Честь и хвала им!— Но ведь это просто ужасно! — воскликнула миссис Дедал. — Ни одного дня в году нельзя провести без этих ужасных споров.Дядя Чарльз, умиротворяюще подняв руки, сказал:— Тише, тише, тише! Разве нельзя высказывать свое мнение без гнева и без ругательств! Право же, нехорошо.Миссис Дедал стала шепотом успокаивать Дэнти, но Дэнти громко ответила:— А я не буду молчать! Я буду защищать мою церковь и веру, когда их поносят и оплевывают вероотступники.Мистер Кейси резко отодвинул тарелку на середину стола и, положив локти на стол, заговорил хриплым голосом, обращаясь к хозяину дома:— Скажите, я рассказывал вам историю о знаменитом плевке?— Нет, Джон, не рассказывали, — ответил мистер Дедал.— Как же, — сказал мистер Кейси, — весьма поучительная история. Это случилось не так давно в графстве Уиклоу, где мы и сейчас с вами находимся В графстве Уиклоу, где мы... находимся — семья Джойсов жила тогда в местечке Брэй под Дублином, на границе графств Дублин и Уиклоу.
.Он остановился и, повернувшись к Дэнти, произнес со сдержанным негодованием:— Позвольте мне заметить вам, сударыня, что если вы имели в виду меня, так я не вероотступник. Я католик, каким был мой отец, и его отец, и отец его отца еще в то время, когда мы скорей готовы были расстаться с жизнью, чем предать свою веру.— Тем постыдней для вас, — сказала Дэнти, — говорить то, что вы говорили сейчас.— Рассказывайте, Джон, — сказал мистер Дедал улыбаясь. — Мы вас слушаем.— Тоже мне католик! — повторила Дэнти иронически. — Самый отъявленный протестант не позволил бы себе таких выражений, какие я слышала сегодня.Мистер Дедал начал мотать головой из стороны в сторону, напевая сквозь зубы наподобие деревенского певца.— Я не протестант, повторяю вам еще раз, — сказал мистер Кейси, вспыхнув.Мистер Дедал, все так же подвывая и мотая головой, вдруг запел хриплым, гнусавым голосом: Придите, о вы, католики,Которые к мессе не ходят! Он взял нож и вилку и, снова принимаясь за еду, весело сказал мистеру Кейси:— Рассказывайте, мы слушаем, Джон, это полезно для пищеварения.Стивен с нежностью смотрел на лицо мистера Кейси, который, подперев голову руками, уставился прямо перед собой. Он любил сидеть рядом с ним у камина, глядя в его суровое, темное лицо. Но его темные глаза никогда не смотрели сурово, и было приятно слушать его неторопливый голос. Но почему же он против священников? Ведь тогда, выходит, Дэнти права. Он слышал, как папа говорил, будто в молодости Дэнти была монахиней, а потом, когда ее брат разбогател на браслетах и побрякушках, которые он продавал дикарям, ушла из монастыря в Аллеганах. Может быть, поэтому она против Парнелла? И еще — она не любит, чтобы он играл с Эйлин, потому что Эйлин протестантка, а когда Дэнти была молодая, она знала детей, которые водились с протестантами, и протестанты издевались над литанией пресвятой девы. « Башня из слоновой кости, — говорили они. — Золотой чертог! » Как может быть женщина башней из слоновой кости или золотым чертогом? Кто же тогда прав? И ему вспомнился вечер в лазарете в Клонгоузе, темные волны, свет в бухте и горестные стоны людей, когда они услышали весть.У Эйлин были длинные белые руки. Как-то вечером, когда они играли в жмурки, она прижала ему к глазам свои руки: длинные, белые, тонкие, холодные и нежные. Это и есть слоновая кость. Холодная и белая, вот что значит башня из слоновой кости. — Рассказ короткий и занятный, — сказал мистер Кейси. — Это было как-то в Арклоу Арклоу — прибрежный городок, около 40 км от Дублина.
в холодный, пасмурный день, незадолго до того, как умер наш вождь. Помилуй, Господи, его душу!Он устало закрыл глаза и остановился. Мистер Дедал взял кость с тарелки и, отдирая мясо зубами, сказал:— До того, как его убили, вы хотите сказать?Мистер Кейси открыл глаза, вздохнул и продолжал:— Однажды он приехал в Арклоу. Мы были на митинге, и, когда митинг кончился, нам пришлось пробиваться сквозь толпу на станцию. Такого рева и воя мне еще никогда не приходилось слышать! Они поносили нас на все лады. А одна старуха, пьяная старая ведьма, почему-то привязалась именно ко мне. Она приплясывала в грязи рядом со мной, визжала и выкрикивала мне прямо в лицо: Гонитель священников! Парижская биржа! Парижская биржа — в 1890 г. Парнелла ложно обвиняли в присвоении размещенных в Париже средств Национальной Ирландской Лиги.
Мистер Фокс! Китти О'Шей! — И что же вы сделали, Джон? — спросил мистер Дедал.— Я не мешал ей визжать, — сказал мистер Кейси. — Было очень холодно, и, чтобы подбодрить себя, я (прошу извинить меня, мадам) заложил за щеку порцию талламорского табаку, ну и, само собой, слова я не мог сказать, потому что рот был полон табачного сока.— Ну и что же, Джон?— Ну так вот. Я не мешал ей — пусть орет сколько душе угодно про Китти О'Шей и все такое, — пока наконец она не обозвала эту леди таким словом, которое я не повторю, чтобы не осквернять ни наш рождественский обед, ни ваш слух, мадам, ни свой собственный язык.Он замолчал. Мистер Дедал, подняв голову, спросил:— Ну и что же вы сделали, Джон?— Что я сделал? — сказал мистер Кейси. — Она приблизила ко мне свою отвратительную старую рожу, а у меня был полон рот табачного сока. Я наклонился к ней и сказал: Тьфу! — вот так.Он отвернулся в сторону и показал, как это было.— Тьфу! Прямо в глаз ей плюнул.Он прижал руку к глазу и завопил, словно от боли:— Ой, Иисусе Христе, дева Мария, Иосиф! — вопила она. — Ой, я ослепла, ой, умираю! Он поперхнулся и, давясь от смеха и кашля, повторял:— Ослепла, совсем ослепла! Мистер Дедал громко захохотал и откинулся на спинку стула, дядя Чарльз мотал головой из стороны в сторону. У Дэнти был очень сердитый вид, и, пока они смеялись, она не переставала повторять:— Очень хорошо, нечего сказать, очень хорошо!Нехорошо плевать женщине в глаза. Но каким же словом она обозвала Китти О'Шей, если мистер Кейси даже не захотел повторить его? Он представил себе мистера Кейси среди толпы: вот он стоит на тележке и произносит речь. За это он и сидел в тюрьме. И он вспомнил, как однажды к ним пришел сержант О'Нил, он стоял в передней и тихо разговаривал с папой, нервно покусывая ремешок своей каски. И в тот вечер мистер Кейси не поехал поездом в Дублин, а к дому подкатила телега, и он слышал, как папа говорил что-то о дороге через Кэбинтили.Он был за Ирландию и за Парнелла так же, как и папа, но ведь и Дэнти — тоже, потому что однажды, когда на эспланаде играл оркестр, она ударила одного господина зонтиком по голове за то, что тот снял шляпу, когда под конец заиграли: Боже, храни королеву! Однажды к ним пришел сержант... — реальный случай: офицер полиции, придя к Джойсам, предупредил, что им получен приказ об аресте мистера Келли; ударила одного господина зонтиком... — также реальный случай.
Мистер Дедал презрительно фыркнул.— Э, Джон, — сказал он. — Так им и надо. Мы несчастный, задавленный попами народ. Так всегда было и так будет до скончания века.Дядя Чарльз покачал головой и сказал:— Да, плохи наши дела, плохи!Мистер Дедал повторил:— Задавленный попами и покинутый Богом народ!Он показал на портрет своего деда направо от себя, на стене.— Видите вы этого старика, Джон? — сказал он. — Честный ирландец — в его время люди жили не только ради денег. Он был одним из Белых Ребят Белые Ребята — группы крестьян-повстанцев в 60-х годах XVIII в., члены которых надевали, как опознавательные знаки, белые рубахи поверх одежды.
, приговоренных к смерти. В тысяча семьсот шестидесятом году он был осужден на смерть как белый повстанец. О наших друзьях-церковниках он любил говорить, что никого из них с собой за стол не посадит.Дэнти вспыхнула:— Мы должны гордиться тем, что нами управляют священники! Они — зеница ока Божьего. Не касайтесь их, говорит Христос, ибо они — зеница ока Моего Парафраз ветхозаветного стиха Зах 2, 8, ошибочно приписываемый здесь Христу.
.— Выходит, нам нельзя любить свою родину? — спросил мистер Кейси. — Нельзя идти за человеком, который был рожден, чтобы вести нас?— Изменник родины, — возразила Дэнти. — Изменник, прелюбодей! Пастыри нашей церкви правильно поступили, отвернувшись от него. Пастыри всегда были истинными друзьями Ирландии.— И вы этому верите? — сказал мистер Кейси.Он ударил кулаком по столу и, сердито сдвинув брови, начал отгибать один палец за другим.— Разве ирландские епископы не предали нас во времена унии, когда епископ Лэниган поднес верноподданнический адрес маркизу Корнуоллису? Чарльз Корнуоллис (1738-1805) — в июне 1798 г. был назначен лордом-наместником Ирландии и начальником войск, подавлявших восстание.
Разве епископы и священники не продали в тысяча восемьсот двадцать девятом году чаяния своей страны за свободу католической религии? Не обличили фенианского движения с кафедры и в исповедальнях? Не обесчестили прах Теренса Белью МакМануса? Иерархия Католической церкви, более страшась Французской Революции, чем господства Англии, и тогда, и позднее проявляла полную покорность последней. Пол Коллен (1803-1878), первый ирл. кардинал (с 1866 г.), резко выступал против освободительного движения и, в частности, против фениев; в 1861 г. он воспретил заупокойную службу в дублинском соборе, когда в Дублин было доставлено тело одного из фенианских вождей Терема Белью МакМануса (1823?-1860), скончавшегося в Сан-Франциско.
Лицо Кейси гневно пылало, и Стивен чувствовал, что и его щеки начинают пылать от волнения, которое поднималось в нем от этих слов.Мистер Дедал захохотал злобно и презрительно.— О Боже, — вскричал он. — Я и забыл старикашку Пола Коллена. Вот еще тоже зеница ока Божьего!Дэнти перегнулась через стол и выкрикнула в лицо мистеру Кейси:— Правильно, правильно! Они всегда поступали правильно! Бог, нравственность и религия прежде всего!Миссис Дедал, видя, как она разгневана, сказала ей:— Миссис Риордан, поберегите себя, не отвечайте им.— Бог и религия превыше всего! — кричала Дэнти. — Бог и религия превыше всего земного!Мистер Кейси поднял сжатый кулак и с силой ударил им по столу.— Хорошо, — крикнул он хрипло, — если так — не надо Ирландии Бога!— Джон, Джон! — вскричал мистер Дедал, хватая гостя за рукав.Дэнти застыла, глядя на него в ужасе: щеки у нее дергались. Мистер Кейси с грохотом отодвинул стул и, перегнувшись к ней через весь стол, стал водить рукой у себя под глазами, как бы отметая в сторону паутину.— Не надо Ирландии Бога! — кричал он. — Слишком много его было в Ирландии. Хватит с нас! Долой Бога!— Богохульник! Дьявол! — взвизгнула Дэнти, вскакивая с места, и только что не плюнула ему в лицо.Дядя Чарльз и мистер Дедал усадили мистера Кейси обратно на стул, они пытались успокоить его. Он смотрел перед собой темными, пылающими глазами и повторял:— Долой Бога, долой!Дэнти с силой оттолкнула свой стул в сторону и вышла из-за стола, уронив кольцо от салфетки, которое медленно покатилось по ковру и остановилось у ножки кресла. Миссис Дедал быстро поднялась и направилась за ней к двери. В дверях Дэнти обернулась, щеки у нее дергались и пылали от ярости, она крикнула на всю комнату:— Исчадие ада! Мы победили! Мы сокрушили его насмерть! Сатана!Дверь с треском захлопнулась.Оттолкнув державших его, мистер Кейси уронил голову на руки и зарыдал.— Несчастный Парнелл! — громко простонал он. — Наш погибший король!Он громко и горько рыдал.Стивен, подняв побелевшее от ужаса лицо, увидел, что глаза отца полны слез. * Стоя небольшими группами, мальчики разговаривали. Один сказал:— Их поймали у Лайонс-Хилл Лайонс-Хилл — на полпути между Клонгоузом и Дублином.
.— Кто поймал?— Мистер Глисон с помощником ректора. Они ехали в кэбе.Тот же мальчик прибавил:— Мне это рассказал один из старшего класса.Флеминг спросил:— А почему они бежали?— Я знаю почему, — сказал Сесил Сандер. — Потому что стащили деньги из комнаты ректора.— Кто стащил?— Брат Кикема. А потом они поделились.— Но это ведь воровство. Как же они могли?— Много ты знаешь, Сандер! — сказал Уэллс. — Я точно знаю, почему они удрали.— Почему?— Меня просили не говорить, — сказал Уэллс.— Ну расскажи, — закричали все. — Не бойся, мы тебя не выдадим.Стивен вытянул голову вперед, чтобы лучше слышать. Уэллс огляделся по сторонам, не идет ли кто. Потом проговорил шепотом:— Знаете церковное вино, которое хранится в ризнице в шкафу?— Да.— Так вот, они выпили его, а когда стали искать виновных, по запаху их и узнали. Вот почему они скрылись, если хотите знать.Мальчик, который заговорил первым, сказал:— Да, да, я тоже так слышал от одного старшеклассника.Все молчали. Стивен стоял среди них, не решаясь проронить ни слова, и слушал. Его чуть-чуть мутило от страха, он чувствовал слабость во всем теле. Как они могли так поступить? Он представил себе тихую темную ризницу. Там были деревянные шкафы, где лежали аккуратно сложенные по сгибам стихари. Это не часовня, но все-таки разговаривать можно только шепотом. Тут святое место. И он вспомнил летний вечер, когда его привели туда в день процессии к маленькой часовне в лесу, чтобы надеть на него облачение прислужника. Странное и святое место. Мальчик, который держал кадило, медленно размахивал им взад и вперед в дверях, а серебряная крышка чуть-чуть оттягивалась средней цепочкой, чтобы не погасли угли Мальчик, который держал кадило... — кадилоносцем в Клонгоузе был сам Джойс.
. Уголь был древесный, и, когда мальчик медленно размахивал кадилом, уголь тихонько горел и от него шел кисловатый запах. А потом, когда все облачились, мальчик протянул кадило ректору и ректор насыпал в него полную ложку ладана, и ладан зашипел на раскаленных углях.Мальчики разговаривали, собравшись группками там и сям на площадке. Ему казалось, что все они стали меньше ростом. Это оттого, что один из гонщиков, ученик второго класса, накануне сшиб его с ног. Велосипед столкнул его на посыпанную шлаком дорожку, и очки его разлетелись на три части, и немного золы попало в рот.Вот поэтому мальчики и казались ему меньше и гораздо дальше от него, а штанги ворот стали такими тонкими и далекими, и мягкое серое небо поднялось так высоко вверх. Но на спортивной площадке никого не было, потому что все собрались играть в крикет; некоторые говорили, что капитаном будет Барнс, другие считали, что Флауэрс. И по всей площадке бросали, наподдавали и запускали в воздух мячи. Удары крикетной биты разносились в мягком сером воздухе. Пик, пак, пок, пек — капельки воды в фонтане, медленно падающие в переполненный бассейн.Этти, который до сих пор помалкивал, тихо сказал:— И все вы не то говорите.Все повернулись к нему.— Почему?— А ты знаешь?— Кто тебе сказал?— Расскажи, Этти!Этти показал рукой через площадку туда, где Саймон Мунен прогуливался один, гоняя ногой камешек.— Спросите у него, — сказал он.Мальчики посмотрели туда, потом сказали:— А почему у него?— Разве и он тоже?Этти понизил голос и сказал:— Знаете, почему эти ребята удрали? Я скажу вам, но только не признавайтесь, что знаете.— Ну, рассказывай, Этти, ну пожалуйста. Мы не проговоримся.Он помолчал минутку, потом прошептал таинственно:— Их застали с Саймоном Муненом и Киком Бойлом вечером в уборной.Мальчики посмотрели на него и спросили:— Застали?— А что они делали?Этти сказал:— Щупались.Все молчали.— Вот почему, — сказал Этти.Стивен взглянул на лица товарищей, но они все смотрели на ту сторону площадки. Ему хотелось спросить кого-нибудь, что это значит — щупаться в уборной? Почему пять мальчиков из старшего класса убежали из-за этого? Это шутка, подумал он. Саймон Мунен всегда очень хорошо одет, а как-то раз вечером он показал ему шар со сливочными конфетами, который мальчики из футбольной команды подкатили ему по коврику посреди столовой, когда он стоял у двери. Это было в тот вечер, после состязания с бэктайвской командой, а шар был точь-в-точь как зеленое с красным яблоко, только он открывался, а внутри был набит сливочной карамелью. А один раз Бойл сказал, что у слона два «кика», вместо того, чтобы сказать — клыка, поэтому его и прозвали Кик Бойл. Но некоторые мальчики называли его Леди Бойл, потому что он всегда следил за своими ногтями, заботливо подпиливая их.У Эйлин тоже были длинные тонкие прохладные белые руки, потому что она — девочка. Они были как слоновая кость, только мягкие. Вот что означало башня из слоновой кости, но протестанты этого не понимали и потому смеялись. Однажды они стояли с ней и смотрели на двор гостиницы. Коридорный прилаживал к столбу длинную полосу флага, а по солнечному газону взад и вперед носился фокстерьер. Она засунула руку к нему в карман, где была его рука, и он почувствовал, какая прохладная, тонкая и мягкая у нее кисть. Она сказала, что очень забавно иметь карманы. А потом вдруг повернулась и побежала, смеясь, вниз по петляющей дорожке.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Портрет художника в юности'
1 2 3 4 5
.Он остановился и, повернувшись к Дэнти, произнес со сдержанным негодованием:— Позвольте мне заметить вам, сударыня, что если вы имели в виду меня, так я не вероотступник. Я католик, каким был мой отец, и его отец, и отец его отца еще в то время, когда мы скорей готовы были расстаться с жизнью, чем предать свою веру.— Тем постыдней для вас, — сказала Дэнти, — говорить то, что вы говорили сейчас.— Рассказывайте, Джон, — сказал мистер Дедал улыбаясь. — Мы вас слушаем.— Тоже мне католик! — повторила Дэнти иронически. — Самый отъявленный протестант не позволил бы себе таких выражений, какие я слышала сегодня.Мистер Дедал начал мотать головой из стороны в сторону, напевая сквозь зубы наподобие деревенского певца.— Я не протестант, повторяю вам еще раз, — сказал мистер Кейси, вспыхнув.Мистер Дедал, все так же подвывая и мотая головой, вдруг запел хриплым, гнусавым голосом: Придите, о вы, католики,Которые к мессе не ходят! Он взял нож и вилку и, снова принимаясь за еду, весело сказал мистеру Кейси:— Рассказывайте, мы слушаем, Джон, это полезно для пищеварения.Стивен с нежностью смотрел на лицо мистера Кейси, который, подперев голову руками, уставился прямо перед собой. Он любил сидеть рядом с ним у камина, глядя в его суровое, темное лицо. Но его темные глаза никогда не смотрели сурово, и было приятно слушать его неторопливый голос. Но почему же он против священников? Ведь тогда, выходит, Дэнти права. Он слышал, как папа говорил, будто в молодости Дэнти была монахиней, а потом, когда ее брат разбогател на браслетах и побрякушках, которые он продавал дикарям, ушла из монастыря в Аллеганах. Может быть, поэтому она против Парнелла? И еще — она не любит, чтобы он играл с Эйлин, потому что Эйлин протестантка, а когда Дэнти была молодая, она знала детей, которые водились с протестантами, и протестанты издевались над литанией пресвятой девы. « Башня из слоновой кости, — говорили они. — Золотой чертог! » Как может быть женщина башней из слоновой кости или золотым чертогом? Кто же тогда прав? И ему вспомнился вечер в лазарете в Клонгоузе, темные волны, свет в бухте и горестные стоны людей, когда они услышали весть.У Эйлин были длинные белые руки. Как-то вечером, когда они играли в жмурки, она прижала ему к глазам свои руки: длинные, белые, тонкие, холодные и нежные. Это и есть слоновая кость. Холодная и белая, вот что значит башня из слоновой кости. — Рассказ короткий и занятный, — сказал мистер Кейси. — Это было как-то в Арклоу Арклоу — прибрежный городок, около 40 км от Дублина.
в холодный, пасмурный день, незадолго до того, как умер наш вождь. Помилуй, Господи, его душу!Он устало закрыл глаза и остановился. Мистер Дедал взял кость с тарелки и, отдирая мясо зубами, сказал:— До того, как его убили, вы хотите сказать?Мистер Кейси открыл глаза, вздохнул и продолжал:— Однажды он приехал в Арклоу. Мы были на митинге, и, когда митинг кончился, нам пришлось пробиваться сквозь толпу на станцию. Такого рева и воя мне еще никогда не приходилось слышать! Они поносили нас на все лады. А одна старуха, пьяная старая ведьма, почему-то привязалась именно ко мне. Она приплясывала в грязи рядом со мной, визжала и выкрикивала мне прямо в лицо: Гонитель священников! Парижская биржа! Парижская биржа — в 1890 г. Парнелла ложно обвиняли в присвоении размещенных в Париже средств Национальной Ирландской Лиги.
Мистер Фокс! Китти О'Шей! — И что же вы сделали, Джон? — спросил мистер Дедал.— Я не мешал ей визжать, — сказал мистер Кейси. — Было очень холодно, и, чтобы подбодрить себя, я (прошу извинить меня, мадам) заложил за щеку порцию талламорского табаку, ну и, само собой, слова я не мог сказать, потому что рот был полон табачного сока.— Ну и что же, Джон?— Ну так вот. Я не мешал ей — пусть орет сколько душе угодно про Китти О'Шей и все такое, — пока наконец она не обозвала эту леди таким словом, которое я не повторю, чтобы не осквернять ни наш рождественский обед, ни ваш слух, мадам, ни свой собственный язык.Он замолчал. Мистер Дедал, подняв голову, спросил:— Ну и что же вы сделали, Джон?— Что я сделал? — сказал мистер Кейси. — Она приблизила ко мне свою отвратительную старую рожу, а у меня был полон рот табачного сока. Я наклонился к ней и сказал: Тьфу! — вот так.Он отвернулся в сторону и показал, как это было.— Тьфу! Прямо в глаз ей плюнул.Он прижал руку к глазу и завопил, словно от боли:— Ой, Иисусе Христе, дева Мария, Иосиф! — вопила она. — Ой, я ослепла, ой, умираю! Он поперхнулся и, давясь от смеха и кашля, повторял:— Ослепла, совсем ослепла! Мистер Дедал громко захохотал и откинулся на спинку стула, дядя Чарльз мотал головой из стороны в сторону. У Дэнти был очень сердитый вид, и, пока они смеялись, она не переставала повторять:— Очень хорошо, нечего сказать, очень хорошо!Нехорошо плевать женщине в глаза. Но каким же словом она обозвала Китти О'Шей, если мистер Кейси даже не захотел повторить его? Он представил себе мистера Кейси среди толпы: вот он стоит на тележке и произносит речь. За это он и сидел в тюрьме. И он вспомнил, как однажды к ним пришел сержант О'Нил, он стоял в передней и тихо разговаривал с папой, нервно покусывая ремешок своей каски. И в тот вечер мистер Кейси не поехал поездом в Дублин, а к дому подкатила телега, и он слышал, как папа говорил что-то о дороге через Кэбинтили.Он был за Ирландию и за Парнелла так же, как и папа, но ведь и Дэнти — тоже, потому что однажды, когда на эспланаде играл оркестр, она ударила одного господина зонтиком по голове за то, что тот снял шляпу, когда под конец заиграли: Боже, храни королеву! Однажды к ним пришел сержант... — реальный случай: офицер полиции, придя к Джойсам, предупредил, что им получен приказ об аресте мистера Келли; ударила одного господина зонтиком... — также реальный случай.
Мистер Дедал презрительно фыркнул.— Э, Джон, — сказал он. — Так им и надо. Мы несчастный, задавленный попами народ. Так всегда было и так будет до скончания века.Дядя Чарльз покачал головой и сказал:— Да, плохи наши дела, плохи!Мистер Дедал повторил:— Задавленный попами и покинутый Богом народ!Он показал на портрет своего деда направо от себя, на стене.— Видите вы этого старика, Джон? — сказал он. — Честный ирландец — в его время люди жили не только ради денег. Он был одним из Белых Ребят Белые Ребята — группы крестьян-повстанцев в 60-х годах XVIII в., члены которых надевали, как опознавательные знаки, белые рубахи поверх одежды.
, приговоренных к смерти. В тысяча семьсот шестидесятом году он был осужден на смерть как белый повстанец. О наших друзьях-церковниках он любил говорить, что никого из них с собой за стол не посадит.Дэнти вспыхнула:— Мы должны гордиться тем, что нами управляют священники! Они — зеница ока Божьего. Не касайтесь их, говорит Христос, ибо они — зеница ока Моего Парафраз ветхозаветного стиха Зах 2, 8, ошибочно приписываемый здесь Христу.
.— Выходит, нам нельзя любить свою родину? — спросил мистер Кейси. — Нельзя идти за человеком, который был рожден, чтобы вести нас?— Изменник родины, — возразила Дэнти. — Изменник, прелюбодей! Пастыри нашей церкви правильно поступили, отвернувшись от него. Пастыри всегда были истинными друзьями Ирландии.— И вы этому верите? — сказал мистер Кейси.Он ударил кулаком по столу и, сердито сдвинув брови, начал отгибать один палец за другим.— Разве ирландские епископы не предали нас во времена унии, когда епископ Лэниган поднес верноподданнический адрес маркизу Корнуоллису? Чарльз Корнуоллис (1738-1805) — в июне 1798 г. был назначен лордом-наместником Ирландии и начальником войск, подавлявших восстание.
Разве епископы и священники не продали в тысяча восемьсот двадцать девятом году чаяния своей страны за свободу католической религии? Не обличили фенианского движения с кафедры и в исповедальнях? Не обесчестили прах Теренса Белью МакМануса? Иерархия Католической церкви, более страшась Французской Революции, чем господства Англии, и тогда, и позднее проявляла полную покорность последней. Пол Коллен (1803-1878), первый ирл. кардинал (с 1866 г.), резко выступал против освободительного движения и, в частности, против фениев; в 1861 г. он воспретил заупокойную службу в дублинском соборе, когда в Дублин было доставлено тело одного из фенианских вождей Терема Белью МакМануса (1823?-1860), скончавшегося в Сан-Франциско.
Лицо Кейси гневно пылало, и Стивен чувствовал, что и его щеки начинают пылать от волнения, которое поднималось в нем от этих слов.Мистер Дедал захохотал злобно и презрительно.— О Боже, — вскричал он. — Я и забыл старикашку Пола Коллена. Вот еще тоже зеница ока Божьего!Дэнти перегнулась через стол и выкрикнула в лицо мистеру Кейси:— Правильно, правильно! Они всегда поступали правильно! Бог, нравственность и религия прежде всего!Миссис Дедал, видя, как она разгневана, сказала ей:— Миссис Риордан, поберегите себя, не отвечайте им.— Бог и религия превыше всего! — кричала Дэнти. — Бог и религия превыше всего земного!Мистер Кейси поднял сжатый кулак и с силой ударил им по столу.— Хорошо, — крикнул он хрипло, — если так — не надо Ирландии Бога!— Джон, Джон! — вскричал мистер Дедал, хватая гостя за рукав.Дэнти застыла, глядя на него в ужасе: щеки у нее дергались. Мистер Кейси с грохотом отодвинул стул и, перегнувшись к ней через весь стол, стал водить рукой у себя под глазами, как бы отметая в сторону паутину.— Не надо Ирландии Бога! — кричал он. — Слишком много его было в Ирландии. Хватит с нас! Долой Бога!— Богохульник! Дьявол! — взвизгнула Дэнти, вскакивая с места, и только что не плюнула ему в лицо.Дядя Чарльз и мистер Дедал усадили мистера Кейси обратно на стул, они пытались успокоить его. Он смотрел перед собой темными, пылающими глазами и повторял:— Долой Бога, долой!Дэнти с силой оттолкнула свой стул в сторону и вышла из-за стола, уронив кольцо от салфетки, которое медленно покатилось по ковру и остановилось у ножки кресла. Миссис Дедал быстро поднялась и направилась за ней к двери. В дверях Дэнти обернулась, щеки у нее дергались и пылали от ярости, она крикнула на всю комнату:— Исчадие ада! Мы победили! Мы сокрушили его насмерть! Сатана!Дверь с треском захлопнулась.Оттолкнув державших его, мистер Кейси уронил голову на руки и зарыдал.— Несчастный Парнелл! — громко простонал он. — Наш погибший король!Он громко и горько рыдал.Стивен, подняв побелевшее от ужаса лицо, увидел, что глаза отца полны слез. * Стоя небольшими группами, мальчики разговаривали. Один сказал:— Их поймали у Лайонс-Хилл Лайонс-Хилл — на полпути между Клонгоузом и Дублином.
.— Кто поймал?— Мистер Глисон с помощником ректора. Они ехали в кэбе.Тот же мальчик прибавил:— Мне это рассказал один из старшего класса.Флеминг спросил:— А почему они бежали?— Я знаю почему, — сказал Сесил Сандер. — Потому что стащили деньги из комнаты ректора.— Кто стащил?— Брат Кикема. А потом они поделились.— Но это ведь воровство. Как же они могли?— Много ты знаешь, Сандер! — сказал Уэллс. — Я точно знаю, почему они удрали.— Почему?— Меня просили не говорить, — сказал Уэллс.— Ну расскажи, — закричали все. — Не бойся, мы тебя не выдадим.Стивен вытянул голову вперед, чтобы лучше слышать. Уэллс огляделся по сторонам, не идет ли кто. Потом проговорил шепотом:— Знаете церковное вино, которое хранится в ризнице в шкафу?— Да.— Так вот, они выпили его, а когда стали искать виновных, по запаху их и узнали. Вот почему они скрылись, если хотите знать.Мальчик, который заговорил первым, сказал:— Да, да, я тоже так слышал от одного старшеклассника.Все молчали. Стивен стоял среди них, не решаясь проронить ни слова, и слушал. Его чуть-чуть мутило от страха, он чувствовал слабость во всем теле. Как они могли так поступить? Он представил себе тихую темную ризницу. Там были деревянные шкафы, где лежали аккуратно сложенные по сгибам стихари. Это не часовня, но все-таки разговаривать можно только шепотом. Тут святое место. И он вспомнил летний вечер, когда его привели туда в день процессии к маленькой часовне в лесу, чтобы надеть на него облачение прислужника. Странное и святое место. Мальчик, который держал кадило, медленно размахивал им взад и вперед в дверях, а серебряная крышка чуть-чуть оттягивалась средней цепочкой, чтобы не погасли угли Мальчик, который держал кадило... — кадилоносцем в Клонгоузе был сам Джойс.
. Уголь был древесный, и, когда мальчик медленно размахивал кадилом, уголь тихонько горел и от него шел кисловатый запах. А потом, когда все облачились, мальчик протянул кадило ректору и ректор насыпал в него полную ложку ладана, и ладан зашипел на раскаленных углях.Мальчики разговаривали, собравшись группками там и сям на площадке. Ему казалось, что все они стали меньше ростом. Это оттого, что один из гонщиков, ученик второго класса, накануне сшиб его с ног. Велосипед столкнул его на посыпанную шлаком дорожку, и очки его разлетелись на три части, и немного золы попало в рот.Вот поэтому мальчики и казались ему меньше и гораздо дальше от него, а штанги ворот стали такими тонкими и далекими, и мягкое серое небо поднялось так высоко вверх. Но на спортивной площадке никого не было, потому что все собрались играть в крикет; некоторые говорили, что капитаном будет Барнс, другие считали, что Флауэрс. И по всей площадке бросали, наподдавали и запускали в воздух мячи. Удары крикетной биты разносились в мягком сером воздухе. Пик, пак, пок, пек — капельки воды в фонтане, медленно падающие в переполненный бассейн.Этти, который до сих пор помалкивал, тихо сказал:— И все вы не то говорите.Все повернулись к нему.— Почему?— А ты знаешь?— Кто тебе сказал?— Расскажи, Этти!Этти показал рукой через площадку туда, где Саймон Мунен прогуливался один, гоняя ногой камешек.— Спросите у него, — сказал он.Мальчики посмотрели туда, потом сказали:— А почему у него?— Разве и он тоже?Этти понизил голос и сказал:— Знаете, почему эти ребята удрали? Я скажу вам, но только не признавайтесь, что знаете.— Ну, рассказывай, Этти, ну пожалуйста. Мы не проговоримся.Он помолчал минутку, потом прошептал таинственно:— Их застали с Саймоном Муненом и Киком Бойлом вечером в уборной.Мальчики посмотрели на него и спросили:— Застали?— А что они делали?Этти сказал:— Щупались.Все молчали.— Вот почему, — сказал Этти.Стивен взглянул на лица товарищей, но они все смотрели на ту сторону площадки. Ему хотелось спросить кого-нибудь, что это значит — щупаться в уборной? Почему пять мальчиков из старшего класса убежали из-за этого? Это шутка, подумал он. Саймон Мунен всегда очень хорошо одет, а как-то раз вечером он показал ему шар со сливочными конфетами, который мальчики из футбольной команды подкатили ему по коврику посреди столовой, когда он стоял у двери. Это было в тот вечер, после состязания с бэктайвской командой, а шар был точь-в-точь как зеленое с красным яблоко, только он открывался, а внутри был набит сливочной карамелью. А один раз Бойл сказал, что у слона два «кика», вместо того, чтобы сказать — клыка, поэтому его и прозвали Кик Бойл. Но некоторые мальчики называли его Леди Бойл, потому что он всегда следил за своими ногтями, заботливо подпиливая их.У Эйлин тоже были длинные тонкие прохладные белые руки, потому что она — девочка. Они были как слоновая кость, только мягкие. Вот что означало башня из слоновой кости, но протестанты этого не понимали и потому смеялись. Однажды они стояли с ней и смотрели на двор гостиницы. Коридорный прилаживал к столбу длинную полосу флага, а по солнечному газону взад и вперед носился фокстерьер. Она засунула руку к нему в карман, где была его рука, и он почувствовал, какая прохладная, тонкая и мягкая у нее кисть. Она сказала, что очень забавно иметь карманы. А потом вдруг повернулась и побежала, смеясь, вниз по петляющей дорожке.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Портрет художника в юности'
1 2 3 4 5