Положение писателей скоро изменилось бы, если бы благородная идея такого объединения была претворена в жизнь. Однако мы очень отклонились от нашего предмета, и хотя Ричардсон питал острую неприязнь к Фильдингу, это еще не дает нам оснований повторять избитую истину о том, что литераторы завистливы.
Итак, несмотря на пророчества Ричардсона, роман, якобы появившийся на свет мертворожденным, жив сто лет спустя и, как я полагаю, будет жить до тех пор, пока существует английский язык. Сам Фильдинг дал ключ к пониманию своего произведения, вложив в уста доктора Гаррисона следующие слова: "По природе человек не бывает порочен; ему свойственны доброжелательность, милосердие и сострадание, стремление к почету и поощрению и отвращение к позору и бесчестью. Дурное воспитание, дурные обычаи, дурные привычки развращают человеческую природу и толкают человека на стезю порока". Роман Фильдинга - это иллюстрация приведенных положений. Нрав и привычки у бедняги Бута действительно дурные, но кто может отрицать наличие благожелательности и сострадания к людям в душе этого простого и доброго человека? Даже его пороки, если можно так выразиться, мужественные пороки. Ни в одном из героев Фильдинга нет ничего болезненного и слезливого, нет истерических воплей самобичевания, столь характерных для псевдовысоконравственных романов сентиментального направления. Нет и попыток найти ложные оправдания своим героям, как это делает, пусть безсознательно, Шеридан, в защиту блестящих негодяев - персонажей своих комедий. В честных и открытых книгах Фильдинга порок никогда не выдается за добродетель. Писатель не боится называть вещи своими именами, и порок у него неизменно бывает наказан. Но полюбуйтесь, к чему приводит такая честность! Какая-нибудь не в меру стыдливая дама с ужасом отбросит в сторону Фильдинга, но без зазрения совести вцепится в "Джека Шеппарда" Эйнсворта. Хотя герой Эйнсворта негодяй и это прекрасно известно автору, у него не хватает смелости изобразить его негодяем, и он старается держать его негодяйство в тени, чтобы не оскорблять чувство приличия своих читателей. Поэтому его произведение получилось нелепым, искусственным и несравненно более безнравственным, чем все, что написано Фильдингом. "Джек Шеппард" книга безнравственная именно потому, что действительность в ней приукрашена. Спартанцы показывали своим детям пьяных рабов, лишь убедившись в том, что эти рабы действительно пьяны. Притворное опьянение, не выходящее за рамки приличий, но вызывающее смех, скорей способно подтолкнуть молодого человека к пьянству, чем отпугнуть его, и некоторые недавно появившиеся романы могут возыметь такое же действие.
Не только образ Эмилии поражает в этом романе, ее красота и наивное сознание своих чар, так тонко очерченные писателем, ее душевная чистота и кротость, привлекающие к ней сердца читателей до такой степени, что она кажется им не персонажем романа, а живой женщиной, родным и близким человеком, вроде жены или матери, о добродетелях и обаянии которой даже неудобно говорить на людях. Есть и другие персонажи, пусть и не столь привлекательные, но не менее жизненные и яркие. Какая замечательная фигура эта мисс Мэтьюс! Каким тщеславием пронизаны все поступки этой беззастенчивой и пылкой особы! Надо признать, что все краски этого портрета наложены кистью большого мастера. С неменьшим искусством обрисован характер флегматичной миссис Джеймс. "Неужто это моя Дженни?" - восклицает бедная Эмилия, бросившись навстречу своей бывшей приятельнице и увидев перед собой напыщенную и дышащую холодом матрону, разодетую по последней моде, в кринолине необъятной ширины. На что миссис Джеймс ответствует: "Сударыня, мне кажется, я веду себя в соответствии с хорошим тоном". И вслед за тем выражает удивление, что порядочные люди могут жить так высоко - на четвертом этаже. "Что может быть восхитительней зрелища, чем четыре онера на одной руке!" - восклицает она, впервые в жизни отбросив свою флегматичность. "Разве что три туза в покере". Какая тонкая ирония сквозит в этих портретах. Ведь у каждого из нас среди наших знакомых найдется и мисс Мэтьюс воплощение бурного темперамента, и миссис Джеймс - воплощение равнодушия и плоской самоуверенности. А мистер Джеймс, этот добродушный малый, темпераментный и беспринципный! А Бут, с его поразительными идеями насчет христианской религии и самоуправства, какое удивительное знание людей обнаруживает автор в обрисовке этих характеров, какой поучительный урок может извлечь каждый, кто даст себе труд поразмыслить над всем этим! Однако нынешний читатель романов менее всего склонен к такого рода размышлениям. Он предпочитает книги, которые как можно меньше заставляют думать. Более того, вполне вероятно, что, прочитав этот роман и обнаружив в нем свои портреты, мисс Мэтьюс и миссис Джеймс объявят их злостными измышлениями автора.
Но вот что особенно важно подчеркнуть: необыкновенное мастерство, с которым писатель рисует то хорошее, что есть в выведенных им далеко не положительных героях. Это щедрость Джеймса, добродушие его наивной жены, проблески добрых чувств у мисс Мэтьюс; и даже старина Бат, в халате своей сестры готовящий для нее декокт, и впрямь привлекательная фигура, и хотя мы смеемся над ним, мы не можем не любить его. К этому смеху всегда примешивается некоторая доля нежности, и сам автор любит предаваться таким смешанным чувствам и умеет вызывать их у своих читателей. Всякий раз, повествуя о каком-нибудь добром деле, честный Фильдинг загорается душой. Некоторых писателей обвиняют в том, что они теряют чувство меры, описывая злодеев. Наш же автор рисует их с философской невозмутимостью. Напротив, он склонен увлекаться, описывая положительных героев. Вам кажется, что вы видите слезы на его мужественном лице, и он не пытается скрывать, что сострадание к людям не чуждо его большому и чистому сердцу. Возможно, это недостаток, с точки зрения искусства, но недостаток очень привлекательный.
Читателя, интересующегося подробностями жизни Фильдинга, мы отсылаем к его биографии, написанной мистером Роско. Жизнь Фильдинга, больше чем какой-либо из его романов, служит воплощением идеи, которая пронизывает его "Эмилию". Никто не расплачивался столь дорогой ценой за свои пороки и безрассудства. Потеряв состояние, он познал всю горечь нужды и униженья; утратив здоровье, он стал жертвой физических страданий, и эта кара за его прегрешения тяготела над ним всю жизнь и свела его преждевременно в могилу. Но даже когда нужда, горе и недуг надломили его организм, его гордый и свободный дух восторжествовал над ними, а трезвый и честный ум помог ему преодолеть все невзгоды и сохранить философскую невозмутимость. Нежная привязанность к своей семье поддерживала его до конца, и, хотя всех его трудов едва хватало, чтобы прокормить себя и своих близких, после его смерти остался преданный друг, столь высоко ценивший его, что он принял на себя заботу о семье покойного и оградил ее от нужды. Это что-нибудь да значит, быть связанным узами дружбы с таким человеком, как Ральф Аллен, и Фильдинг, еще когда оба они были живы, воздвиг памятник в честь своего друга, памятник более прочный, чем любой монумент из бронзы или мрамора, выведя его в своем романе под именем сквайра Олворти. "Есть такой день, - писал Фильдинг в одном из посвящений Аллену, - о наступлении которого ни один человек в королевстве не может подумать без содрогания, кроме вас одного, сэр, это день вашей смерти". Трудно придумать более тонкое признание заслуг, и Фильдинг был не из тех людей, кто расточает хвалу лицемерно.
Мужество, жизнерадостность, любовь к людям никогда не покидали Фильдинга, и до самого смертного часа он неустанно работал на своих детей. Но после его кончины лишь благодаря великодушию одного из его почитателей-иностранцев, французского консула в Лиссабоне господина де Мейронне, на его могиле было установлено приличное надгробие. Там он лежит, "от лихорадки жизни отсыпаясь". Нет больше ни снедающих душу забот, ни назойливых кредиторов, ни мучительных болей, ни диких ночных оргий, ни раскатов веселого смеха. Заботу о его жене и дочерях взял на себя его преданный друг. Видно, он и впрямь избавился от забот и печалей, и так хочется верить в то, что его исстрадавшаяся, но благородная душа обрела наконец очищение и покой.
КОММЕНТАРИИ
Сочинения Фильдинга (Fielding's Works).
Статья была помещена в газете "Таймс" 2 сентября 1840 года.
Гаррик Дэвид (1717-1779) - знаменитый английский актер и театральный деятель. Прославился исполнением ролей Гамлета, Ричарда III, короля Лира.
Хогарт Уильям (1697-1764) - замечательный английский художник-карикатурист и гравировщик. Создатель трех серий гравюр социально-сатирического характера: "Карьера мота", "Карьера проститутки", "Модный брак".
Честерфильд Филипп Дормер, граф (1694-1773) - автор известных "Писем сыну", опубликованных в 1774 г.
Фаркуэр Джордж (1678-1707) - английский драматург.
Долл Тершит - веселая девица в исторической хронике Шекспира "Генрих IV". Миссис Куикли - трактирщица в той же пьесе и в комедии "Виндзорские проказницы".
Ричардсон Сэмюел (1689-1761) - английский романист сентиментальной школы.
Эмилия - героиня одноименного, последнего романа Фильдинга, опубликованного в 1752 г.
Родерик Рэндом - главный герой одноименного романа английского писателя Тобиаса Смоллета (1721-1771).
Капитан Бут - муж Эмилии.
И вслед за тем выражает удивление, что порядочные люди могут жить так высоко - на четвертом этаже. - Дженни Джеймс не выражает подобного удивления в романе, навестив после долгой разлуки свою подругу детства - Эмилию. Фильдинг несправедлив к ней, называя ее "воплощением равнодушия и плоской самоуверенности". Ведь она старается помочь находящемуся в бедственном положении после освобождения из тюрьмы мужу Эмилии ("Эмилия", т. 2, кн. 5, гл. 5).
Бут, с его поразительными идеями насчет христианской религии и самоуправства. - Теккерей ошибается: на самом деле эта характеристика относится к полковнику Джеймсу, мужу Дженни Джеймс, который говорит доктору Гаррисону, что на месте Биллам Бута он вызвал бы кредитора, посадившего Бута в тюрьму, на дуэль и перерезал бы ему глотку (т. 3, кн. 9, гл. 3). Когда добряк Джеймс выходил раненного под Гибралтаром капитана Бута, последний говорит: "Его поведение доказывает истинность моей теории о том, что действиями любого человека управляют только его страсти. Невозможно предположить, чтобы Боб Джеймс поступал из соображений религии или морали, так как он открыто насмехается над религией, и над моралью" (т. 1, кн. 3, гл. 5).
Там он лежит, "от лихорадки жизни отсыпаясь" - слова Макбета об умерщвленном им короле Дункане (Шекспир, "Макбет", д. 3, сц. 2).
1 2
Итак, несмотря на пророчества Ричардсона, роман, якобы появившийся на свет мертворожденным, жив сто лет спустя и, как я полагаю, будет жить до тех пор, пока существует английский язык. Сам Фильдинг дал ключ к пониманию своего произведения, вложив в уста доктора Гаррисона следующие слова: "По природе человек не бывает порочен; ему свойственны доброжелательность, милосердие и сострадание, стремление к почету и поощрению и отвращение к позору и бесчестью. Дурное воспитание, дурные обычаи, дурные привычки развращают человеческую природу и толкают человека на стезю порока". Роман Фильдинга - это иллюстрация приведенных положений. Нрав и привычки у бедняги Бута действительно дурные, но кто может отрицать наличие благожелательности и сострадания к людям в душе этого простого и доброго человека? Даже его пороки, если можно так выразиться, мужественные пороки. Ни в одном из героев Фильдинга нет ничего болезненного и слезливого, нет истерических воплей самобичевания, столь характерных для псевдовысоконравственных романов сентиментального направления. Нет и попыток найти ложные оправдания своим героям, как это делает, пусть безсознательно, Шеридан, в защиту блестящих негодяев - персонажей своих комедий. В честных и открытых книгах Фильдинга порок никогда не выдается за добродетель. Писатель не боится называть вещи своими именами, и порок у него неизменно бывает наказан. Но полюбуйтесь, к чему приводит такая честность! Какая-нибудь не в меру стыдливая дама с ужасом отбросит в сторону Фильдинга, но без зазрения совести вцепится в "Джека Шеппарда" Эйнсворта. Хотя герой Эйнсворта негодяй и это прекрасно известно автору, у него не хватает смелости изобразить его негодяем, и он старается держать его негодяйство в тени, чтобы не оскорблять чувство приличия своих читателей. Поэтому его произведение получилось нелепым, искусственным и несравненно более безнравственным, чем все, что написано Фильдингом. "Джек Шеппард" книга безнравственная именно потому, что действительность в ней приукрашена. Спартанцы показывали своим детям пьяных рабов, лишь убедившись в том, что эти рабы действительно пьяны. Притворное опьянение, не выходящее за рамки приличий, но вызывающее смех, скорей способно подтолкнуть молодого человека к пьянству, чем отпугнуть его, и некоторые недавно появившиеся романы могут возыметь такое же действие.
Не только образ Эмилии поражает в этом романе, ее красота и наивное сознание своих чар, так тонко очерченные писателем, ее душевная чистота и кротость, привлекающие к ней сердца читателей до такой степени, что она кажется им не персонажем романа, а живой женщиной, родным и близким человеком, вроде жены или матери, о добродетелях и обаянии которой даже неудобно говорить на людях. Есть и другие персонажи, пусть и не столь привлекательные, но не менее жизненные и яркие. Какая замечательная фигура эта мисс Мэтьюс! Каким тщеславием пронизаны все поступки этой беззастенчивой и пылкой особы! Надо признать, что все краски этого портрета наложены кистью большого мастера. С неменьшим искусством обрисован характер флегматичной миссис Джеймс. "Неужто это моя Дженни?" - восклицает бедная Эмилия, бросившись навстречу своей бывшей приятельнице и увидев перед собой напыщенную и дышащую холодом матрону, разодетую по последней моде, в кринолине необъятной ширины. На что миссис Джеймс ответствует: "Сударыня, мне кажется, я веду себя в соответствии с хорошим тоном". И вслед за тем выражает удивление, что порядочные люди могут жить так высоко - на четвертом этаже. "Что может быть восхитительней зрелища, чем четыре онера на одной руке!" - восклицает она, впервые в жизни отбросив свою флегматичность. "Разве что три туза в покере". Какая тонкая ирония сквозит в этих портретах. Ведь у каждого из нас среди наших знакомых найдется и мисс Мэтьюс воплощение бурного темперамента, и миссис Джеймс - воплощение равнодушия и плоской самоуверенности. А мистер Джеймс, этот добродушный малый, темпераментный и беспринципный! А Бут, с его поразительными идеями насчет христианской религии и самоуправства, какое удивительное знание людей обнаруживает автор в обрисовке этих характеров, какой поучительный урок может извлечь каждый, кто даст себе труд поразмыслить над всем этим! Однако нынешний читатель романов менее всего склонен к такого рода размышлениям. Он предпочитает книги, которые как можно меньше заставляют думать. Более того, вполне вероятно, что, прочитав этот роман и обнаружив в нем свои портреты, мисс Мэтьюс и миссис Джеймс объявят их злостными измышлениями автора.
Но вот что особенно важно подчеркнуть: необыкновенное мастерство, с которым писатель рисует то хорошее, что есть в выведенных им далеко не положительных героях. Это щедрость Джеймса, добродушие его наивной жены, проблески добрых чувств у мисс Мэтьюс; и даже старина Бат, в халате своей сестры готовящий для нее декокт, и впрямь привлекательная фигура, и хотя мы смеемся над ним, мы не можем не любить его. К этому смеху всегда примешивается некоторая доля нежности, и сам автор любит предаваться таким смешанным чувствам и умеет вызывать их у своих читателей. Всякий раз, повествуя о каком-нибудь добром деле, честный Фильдинг загорается душой. Некоторых писателей обвиняют в том, что они теряют чувство меры, описывая злодеев. Наш же автор рисует их с философской невозмутимостью. Напротив, он склонен увлекаться, описывая положительных героев. Вам кажется, что вы видите слезы на его мужественном лице, и он не пытается скрывать, что сострадание к людям не чуждо его большому и чистому сердцу. Возможно, это недостаток, с точки зрения искусства, но недостаток очень привлекательный.
Читателя, интересующегося подробностями жизни Фильдинга, мы отсылаем к его биографии, написанной мистером Роско. Жизнь Фильдинга, больше чем какой-либо из его романов, служит воплощением идеи, которая пронизывает его "Эмилию". Никто не расплачивался столь дорогой ценой за свои пороки и безрассудства. Потеряв состояние, он познал всю горечь нужды и униженья; утратив здоровье, он стал жертвой физических страданий, и эта кара за его прегрешения тяготела над ним всю жизнь и свела его преждевременно в могилу. Но даже когда нужда, горе и недуг надломили его организм, его гордый и свободный дух восторжествовал над ними, а трезвый и честный ум помог ему преодолеть все невзгоды и сохранить философскую невозмутимость. Нежная привязанность к своей семье поддерживала его до конца, и, хотя всех его трудов едва хватало, чтобы прокормить себя и своих близких, после его смерти остался преданный друг, столь высоко ценивший его, что он принял на себя заботу о семье покойного и оградил ее от нужды. Это что-нибудь да значит, быть связанным узами дружбы с таким человеком, как Ральф Аллен, и Фильдинг, еще когда оба они были живы, воздвиг памятник в честь своего друга, памятник более прочный, чем любой монумент из бронзы или мрамора, выведя его в своем романе под именем сквайра Олворти. "Есть такой день, - писал Фильдинг в одном из посвящений Аллену, - о наступлении которого ни один человек в королевстве не может подумать без содрогания, кроме вас одного, сэр, это день вашей смерти". Трудно придумать более тонкое признание заслуг, и Фильдинг был не из тех людей, кто расточает хвалу лицемерно.
Мужество, жизнерадостность, любовь к людям никогда не покидали Фильдинга, и до самого смертного часа он неустанно работал на своих детей. Но после его кончины лишь благодаря великодушию одного из его почитателей-иностранцев, французского консула в Лиссабоне господина де Мейронне, на его могиле было установлено приличное надгробие. Там он лежит, "от лихорадки жизни отсыпаясь". Нет больше ни снедающих душу забот, ни назойливых кредиторов, ни мучительных болей, ни диких ночных оргий, ни раскатов веселого смеха. Заботу о его жене и дочерях взял на себя его преданный друг. Видно, он и впрямь избавился от забот и печалей, и так хочется верить в то, что его исстрадавшаяся, но благородная душа обрела наконец очищение и покой.
КОММЕНТАРИИ
Сочинения Фильдинга (Fielding's Works).
Статья была помещена в газете "Таймс" 2 сентября 1840 года.
Гаррик Дэвид (1717-1779) - знаменитый английский актер и театральный деятель. Прославился исполнением ролей Гамлета, Ричарда III, короля Лира.
Хогарт Уильям (1697-1764) - замечательный английский художник-карикатурист и гравировщик. Создатель трех серий гравюр социально-сатирического характера: "Карьера мота", "Карьера проститутки", "Модный брак".
Честерфильд Филипп Дормер, граф (1694-1773) - автор известных "Писем сыну", опубликованных в 1774 г.
Фаркуэр Джордж (1678-1707) - английский драматург.
Долл Тершит - веселая девица в исторической хронике Шекспира "Генрих IV". Миссис Куикли - трактирщица в той же пьесе и в комедии "Виндзорские проказницы".
Ричардсон Сэмюел (1689-1761) - английский романист сентиментальной школы.
Эмилия - героиня одноименного, последнего романа Фильдинга, опубликованного в 1752 г.
Родерик Рэндом - главный герой одноименного романа английского писателя Тобиаса Смоллета (1721-1771).
Капитан Бут - муж Эмилии.
И вслед за тем выражает удивление, что порядочные люди могут жить так высоко - на четвертом этаже. - Дженни Джеймс не выражает подобного удивления в романе, навестив после долгой разлуки свою подругу детства - Эмилию. Фильдинг несправедлив к ней, называя ее "воплощением равнодушия и плоской самоуверенности". Ведь она старается помочь находящемуся в бедственном положении после освобождения из тюрьмы мужу Эмилии ("Эмилия", т. 2, кн. 5, гл. 5).
Бут, с его поразительными идеями насчет христианской религии и самоуправства. - Теккерей ошибается: на самом деле эта характеристика относится к полковнику Джеймсу, мужу Дженни Джеймс, который говорит доктору Гаррисону, что на месте Биллам Бута он вызвал бы кредитора, посадившего Бута в тюрьму, на дуэль и перерезал бы ему глотку (т. 3, кн. 9, гл. 3). Когда добряк Джеймс выходил раненного под Гибралтаром капитана Бута, последний говорит: "Его поведение доказывает истинность моей теории о том, что действиями любого человека управляют только его страсти. Невозможно предположить, чтобы Боб Джеймс поступал из соображений религии или морали, так как он открыто насмехается над религией, и над моралью" (т. 1, кн. 3, гл. 5).
Там он лежит, "от лихорадки жизни отсыпаясь" - слова Макбета об умерщвленном им короле Дункане (Шекспир, "Макбет", д. 3, сц. 2).
1 2