Ну вот, свершилось! Короче говоря, с этого момента ты у нас окружной прокурор. Официально!
– Спасибо, что сообщил. Теперь буду знать.
– Ну и везунчик же ты! Вся неделя – сплошные победы. Сначала обвинительный приговор мальчишке, угробившему своего папочку. Теперь победа на выборах…
Нельзя было сказать, что, упрятав шестнадцатилетнего подростка в камеру смертников, Хантер готов был прыгать от радости. Однако ликование Гая было настолько искренним, что он не нашел в себе сил осадить младшего партнера.
– Ладно, ладно, спасибо… Тебе и всем, кто помогал мне.
– А отметить? Неужели такая победа – и без выпивки? Поверить не могу! Так нам ждать тебя?
– Нет.
– Ты что, серьезно? Ты это брось, Макки, вся компания уже в сборе! Не знаю точно, чья это квартира, но тут есть все, что душе угодно: керосину – хоть залейся, жратвы – навалом, к тому же… – Гай перешел на заговорщический шепот: – Мэрилин из офиса податного инспектора знаешь? Ну ту самую, у которой груди, как атомные бомбы? Так вот, оч-чень, между прочим, интересуется, когда ты к нам пожалуешь. Весь вечер об одном тебе вздыхает. Надеюсь, дальше объяснять не надо?
Хантер сразу же вспомнил длинноногую рыжеволосую девицу, неравнодушную к облегающим свитерам, и тут же испытал острый прилив желания. Впрочем, он не мог наверняка сказать, чем именно вызвана эта мгновенная вспышка – остатками эротических фантазий о Кари или мыслью о Мэрилин из инспекторской конторы.
– Даже не знаю, Гай, – нерешительно промямлил он.
– Ну и дурак! Такую возможность упускаешь! Завтра утром волосы на себе рвать будешь, да уж поздно! А ведь это такая штучка, доложу я тебе. Пальчики оближешь!
Хантер невольно рассмеялся.
– От тебя просто так не отвяжешься. Ладно, уговорил.
А почему бы, собственно, и нет? Кто знает, может быть, сейчас именно это ему и нужно – быстрое и грубое совокупление с зацикленной на сексе особой, готовой лечь под тебя по первой команде. Хочешь выкинуть женщину из головы – заведи шашни с другой. Способ испытанный, лучшего еще никто не придумал.
– Адрес какой?
Гай тут же продиктовал название улицы и номер дома.
– Если Мэрилин уже устала и хочет, чтобы ее подвезли домой, – многозначительно произнес Хантер, – то пусть спускается. Через десять минут я за ней подъеду.
– Сигнал принят! – В голосе Гая послышалась ухмылка. – Ей уже хочется домой, гарантирую тебе.
Без лишних раздумий Хантер схватил куртку, ключи от машины и выскочил на улицу. Мэрилин, действительно не обделенная природой, дисциплинированно ждала его на тротуаре, как ей и было сказано. Ну и времечко наступило – добыча сама шла ему в руки! И где только были девчонки вроде этой Мэрилин, когда он учился в старших классах школы?
– Привет, – проворковала она, открыв дверцу с правой стороны машины и мягко опускаясь на сиденье.
– Привет.
На ней, как всегда, был «фирменный» свитер. Из таких состоял, наверное, ведь ее гардероб. Насколько можно было судить, под свитером ничего не было. Она была наглядное пособие по женской анатомии. От нее за версту разило приторно-сладкими духами, и это почему-то вызвало в его мозгу не слишком приятную ассоциацию со сценкой из какого-то французского фильма, дешевого и похабного.
– Чудесно, что ты предложил подвезти меня. Вечеринка выдалась просто чудесной, жаль только, именинника не было. – Она игриво подмигнула ему, чтобы он не воспринял ее упрек всерьез. – Да тут еще мальчики под конец совсем расшалились, так что ты очень вовремя. Для меня это чудесная возможность унести отсюда ноги.
Он с раздражением подумал о том, есть ли в словарном запасе этой девицы хоть еще одно прилагательное, помимо слова «чудесный». Раздражение усиливалось оттого, что он по правилам игры тоже должен был ломать комедию. Притворяться, нести околесицу… Тьфу! Уж лучше бы сказала прямо: «Ты тащишь меня в постель, и я очень этому рада. Понимаю, тебе нужно очистить мозги от воспоминаний о другой женщине. Ты выбрал отличное средство, поддерживаю и одобряю!»
А он бы тогда ответил: «Ты честная девчонка, Мэ-рилин, и я очень ценю твою прямоту. Думаю, ты и в самом деле понимаешь, что мне требуется: раз-два, туда-сюда – и в дамках. В общем, как на сеновале. Никаких чувств, никаких разговоров. Поиграем – и в разные стороны. Надеюсь на твой богатый опыт. Слышал о тебе самые лестные отзывы».
Однако ничего такого Хантер не сказал. Вместо этого, вежливо улыбнувшись, он кратко осведомился:
– Куда едем?
Отчего-то указывать дорогу к своему дому ей оказалось удобнее, прилипнув всем телом к водителю. Легендарная грудь уперлась ему в плечо. С милой непосредственностью положив руку на бедро Хантера, Мэ-рилин начала медленно его поглаживать.
Однако ничего, кроме холодка неприязни, Хантер не испытал. Эта неприязнь к ней росла в нем с каждой минутой, хотя он и сознавал, что его спутница совершенно не заслуживает такого к себе отношения. И все же ему почему-то решительно не нравились ни ее глаза, ни цвет волос. Роскошное тело женщины вовсе не казалось теперь таким уж соблазнительным и желанным. Напротив, оно выглядело непристойно, уж слишком чувственно, слишком зовуще. Хорошего никогда не должно быть сверх меры.
Женский силуэт должен быть мягче, фигура – более пропорциональной. Главное – правильное соотношение хрупкости и женственности. Плюс непокорные белокурые волосы и зеленые глаза. Вот что в его вкусе.
В его вкусе была Кари Стюарт.
И ему хотелось, чтобы именно ее рука подбиралась сейчас к «молнии» его брюк. Стоило только представить себе, что это она заигрывает с ним сейчас, и индикатор его желания пришел в движение.
– М-м-м, – оценивающе замычала Мэрилин, сжав пальцы.
Через несколько минут Хантер притормозил у дома, где она жила. Обходя машину, чтобы открыть дверцу и выпустить Мэрилин, он сделал несколько глубоких вдохов, очищая легкие от едких парфюмерных паров. Только сейчас он понял, до чего ему противен этот запах.
Утонченность была явно не по части Мэрилин, зато живости ей было не занимать. Вылезая из машины, она всего за несколько секунд умудрилась еще раз притиснуться бюстом к груди Хантера, словно невзначай провести тыльной стороной ладони по его паху и напоследок легонько ухватить губами за мочку уха.
– Я живу здесь с подружкой, но сегодня она ушла на ночь, – промурлыкала Мэрилин тоном заправской обольстительницы и, многообещающе покачивая крутыми бедрами, двинулась к входной двери.
Хантер был готов убить самого себя. Что с ним происходит? Почему он не хочет ее? Почему его не испепеляет огонь страсти?
Пытаясь доказать самому себе, что любовь к другой женщине еще не окончательно завладела его рассудком, Хантер поймал Мэрилин за руку, резко рванул к себе и отчаянно впился в ее губы. Поначалу не поняв, в чем дело, а потому испугавшись, она, впрочем, уже через секунду пришла в себя и ответила ему.
Ее рот был расслабленным и мокрым, а пальцы казались пауками, суетливо ползающими по его телу. Поцелуй получился не страстным, а скорее отталкивающим. Стараясь не выдать своего отвращения, он с трудом оторвался от слюнявых губ «женщины-вамп», которые по цепкости могли поспорить с присосками осьминога. Им владело почти непреодолимое желание утереться. Прямо у нее на глазах.
– Поздновато уже, а завтра с утра на работу, – выдавил он из себя, сгорая от стыда.
Лицо Мэрилин опрокинулось, словно превратившись в маску – театральный символ трагедии.
– Так ты не зайдешь? – жалобно протянула она. – А я-то думала, ты заглянешь ко мне на минутку выпить или… э-э-э… еще чего-нибудь.
Заставив себя бесшабашно улыбнуться, он произнес шутливым тоном:
– Не слишком ли много для первой встречи?
– А-а… Ну что ж… – Судя по всему, Мэрилин не подозревала, что существует определенный этикет знакомства мужчины и женщины. Эта идея была абсолютна чужда ее натуре. – Так ты позвони мне как-нибудь. – Она сделала шаг вперед и нежно положила свою руку ему на грудь. – Может, со второй встречи получится?
Однако Хантер не торопился брать на себя какие-либо обязательства. Мягко потрепав ее по подбородку, он попрощался:
– Спокойной ночи.
Сама поймет, если не дура. Хотя и он тоже хорош. Хантер презирал себя за то, что обошелся с Мэрилин, как последний подонок. И дело было вовсе не в том, что она не вполне соответствовала его идеалу нравственности. Она была прежде всего женщиной, а с женщинами Хантер никогда не вел себя по-хамски. В сложившейся ситуации Мэрилин была невинной жертвой. А он – просто подлецом.
Сидя за рулем, Хантер чувствовал себя кретином. Да его все на смех поднимут, стоит только кому-нибудь пронюхать, что здесь произошло. Впрочем, Мэрилин вряд ли станет трепаться об этом на каждом углу. Такая скорее умрет, чем признается, что не смогла затащить мужика к себе в постель.
Но почему, интересно, он не позволил ей этого сделать?
Да потому, что знал, что ни к чему хорошему это не приведет. Можно только представить, что он почувствовал бы, проснувшись утром в чужой постели. Ничего, кроме омерзения к самому себе. А желание так и осталось бы неутоленным. Обладание телом Мэрилин не принесло бы ему облегчения. Другая женщина по-прежнему занимала бы все его мысли, только в сердце вдобавок поселилась бы гнетущая пустота.
Ему не нужен был секс с красоткой Мэрилин. Ему нужна была любовь с Кари.
– Просто потрясающий обед, Кари. Скажи, а откуда тебе известно, что сегодня мой день рождения?
– Разведала по собственным каналам. – Она улыбалась, глядя, как Майк Гонсалес уписывает за обе щеки толстый бифштекс. Из всего обширного меню он выбрал то, что было ему лучше всего знакомо. Обед в одном из лучших ресторанов Денвера был для него настоящим праздником. В семье Майка недавно родился ребенок, и на тощую зарплату оператора им едва удавалось сводить концы с концами. – Как чувствуют себя Бекки с малышом?
– Вроде ничего, – беззаботно пробубнил он с набитым ртом. – Правда, Бекки как бы малость не в себе. Но моя матушка предупредила меня, чтобы я был к этому готов. – Майк добродушно рассмеялся. – Сама понимаешь: подгузнички, бутылочки, потничка… Тут кто хочешь умом тронется. Так что легкие припадки бешенства со стороны благоверной меня не слишком беспокоят.
– Понимаю, – рассеянно заметила Кари, ковыряя вилкой крабовый салат. Любое напоминание о младенцах неизменно вызывало в ее душе боль. С этой болью она, наверное, обречена жить до конца своих дней. Если бы ее беременность не прервалась столь трагически, то сейчас у нее…
– Не смотри туда – твой мучитель вошел, – прошептал Майк. Он сидел лицом к двери и видел всех входящих.
Конечно, она сразу же обернулась и увидела, как за стол в противоположном конце зала усаживался Хан-тер Макки в компании уважаемых людей из правительства города и округа.
Должно быть, он каким-то особым чутьем уловил ее присутствие. Взгляд его серо-зеленых глаз тут же уперся в Кари. Прошло уже несколько недель с тех пор, как они виделись в последний раз, и теперь оба напряженно застыли, глядя друг на друга. Приветствовав ее еле заметным кивком, он сел за стол вслед за остальными. Кари, почувствовав неловкость от того, что так долго на него смотрела, отвела глаза.
Она была по-настоящему взволнована и, осознавая это, кляла себя за то, что каждый раз приходит в такое волнение, едва завидев этого человека. Ну почему в его присутствии она всякий раз чувствует себя, как кролик перед удавом? Неужели у нее не хватает воли противиться этому? Легко сказать… Перед таким красавчиком то же самое испытывает, должно быть, любая другая женщина.
Серый костюм, как обычно, идеально сидел на нем, волосы были слегка взъерошены ветром. Она знала, что, окажись к нему поближе, наверняка почувствовала бы запах дорогого одеколона и дуновение свежего воздуха.
В жизни ей встречалось немало по-настоящему красивых мужчин. Однако ни один из них не заставлял ее сердце замирать от волнения.
Нет, секрет ее душевного смятения, очевидно, заключался в другом. Его взгляд, вот что смущало ее. Он смотрел на нее совсем не как на врага, словно между ними никогда не было яростных стычек. И его красивые губы вовсе не кривились в злорадной, насмешливой ухмылке.
Он смотрел на нее, как на женщину, с которой был очень близок. Казалось, он знает о ней что-то важное, будто их связывает какая-то тайна.
И был абсолютно прав. Потому что иначе как близостью нельзя было назвать то, что произошло между ними в ту памятную ночь в ее доме. Ее губы до сих пор явственно помнили поцелуй Хантера Макки. Да, это была близость! Она ненавидела его за то, что он навязал ей свой поцелуй, однако еще больше ненавидела себя. За то, что ее память сохранила этот случай в мельчайших подробностях.
За время, прошедшее с той ночи, Кари не раз ловила себя на том, что предается воспоминаниям об этом необычном поцелуе.
Сейчас, поднимая бокал с вином, она заметила, как дрожит ее рука. Лицо ее стало мертвенно-бледным, глаза горели безумным огнем. Она словно наяву ощущала напор его требовательных губ. Язык его безжалостно проникал в ее рот. И жесткие линии его тела будто отпечатались на ее теле. Ей так хотелось забыть об этом ужасе, но ничего не получалось. Память нельзя уничтожить.
– Боже правый, Кари, – испуганно пробормотал Майк, заметив, как изменилось ее лицо. – Если его присутствие так действует на тебя, то давай-ка лучше уйдем отсюда. – И он с сожалением посмотрел на недоеденный бифштекс.
Однако она, тряхнув головой, бросила на своего старого друга взгляд, исполненный наигранной бодрости.
– Ерунда! Ведь это твой день. Еще вина хочешь?
– Ну смотри, а то ведь я, чего доброго, не смогу сегодня поймать тебя в фокус, – усмехнулся Майк, поднимая свой бокал.
– Можешь не беспокоиться, – невольно выдала она подспудно владевшую ею мысль. – Я давно уже не в фокусе. – При этом Кари имела в виду отнюдь не видеокамеру Майка.
Окончив трапезу, Кари подписала и отдала официанту банковский чек, а затем корреспондентка и оператор направились к выходу. Когда они проходили мимо стола, за которым сидел Хантер, тот, положив салфетку рядом с тарелкой, неожиданно встал.
– Здравствуйте, Кари.
Его глаза за стеклами очков смотрели с тем самым напряженным вниманием, которое неизменно выбивало ее из колеи. Она вдруг почувствовала, что ей что-то угрожает, и ощетинилась, как дикобраз.
– Ах, это вы, господин окружной прокурор? Еще не видела вас после выборов. Очевидно, я должна поздравить вас?
– Спасибо.
– Не стоит благодарности. Вы долго и упорно боролись за свой пост. Вот только интересно, не мучат вас угрызения совести, когда вы убиваете детей?
Те, кто услышал эту фразу, замерли с открытыми ртами. Подобные немые сцены возникают обычно, когда в приличном обществе кто-нибудь откалывает нечто непристойное. Кроме Хантера, никто здесь не знал о ее выкидыше. А потому все подумали, что Кари Стюарт имеет в виду недавний процесс, завершившийся вынесением смертного приговора шестнадцатилетнему подростку. С тех пор она не раз выступала по телевидению с резкими протестами против этого вердикта, подчеркивая, что выражает свою принципиальную позицию.
Даже с учетом этого ее дерзость переходила всякие границы и никак не согласовывалась с правилами журналистской этики. Будь Кари мужчиной, Хантер с удовольствием нанес бы ей сейчас прямой удар в челюсть. По его виду можно было сказать, что как раз это он и собирается сделать. Взгляд прокурора стал жестким, тело напряглось, губы сжались.
Не подав виду, что она напугана столь очевидным выражением гнева, Кари ограничилась холодным кивком и со словами «прощайте, джентльмены», двинулась дальше. Майк, смущенный и оробевший, поплелся следом. Он-то понимал: когда все это дойдет до Пинки, несдобровать им обоим.
Однако это было бы еще полбеды. К сожалению, первым узнал об инциденте управляющий телестанцией. Ему в тот же день позвонил один из коллег Хантера, и вскоре после этого звонка в главную редакцию явился гонец с известием о том, что босс вызывает Пинки и Кари на ковер.
– Ты хоть догадываешься, зачем мы понадобились ему? – спросил у нее Пинки, с пыхтеньем поднимаясь на второй этаж, где в отличие от прокуренной и шумной редакции всегда царили зловещие чистота и порядок.
После того проклятого похода в ресторан ей было так плохо, как не бывало еще ни разу в жизни. Она не узнавала саму себя. Та Кари Стюарт, которой она когда-то была, ни за что не позволила бы себе быть такой грубой сволочью ни с одним человеком, будь он даже ее злейшим врагом.
Что же с ней творится? Каждый день будто уносил с собой частичку ее существа. Она теряла саму себя, теряла безвозвратно. Так скоро от нее вообще ничего не останется, и она превратится в кого-то другого, незнакомого, неузнаваемого. От этой мысли по коже пробежал озноб.
И почему она только не послушала Пинки? А ведь он был прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28