суррея.
2
ПРИСТУПАЕМ К РАБОТЕ
Я вскочил с постели, переполненный дурными предчувствиями. Часы показывали половину десятого. Великий детектив имел обыкновение начинать свою деятельность значительно раньше. Схватив халат и сунув ноги в тапочки, я сбежал в гостиную, готовый узнать, каким будет первый ход Холмса или, возможно, каким он уже был. Но мне пришлось резко затормозить: за полуоткрытой дверью я заметил какого-то человека. Незнакомец сидел за столом Холмса и преспокойно просматривал его бумаги. Морщинистое лицо, наполовину скрытое толстыми стеклами очков и пышными бакенбардами, выражало неподдельный интерес. Негодяй с жадным вниманием читал какое-то письмо. И хотя годы сгорбили спину непрошеного гостя, я скорее склонен был преувеличить опасность и не собирался отказываться от мер предосторожности. Слишком крепко засела в памяти страшная угроза, исходившая от дряхлого полковника Себастьяна Морана. Я твердо решил не выпускать незнакомца до прихода Холмса. Армейский револьвер системы «веблей-скотт» всегда лежит в ящике моего стола. Осторожно ступая, я вернулся в спальню и взвел курок. Через каких-нибудь пятнадцать секунд я вновь стоял у двери в гостиную и был уже готов к схватке с прохвостом, когда услышал знакомый голос:
– Дружище, не стоит врываться в дверь, паля во все стороны. Роль ковбоя с Дикого Запада явно не для вас.
Я отшатнулся в изумлении, когда фигура у стола поднялась. Стремительным движением ловкой руки незнакомец сорвал с себя парик. Согбенная спина выпрямилась, морщины разгладились. Передо мной стоял Шерлок Холмс.
Осторожно сняв с боевого взвода курок «веблея», я вошел в гостиную, укоризненно глядя на друга:
– Зачем этот маскарад, Холмс? Вы выставляете меня настоящим дураком.
Холмс подавил веселье, и в его задумчивых глазах появилось участие:
– Приношу вам свои извинения, Ватсон. Однако я далек от мысли потешаться над вами. Считайте, что вы оказали мне огромную услугу: ведь если этот маленький трюк смог ввести в заблуждение вас, можно не бояться, что меня узнает кто-нибудь посторонний.
Я не смог возразить и несколько успокоился.
– Догадываюсь, что ваш тонкий слух уловил мои шаги. Но как вы узнали, что я вооружен?
Холмс небрежным жестом запалил трубку.
– Когда вы спускаетесь, ваши ноги неосознанно следуют одним и тем же путем. Третья ступенька издает отчетливый скрип, который вы слышите так часто, что, вероятно, перестали замечать. Я было удивился, когда вы вернулись в свою комнату, но щелчок курка объяснил мне все.
Сунув револьвер в карман халата, я запальчиво ответил:
– По крайней мере «веблей» – настоящее оружие, а не та хлопушка, которую иногда носите с собой вы.
– А зачем мне мощное оружие, когда меня охраняет мой верный Ватсон? – Холмс указал на письмо, лежавшее на столе. – Это утро принесло нам богатый улов, старина. Представьте себе: тело Баркера еще не опознано!
Холмс покачал головой. Нерадивость всегда поражала его.
– Загадочно, не правда ли, поскольку Линдквест посещал его в госпитале и не делал тайны из имени пострадавшего? Зная, что Линдквест и его люди вполне способны выяснить это самостоятельно, я не стал ничего объяснять им и отправился на Монтегю-стрит. Баркера сбили неподалеку от отеля, где проживал Линдквест. Мы знаем, что детектив спешил. Так почему же он не воспользовался экипажем? Ответ прост: Баркеру было недалеко идти. В непосредственной близости от отеля находятся только три дома, где сдаются комнаты. Хозяйка одного из них по моему описанию мгновенно узнала своего жильца. Осмотр его комнаты дал блестящие результаты.
Я изумленно уставился на своего друга.
– Господи, Холмс, вы ведь не хотите сказать, что взломали дверь?
– Разумеется, нет. Но хозяйка почему-то решила, что я из полиции. Она с удовольствием показала мне комнату, которую Баркер снял несколько недель назад.
– Стало быть, хозяйка решила, что вы из полиции, вот как? – Я с открытым недоверием посмотрел на него, отлично зная, как Холмс умеет создавать о себе ложное впечатление, не прибегая к подделкам и обману. Он не обратил внимания на мой скептический тон.
– Представьте себе, Ватсон, мое удивление, когда я обнаружил письмо, адресованное мистеру Шерлоку Холмсу, проживающему в доме 221-6 по Бейкер-стрит.
– Черт побери!
– «Должно быть доставлено, если со мной что-нибудь случится», – так написано на конверте.
Наверное, на моем лице было написано полное недоумение, потому что, взглянув на меня. Холмс откровенно расхохотался:
– Не так уж странно. Ватсон, что мысли и Нильса Линдквеста и Баркера текли в одном направлении. Оба занимались этим делом, оба хорошо знали нас с вами и оба решили просить нашей помощи.
Холмс всегда великодушно использовал слово «мы», но я не заблуждался насчет того, к кому именно обратились и искусствовед и детектив в качестве последней надежды.
Холмс порывисто подошел к столу. Движения его стали точными и резкими. Долгие годы нашей дружбы и, посмею употребить это слово, сотрудничества приучили меня к подобным переменам. Апатичный теоретик исчез, и на его месте возник отлично натренированный, более того, хищный охотник, горящий желанием победить. Он снова указал на письмо, которое читал, когда я вошел.
– Позвольте мне кратко изложить суть послания. Баркер сообщает, что работает на искусствоведа Нильса Линдквеста и если с ним случится беда, просит обратить внимание на одного человека. На кого бы вы думали, Ватсон? Ни на кого иного как на старого барона Доусона.
– Наши пути снова скрещиваются! – воскликнул я. Неожиданная мысль заставила меня переменить тему. – Баркер, должно быть, чувствовал, что занимается рискованным делом.
– Думаю, он отдавал себе отчет в том, как опасна добытая им информация, – заключил Холмс. – Письмо составлено в неопределенных выражениях и полно только им понятных намеков на прошлые дела. Главное, что Баркер нашел нить, ведущую к барону Доусону. Чтобы следить за бароном, сыщик даже устроился на работу в «Нонпарель».
– Боже мой, Холмс, я даже не знал, что этот клуб снова открылся!
– Ничего удивительного. Теперь это тайный игорный дом, одно из нелегальных владений барона. Очевидно, Баркер изучил повествования, которые вы когда-то навязали нашим терпеливым читателям. Он, например, ссылается на тайное расследование, произведенное в связи с делом Межокеанского треста. О ком оно напоминает вам?
– О Тощем Гиллигане, взломщике.
– Точно, – удовлетворенно произнес Холмс.
– Нас интересует только Доусон и клуб «Нонпарель». А Тощий Гиллиган способен помочь нам выяснить, что же обнаружил Баркер.
Я не успел открыть рта, как Холмс опередил меня:
– Я уже побывал в магазине замков Гиллигана, но его не было на месте. Заведением управляет его друг, так что, думаю, Тощий свяжется с нами в самое ближайшее время.
– Но может быть, взломщик прячется от вас, боясь разделить участь Баркера?
– Это приходило мне на ум. Но я уверен, что Тощий объявится. А пока мне необходимо заняться кое-какой, так сказать, подготовительной работой. Нам потребуется дополнительная информация, прежде чем мы начнем продвигаться дальше в этом деле.
Меня ждали пациенты, и я поторопился оставить Холмса одного. Ведь именно он всегда уговаривал меня не пренебрегать врачебной практикой, уверяя, что мои визиты к больным часто приносят информацию, столь важную для его расследований. Не знаю, был ли он совершенно искренним. Может быть, он просто хотел, чтобы мои медицинские занятия позволяли ему хоть иногда работать в одиночестве. Я знал, что, как только за мной захлопнется дверь, в квартиру на Бейкер-стрит потекут посетители. Паутина, которой Холмс опутал Лондон, была чувствительна к малейшему колебанию, вызванному необычным происшествием. Я мог только догадываться, сколько глаз и ушей преданно служат моему великому другу. Кучера, лавочники и посыльные состязались с министрами, промышленными магнатами и известными юристами, поставляя информацию, которую поглощал и перемалывал гениальный мозг Шерлока Холмса. Я не представлял себе, какая система связи действовала в этом необычном механизме, но мало что из случившегося в шестимиллионном городе не становилось вскоре известным моему другу.
День был ясным, хотя и холодным. Вчерашний туман отступил к Темзе. По дороге домой, глядя на теплые огоньки вечернего Лондона, я вспомнил давнишнее замечание Холмса. Великий сыщик сказал мне, что если на крыльях Асмодея подняться над огромным городом и посмотреть вниз сквозь прозрачные крыши, можно увидеть гигантскую мозаику любви, ненависти, страсти, трагедий и преступлений, в сравнении с которой померкли бы сказки Шахерезады и хроники Шекспира. Детектив страстно верил, что человек самое удивительное и непредсказуемое создание во всей Вселенной. Вспоминая долгие годы наших приключений, я не мог не соглашаться с Холмсом.
Когда я возвратился на Бейкер-стрит, мой друг мерил шагами нашу гостиную. В комнате витали облака едкого дыма, и я с трудом разглядел сервированный на одного человека стол. Резким движением Холмс указал на тарелку:
– Я попросил миссис Хадсон приготовить для вас сандвич, дружище, а это портер, чтобы запить его.
Поняв, что мы начинаем действовать, я быстро снял пальто и уселся за ужин. Пока я поглощал сандвич, Холмс оглушил меня потоком информации:
– Проведенное мной сегодня расследование было не очень успешным, поэтому нам придется отказаться от сферы рассуждений в пользу лобовой атаки. Должен сообщить вам, что Линдквест умер у себя в гостинице в середине дня.
Я чуть не поперхнулся глотком портера:
– Убит?
Холмс отрицательно покачал головой:
– Вспомните его состояние. Удивительно, что этот человек протянул так долго. Но, как он заметил однажды, посвящение в тайну – шпора с острым колесиком. Его дело теперь завещано нам. И мы не можем потерпеть поражение.
– Хорошо сказано, Холмс! Дело чести и все такое.
Холмс оставил мою реплику без ответа и продолжал:
– Теперь нам нужно подумать о Баркере, он обнаружил связь между бароном Доусоном и Золотой Птицей.
– Иначе для чего ему было устраиваться в клуб «Нонпарель»? – согласился я, доедая сандвич.
Холмс остановился, чтобы наградить меня улыбкой.
– Отлично, дорогой Ватсон. Ваши аналитические способности совершенствуются день ото дня.
Ободренный похвалой, я решился на следующий шаг:
– Раз Баркер расследовал деятельность клуба «Нонпарель», вы, несомненно, захотите начать свои изыскания именно там.
– Совершенно верно, – ответил Холмс. – Тем более что на этом поле мы без труда обыграем соперника. – Заметив мой удивленный взгляд, он поспешил объяснить. – В 1888 году наше внимание было привлечено к жестокому поведению полковника Апвуда и скандалу с картами в «Нонпарели». Вы, конечно, помните, что клуб был раем для шулеров и другой темной публики. Поскольку он служил укрытием для разыскиваемых преступников, там имелись входы и выходы, не отмеченные на строительных планах.
Я отчетливо вспомнил это знаменитое дело, одно из самых необычных в карьере Холмса.
– Конечно. Тайный выход из склада позади клуба, через который пытался ускользнуть фальшивомонетчик Виктор Линч.
– Вы в прекрасной форме, старина. К счастью, вы никогда не пытались сделать эту историю достоянием гласности, и пресса того времени не осветила подробности дела. Надеюсь, нынешний владелец заведения барон Доусон не знает о своем клубе того, что знаем мы с вами.
3
КЛУБ «НОНПАРЕЛЬ»
Вскоре мы покинули Бейкер-стрит, нарядившись как пара путешественников. В саквояже Холмс нес потайной фонарь и набор первоклассных отмычек. Мой друг беззаботно помахивал тросточкой, скрывавшей внутри устрашающего вида клинок из толедской стали. Этим оружием Холмс владел виртуозно. Тяжесть «веблей-скотта», лежавшего в кармане моего пальто, действовала успокаивающе. Мой верный друг недолюбливал огнестрельное оружие, но, если требовалось, он мог очень метко стрелять из своего нелепого однозарядного «континенталя». Время от времени ему приходила охота усовершенствовать свое снайперское мастерство, и тогда бедная миссис Хадсон затыкала уши и беззвучно молилась.
Нанятый нами кебмен изумленно поднял брови, когда Холмс назвал адрес в Сохо. В самом деле, трудно было выбрать район, более неподходящий для солидных пассажиров. Тем не менее возница не позволил себе переспросить и тронул лошадь. Стоит ли говорить, что Холмс указал не истинную цель нашего путешествия, а один удобный перекресток на некотором расстоянии от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21