По традиции президент обращается раз в год (обычно в январе) к сенату и палате представителей с так называемым «Посланием о положении страны», иными словами – политическим отчетом с программой будущих действий. Кеннеди поломал традицию, выступив 25 мая 1961 года со «Вторым посланием о положении страны». Уже один этот факт говорит о том, сколь важной представлялась ему стремительная реакция на гагаринский полет, демонстрирующая его политическую активность. Это была одна из самых эмоциональных речей Кеннеди.
– Если мы хотим выиграть битву, развернувшуюся во всем мире между двумя системами, – говорил президент, – если мы хотим выиграть битву за умы людей, то последние достижения в овладении космосом должны объяснить всем нам влияние, оказываемое этими событиями повсюду на людей, которые пытаются решить, по какому пути им следует идти... Мы стали свидетелями того, что начало достижениям в космосе было положено Советским Союзом благодаря имеющимся у него мощным ракетным двигателям. Это обеспечило Советскому Союзу ведущую роль на многие месяцы. Мы имеем основание полагать, что Советский Союз будет использовать свои преимущества для еще более впечатлительных достижений. Тем не менее мы обязаны направить свои усилия в этом же направлении. Сейчас мы не можем дать гарантию, что будем когда-нибудь первыми в этой области, но можем гарантировать, что не пожалеем труда для достижения этой цели...
И самое главное – президент определил срок решения поставленной задачи.
– Я верю, – сказал он, – что страна согласится с необходимостью высадить человека на Луне и обеспечить его благополучное возвращение на Землю до конца настоящего десятилетия.
Какая «необходимость»? Откуда она? И почему именно таков назначенный срок? Насколько и чем обоснован он? «Установленный срок осуществления лунной посадки до конца 1969 года был полностью произвольным, – утверждала «Уолл-стрит джорнэл», – продиктованным не какой-то научной необходимостью, а в основном наивно-детским желанием побить русских в гонке к Луне и в то же время занять мысли простого американца чем-то грандиозным». Забегая вперед, хочу заметить, что и в последующие годы Кеннеди всегда старался подчеркнуть прежде всего именно «престижность» новой программы. Комментируя его выступление в Хьюстоне в сентябре 1962 года, «Нью-Йорк таймс» писала о том, что «президент Кеннеди проникновенно говорил о планируемых сейчас громадных и дорогостоящих усилиях, направленных на то, чтобы американец достиг Луны в этом десятилетии. Аргументация, по существу, сводится к тому, что те темпы и расходы, которые были установлены правительством Кеннеди, необходимы потому, что мы не можем позволить себе разрешить Советскому Союзу занимать ведущее положение в космосе. Короче говоря, мы должны соревноваться, и соревноваться успешно. Соединенные Штаты взяли на себя обязательства и не могут отступить».
Заметьте: «не можем себе позволить», «должны соревноваться», «не могут отступить». В темпераментных речах президента чувствуются одновременно и осознанная решительность, и какая-то несвобода выбора, вынужденность. Вроде бы высадка на Луну не желание, а обязанность, необходимость, исполнение некоего, независящего от воли, «высшего предначертания».
В одном из своих выступлений Кеннеди подтверждает это, цитируя рассказ американского писателя Фрэнка О'Коннора. Когда герой рассказа путешествовал с друзьями по фермам, они натыкались на изгородь, через нее забрасывали свои шапки, и тогда у них не было другого выхода, как преодолеть эту изгородь.
– Наша страна, – добавил президент, – закинула свою шапку через стену космоса, и у нее нет иного выхода, как идти за ней...
Видимо, эта навязчивость чувствовалась, и у новой программы, долженствующей, по мысли ее лидера, сплотить нацию в единый монолит, сразу обнаружилось множество противников.
Сразу после выступления Кеннеди опрос института общественного мнения Гэллапа установил, что лишь 33% американцев разделяют мнение своего президента о необходимости полета на Луну. Ведь речь шла не более и не менее как о 20-30 миллиардах долларов! Ни одно человеческое предприятие никогда не стоило таких воистину фантастических денег! Для сравнения можно привести такие цифры:
Программа «Меркурий» – 0,392 млрд. долл.
Программа «Джемини» – 1,3 млрд. долл.
«Манхэттенский проект» (создание атомной бомбы) – 2 млрд. долл.
И «Аполлон», который стоил в конце концов около 25 миллиардов долларов.
Деньги эти для НАСА должно было выделить правительство. Деньги правительству должны были дать налогоплательщики. А они хорошо понимали, что лунные камни, даже если их и привезут, ничего, в сущности, в их жизни не изменят. И им не хотелось платить такие сумасшедшие деньги лишь за честь обогнать русских. У них было полно земных проблем.
Уловив это настроение, «Нью-Йорк таймс» писала: «Мы не можем забыть, что эти огромные средства, ассигнуемые на исследование космоса, можно было бы использовать для осуществления других важных целей. США все еще испытывают громадную нужду в большом числе школ, больниц, жилых домов, но нынешняя расстановка сил в конгрессе делает весьма маловероятным, чтобы сбереженные от космической программы средства были выделены на удовлетворение этих больших потребностей страны».
Один из крупных промышленников, делающих бизнес на космических программах, высмеивая своих «бескрылых» соотечественников, писал, что средний американец думает примерно так:
– Если мы можем обеспечить человеку чистый воздух на Луне, то почему мы не можем этого сделать на улицах наших главных городов? Если человек, летящий в космос, может облететь земной шар за полтора часа, то почему мы не можем сделать так, чтобы человек из дома добирался до работы или до аэропорта не за часы, а за минуты?
Ирония иронией, но средний американец действительно так думал, и понять его можно. И не только средний. Американский математик профессор Уоррен Уэвер предложил свой проект траты 30 миллиардов долларов:
9,8 млрд. – на увеличение зарплаты учителям.
2 млрд. – на учреждение 200 лучшим американским колледжам государственных субсидий.
1,4 млрд. – на увеличение стипендий студентам.
2 млрд. – на создание новых медицинских школ.
13,2 млрд. – на постройку университетов в 53 странах мира.
1,5 млрд. – Рокфеллеровскому фонду Организованный в 1915 году, этот фонд оказывал финансовую помощь в научно-исследовательских разработках.

.
И еще оставалось 100 миллионов на популяризацию достижений науки среди населения.
План называли «забавным», часто цитировали его, вновь и вновь обсуждая бюджет лунной экспедиции.
Нашлись люди, которые подсчитали, что стоимость только лунной кабины, которая доставит на Луну и возвратит обратно двух астронавтов, в 15 раз больше, чем если бы эта кабина была сделана из чистого золота.
Ученые, которым, как известно, всегда не хватает средств для осуществления своих замыслов, были просто раздавлены щедростью, с которой финансировалась высадка на Луну.
Физик Ральф Лэп, который принимал участие в работах по «Манхэттенскому проекту», напоминал, что такое важное открытие, как обнаружение радиационных поясов вокруг земного шара, было сделано космическим автоматом весом около 10 килограммов, и утверждал, что «гораздо продуктивнее в научном смысле положиться на автоматы».
Даже такой убежденный пропагандист космических полетов, как английский астроном сэр Бернард Ловелл, директор знаменитой радиообсерватории Джодрелл-Бэнк, и тот сокрушенно признавал, что «проект «Аполлон» родился не из научных потребностей, а из редкого слияния замешательства как американских политических деятелей, так и американских технических специалистов, которое и те и другие испытывали перед лицом успехов русских». Позднее он вновь повторял, что «нет никаких рациональных причин для высадки человека на Луне к 1970 году. Это лишь иррациональное желание высадить человека на Луне раньше русских. Русские, пожалуй, действуют более планомерно, целеустремленно подходя к таким проблемам, как мягкая посадка и полеты по орбите вокруг Луны». Когда Ловелла спросили, кто все-таки первый совершит посадку на Луне, ученый усмехнулся:
– С научной точки зрения это, в сущности, не имеет значения...
«Антинаучность» новой программы отмечали многие журналы и газеты. «Мало сомнений в том, что это было решением политического характера времен «холодной войны», – писала «Вашингтон пост». – Наука при этом... играла малую роль или не имела значения вовсе». Английский еженедельник «Экономист» расшифровывает этот тезис: «Американская программа... явилась прежде всего ответом на пять кошмарных лет, в течение которых русские шли неоспоримо впереди в космической гонке, начиная с запуска первого спутника и кончая первым орбитальным полетом Юрия Гагарина».
Во время поездки по научным центрам США группы советских научных журналистов летом 1973 года, в которой я принимал участие, и позднее, во время длительной командировки летом 1990 года, мне не раз приходилось беседовать с американскими учеными о программе «Аполлон». Многие из них выражали сомнения по поводу целесообразности сделанных затрат. Некоторые даже соглашались с тем, чтобы эти деньги были отданы космонавтике, но считали, что потратить их можно было с большей пользой для науки. Например, путем создания больших долговременных орбитальных станций со сменными экипажами, которые могли бы проводить в космосе фундаментальные исследования земных ресурсов и Вселенной – то, к чему американцы придут к концу нынешнего века.
Бюджет новой программы был ахиллесовой пятой Кеннеди в боях с его политическими противниками внутри страны. Побежденный Эйзенхауэр назвал новую программу «сумасшедшей попыткой добыть горсточку лунной пыли». Он прекрасно понимал, что миллиарды НАСА дают ему прекрасный повод свести счеты с недавним конкурентом, выселившим его из Белого дома. Выступая якобы в защиту интересов «среднего американца», экс-президент говорил:
– Я никогда не предполагал, что эффективный полет к Луне, чрезвычайно увеличивающий наши долги, стоит того добавочного бремени налогов, которое ляжет на плечи наших граждан...
И в самом правительстве тоже не было ожидаемого единства. Против высадки на Луну выступал влиятельный сенатор Фулбрайт:
– На ход истории гораздо больше повлияет то, – говорил он, – как США расправятся с проблемой безработицы, а не то, сколько мы откроем новых галактик.
Барри Голдуотер соглашался с ним: – Это обман! Это самый настоящий обман, поверив в который многие американцы спят спокойно, не подозревая об уготованной им участи. Кеннеди и его правительство со своими разговорами о полете на Луну не только сами превратились в лунатиков, но и хотят превратить в них и всех нас...
И как бы подводя итоги всем этим голосам недовольства, можно снова процитировать слова обозревателя Уолтера Липпмана, который всегда отличался необыкновенным чутьем на общественное мнение и огромная популярность которого во всем мире обязана именно этому чутью. Уже в разгар «лунной гонки», оглядываясь на решение Кеннеди в мае 1961 года, он писал: «Были допущены две большие ошибки. Одна заключается в решении послать на Луну человека. Не аппарат, а живого человека. Вторая – в назначении крайнего срока – 1970 год, когда человек должен совершить посадку на Луну. Эти две ошибки превратили захватывающий научный эксперимент в вульгарный патологический трюк... Это показуха, а не наука, и она компрометирует всю Землю».
В начале книги я говорил о несвоевременности проекта «Аполлон», о его «досрочном» рождении. Теперь вам, очевидно, ясно, что я имел в виду. К примеру, такой самолет, как «Ту-144», теоретически можно было построить в 1965 году, а может быть, и раньше. К этому времени уже была хорошо изучена аэродинамика сверхзвуковых скоростей, теория теплопередач, уже существовала необходимая такому самолету электроника и автоматика. Но не случайно оба первых сверхзвуковых пассажирских самолета, которые создавались независимо специалистами Советского Союза, Англии и Франции – «Ту-144» и «Конкорд», – появились почти в одно и то же время – в первой трети 70-х годов. Создание подобных машин до срока нарушало бы весь процесс эволюции авиации. Их появление было бы не естественным актом рождения, а надрывом искусственно вызванных преждевременных родов, требующих огромного труда, мастерства и смелости акушеров – читай: средств. Но оказалось, что и этот срок не совсем точен: «Ту-144» после нескольких попыток эксплуатации показал свою полную несостоятельность, а «Конкорд» занял в мировой авиации более скромное место в сравнении с тем, которое предрекали этой машине ее создатели.
Именно это и произошло с «Аполлоном». Он подчинялся не логике научно-технического прогресса, а капризу политической конъюнктуры. К моменту утверждения этой программы у США не было ни единого космического носителя, ни одного отработанного корабля, ни один американец не был в космосе Первый орбитальный полет Джон Гленн совершил лишь 20 февраля 1962 года.

, следовательно, астронавты не имели никакого опыта, а уровень медико-биологических разработок был низок.
Наконец, к этому времени имелись весьма смутные представления о природе Луны, что превращало конструирование посадочного лунного модуля в работу весьма умозрительную. Даже к 1966 году, когда советская автоматическая станция «Луна-9» совершила первую мягкую посадку на Луне, даже тогда существовали споры по поводу структуры ее поверхности. Известен случай, когда на одном из многочисленных ученых советов в Москве астрономы вновь затеяли бесплодный спор о том, какая она, Луна, – твердая или покрытая зыбучей пылью. Сторонники и той и другой гипотезы приводили убедительные доводы. Сергей Павлович Королев долго их слушал, понял, что дальнейшее обсуждение ни к чему не приведет, и сказал:
– Ну хорошо, будем считать, что Луна твердая...
– Но кто может за это поручиться? – воскликнул один из астрономов.
– Я, – сказал Сергей Павлович Королев. Он взял ручку и написал на клочке бумаги: «Луна твердая. С.Королев».
Речь тогда шла лишь о судьбе пусть очень дорогого, но автомата. Королев рисковал, но он понимал, что спор о пыли будет нескончаемым, пока какой-нибудь аппарат не совершит мягкую посадку, и он решил взять на себя ответственность, пошел на этот риск совершенно осознанно.
Таким образом, лишь один, в общем частный вопрос – вопрос о структуре лунного грунта – начал проясняться более или менее лишь после посадки нашей «Луны-9» (февраль 1966 года) и американского «Сервейера-3» (апрель 1967 года), когда работы по программе «Аполлон» шли полным ходом.
Мы говорим о технической несвоевременности. Но ведь реально существовала, если можно так сказать, несвоевременность социальная, в чем пытались убедить президента его оппоненты. Можно обвинять их в отсутствии национальной гордости и романтизма (что и делалось), но в конце концов урезывание бюджета и сокращение самой программы «Аполлон» в последующие годы (об этом разговор впереди) доказало справедливость многих высказанных ими аргументов.
Итак, перед Соединенными Штатами была поставлена общенациональная задача огромной сложности. Ее можно было решить лишь путем невероятного напряжения производительных сил всей страны, лишь благодаря астрономическим расходам, калечащим ее бюджет, лишь благодаря отказу от решения острых и безотлагательных внутренних проблем, лишь благодаря самоотверженному труду сотен тысяч людей, отдавших «Аполлону» многие годы жизни.

У вас резонно может возникнуть вопрос: ну как же так? Столько противников у «лунного» проекта, столько веских аргументов ставят его под сомнение, а проект победил? Ужели только упрямство президента тому причина? Нет, наивно было бы приписывать лишь энергии и красноречию Кеннеди победу «Аполлона». Если многие доводы объективные были против «Аполлона», то многие доводы субъективные – за, и президент, будучи политиком весьма опытным, никогда и не заговорил бы о Луне, если бы не был уверен в исходе спора, если бы не представлял себе ясно все движения скрытых и открытых шестеренок большого бизнеса США. Люди большого бизнеса редко выступали публично. За них это делали их люди в конгрессе, сенате, палате представителей – профессиональные политики, представляющие их интересы.
Именно поэтому «лунная программа» была одобрена правительством. Они хорошо понимали, что такое 25 миллиардов за «горсть лунной пыли» здесь, на земле, как стимулирует эта программа не только ракетостроение, но соседствующие, тесно с ним связанные современные отрасли: авиационную промышленность, электронику и вычислительную технику, специальную металлургию и химию, автоматику, радиотехнику, приборостроение, да, наконец, просто элементарную строительную индустрию, и надежды их полностью оправдались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28