– Отчетливо видны признаки поражения костной ткани, характерные для подобного рода ранений, но по-прежнему очень мало крови...
Я с ужасом смотрела, как она взяла длинным пинцетом какой-то черный предмет и бросила его на металлический поднос. Меня чуть не стошнило от вида расплющенной пули примерно 22-го калибра, на которой отчетливо виднелись следы запекшейся крови.
– Что-то здесь не так, – удрученно сказала Клэр, уставившись на рану. Через мгновение она повернулась ко мне. – В этой части раны должны присутствовать частицы спинномозговой жидкости, но ее здесь нет, как нет и значительных кровоизлияний в мозговой ткани. – Клэр немного подумала, а потом решительно щелкнула кнопкой на микрофоне. – Сейчас я хочу вскрыть грудную клетку, – произнесла она и посмотрела на меня. – Линдси, отвернись, пожалуйста.
– В чем дело, Клэр? – всполошилась я. – Что происходит?
– Что-то здесь не то, – снова повторила она и, перевернув тело на спину, взяла с подноса длинный скальпель. Я не успела отвернуться и краем глаза увидела, как она вонзила его в тело Джилл у основания шеи, а потом разрезала ей грудную клетку до самого живота. После этого я какое-то время тупо смотрела в стену, выкрашенную в темно-зеленый цвет.
– Сейчас я делаю стандартную стернотомию, – произнесла Клэр в микрофон. – Грудная клетка почти полностью вскрыта, легочные мембраны мягкие, сами легкие не повреждены... А сейчас я хочу вскрыть брюшную полость...
Я слышала, как Клэр глубоко вздохнула, а потом растерянно пробормотала:
– Черт возьми.
Я не могла больше смотреть в стену и повернулась к монитору.
– Что случилось, Клэр? Что ты там увидела?
– Погоди, – остановила она меня движением руки, продолжая пристально вглядываться в обезображенное разрезом тело Джилл.
Я уже не сомневалась в том, что она увидела что-то ужасное, нечто такое, что не укладывалось в ее голове. Но что?
– Линдси, Боже мой, – с испугом прошептала Клэр, медленно повернувшись ко мне. – Джилл не была застрелена.
– Что?!
– А я все голову ломала, почему здесь так мало крови. Конечно, откуда же ей здесь взяться. – Она замолчала и сокрушенно покачала головой. – Выстрел был сделан уже после того, как она умерла.
– Что ты хочешь этим сказать? – выпалила я, не веря своим ушам.
– Я не уверена, – сказала она, посмотрев на меня, – но мне кажется, что это рицин.
Глава 70
В облике Чарлза Дэнко было что-то такое, что смущало всех, кто встречался с ним лично. Даже в таком спокойном и уютном месте, как отель "Хантингтон" в Сан-Франциско. Дэнко же всегда и везде чувствовал себя как дома. Сегодня на нем был твидовый пиджак, полосатая рубашка и шелковый галстук.
Его сопровождала красивая девушка с копной ярко-рыжих волос. Он всегда любил озадачивать людей, с которыми приходилось иметь дело. Теперь они будут гадать, кто она такая?
Мэла попросили надеть приличный костюм и даже повязать галстук, если, конечно, он сможет его найти. И он нашел, хотя ярко-красный галстук казался ему несколько странным.
Дэнко встретил его сдержанно и обменялся с ним рукопожатием. Непринужденно обведя рукой просторный обеденный зал ресторана, он заметил:
– Разве можно найти более безопасное и спокойное место для нашей встречи? Это же "Хантингтон", а не какая-то забегаловка.
Он посмотрел на девушку, и они рассмеялись, но он ее не представил.
– Рицин, – сказал Малколм, – чудесная вещь. У нас был грандиозный день – мы наконец-то рассчитались с Бенгозианом. Мы можем устроить настоящую заварушку. Черт возьми, благодаря этому зелью мы можем в считанные минуты расправиться с жирными капиталистическими свиньями. Достаточно зайти в "Марк", и сотня богатых негодяев будет корчиться в предсмертных судорогах. Или войти в троллейбус и покончить с любым, кто окажется рядом.
– Да, в особенности после того, как я разработал технологию его производства в виде концентрата.
Малколм кивнул и снова посмотрел на девушку. Было заметно, что он немного нервничал.
– Насколько я понимаю, речь пойдет о предстоящей встрече "большой восьмерки"?
Дэнко повернулся к своей спутнице, и они обменялись понимающими улыбками. Кто же она такая, черт возьми, и как много знает о них?
– Ты слишком узко мыслишь, Мэл, – сказал Дэнко после небольшой паузы. – Эту проблему мы уже обсудили, а сейчас речь идет о том, чтобы посеять панику и напугать людей. И мы сделаем это, поверь мне. Рицин способен творить чудеса. По сравнению с ним антракс покажется витаминной добавкой для домашнего скота. – Он пристально посмотрел на Малколма. – Ты подготовил для меня систему доставки? Я имею в виду рицина?
Малколм с трудом оторвал от него взгляд.
– Да.
– И ты готов к новым взрывам?
– Мы готовы стереть с лица земли "Хантингтон". А заодно и "Марк". – Малколм наконец позволил себе робко улыбнуться. – Ну ладно, а это кто такая?
Дэнко запрокинул голову и весело рассмеялся.
– Это выдающаяся личность, чем-то похожая на тебя. Это наше секретное оружие, Мэл, и давай не будем больше об этом. Она просто еще один наш преданный боец. – Он замолчал и посмотрел девушке в глаза. – У нас всегда находятся верные и преданные бойцы, Мэл, разве не так? Именно это обстоятельство должно сейчас приводить всех в ужас.
Глава 71
Мишелл услышала чьи-то голоса в прихожей. Значит, Мэл уже вернулся со встречи и успел рассказать о ней Джулии, которая просто визжала от восторга, словно выиграла в лотерею миллион долларов. У Мишелл же на душе было скверно, как никогда.
Она знала, что они делали страшные вещи, но в особенности ей не давало покоя последнее убийство, когда они расправились с симпатичной и ни в чем не повинной помощницей окружного прокурора. Она старалась не думать о взрыве дома Лайтауэра. Хорошо хоть детей удалось спасти. Но этот тип заслужил суровое наказание, как, впрочем, и Бенгозиан. Они были жадными, алчными хищниками и отъявленными мерзавцами.
А эта бедная женщина была абсолютно безвредной. Почему они ее убили? Только потому, что она работала в государственном аппарате? Мэл как-то сказал ей, что они должны убить ее, потому что "это может напугать остальных, а заодно докажет всем, что они могут сделать все, что захотят". Однако Мишелл не поверила ему. У Мэла всегда на уме было что-то свое, какой-то страшный и непонятный ей план.
Эта бедняжка знала, что обречена, с самой первой минуты, когда они затолкали ее в грузовик, но даже виду не подала. Она не уступила им, не сдалась и вообще вела себя мужественно. А самое главное заключалось в том, что она так и не поняла, за что умирает. Именно в этом и заключалось их преступление. Они даже не удосужились объяснить ей, за что убивают ее!
Скрипнула дверь, и в комнату вошел возбужденный Мэл, от которого за версту несло табаком и алкоголем. Выражение торжества на его лице заставило Мишелл вздрогнуть. У нее даже мурашки побежали по телу.
– Что случилось с моей маленькой девочкой? – спросил он, устраиваясь на диване рядом с ней.
– Только не сегодня, – раздраженно отмахнулась Мишелл.
– Не сегодня? – удивленно хмыкнул он.
Мишелл выпрямилась.
– Мэл, я до сих пор не могу понять, зачем вы убили ее? Что она вам сделала?
– А что сделали все остальные? – вопросом на вопрос ответил он и погладил ее по волосам. – Они ошиблись в выборе профессии, дорогая. Она представляла то самое чудовищное государство, которое порабощает весь мир и поощряет всякие мерзости. И она, Мишеля, играла в этом деле далеко не последнюю роль. Она – это американские танки в Ираке, "Грумман", "Доу Кемикл" и ВТО в одном лице. И не надо думать, что она ни в чем не виновата, только потому, что она была хорошенькой.
– В новостях недавно сообщили, что она боролась с преступниками, сажала за решетку отъявленных убийц и даже управляющих крупными корпорациями, замешанных в скандалах.
– Мишеля, я же говорил, чтобы ты не обращала внимания на все эти новости. Иногда умирают даже те люди, которые делают другим добро. Выбрось это из головы.
Мишеля кинула на него испуганный взгляд и закашлялась. Боль в груди становилась все сильнее. Она пошарила рукой по дивану в поисках ингалятора, но Мэл перехватил ее руку.
– Мишеля, почему тебя так волнует судьба каких-то негодяев, которые либо сами воруют у простых людей, либо обслуживают воров? Мы же с самого начала договорились, что нашим главным врагом является государство, а эти люди лишь представляли его в том или ином виде. Мы имеем дело с могущественным и сильным врагом, который не умрет сам по себе.
Мишеля сжала горло свободной рукой и вдруг впервые поняла, что она совсем не такая, как Мэл, что между ними образовалась пропасть. Она отличалась не только от него, но и от всех остальных. Он называл ее малышкой, пупсиком, но он ошибался. Малышки и пупсики не совершают таких чудовищных злодеяний, которые совершила она.
Мишеля снова закашлялась и покраснела от напряжения.
– Мэл, пожалуйста, дай мне ингалятор, я задыхаюсь.
– А я должен знать, что могу доверять тебе, мой пупсик. – Он схватил баллончик и повертел его в руке, как игрушку.
Мишеля зашлась от кашля, ее дыхание стало тяжелым и прерывистым. Мэл пугал ее своими идиотскими шуточками, а она уже знала, что он способен на любое преступление.
– Ты же знаешь, Мэл, что во всем можешь доверять мне, – прохрипела она.
– Да, я действительно знаю это, Мишеля, но сейчас дело вовсе не во мне. Меня больше беспокоит то, что думают о тебе остальные. Хочу напомнить, что мы работаем вместе ради единственной цели и должны всегда и во всем доверять друг другу, разве не так? Конечно, я могу простить тебе любые шалости, но Чарлз Дэнко никому ничего не прощает. Дэнко гений, он способен нанести им мощный удар на их собственном поле.
Мишеля выхватила ингалятор из рук Мэла и впрыснула в легкие живительную струю.
– А ты знаешь, в чем состоит главное преимущество рицина? – улыбнулся Мэл. – В том, что его можно ввести в твой организм самыми разнообразными способами. – Он поднял вверх указательный палец, а потом два раза дотронулся им до руки Мишеля, словно нажимая на кнопку ингалятора. – Пшик, пшик – и все.
Она с испугом посмотрела на него и увидела в его глазах нечто такое, чего раньше никогда не замечала.
– И как только ты это сделаешь, – добавил он, продолжая зловеще ухмыляться, – в твоей груди начнется самый настоящий кошмар. Ты поняла меня, малышка? Просто пшик, пшик – и все.
Глава 72
В то утро в полицейском управлении творился самый настоящий бедлам. Подобную суматоху я видела только один раз много лет назад, когда впервые переступила порог полицейского участка. Все только и говорили что об убийстве помощника окружного прокурора да о чудовище по имени Огаст Спайс.
К шести часам утра все здание было заполнено сотнями сотрудников федеральных служб, среди которых выделялись агенты ФБР и работники департамента юстиции. Кроме них, повсюду сновали газетчики, телевизионщики и прочие работники средств массовой информации, которые часами сидели в конференц-зале, дожидаясь от властей хоть каких-то известий о недавнем преступлении. Утренние газеты вышли с подробным изложением последних событий, а "Икземинер" поместила на первой полосе крупный заголовок: "КТО СЛЕДУЮЩИЙ?"
Я как раз просматривала статью Синди об убийстве Джилл, когда в дверь кабинета кто-то постучал. К моему удивлению, это были Джо Сантос и Фил Мартелли.
– Мы очень сожалеем о трагической смерти миссис Бернардт, – сказал Сантос, выступая вперед.
Я отложила газету и молча кивнула, принимая соболезнования.
– Очень хорошо, что вы пришли.
Мартелли пожал плечами.
– Откровенно говоря, Линдси, мы пришли сюда вовсе не из-за этого.
– Мы решили еще раз просмотреть все ранние дела, касающиеся Хардуэя, – пояснил Сантос, усаживаясь напротив меня. Он полез в карман и вынул оттуда большой белый конверт. – Мы подумали, что если он давно занимается преступной деятельностью, то так или иначе должен был засветиться и в других местах.
Джо Сантос открыл конверт и достал оттуда несколько черно-белых фотографий.
– Вот, например, митинг, за которым мы пристально наблюдали. Он состоялся двадцать второго октября, то есть почти полгода назад.
Я посмотрела на фотографии и поначалу ничего не могла понять. На них была изображена толпа орущих людей с какими-то плакатами и транспарантами. Но потом я заметила, что на отдельных фотографиях лицо одного из участников обведено кружком. У него были желтоватые волосы, узкое лицо и жиденькая бородка. Одет он был в старый, поношенный пиджак темного цвета, такие же потертые джинсы, а шея его была обмотана длинным шарфом, оба конца которого свисали почти до колен.
И тут меня бросило в жар. Я вскочила с места, подошла к полке, взяла там фотографии, которые агенты ФБР сделали в Сиэтле пять лет назад, и сравнила их. Это был Стивен Хардуэй.
Этот сукин сын был здесь шесть месяцев назад.
– Именно с этого места и начинается самое интересное, – хитро подмигнул Фил Мартелли и подсунул мне еще несколько фотографий. На них был запечатлен другой митинг, и снова в центре толпы – запоминающееся лицо Хардуэя. Правда, на этот раз он стоял рядом с человеком, которого я уже хорошо знала, – Роджером Лемоузом.
Хардуэй не просто стоял рядом с ним, а обнимал его правой рукой за плечи.
Глава 73
Спустя полчаса я мчалась по Дюран-авеню к южному крылу здания университета. Оставив машину на стоянке, я почти бегом поднялась по ступенькам, прошла по длинному коридору и без стука ворвалась в кабинет профессора Лемоуза. К счастью, он был на месте и мирно беседовал с какой-то юной особой с длинными рыжими волосами.
– Вечеринка окончена, – бесцеремонно прервала я их разговор.
– А, мадам лейтенант, – натянуто улыбнулся он, растягивая слова с каким-то то ли итонским, то ли оксфордским акцентом. – А я как раз объясняю Анетт смысл слов Фуко о том, что те самые силы, которые порождают классовое неравенство, порождают и неравенство полов.
– В таком случае занятия окончены, – еще тверже повторила я и окинула студентку взглядом, ясно говорившим, что я не намерена долго ждать. Она правильно его поняла, так как тут же собрала книги и покинула кабинет профессора. Правда, при этом уже у самой двери она успела показать мне средний палец, на что я ответила ей тем же.
– Я рад снова видеть вас в моем кабинете, – сказал он, небрежно откинувшись на спинку стула. – Учитывая последние события, могу предположить, что и на сей раз речь пойдет о политике, а не о проблемах женского равноправия.
– Мне кажется, что в прошлый раз я недооценила вас, – сказала я, продолжая стоять у стола. – Мне казалось, что вы самый обыкновенный пропагандист или агитатор, потакающий низменным инстинктам толпы, а вы оказались крупной шишкой в этом движении.
Лемоуз закинул ногу на ногу и снисходительно улыбнулся:
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
Я вынула из сумки конверт с фотографиями.
– Не знаю почему, но я спасаю вас от неприятного общения с Департаментом внутренней безопасности. Если я сообщу им вашу фамилию и расскажу о ваших публичных заявлениях на массовых митингах, то боюсь, что в следующий раз нам придется беседовать в камере предварительного заключения.
Лемоуз сохранял спокойствие и продолжал насмешливо улыбаться.
– Вы мне угрожаете, лейтенант?
– С чего вы взяли, что я вам угрожаю? Это всего лишь предупреждение.
На его лице появились первые признаки беспокойства. Он явно не понимал, что у меня есть на него, и поэтому начал волноваться. Меня это вполне устраивало.
– Знаете, лейтенант, – покачал он головой, – больше всего меня забавляет тот факт, что ваша благословенная конституция совершенно не замечает нарушения прав и свобод людей, которые носят чадру или говорят с иностранным акцентом, но становится грозным оружием, когда речь заходит о парочке алчных менеджеров или об окружных прокурорах.
Я сделала вид, что не слышала этих слов.
– Послушайте, Лемоуз, я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии. – Открыв конверт, я вынула снимки, сделанные агентами ФБР, и разложила их веером на его столе. Вы знакомы с этим человеком? – спросила я, указав пальцем на Стивена Хардуэя.
Тот равнодушно пожал плечами:
– Не знаю, возможно, я видел его пару раз. Не помню, где именно. Он что, студент нашего университета?
– Вы не слушаете меня, Лемоуз, – с нескрываемым раздражением сказала я и выложила перед ним еще несколько фотографий, которые принесли мне Сантос и Мартелли. При этом я ткнула пальцем в те из них, где Хардуэй стоял рядом с Лемоузом и обнимал его за плечи.
– Где я могу его найти?
Она покачал головой:
– Понятия не имею. Эти фотографии были сделаны довольно давно, и я совершенно не представляю, где он сейчас. Думаю, это какой-то профессор, задержанный полицией после событий 11 сентября. Это было прошлой осенью. Он приходил пару раз на наши митинги, но с тех пор я ничего о нем не слышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Я с ужасом смотрела, как она взяла длинным пинцетом какой-то черный предмет и бросила его на металлический поднос. Меня чуть не стошнило от вида расплющенной пули примерно 22-го калибра, на которой отчетливо виднелись следы запекшейся крови.
– Что-то здесь не так, – удрученно сказала Клэр, уставившись на рану. Через мгновение она повернулась ко мне. – В этой части раны должны присутствовать частицы спинномозговой жидкости, но ее здесь нет, как нет и значительных кровоизлияний в мозговой ткани. – Клэр немного подумала, а потом решительно щелкнула кнопкой на микрофоне. – Сейчас я хочу вскрыть грудную клетку, – произнесла она и посмотрела на меня. – Линдси, отвернись, пожалуйста.
– В чем дело, Клэр? – всполошилась я. – Что происходит?
– Что-то здесь не то, – снова повторила она и, перевернув тело на спину, взяла с подноса длинный скальпель. Я не успела отвернуться и краем глаза увидела, как она вонзила его в тело Джилл у основания шеи, а потом разрезала ей грудную клетку до самого живота. После этого я какое-то время тупо смотрела в стену, выкрашенную в темно-зеленый цвет.
– Сейчас я делаю стандартную стернотомию, – произнесла Клэр в микрофон. – Грудная клетка почти полностью вскрыта, легочные мембраны мягкие, сами легкие не повреждены... А сейчас я хочу вскрыть брюшную полость...
Я слышала, как Клэр глубоко вздохнула, а потом растерянно пробормотала:
– Черт возьми.
Я не могла больше смотреть в стену и повернулась к монитору.
– Что случилось, Клэр? Что ты там увидела?
– Погоди, – остановила она меня движением руки, продолжая пристально вглядываться в обезображенное разрезом тело Джилл.
Я уже не сомневалась в том, что она увидела что-то ужасное, нечто такое, что не укладывалось в ее голове. Но что?
– Линдси, Боже мой, – с испугом прошептала Клэр, медленно повернувшись ко мне. – Джилл не была застрелена.
– Что?!
– А я все голову ломала, почему здесь так мало крови. Конечно, откуда же ей здесь взяться. – Она замолчала и сокрушенно покачала головой. – Выстрел был сделан уже после того, как она умерла.
– Что ты хочешь этим сказать? – выпалила я, не веря своим ушам.
– Я не уверена, – сказала она, посмотрев на меня, – но мне кажется, что это рицин.
Глава 70
В облике Чарлза Дэнко было что-то такое, что смущало всех, кто встречался с ним лично. Даже в таком спокойном и уютном месте, как отель "Хантингтон" в Сан-Франциско. Дэнко же всегда и везде чувствовал себя как дома. Сегодня на нем был твидовый пиджак, полосатая рубашка и шелковый галстук.
Его сопровождала красивая девушка с копной ярко-рыжих волос. Он всегда любил озадачивать людей, с которыми приходилось иметь дело. Теперь они будут гадать, кто она такая?
Мэла попросили надеть приличный костюм и даже повязать галстук, если, конечно, он сможет его найти. И он нашел, хотя ярко-красный галстук казался ему несколько странным.
Дэнко встретил его сдержанно и обменялся с ним рукопожатием. Непринужденно обведя рукой просторный обеденный зал ресторана, он заметил:
– Разве можно найти более безопасное и спокойное место для нашей встречи? Это же "Хантингтон", а не какая-то забегаловка.
Он посмотрел на девушку, и они рассмеялись, но он ее не представил.
– Рицин, – сказал Малколм, – чудесная вещь. У нас был грандиозный день – мы наконец-то рассчитались с Бенгозианом. Мы можем устроить настоящую заварушку. Черт возьми, благодаря этому зелью мы можем в считанные минуты расправиться с жирными капиталистическими свиньями. Достаточно зайти в "Марк", и сотня богатых негодяев будет корчиться в предсмертных судорогах. Или войти в троллейбус и покончить с любым, кто окажется рядом.
– Да, в особенности после того, как я разработал технологию его производства в виде концентрата.
Малколм кивнул и снова посмотрел на девушку. Было заметно, что он немного нервничал.
– Насколько я понимаю, речь пойдет о предстоящей встрече "большой восьмерки"?
Дэнко повернулся к своей спутнице, и они обменялись понимающими улыбками. Кто же она такая, черт возьми, и как много знает о них?
– Ты слишком узко мыслишь, Мэл, – сказал Дэнко после небольшой паузы. – Эту проблему мы уже обсудили, а сейчас речь идет о том, чтобы посеять панику и напугать людей. И мы сделаем это, поверь мне. Рицин способен творить чудеса. По сравнению с ним антракс покажется витаминной добавкой для домашнего скота. – Он пристально посмотрел на Малколма. – Ты подготовил для меня систему доставки? Я имею в виду рицина?
Малколм с трудом оторвал от него взгляд.
– Да.
– И ты готов к новым взрывам?
– Мы готовы стереть с лица земли "Хантингтон". А заодно и "Марк". – Малколм наконец позволил себе робко улыбнуться. – Ну ладно, а это кто такая?
Дэнко запрокинул голову и весело рассмеялся.
– Это выдающаяся личность, чем-то похожая на тебя. Это наше секретное оружие, Мэл, и давай не будем больше об этом. Она просто еще один наш преданный боец. – Он замолчал и посмотрел девушке в глаза. – У нас всегда находятся верные и преданные бойцы, Мэл, разве не так? Именно это обстоятельство должно сейчас приводить всех в ужас.
Глава 71
Мишелл услышала чьи-то голоса в прихожей. Значит, Мэл уже вернулся со встречи и успел рассказать о ней Джулии, которая просто визжала от восторга, словно выиграла в лотерею миллион долларов. У Мишелл же на душе было скверно, как никогда.
Она знала, что они делали страшные вещи, но в особенности ей не давало покоя последнее убийство, когда они расправились с симпатичной и ни в чем не повинной помощницей окружного прокурора. Она старалась не думать о взрыве дома Лайтауэра. Хорошо хоть детей удалось спасти. Но этот тип заслужил суровое наказание, как, впрочем, и Бенгозиан. Они были жадными, алчными хищниками и отъявленными мерзавцами.
А эта бедная женщина была абсолютно безвредной. Почему они ее убили? Только потому, что она работала в государственном аппарате? Мэл как-то сказал ей, что они должны убить ее, потому что "это может напугать остальных, а заодно докажет всем, что они могут сделать все, что захотят". Однако Мишелл не поверила ему. У Мэла всегда на уме было что-то свое, какой-то страшный и непонятный ей план.
Эта бедняжка знала, что обречена, с самой первой минуты, когда они затолкали ее в грузовик, но даже виду не подала. Она не уступила им, не сдалась и вообще вела себя мужественно. А самое главное заключалось в том, что она так и не поняла, за что умирает. Именно в этом и заключалось их преступление. Они даже не удосужились объяснить ей, за что убивают ее!
Скрипнула дверь, и в комнату вошел возбужденный Мэл, от которого за версту несло табаком и алкоголем. Выражение торжества на его лице заставило Мишелл вздрогнуть. У нее даже мурашки побежали по телу.
– Что случилось с моей маленькой девочкой? – спросил он, устраиваясь на диване рядом с ней.
– Только не сегодня, – раздраженно отмахнулась Мишелл.
– Не сегодня? – удивленно хмыкнул он.
Мишелл выпрямилась.
– Мэл, я до сих пор не могу понять, зачем вы убили ее? Что она вам сделала?
– А что сделали все остальные? – вопросом на вопрос ответил он и погладил ее по волосам. – Они ошиблись в выборе профессии, дорогая. Она представляла то самое чудовищное государство, которое порабощает весь мир и поощряет всякие мерзости. И она, Мишеля, играла в этом деле далеко не последнюю роль. Она – это американские танки в Ираке, "Грумман", "Доу Кемикл" и ВТО в одном лице. И не надо думать, что она ни в чем не виновата, только потому, что она была хорошенькой.
– В новостях недавно сообщили, что она боролась с преступниками, сажала за решетку отъявленных убийц и даже управляющих крупными корпорациями, замешанных в скандалах.
– Мишеля, я же говорил, чтобы ты не обращала внимания на все эти новости. Иногда умирают даже те люди, которые делают другим добро. Выбрось это из головы.
Мишеля кинула на него испуганный взгляд и закашлялась. Боль в груди становилась все сильнее. Она пошарила рукой по дивану в поисках ингалятора, но Мэл перехватил ее руку.
– Мишеля, почему тебя так волнует судьба каких-то негодяев, которые либо сами воруют у простых людей, либо обслуживают воров? Мы же с самого начала договорились, что нашим главным врагом является государство, а эти люди лишь представляли его в том или ином виде. Мы имеем дело с могущественным и сильным врагом, который не умрет сам по себе.
Мишеля сжала горло свободной рукой и вдруг впервые поняла, что она совсем не такая, как Мэл, что между ними образовалась пропасть. Она отличалась не только от него, но и от всех остальных. Он называл ее малышкой, пупсиком, но он ошибался. Малышки и пупсики не совершают таких чудовищных злодеяний, которые совершила она.
Мишеля снова закашлялась и покраснела от напряжения.
– Мэл, пожалуйста, дай мне ингалятор, я задыхаюсь.
– А я должен знать, что могу доверять тебе, мой пупсик. – Он схватил баллончик и повертел его в руке, как игрушку.
Мишеля зашлась от кашля, ее дыхание стало тяжелым и прерывистым. Мэл пугал ее своими идиотскими шуточками, а она уже знала, что он способен на любое преступление.
– Ты же знаешь, Мэл, что во всем можешь доверять мне, – прохрипела она.
– Да, я действительно знаю это, Мишеля, но сейчас дело вовсе не во мне. Меня больше беспокоит то, что думают о тебе остальные. Хочу напомнить, что мы работаем вместе ради единственной цели и должны всегда и во всем доверять друг другу, разве не так? Конечно, я могу простить тебе любые шалости, но Чарлз Дэнко никому ничего не прощает. Дэнко гений, он способен нанести им мощный удар на их собственном поле.
Мишеля выхватила ингалятор из рук Мэла и впрыснула в легкие живительную струю.
– А ты знаешь, в чем состоит главное преимущество рицина? – улыбнулся Мэл. – В том, что его можно ввести в твой организм самыми разнообразными способами. – Он поднял вверх указательный палец, а потом два раза дотронулся им до руки Мишеля, словно нажимая на кнопку ингалятора. – Пшик, пшик – и все.
Она с испугом посмотрела на него и увидела в его глазах нечто такое, чего раньше никогда не замечала.
– И как только ты это сделаешь, – добавил он, продолжая зловеще ухмыляться, – в твоей груди начнется самый настоящий кошмар. Ты поняла меня, малышка? Просто пшик, пшик – и все.
Глава 72
В то утро в полицейском управлении творился самый настоящий бедлам. Подобную суматоху я видела только один раз много лет назад, когда впервые переступила порог полицейского участка. Все только и говорили что об убийстве помощника окружного прокурора да о чудовище по имени Огаст Спайс.
К шести часам утра все здание было заполнено сотнями сотрудников федеральных служб, среди которых выделялись агенты ФБР и работники департамента юстиции. Кроме них, повсюду сновали газетчики, телевизионщики и прочие работники средств массовой информации, которые часами сидели в конференц-зале, дожидаясь от властей хоть каких-то известий о недавнем преступлении. Утренние газеты вышли с подробным изложением последних событий, а "Икземинер" поместила на первой полосе крупный заголовок: "КТО СЛЕДУЮЩИЙ?"
Я как раз просматривала статью Синди об убийстве Джилл, когда в дверь кабинета кто-то постучал. К моему удивлению, это были Джо Сантос и Фил Мартелли.
– Мы очень сожалеем о трагической смерти миссис Бернардт, – сказал Сантос, выступая вперед.
Я отложила газету и молча кивнула, принимая соболезнования.
– Очень хорошо, что вы пришли.
Мартелли пожал плечами.
– Откровенно говоря, Линдси, мы пришли сюда вовсе не из-за этого.
– Мы решили еще раз просмотреть все ранние дела, касающиеся Хардуэя, – пояснил Сантос, усаживаясь напротив меня. Он полез в карман и вынул оттуда большой белый конверт. – Мы подумали, что если он давно занимается преступной деятельностью, то так или иначе должен был засветиться и в других местах.
Джо Сантос открыл конверт и достал оттуда несколько черно-белых фотографий.
– Вот, например, митинг, за которым мы пристально наблюдали. Он состоялся двадцать второго октября, то есть почти полгода назад.
Я посмотрела на фотографии и поначалу ничего не могла понять. На них была изображена толпа орущих людей с какими-то плакатами и транспарантами. Но потом я заметила, что на отдельных фотографиях лицо одного из участников обведено кружком. У него были желтоватые волосы, узкое лицо и жиденькая бородка. Одет он был в старый, поношенный пиджак темного цвета, такие же потертые джинсы, а шея его была обмотана длинным шарфом, оба конца которого свисали почти до колен.
И тут меня бросило в жар. Я вскочила с места, подошла к полке, взяла там фотографии, которые агенты ФБР сделали в Сиэтле пять лет назад, и сравнила их. Это был Стивен Хардуэй.
Этот сукин сын был здесь шесть месяцев назад.
– Именно с этого места и начинается самое интересное, – хитро подмигнул Фил Мартелли и подсунул мне еще несколько фотографий. На них был запечатлен другой митинг, и снова в центре толпы – запоминающееся лицо Хардуэя. Правда, на этот раз он стоял рядом с человеком, которого я уже хорошо знала, – Роджером Лемоузом.
Хардуэй не просто стоял рядом с ним, а обнимал его правой рукой за плечи.
Глава 73
Спустя полчаса я мчалась по Дюран-авеню к южному крылу здания университета. Оставив машину на стоянке, я почти бегом поднялась по ступенькам, прошла по длинному коридору и без стука ворвалась в кабинет профессора Лемоуза. К счастью, он был на месте и мирно беседовал с какой-то юной особой с длинными рыжими волосами.
– Вечеринка окончена, – бесцеремонно прервала я их разговор.
– А, мадам лейтенант, – натянуто улыбнулся он, растягивая слова с каким-то то ли итонским, то ли оксфордским акцентом. – А я как раз объясняю Анетт смысл слов Фуко о том, что те самые силы, которые порождают классовое неравенство, порождают и неравенство полов.
– В таком случае занятия окончены, – еще тверже повторила я и окинула студентку взглядом, ясно говорившим, что я не намерена долго ждать. Она правильно его поняла, так как тут же собрала книги и покинула кабинет профессора. Правда, при этом уже у самой двери она успела показать мне средний палец, на что я ответила ей тем же.
– Я рад снова видеть вас в моем кабинете, – сказал он, небрежно откинувшись на спинку стула. – Учитывая последние события, могу предположить, что и на сей раз речь пойдет о политике, а не о проблемах женского равноправия.
– Мне кажется, что в прошлый раз я недооценила вас, – сказала я, продолжая стоять у стола. – Мне казалось, что вы самый обыкновенный пропагандист или агитатор, потакающий низменным инстинктам толпы, а вы оказались крупной шишкой в этом движении.
Лемоуз закинул ногу на ногу и снисходительно улыбнулся:
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
Я вынула из сумки конверт с фотографиями.
– Не знаю почему, но я спасаю вас от неприятного общения с Департаментом внутренней безопасности. Если я сообщу им вашу фамилию и расскажу о ваших публичных заявлениях на массовых митингах, то боюсь, что в следующий раз нам придется беседовать в камере предварительного заключения.
Лемоуз сохранял спокойствие и продолжал насмешливо улыбаться.
– Вы мне угрожаете, лейтенант?
– С чего вы взяли, что я вам угрожаю? Это всего лишь предупреждение.
На его лице появились первые признаки беспокойства. Он явно не понимал, что у меня есть на него, и поэтому начал волноваться. Меня это вполне устраивало.
– Знаете, лейтенант, – покачал он головой, – больше всего меня забавляет тот факт, что ваша благословенная конституция совершенно не замечает нарушения прав и свобод людей, которые носят чадру или говорят с иностранным акцентом, но становится грозным оружием, когда речь заходит о парочке алчных менеджеров или об окружных прокурорах.
Я сделала вид, что не слышала этих слов.
– Послушайте, Лемоуз, я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии. – Открыв конверт, я вынула снимки, сделанные агентами ФБР, и разложила их веером на его столе. Вы знакомы с этим человеком? – спросила я, указав пальцем на Стивена Хардуэя.
Тот равнодушно пожал плечами:
– Не знаю, возможно, я видел его пару раз. Не помню, где именно. Он что, студент нашего университета?
– Вы не слушаете меня, Лемоуз, – с нескрываемым раздражением сказала я и выложила перед ним еще несколько фотографий, которые принесли мне Сантос и Мартелли. При этом я ткнула пальцем в те из них, где Хардуэй стоял рядом с Лемоузом и обнимал его за плечи.
– Где я могу его найти?
Она покачал головой:
– Понятия не имею. Эти фотографии были сделаны довольно давно, и я совершенно не представляю, где он сейчас. Думаю, это какой-то профессор, задержанный полицией после событий 11 сентября. Это было прошлой осенью. Он приходил пару раз на наши митинги, но с тех пор я ничего о нем не слышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27