Подойдя к грузовику, Блэр открыла дверцу. Шон говорил ей, что на всякий случай держит под сиденьем запасной ключ. Рискуя перепачкаться, Блэр пошарила в поисках ключа и тотчас нашла его. Однако она понятия не имела, как здесь переключаются скорости. Блэр повернула ключ. Безрезультатно.– Черт побери! – выругалась она. – Ну давай же, дурацкий грузовик, заводись. – Она нажимала то на педаль сцепления, то на акселератор – все напрасно.Блэр положила голову на руль и дала волю слезам. Они начали подступать к горлу еще тогда, когда она услышала в трубке взволнованный голос Шона. Вскинув голову, она вцепилась обеими руками в руль и начала трясти его.– Я должна ехать к нему. Должна! Вперед, старый черт! – злобно крикнула Блэр. В этом крике была душевная боль, горечь несбывшихся надежд, отчаяние. – Заводись!Предприняв еще одну безуспешную попытку, Блэр распахнула дверцу и выскочила из грузовика, дико озираясь вокруг и пытаясь найти выход из положения. В отчаянии она ломала руки. Вдруг ее взгляд задержался на заднем дворе. Блэр словно осенило. Она увидела узкий проход вдоль боковой стороны дома. «Короткий путь! – прошептала она. – Эндрю ходил этой тропинкой». Она вспомнила, как Эндрю взахлеб рассказывал ей про свою тропинку, намного сокращавшую расстояние между домами Пэм и Шона.Ощутив внезапный прилив сил, Блэр кинулась к узкому проходу. Она забыла про боль в коленях, почти не чувствовала ее.Милый, дорогой Эндрю. Ведь он любит ее. Так говорила Пэм, ее лучшая подруга Пэм, чьи добрые советы, такие разумные, Блэр часто находила смешными. Сейчас Пэм грозит беда. Она всегда прибегала к помощи Пэм. Настало время отплатить добром за добро. Она даже ни разу не сказала Пэм, как высоко ценит ее дружбу. А Шон? Он любит ее. Или любил, пока она не отвергла его любовь. Не оставляй меня, Шон! Пожалуйста!Блэр бежала через задние дворы и закоулки. Она не замечала, с каким удивлением смотрят люди на нее, несущуюся по задворкам. Перед глазами у нее стоял Шон, выходящий из моря, обнаженный, сильный, энергичный, доверчивый и ждущий доверия от нее.Она не слышала своего частого дыхания. В ее ушах звенел смех Шона. Она не ощущала, как бешено бьется ее сердце, словно готовое выскочить из груди, но Блэр казалось, будто Шон нашептывает ей слова любви. Эти слова, как целебный бальзам, поддерживали ее дух и давали силы бежать дальше.Пот струился по ее телу, но этого она тоже не замечала, вспоминая ласки Шона – нежные, полные любви, трепета и желания.И с чего она взяла, будто может прожить без этого? Нужно бежать к Шону, показать ему, что она тоже любящая и ласковая. Ведь она действительно любит его и тревожится о нем. Сейчас он впервые нуждается в ней. Она не должна позволить ему пасть духом. Бежать! Бежать! Еще одна улица, и она у цели.Блэр помчалась еще быстрее. Она уже видела каркас крыши, на которой работал Шон. «Слава Богу! Слава Богу! Я почти добежала», – повторяла она, преодолевая последние метры.Блэр продралась сквозь живую изгородь из колючего кустарника, окружающую дом. Он был как раз через дорогу от дома Дельгадо. Но вдруг все поплыло перед ее глазами. Блэр увидела Шона, Пэм и Джо, стоявших возле Эндрю. Он сидел на крыльце, голова была перевязана, на повязке виднелась кровь. Кажется, с ним все в порядке. Если бы ему было плохо, он бы не сидел…Джо поднял голову. До нее будто издалека донесся его крик:– Блэр!Пэм и Шон обернулись. Казалось, они плыли по воздуху, как во сне. Внезапно их лица выразили изумление и испуг. Они бросились к ней. Последнее, что слышала Блэр, это крик, замерший на губах Шона.Блэр и не сознавала, что бежит почти не разгибая колен, что ноги едва держат ее. Она почти не ощутила удара, внезапно рухнув на землю, но удивилась, что под ней горячий асфальт. Впервые в жизни Блэр потеряла сознание.
– Нет, это абсолютно невозможно!– Но, Пэм…– Знаю, что я Пэм. Еще раз говорю тебе, что, если хочешь остаться здесь, в моем доме, – милости просим, я буду выносить за тобой судно, готовить еду, стирать, делать тебе массаж и все, что нужно. Но я не желаю заниматься твоими квартирными делами.– А я-то думала, что ты настоящая подруга, – проговорила Блэр.Прошло уже четыре дня после того, как Эндрю упал с лестницы. Он чувствовал себя отлично и гордился большой повязкой на голове. Блэр уже могла сидеть в постели с подушкой под коленями, а утром отказалась от лекарства, поскольку острая боль исчезла. По этому случаю Блэр попросила Пэм помочь ей облачиться в блузку и брюки.Пэм поместила ее в уютной комнатке, слишком маленькой для спальни и чересчур большой для кладовки. Обычно Пэм шила здесь и хранила кое-какие вещи. Блэр не могла понять, как удалось Джо втащить сюда двуспальную кровать. Придя в себя после обморока, вызванного болевым шоком, Блэр обнаружила, что лежит на этой кровати. Целых два дня мучительная боль не давала ей ни на чем сосредоточиться. Но вчера Блэр решила, что, видимо, все-таки выкарабкается. Сегодня она уже не сомневалась в этом.– Конечно, я твоя подруга. Я готова отправить тебя на уик-энд с моим мужем и знаю, что все будет в порядке, но делать за тебя грязную работу отказываюсь. Если ты хочешь съехать с квартиры Шона и вообще уйти из его жизни, заплати ему и верни ключ. Но только сама.Рассерженная, Пэм подошла к стулу, единственному, кроме кровати, предмету обстановки, и, усевшись, раздраженно поглядела на подругу.– Вы с Шоном вымотали мне нервы, понимаешь? Он обходит эту часть дома, будто тут прокаженные. Работает только в игровой комнате. Потом уходит. Рычит на всех. А на самом лица нет. Выглядит ужасно, почти так же, как ты.– Спасибо за комплимент, – оборвала ее Блэр.– Он думает, что ты ненавидишь его.– Ненавижу?– Да. Вы, умники, стоите один другого. Ведь он рассуждает так: ты повредила себе колени, спеша на помощь к нему и Эндрю. Значит, ты никогда уже не простишь его за звонок, так взбудораживший тебя в то утро.– Да он просто псих!– О! Эта леди говорит, что он ненормальный. – Пэм. подняла к потолку глаза и руки. – Ты видишь теперь, какой бред преследует меня последние четыре дня? Между тем ты не желаешь видеть его, поскольку он, заметь – в сердцах, ляпнул, что когда ты, искалеченная, прихромаешь к нему, то будешь ему не нужна. Боже! И за что только все это на меня свалилось? – Пэм поднялась. – Так вот, повторяю: мой дом, семья и я сама – все это к твоим услугам до тех пор, пока ты не встанешь на ноги, но я категорически отказываюсь от посредничества в ваших делах.Выразив праведное негодование, Пэм направилась к двери.– Кстати, мне звонила твоя мать и спрашивала, соблюдаешь ли ты предписания врача. Она просила передать, что позвонит завтра или послезавтра.Блэр протянула руку, желая задержать подругу.– Пэм! – позвала она. Та вернулась. – Пэм, спасибо тебе за все.– Зачем ты так наглупила, Блэр? Ты же знала, что такая пробежка губительна для твоих ног.Блэр пожала плечами, смахнула с глаз слезы и посмотрела в сострадательные глаза Пэм.– Я люблю тебя.На глазах Пэм выступили слезы.– Я тоже люблю тебя.Подруги помолчали, дав волю чувствам. Потом Пэм мягко, но настойчиво попросила:– Разреши позвать к тебе Шона.Блэр покачала головой.– Нет, лучше не надо.Пэм явно огорчилась.– Ну и зря.С этими словами Пэм вышла, злясь на глупость своих друзей, каждый из которых считал себя более рассудительным в делах житейских.
Во второй половине дня в комнату постучали.– Войдите. – Блэр решила, что кто-то из детей спешит показать ей свои новые рисунки цветными мелками. У нее собралась уже коллекция из восемнадцати шедевров. О том, что изображено на них, знали только сами художники. Блэр приготовилась восхититься. Однако слова замерли у нее на губах: в комнату вошел Шон.Они молчали, неотрывно глядя друг на друга и пытаясь увидеть признаки пережитых страданий. И он и она пришли к выводу, что со здоровьем все, видимо, в порядке, но складки на лбу и мешки под глазами свидетельствуют о душевном надрыве, который никто не лечит.– Пэм сказала, что ты хочешь видеть меня, – заговорил Шон, остановившись между дверью и постелью Блэр.– Она… – Блэр хотела сказать, что это неправда, но не смогла.Шон был так печален, так встревожен, что на него было жалко смотреть. Шон явно мечтал, чтобы любимая женщина, на которую он навлек беду, простила его и сняла камень с его души. Блэр опустила глаза и посмотрела на его белые руки.– Да, я… я… Пэм говорит, ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что случилось со мной. – Она провела рукой по своим коленям. – Не надо, Шон. Ты тут ни при чем.– Нет. Я во всем виноват, – с горечью возразил Шон. – Если бы я не попросил Эндрю подать мне гвозди, он бы не расшиб себе голову. А если бы я не позвонил тебе, ты не лежала бы здесь, мучаясь от боли и…– У меня нет боли. Она прошла и. если я буду слушаться доктора, больше не вернется. Я в таком виде не только потому, что бежала к дому Пэм, – тепло улыбнулась Блэр. – Это просто стечение обстоятельств. И ты, кстати, предупреждал меня о том, что со мной может случиться.Ей хотелось увидеть хоть тень улыбки на его лице, но Шона не убедили ее слова.– Слава Богу, что с Эндрю ничего такого не случилось. Я-то подумал, что он потерял сознание, ударившись головой. Когда подъехал Джо, Эндрю уже пришел в себя, а вскоре примчалась Пэм и первым делом выругала нас за то, что мы пытались остановить кровь ее лучшим полотенцем. Пока мы с ней… Пока она заботилась о тебе, Джо отвез мальчика в пункт первой помощи, где ему наложили три шва.Блэр засмеялась.– Пэм говорит, что скоро снимут повязку.– Хорошо бы у тебя все прошло так же легко, – тихо сказал Шон. – Что говорит доктор?Шон прекрасно это знал, поскольку говорил с ним, когда тот вышел из дома Дельгадо. Пэм вызвала врача тотчас после того, как они с Шоном раздели Блэр и уложили ее в постель. Пэм настояла, чтобы он приехал в Тайд-лендс, поскольку Блэр нельзя привезти в Нью-Йорк. Доктор согласился за дополнительную плату.После того как доктор вежливо, но твердо заявил Шону, что не намерен обсуждать состояние Блэр с посторонним, Шону пришлось сообщить ему, что он вовсе не посторонний. При этом он добавил, что, если доктор дорожит жизнью, ему лучше выложить все начистоту. Покосившись на мощные кулаки Шона, доктор почел за благо рассказать ему обо всем, что ждет Блэр в ближайшем будущем.– Две недели я не смогу ни вставать, ни ходить. Затем начну понемножку передвигаться, делая сначала несколько шагов, но каждый день постепенно увеличивая нагрузки. Несколько раз в неделю придется ходить в больницу на ультразвук. Доктор рекомендует ударные дозы кортизона, но я считаю, что это ни к чему. Кроме того, я перестала принимать обезболивающее, – объявила Блэр твердо и решительно. Сделав вид, что не заметила протест, отразившийся на лице Шона, она продолжала: – Примерно через месяц он снова осмотрит меня и скажет о моем состоянии. – Голос Блэр внезапно изменился. – Если все будет хорошо, я спокойно восстановлю свои силы. Если нет, мне придется лечь на операцию. Тогда меня ждут многие месяцы лечения, и, скорее всего, я уже никогда не смогу танцевать. По крайней мере, профессионально.Шон сохранял спокойствие. Рассказ Блэр точно соответствовал тому, что сообщил ему доктор. Глядя, как Блэр теребит край покрывала, он сказал:– Но ведь операция и последующее лечение разорят тебя.– Да, это так. – Глаза ее были по-прежнему опущены, и она не видела выражения муки, промелькнувшего на опечаленном лице Шона.– Ясно.– Ты говорил, что искалеченная я буду не нужна тебе. Если я…– Блэр! – вскричал Шон, опускаясь на колени перед ее кроватью. – Ты из-за этого так горюешь? Ты считаешь, что больше не нужна мне?Блэр кивнула.– Шон! Ведь не исключено, что я превращусь в инвалида. Не смогу быстро ходить, и меня придется ждать. А вдруг у меня останутся шрамы и я буду передвигаться в инвалидной коляске до тех пор, пока…– Блэр! Блэр! – переполненный нежностью и раскаянием, Шон опустил голову на ее одеяло. – Если даже тебе придется ползать на животе, ты все равно будешь нужна мне.– Но ты же говорил…Он поднял голову, и она увидела неподдельную муку на его лице.– Прости меня. Миллион раз с того злосчастного дня я проклинал себя за то, что произнес эти жестокие и бездушные слова. Я был тогда вне себя. Все рушилось. Любя тебя всем сердцем, я отчаянно страдал от мысли, что моей любви тебе мало.Блэр обвила руками его голову.– Да, да, – сказала она с раскаянием. – Я была такой дурой, Шон. Вела себя как вздорная эгоистка. Прости, что отвергла твою любовь, не знала, как ответить тебе. Никто не любил меня так, а я все думала, как поступить, не решалась посвятить себя чему-то, кроме танцев. Я умела только танцевать и считала, что мое место на сцене. Ты открыл мне то, о чем я прежде и не догадывалась. Если мои перебинтованные колени – плата за то, чтобы снова испытать с тобой все это, то она невелика.Шон погладил ей лоб и волосы своими большими руками.– Дорогая, я надеюсь, что ты снова будешь танцевать. Я хочу этого. Если я пытался удержать тебя, то лишь потому, что боялся за твои ноги. Других причин не было. Блэр! Увидев, что ты упала, я думал, что умру.– Я знаю, что ты хочешь снова увидеть, как я танцую, – сказала Блэр, улыбаясь, и тронула пальцем ложбинку на его подбородке. Затем с явным удовольствием погладила усы Шона. – Если я не смогу снова выйти на сцену, то стану одной из лучших преподавательниц танцевального искусства на Восточном побережье. Не надо забывать, что у меня здесь уже есть танцевальная школа. Правда, на некоторое время занятия в ней прервутся, но как только я смогу…Он прижал палец к ее губам.– Давай не загадывать. Тогда будет меньше разочарований.– Согласна, пока у меня есть ты.– Есть, есть, – он коснулся губами ее рта, шеи, поцеловал через блузку ее грудь и живот. Шон постепенно убеждался в том, что все это ему не снится, что рядом с ним реальная Блэр, которая любит его.А Блэр вновь зачаровали поцелуи Шона. Ее дыхание участилось и стало прерывистым. Не дожидаясь, пока оно успокоится, Блэр сказала:– Мои родители будут… разочарованы…– Почему? – Шон поднял голову.– Ну, они такие старомодные. Про Коула они ничего не знали. Вряд ли они одобрят мой… наш…– Вряд ли им понравится, что мы будем жить вместе? Знаешь, я в этом смысле тоже старомоден.Эти спокойные слова словно обожгли Блэр. Ее затуманенный слезами взгляд встретился с синими глазами Шона.– Со мной никогда не жила женщина, Блэр. Этой чести удостоится только моя жена. Если она, как я надеюсь, почтет это за честь. А теперь я спрашиваю тебя: «Согласна ли ты стать моей женой?»Блэр радостно кивнула.– Да! Да!Шон поднял ее на руки. Блэр доверчиво прижалась к нему.– Куда мы идем? – спросила она, положив голову ему на плечо.– Домой, – ласково ответил он.Он вышел в холл и пронес свою драгоценную ношу мимо Пэм, которая проводила их добродушно-насмешливой улыбкой.– Это было чудесно. Ты делаешь это все лучше и лучше, – заметила Блэр.Сильные руки перекатили ее с живота на спину, а потом заботливо поправили подушку. Шон поцеловал ее в нос.– Неудивительно. Два массажа в день с тех пор, как мы поженились. Кажется, мы установили рекорд в этом деле.– Пожалуй, так оно и есть. – Зеленые глаза, сияя, смотрели на Шона. – Но не в массаже.Блэр подняла голову, чтобы поцеловать его. Это была их пятая супружеская ночь. Она прекрасно освоилась в его доме и удивлялась тому, как могла чувствовать себя счастливой, живя без него. Он катал ее на коляске из комнаты в комнату, вверх и вниз, никогда не жалуясь и не желая слушать, как она извиняется за то, что доставляет ему столько хлопот. А он и не считал это хлопотами. Теперь они могли позволить себе разнообразные удовольствия. Например, лежать вместе в постели, где так много лет Шон спал один.Поцеловав Блэр, Шон внимательно посмотрел на нее.– Завтра я хочу вывезти тебя на солнышко.– Только туда, где никого нет, – лукаво сказала Блэр, откидывая с груди простыню.– Почему? – спросил он, прищурившись и с недоумением посмотрев на Блэр.– Чтобы я могла загорать нагишом, без купальника. – Она кокетливо подняла брови.Наклонившись к ней и прижав рот к ее уху, Шон прошептал:– Боюсь, если мы будем загорать вместе, тебе не удастся загореть, а я вернусь домой с обожженной спиной.Шон засмеялся, увидев, как она изобразила негодование, и звонко чмокнул ее в губы.– Кажется, несколько минут назад я слышала телефонный звонок. Ты подходил к телефону? – спросила Блэр, переведя дыхание.Шон обычно отключал телефон в спальне, чтобы Блэр могла спокойно поспать днем. Только отлучаясь, он включал аппарат и ставил его рядом с Блэр.– Это звонил Барни.– И что?– Я послал его к черту.Блэр засмеялась.– Я позвоню ему завтра или послезавтра, иначе он обидится.Шона ничуть не беспокоил разговор Блэр с импресарио. Блэр убедила его, что не вернется к танцам, пока не поймет, что ноги смогут вынести эту нагрузку. К тому же возвращение не должно отрицательно сказаться на личной жизни Блэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Нет, это абсолютно невозможно!– Но, Пэм…– Знаю, что я Пэм. Еще раз говорю тебе, что, если хочешь остаться здесь, в моем доме, – милости просим, я буду выносить за тобой судно, готовить еду, стирать, делать тебе массаж и все, что нужно. Но я не желаю заниматься твоими квартирными делами.– А я-то думала, что ты настоящая подруга, – проговорила Блэр.Прошло уже четыре дня после того, как Эндрю упал с лестницы. Он чувствовал себя отлично и гордился большой повязкой на голове. Блэр уже могла сидеть в постели с подушкой под коленями, а утром отказалась от лекарства, поскольку острая боль исчезла. По этому случаю Блэр попросила Пэм помочь ей облачиться в блузку и брюки.Пэм поместила ее в уютной комнатке, слишком маленькой для спальни и чересчур большой для кладовки. Обычно Пэм шила здесь и хранила кое-какие вещи. Блэр не могла понять, как удалось Джо втащить сюда двуспальную кровать. Придя в себя после обморока, вызванного болевым шоком, Блэр обнаружила, что лежит на этой кровати. Целых два дня мучительная боль не давала ей ни на чем сосредоточиться. Но вчера Блэр решила, что, видимо, все-таки выкарабкается. Сегодня она уже не сомневалась в этом.– Конечно, я твоя подруга. Я готова отправить тебя на уик-энд с моим мужем и знаю, что все будет в порядке, но делать за тебя грязную работу отказываюсь. Если ты хочешь съехать с квартиры Шона и вообще уйти из его жизни, заплати ему и верни ключ. Но только сама.Рассерженная, Пэм подошла к стулу, единственному, кроме кровати, предмету обстановки, и, усевшись, раздраженно поглядела на подругу.– Вы с Шоном вымотали мне нервы, понимаешь? Он обходит эту часть дома, будто тут прокаженные. Работает только в игровой комнате. Потом уходит. Рычит на всех. А на самом лица нет. Выглядит ужасно, почти так же, как ты.– Спасибо за комплимент, – оборвала ее Блэр.– Он думает, что ты ненавидишь его.– Ненавижу?– Да. Вы, умники, стоите один другого. Ведь он рассуждает так: ты повредила себе колени, спеша на помощь к нему и Эндрю. Значит, ты никогда уже не простишь его за звонок, так взбудораживший тебя в то утро.– Да он просто псих!– О! Эта леди говорит, что он ненормальный. – Пэм. подняла к потолку глаза и руки. – Ты видишь теперь, какой бред преследует меня последние четыре дня? Между тем ты не желаешь видеть его, поскольку он, заметь – в сердцах, ляпнул, что когда ты, искалеченная, прихромаешь к нему, то будешь ему не нужна. Боже! И за что только все это на меня свалилось? – Пэм поднялась. – Так вот, повторяю: мой дом, семья и я сама – все это к твоим услугам до тех пор, пока ты не встанешь на ноги, но я категорически отказываюсь от посредничества в ваших делах.Выразив праведное негодование, Пэм направилась к двери.– Кстати, мне звонила твоя мать и спрашивала, соблюдаешь ли ты предписания врача. Она просила передать, что позвонит завтра или послезавтра.Блэр протянула руку, желая задержать подругу.– Пэм! – позвала она. Та вернулась. – Пэм, спасибо тебе за все.– Зачем ты так наглупила, Блэр? Ты же знала, что такая пробежка губительна для твоих ног.Блэр пожала плечами, смахнула с глаз слезы и посмотрела в сострадательные глаза Пэм.– Я люблю тебя.На глазах Пэм выступили слезы.– Я тоже люблю тебя.Подруги помолчали, дав волю чувствам. Потом Пэм мягко, но настойчиво попросила:– Разреши позвать к тебе Шона.Блэр покачала головой.– Нет, лучше не надо.Пэм явно огорчилась.– Ну и зря.С этими словами Пэм вышла, злясь на глупость своих друзей, каждый из которых считал себя более рассудительным в делах житейских.
Во второй половине дня в комнату постучали.– Войдите. – Блэр решила, что кто-то из детей спешит показать ей свои новые рисунки цветными мелками. У нее собралась уже коллекция из восемнадцати шедевров. О том, что изображено на них, знали только сами художники. Блэр приготовилась восхититься. Однако слова замерли у нее на губах: в комнату вошел Шон.Они молчали, неотрывно глядя друг на друга и пытаясь увидеть признаки пережитых страданий. И он и она пришли к выводу, что со здоровьем все, видимо, в порядке, но складки на лбу и мешки под глазами свидетельствуют о душевном надрыве, который никто не лечит.– Пэм сказала, что ты хочешь видеть меня, – заговорил Шон, остановившись между дверью и постелью Блэр.– Она… – Блэр хотела сказать, что это неправда, но не смогла.Шон был так печален, так встревожен, что на него было жалко смотреть. Шон явно мечтал, чтобы любимая женщина, на которую он навлек беду, простила его и сняла камень с его души. Блэр опустила глаза и посмотрела на его белые руки.– Да, я… я… Пэм говорит, ты чувствуешь себя виноватым из-за того, что случилось со мной. – Она провела рукой по своим коленям. – Не надо, Шон. Ты тут ни при чем.– Нет. Я во всем виноват, – с горечью возразил Шон. – Если бы я не попросил Эндрю подать мне гвозди, он бы не расшиб себе голову. А если бы я не позвонил тебе, ты не лежала бы здесь, мучаясь от боли и…– У меня нет боли. Она прошла и. если я буду слушаться доктора, больше не вернется. Я в таком виде не только потому, что бежала к дому Пэм, – тепло улыбнулась Блэр. – Это просто стечение обстоятельств. И ты, кстати, предупреждал меня о том, что со мной может случиться.Ей хотелось увидеть хоть тень улыбки на его лице, но Шона не убедили ее слова.– Слава Богу, что с Эндрю ничего такого не случилось. Я-то подумал, что он потерял сознание, ударившись головой. Когда подъехал Джо, Эндрю уже пришел в себя, а вскоре примчалась Пэм и первым делом выругала нас за то, что мы пытались остановить кровь ее лучшим полотенцем. Пока мы с ней… Пока она заботилась о тебе, Джо отвез мальчика в пункт первой помощи, где ему наложили три шва.Блэр засмеялась.– Пэм говорит, что скоро снимут повязку.– Хорошо бы у тебя все прошло так же легко, – тихо сказал Шон. – Что говорит доктор?Шон прекрасно это знал, поскольку говорил с ним, когда тот вышел из дома Дельгадо. Пэм вызвала врача тотчас после того, как они с Шоном раздели Блэр и уложили ее в постель. Пэм настояла, чтобы он приехал в Тайд-лендс, поскольку Блэр нельзя привезти в Нью-Йорк. Доктор согласился за дополнительную плату.После того как доктор вежливо, но твердо заявил Шону, что не намерен обсуждать состояние Блэр с посторонним, Шону пришлось сообщить ему, что он вовсе не посторонний. При этом он добавил, что, если доктор дорожит жизнью, ему лучше выложить все начистоту. Покосившись на мощные кулаки Шона, доктор почел за благо рассказать ему обо всем, что ждет Блэр в ближайшем будущем.– Две недели я не смогу ни вставать, ни ходить. Затем начну понемножку передвигаться, делая сначала несколько шагов, но каждый день постепенно увеличивая нагрузки. Несколько раз в неделю придется ходить в больницу на ультразвук. Доктор рекомендует ударные дозы кортизона, но я считаю, что это ни к чему. Кроме того, я перестала принимать обезболивающее, – объявила Блэр твердо и решительно. Сделав вид, что не заметила протест, отразившийся на лице Шона, она продолжала: – Примерно через месяц он снова осмотрит меня и скажет о моем состоянии. – Голос Блэр внезапно изменился. – Если все будет хорошо, я спокойно восстановлю свои силы. Если нет, мне придется лечь на операцию. Тогда меня ждут многие месяцы лечения, и, скорее всего, я уже никогда не смогу танцевать. По крайней мере, профессионально.Шон сохранял спокойствие. Рассказ Блэр точно соответствовал тому, что сообщил ему доктор. Глядя, как Блэр теребит край покрывала, он сказал:– Но ведь операция и последующее лечение разорят тебя.– Да, это так. – Глаза ее были по-прежнему опущены, и она не видела выражения муки, промелькнувшего на опечаленном лице Шона.– Ясно.– Ты говорил, что искалеченная я буду не нужна тебе. Если я…– Блэр! – вскричал Шон, опускаясь на колени перед ее кроватью. – Ты из-за этого так горюешь? Ты считаешь, что больше не нужна мне?Блэр кивнула.– Шон! Ведь не исключено, что я превращусь в инвалида. Не смогу быстро ходить, и меня придется ждать. А вдруг у меня останутся шрамы и я буду передвигаться в инвалидной коляске до тех пор, пока…– Блэр! Блэр! – переполненный нежностью и раскаянием, Шон опустил голову на ее одеяло. – Если даже тебе придется ползать на животе, ты все равно будешь нужна мне.– Но ты же говорил…Он поднял голову, и она увидела неподдельную муку на его лице.– Прости меня. Миллион раз с того злосчастного дня я проклинал себя за то, что произнес эти жестокие и бездушные слова. Я был тогда вне себя. Все рушилось. Любя тебя всем сердцем, я отчаянно страдал от мысли, что моей любви тебе мало.Блэр обвила руками его голову.– Да, да, – сказала она с раскаянием. – Я была такой дурой, Шон. Вела себя как вздорная эгоистка. Прости, что отвергла твою любовь, не знала, как ответить тебе. Никто не любил меня так, а я все думала, как поступить, не решалась посвятить себя чему-то, кроме танцев. Я умела только танцевать и считала, что мое место на сцене. Ты открыл мне то, о чем я прежде и не догадывалась. Если мои перебинтованные колени – плата за то, чтобы снова испытать с тобой все это, то она невелика.Шон погладил ей лоб и волосы своими большими руками.– Дорогая, я надеюсь, что ты снова будешь танцевать. Я хочу этого. Если я пытался удержать тебя, то лишь потому, что боялся за твои ноги. Других причин не было. Блэр! Увидев, что ты упала, я думал, что умру.– Я знаю, что ты хочешь снова увидеть, как я танцую, – сказала Блэр, улыбаясь, и тронула пальцем ложбинку на его подбородке. Затем с явным удовольствием погладила усы Шона. – Если я не смогу снова выйти на сцену, то стану одной из лучших преподавательниц танцевального искусства на Восточном побережье. Не надо забывать, что у меня здесь уже есть танцевальная школа. Правда, на некоторое время занятия в ней прервутся, но как только я смогу…Он прижал палец к ее губам.– Давай не загадывать. Тогда будет меньше разочарований.– Согласна, пока у меня есть ты.– Есть, есть, – он коснулся губами ее рта, шеи, поцеловал через блузку ее грудь и живот. Шон постепенно убеждался в том, что все это ему не снится, что рядом с ним реальная Блэр, которая любит его.А Блэр вновь зачаровали поцелуи Шона. Ее дыхание участилось и стало прерывистым. Не дожидаясь, пока оно успокоится, Блэр сказала:– Мои родители будут… разочарованы…– Почему? – Шон поднял голову.– Ну, они такие старомодные. Про Коула они ничего не знали. Вряд ли они одобрят мой… наш…– Вряд ли им понравится, что мы будем жить вместе? Знаешь, я в этом смысле тоже старомоден.Эти спокойные слова словно обожгли Блэр. Ее затуманенный слезами взгляд встретился с синими глазами Шона.– Со мной никогда не жила женщина, Блэр. Этой чести удостоится только моя жена. Если она, как я надеюсь, почтет это за честь. А теперь я спрашиваю тебя: «Согласна ли ты стать моей женой?»Блэр радостно кивнула.– Да! Да!Шон поднял ее на руки. Блэр доверчиво прижалась к нему.– Куда мы идем? – спросила она, положив голову ему на плечо.– Домой, – ласково ответил он.Он вышел в холл и пронес свою драгоценную ношу мимо Пэм, которая проводила их добродушно-насмешливой улыбкой.– Это было чудесно. Ты делаешь это все лучше и лучше, – заметила Блэр.Сильные руки перекатили ее с живота на спину, а потом заботливо поправили подушку. Шон поцеловал ее в нос.– Неудивительно. Два массажа в день с тех пор, как мы поженились. Кажется, мы установили рекорд в этом деле.– Пожалуй, так оно и есть. – Зеленые глаза, сияя, смотрели на Шона. – Но не в массаже.Блэр подняла голову, чтобы поцеловать его. Это была их пятая супружеская ночь. Она прекрасно освоилась в его доме и удивлялась тому, как могла чувствовать себя счастливой, живя без него. Он катал ее на коляске из комнаты в комнату, вверх и вниз, никогда не жалуясь и не желая слушать, как она извиняется за то, что доставляет ему столько хлопот. А он и не считал это хлопотами. Теперь они могли позволить себе разнообразные удовольствия. Например, лежать вместе в постели, где так много лет Шон спал один.Поцеловав Блэр, Шон внимательно посмотрел на нее.– Завтра я хочу вывезти тебя на солнышко.– Только туда, где никого нет, – лукаво сказала Блэр, откидывая с груди простыню.– Почему? – спросил он, прищурившись и с недоумением посмотрев на Блэр.– Чтобы я могла загорать нагишом, без купальника. – Она кокетливо подняла брови.Наклонившись к ней и прижав рот к ее уху, Шон прошептал:– Боюсь, если мы будем загорать вместе, тебе не удастся загореть, а я вернусь домой с обожженной спиной.Шон засмеялся, увидев, как она изобразила негодование, и звонко чмокнул ее в губы.– Кажется, несколько минут назад я слышала телефонный звонок. Ты подходил к телефону? – спросила Блэр, переведя дыхание.Шон обычно отключал телефон в спальне, чтобы Блэр могла спокойно поспать днем. Только отлучаясь, он включал аппарат и ставил его рядом с Блэр.– Это звонил Барни.– И что?– Я послал его к черту.Блэр засмеялась.– Я позвоню ему завтра или послезавтра, иначе он обидится.Шона ничуть не беспокоил разговор Блэр с импресарио. Блэр убедила его, что не вернется к танцам, пока не поймет, что ноги смогут вынести эту нагрузку. К тому же возвращение не должно отрицательно сказаться на личной жизни Блэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17