– Я полежу, подумаю..
– Это иногда полезно, – саркастически ухмыльнулся Мастер и вышел из каюты.
"Недолго мучилась старушка в бандита опытных руках", – часто говорил Шура, когда хотел подчеркнуть быстротечность той или иной ситуации.
Через пару часов в каюту вернулся Мастер, проглядел какие-то записи, сделал в них ряд пометок и поманил меня пальцем к себе. Я вспрыгнул к нему на рабочий стол и сел рядом со стопкой судовых документов, тихо и скромно поджав хвост.
Вообще-то, на рабочий стол Мастера вспрыгивать было нежелательно. Я получал на это разрешение только лишь в минусы особого к себе расположения. Вот и сейчас Мастер, словно этот… Как его?!.. Людовик (забыл номер!)… Или нет! Кольбер, что ли? Кто там при ком был? Совсем из головы вылетело! Кольбер, кажется… Вот
Мастер, будто Кольбер, и окружил себя мною. Но не стал, как тот французский тип, немедленно работать, а протянул мне руку (мне почемуто тут же подумалось: как кардинал Ришелье!) и спросил, глядя мне прямо в глаза..
– Осознал?
– Да.. – тихо ответил я.
– Тогда – лапу!
Я подал ему свою правую лапу. Он уважительно и осторожно ее пожал, а я, в благодарность за прощение, потерся своим рваным ухом о его синий якорек, наколотый, как он рассказывал, давным-давно, – еще на первом курсе мореходного училища.
По сравнению с подходами к канадскому острову Ньюфаундленд, проход по
английскому проливу Пентленд-Ферт с его опасными "приливными течениями" смахивал на воскресную прогулку по Летнему саду.
Шура как-то пару лет тому назад возил меня туда осенним теплым днем, тыкал носом в скопище грязно-серых скульптур, которых там до хрена и больше, и очень обижался, когда я не проявлял к ним никакого интереса, чего бы Шура там про них ни рассказывал.
Мне, вообще, Летний сад совсем не понравился. Куча детей – все они обязательно хотят тебя схватить, потискать, дернуть за хвост. Защититься практически невозможно. Не будешь же ты отбиваться от них когтями или клыками – дети же! А постоянно смыливаться от них – унизительно.
Уйма маленьких Собачонок (больших в Летний сад, слава Богу, не пускают…), которые, увидев обычного, нормального Кота вроде меня, прямо-таки обсираются от злости и страха! И их визгливые тявканья заполняют все аллеи этого Летнего сада до такой степени, что хочется заткнуть уши, броситься в воду, переплыть Неву и сразу оказаться на Петроградской стороне – только бы не слышать их визг!..
В небольшом пруду, давно не чищенном и заросшем зеленой ряской, плавают преисполненные спесивой важностью Лебеди. Один взгляд на них – и ты понимаешь, что перед тобой скопище длинношеих идиотов, которые только по недоразумению могут считаться "Царственной птицей". Так назвал их Шура. Странно, что Шура – существо ироничное и наблюдательное – не увидел, с какой тупой и холуйской поспешностью эта так называемая "Царственная птица" подгребает к берегу, когда какой-нибудь тип протянет ей крохотный кусочек засохшей хлебной корочки!.. "Царственная птица" с абсолютно лакейской сущностью, да еще с постоянно изогнутой вопросительным знаком длиннющей шеей – ничего более нелепого, по-моему, природа не создавала!
Единственное, что меня в какой-то степени примирило с Летним садом, – это памятник одному толстому Старику в окружении кучи Животных! Причем в большинстве своем таких Животных, которых я никогда в своей жизни не видел.
Шура жутко обрадовался, что хоть что-то меня заинтересовало в Летнем саду, и стал водить меня вокруг памятника и рассказывать про этого Старика всякие истории. Как он писал про Животных, а Люди все принимали на свой счет. Какой он был неряха, обжора, и какой он был все равно грандиозный Старик, хотя и служил всего лишь библиотекарем!..
Шура даже почитал мне стихи этого Старика – про Кота и Повара, где Повар выглядит абсолютным дебилом, а Кот – откровенным наглецом. А потом Шура рассказал мне, что одновременно с этим российским Стариком во Франции жил точно такой же чудак. Тоже писал про Животных, имея в виду Людей. И вот, дескать, по сей день никто не может точно сказать, кто у кого чего слямзил! Наш русский Старик у Француза – или Француз "кинул" нашего Старика!
Тем не менее и тому и другому поставили по памятнику: нашему – в Летнем саду, а Французу – гдето во Франции. Потому что они оба считаются "классиками".
Тьфу, черт меня подери! Прошу прощения. Разболтался не по делу…
Казалось, нашел вроде бы удачное сравнение про Летний сад, и валяй дальше – про подходы к водам Ньюфаундленда…
АН нет! Вспомнил Летний сад – вспомнил Шуру. В голову полезли аллеи, скульптуры, кретины Лебеди, памятник толстому Старику с Животными, дети, Собачки, Нева…
И потянуло на НОСТАЛЬГИЮ. Причем ведь отчетливо понимаю, что это НОСТАЛЬГИЯ уже не по Летнему саду, не по его аллеям, наполненным визгом карманных Собачек и криками бабушек и дедушек: "Деточка, оставь Кысю в покое!.." Даже не по тому памятнику толстому Старику с Животными.
Еще тогда, когда мне все это грезилось наяву или возникало в тревожных снах в Германии: в Мюнхене ли, в Оттобруне, в Грюнвальде, – и я всеми силами, данными мне Господом, рвался обратно, к Шуре Плоткину, к нам домой, в наш Ленинград-Петербург (да назовите вы этот город как угодно – он все равно останется Моим Городом!..), куда я стремился всей своей Котовой душой, – вот тогда это была настоящая НОСТАЛЬГИЯ.
Сейчас же, когда в Этом Городе нет моего Шуры, нету Нашего Дома, а в памяти остались только пустырь и щемящие воспоминания о былом, это и НОСТАЛЬГИЕЙ не назовешь. Просто самая обычная и очень болезненная ТОСКА ПО ПРОШЛОЙ ЖИЗНИ, которая уже, наверное, никогда не повторится.
А вот в какую ЖИЗНЬ я теперь плыву – понятия не имею.
Наверное, в ЖИЗНЬ моего Шуры Плоткина. Потому что иной ЖИЗНИ я себе совершенно не представляю…
Итак, начнем все с начала.
А именно с обстановки на нашем "Академике Абраме…", в которой мы подходили к Канадскому порту Сент-Джонс, и вообще, с условий плавания в районе острова с чисто Собачьим названием – Ньюфаундленд.
Шура говорил, что есть такая порода огромных Собак. Я, правда, ни одной Собаки больше Дога не видел, но Шура сказал, что Дог рядом с Ньюфаундлендом – просто Шавка.
Я представил себе Собаку величиной с "Запорожец" и подумал: не встречал я Ньюфаундлендов – и не надо! Еще неизвестно, смог бы я с ним справиться, если бы дело, предположим, дошло до драки? А смыливаться от него куда-нибудь в подвал или отсиживаться на дереве, чтобы он стоял внизу и, задрав морду, тупо гавкал бы на меня, – унизительно, отвратительно и недостойно такого Кота, как я. Так что, Бог миловал от разных там Ньюфаундлендов, и ладушки. Как сказал бы Водила.
И вот теперь, по словам Мастера, часов через двенадцать, четырнадцать – остров с таким удивительным Собачьим названием.
А еще Мастер сказал мне (остальные, наверное, про это уже знали), что плавание в районе острова Ньюфаундленд считается опасным и у моряков пользуется дурной славой из-за частых туманов и айсбергов – таких плавающих ледяных гор. И эти айсберги могут быть в сто раз больше любого самого большого парохода. Причем на поверхности воды плавает всего одна десятая часть айсберга. Остальная громадина скрыта под водой.
Пока Мастер называл мне всякие цифры и числа, я ни хрена не мог сообразить, чего на поверхности, чего под водой, что такое "в сто раз больше" или "в десять раз меньше"… А как только Мастер все это нарисовал мне на бумаге, – я в одно мгновение врубился. Врубился и чего-то ужасно разнервничался!..
К тому же Мастер рассказал мне, что много-много лет тому назад здесь затонул "Титаник", гигантский пассажирский пароход. Самый большой в мире – по тем временам. Напоролся на подводную часть айсберга… Столько Людей погибло!.. А спустя пятнадцать лет здесь же в тумане столкнулись и тоже погибли два пассажирских судна – "Андреа Дориа" и "Стокгольм". Людей потонуло – чудовищное количество…
Но разнервничался я не из-за этого. Хотя сами по себе события, поведанные мне Мастером, – более чем печальные.
Трясет меня всего, будто перед бедой какой, а объяснить сам себе ни черта не могу. Вот так, возникла вдруг внутри меня напряженка, и все! Ни жрать не могу, ни общаться ни с кем, кроме Мастера, и вообще – места себе не нахожу.
Даже Люсе не дал себя погладить. Увернулся и побежал на корму, где у меня был мой песочный гальюн принайтовлен.
Как у меня с морской терминологией?! Блеск, да?.. "Гальюн" – это уборная, а "принайтовлен" – закреплен. Я специально, еще в первый день знакомства, попросил Мастера, чтобы туалет мне на свежем воздухе соорудили. Дескать, привык все эти ДЕЛА совершать на природе – извините, если что не так…
А природа поливает нашего "Академика Абрама…" ледяным дождем со снегом!.. Вернулся с кормы на капитанский мостик мокрый, промерзший, все никак места себе не могу найти. Мастер сразу просек, что со мной творится что-то неладное. Ну, Кот есть Кот! Против очевидности не попрешь. Это я про Мастера…
Стоит, на меня не смотрит, следит за показаниями радара, а сам, незаметно для других, спрашивает меня на чистейшем Шелдрейсовском:
– Ты чего дергаешься, Мартын? Не ешь, мечешься туда-сюда, нервничаешь… Тебя укачало, что ли?
Надо сказать, что последние сутки нас даже очень валяло. Еще и туман к тому же.
Это только сейчас дождик со снегом пошел, видимость хоть немного, но улучшилась.
– Нет, – отвечаю я ему. – Со мной все в порядке, Мастер. Вы на меня не отвлекайтесь, пожалуйста. Можно мне посидеть на Главном Компьютере?
С тех пор как мы с Мастером еще в Абердине выяснили, что излучение Главного Компьютера только усиливает потенцию у Котов, а отнюдь не подавляет ее, я последнее время на всякий случай как можно чаще старался посиживать на нем. Неизвестно, какие Кошки тебя ждут в Америке…
А так как я уже научился на все спрашивать разрешения у Мастера, то без его согласия позволял себе только лишь на корму бегать, в собственный гальюн. Но каждый раз докладывал, где был.
– Садись, садись, Мартын! Погрей задницу, просуши хвост, – вслух сказал мне Мастер.
На мостике уже привыкли к тому, что Мастер частенько со мною разговаривает вслух и я почти всегда как-то странно верно реагирую на его слова.
Сами понимаете, "странно верно" – для непосвященных. Для Мастера мои реакции совершенно нормальны и ожидаемы. У нас с ним – диалог на равных. Только я – младше, а он – старше.
Я тут же вспрыгнул на Главный Компьютер, сразу же ощутил тепло под хвостом и промерзшими лапами и постарался устроится на нем как можно уютнее и спокойней. Как всегда.
Ни хрена из этой затеи не получилось! Нервный колошмат неизвестного происхождения бил меня изнутри, кончик хвоста непроизвольно выстукивал бешеную дробь, и сама собой топорщилась шерсть на загривке. От ощущения надвигающейся неотвратимой беды уши мои сами прижались к затылку, и я мгновенно слетел с Главного Компьютера в невероятном психическом вздрыче, граничащем с потерей сознания…
– Что происходит, Мартын?!.. – в полный голос нервно крикнул Мастер, наверное, тоже почуяв чтото неладное.
И тогда я в ответ, изо всех своих Шелдрейсовских сил, заорал благим матом:
– Стоп!!! Стоп!.. Лево руля!!!
Боясь в истерике разорвать нить Контакта с Мастером, я сиганул к нему на правое плечо и вцепился в его куртку когтями всех своих четырех лап. Это было последнее, что я запомнил…
А ПОТОМ Я ВДРУГ УВИДЕЛ СЕБЯ ПОДВОДНЫМ КОТОМ!..
Я плыл в серо-зеленой мерзлой воде с ледяным крошевом, чуть впереди нашего "Академика Абрама…", и видел, как на нас надвигается чудовищная, гигантская, необъятная ледяная глыба айсберга! Она заполняла собою все пространство впереди, и только над самой поверхностью океана виднелась узенькая полоска просвета…
Этот ледяной кошмар, величиной с три наших ленинградских девятиэтажных дома, не высовывался наружу "ОДНОЙ ДЕСЯТОЙ ЧАСТЬЮ НАД ПОВЕРХНОСТЬЮ ВОДЫ", как рисовал мне айсберги Мастер, а был подло и коварно притоплен, оставляя перед взором нашего, ничего не подозревающего, несчастного "Академика Абрама…" чистую, холодную гладь Атлантического океана!..
Я вижу, что через несколько минут наш "Академик Абрам Ф. Иоффе" врежется в эту синюю, безжалостную ледяную стену и погибнет вместе со своими контейнерами,
бедными "маслопупами" и "рогочами", совсем молоденькими Дедом и Чифом, Маркони и Драконом… Не станет на этом свете Колобахи и Точилы… Утонут Шеф и Люся…
Уйдет из жизни такой потрясающий образец КотоЧеловека, как Капитан этого судна – МАСТЕР!..
– Остановите машину!!! – кричу я из-под воды. – Тормозите, мать вашу в душу!!! Сворачивайте, сворачивайте скорее, иначе… Мастер! Вы меня слышите?!.. – отчаянно кричу я и пытаюсь упереться передними лапами в подводную носовую часть нашего судна, пытаюсь хоть как-то затормозить его гибельный ход…
Но мои задние лапы не находят твердой опоры, и я ничего, ничего, ничего не могу сделать!..
"Ма-а-астер!" – истошно воплю я из последних сил и понимаю, что мне уже никогда ни до кого не докричаться…
Я чувствую, что мне не хватает воздуха, я захлебываюсь и начинаю отставать от судна, тонуть, а мимо меня, навстречу собственной смерти, движется темно-серый стальной борт нашего "Академика Абрама Ф. Иоффе", которому осталось всего несколько минут жизни…
Я опускаюсь все ниже и ниже – туда, где вода теряет свою полупрозрачную зеленость и становится черной и очень страшной. Смертельный холод сковывает мои движения, заползает в каждую клеточку моего тела, и последнее, что я вижу перед тем, как навсегда опуститься в эту жуткую пучину, – днище нашего судна, проплывающее надо мной. И выкрашено оно почему-то в оранжево-красный цвет…
Сознание мое меркнет, но мне все еще чудится, будто я слышу приглушенный толщей океанской ледяной воды, далекий голос Мастера – Капитана моего бывшего "Академика Абрама Ф. Иоффе":
– Стоп машина!!! Полный назад! Лево руля!!!
И действительно, я вижу своими полуживыми глазами, как огромная махина, проплывающая надо мной, резко меняет курс и счастливо уходит от столкновения с негодяйски притопленным и невидимым на поверхности океана айсбергом!..
На чем, как говорится, разрешите откланяться…
КАК ТАМ ШУРА БУДЕТ БЕЗ МЕНЯ В АМЕРИКЕ?..
Но именно в тот момент, когда я окончательно собрался умереть (убедившись в том, что "Академик Абрам…" избежал верной катастрофы), когда я уже мысленно попрощался со всеми и в первую очередь с самим собой, в моем остывающем мозгу возникли еле слышимые, но такие родные и встревоженные голоса:
– Кыся!.. Родимый… Ну, что там с тобой такое, бля?!.. У меня от мыслей об тебе – прям башка лопается! Чем помочь-то, Кыся, корешок мой бесценный? Я, ебть, всех на ноги подыму!.. Ты только откликнись… – кричал с другой стороны земного шара Водила.
– Кот! Миленький Кот!.. – плакала Таня Кох, путая русские слова с немецкими. – Я чувствую – тебе сейчас очень плохо…
– Что происходит с судном, Кыся? С тобой?.. – по-немецки спрашивал меня Фридрих фон Тифенбах. – Я сейчас же свяжусь с Канадским правительством! Вы ведь, как я
понимаю, где-то совсем рядом, да? Как только все образуется – я сразу же прилечу к вам в Штаты…
– Кысь, а Кысь!.. Младший лейтенант милиции Митя Сорокин беспокоит. Ты чо там, а, Кысь?!.. Ты кончай эти штуки!.. А то кто мне без тебя приглашение в Америку вышлет? Шучу, шучу… Ты, главное, сам выгребайся. Понял?..
Я еще совсем немножко подождал умирать – все ждал, что вот-вот возникнет голос моего Шуры Плоткина…
Но не дождался и с тревогой подумал:
"БОЖЕ МОЙ, ЧТО ЖЕ ТАМ ТАКОЕ МОГЛО ПРОИЗОЙТИ С ШУРОЙ?.."
Еще повременил самую малость – и умер… – Смотрите, смотрите, задние лапы дергаются… – И хвост!.. Глядите, хвост шевелится…
– Александр Иванович! Сент-Джонс запрашивает наши точные координаты для оказания нам немедленной помощи. У них уже все наготове…
– На кой хер нам теперь их помощь! Они-то откуда знают? Им-то откуда известно?!..
– Маркони говорит – по распоряжению правительства Канады.
– Пусть поблагодарит их и вежливо пошлет в жопу. Даже если бы что-нибудь и случилось, у нас штанов не хватило бы расплатиться с ними. Да и они ни хрена подойти бы к нам не успели.
– Мастер! Мартын глаза открыл!!!
– Вот это другое дело!..
Я отчетливо слышу голос Мастера, чувствую, как его большие, сильные лапы поднимают меня, прижимают к себе…
У самого своего носа вижу маленький синий якорек, наколотый на левой руке Мастера, слышу стук его сердца – я сейчас совсем рядом с ним.
Мастер зарывается своим лицом в мою шерсть и, покачивая меня на руках, словно новорожденного, шепчет мне на нормальном Человеческом языке:
– Ах, Мартын, Мартын… Дорогой мой друг, товарищ и брат… Героическая ты личность! Если бы не ты – нам ни одно правительство в мире не смогло бы помочь.
И, переходя на Шелдрейсовский, тихо меня спрашивает:
– Это ты дал "Мейдэй" в Канаду?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Кыся 3: Кыся в Америке'


1 2 3 4 5 6