Здесь выложена электронная книга Дата Туташхиа. Книга 4 автора по имени Амирэджиби Чабуа Ираклиевич. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Амирэджиби Чабуа Ираклиевич - Дата Туташхиа. Книга 4.
Размер архива с книгой Дата Туташхиа. Книга 4 равняется 119.79 KB
Дата Туташхиа. Книга 4 - Амирэджиби Чабуа Ираклиевич => скачать бесплатную электронную книгу
Дата Туташхиа - 4
«Дата Туташхиа»: Известия; М.; 1979
Аннотация
В романе известного грузинского писателя Ч.Амирэджиби на широком фоне жизни Грузии конца XIX–начала XX вв. рисуется образ человека, не мирящегося с нравственными позициями общества, отошедшего от него, ведущего поиски в нравственной сфере. Сюжет романа построен на острых ситуациях.
Чабуа Амираджиби
ДАТА ТУТАШХИА
Книга 4
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
И воззвал тогда Туташха к небесам:
– О всемогущий! Не ради забавы предался я помыслам моим, не хламиды себе ткал я из мыслей моих, паутине подобных, и не возмездия ради поднял копье мое. И не смущенный ухищрениями нечистого обрел я плоть человеческую – а во исцеление недугов рода Адамова. Но тщетным оказался разум мой и хилой десница моя. Не проросли и не дали плода семена, посеянные мною, ибо не дал ты мне дара превращения зла в добро.
И вот к тебе взываю я: даждь мне истинную долю мою, дабы наделил я ее даром все сущее на земле. И был тогда глас:
– Не постиг ты естества человеческого, ибо не был никогда человеком. Пойди к ним – и увидишь: идут к ближнему якобы с дарами, а придя, отбирают последнее, ибо не дары они несли, а нож. Кладут печать на уста свои, дабы не осудить ближнего, а чрево их переполнено мясом и костями его. Кадят господу, а надеются на Маммону и тайно укрепляются мощью его. Но ты стой, как стоял, будет благо тебе и всему роду Адамову, ибо умножать добро и достигать совершенства – вот в чем. истинное назначение человека. И снизойдет тогда на тебя благодать, и сумеешь ты сотворить добро из зла. Вступил тогда Туташха на тернистый путь мук и страданий, и после всех терзаний душа и плоти и преодоления их вспыхнул вокруг его главы чудный свет, и все увидели его. Тогда он вернулся в мир и сказал людям:
– Послал меня всевышний к вам, дабы очистить души ваши от скверны драконьей, внемлите же принесшему себя в жертву во имя душ ваших и бессмертия их.
И отрубил шуйцу свою Туташха и бросил ее дракону.
И малые числом люди повторили подвиг и жертву его.
Но перерубил Туташха колени свои и бросил дракону.
И все малые числом сделали то же.
И потускнел цвет дракона, и ущербился огонь из пасти его.
И прочие стали тоже бросать ему куски мяса своего.
И стал дракон на две лапы, уподобляясь человеку, и отпали когти его, и в лик человеческий преобразился зев его.
Тогда вспорол грудь свою Туташха, вырвал сердце и бросил дракону. Но, не притронувшись к жертве, рек дракон:
– Не жажду я более крови и плоти человеческой.
И тогда каждый, кто обрубил члены свои, обрел их вновь.
И сказал им Туташха о драконе:
– Не. трогайте человека сего, и да почиет на вас благодать превращать зло во благо.
И тогда вознеслась душа Туташха на небо, а плоть осталась на земле.
РОБЕРТ ПАВЛОВИЧ ХАПЛАНИ
Видно, в вестибюле Грузинского архивного управления вывесили афишу, на которой изображена моя физиономия, а под физиономией надпись, оповещающая всех, что в течение восьми месяцев я действительно был тайным агентом кавказской жандармерии. А может быть, и не афиша вовсе, а лежит себе возле входа у швейцара на столике книга, и мои служебные подвиги внесены туда красными чернилами. Да, я служил, и о сем факте я неизменно упоминаю во всех автобиографиях и анкетах, которые мне приходится заполнять. Не так давно послали меня в Коста-Рику, на Всемирный конгресс гельминтологов. В анкете я написал, что восемь месяцев служил тайным агентом. Мне сказали – вычеркни. Я – ни в какую. Не вычеркнешь – не поедешь. И все равно я не вычеркнул. Вот так! Если и правда существует такая книга, хорошо бы в ней еще записать, что я был исключен из Московского университета за революционную деятельность, что до первой мировой войны дважды был арестован и три года провел в оренбургской ссылке. И добавить можно, что я член-корреспондент нашей академии и с моими трудами знакомы все гельминтологи мира. Что-нибудь в гельминтологии вы смыслите?.. Ну, тогда хорошо. Должен вам доложить, что по поводу моей службы в жандармерии ко мне приходили не раз, и еще придут, я отлично это знаю. А вот моими отношениями с Датой Туташхиа еще никто не интересовался, никто не приходил. Вы первый пожаловали. Я вам говорю, приходили и еще придут. А раз так, я должен всех вас встречать в состоянии полной мобилизационной готовности.
Итак, начнем с моей генеалогии. Родословная у меня следующая. Мать по отцу – Самадашвили, по матери – Таплианидзе... выше тоже все грузины. А вот с отцом – дело сложнее. Отец по своему отцу был Капланишвили, а по матери – Парлагашвили. В материнской ветви моего отца тоже все были грузинами. Отец же мой – прошу обратить внимание – пишется Кап-ланянцем, но отец моего отца, то есть дед мой,– Капланишвили, а отец деда, то есть прадед мой, опять-таки записан как Капланянц, и дальше выше все – Капланянцы. Конечно, все они были армяне, а вот дед захотел быть грузином и стал Капланишвили. Отец же захотел вернуться в армяне, записался Капланянцем, и Капланянцем записали меня. Но поскольку как этнический феномен я на три четверти грузин, постольку положил я себе стать Капланишвили. Под этой фамилией я и числился, будучи в тайных агентах. Когда же я приехал в Россию учиться, мне стало ясно, что моя длинная и неудобопроизносимая фамилия здесь вовсе ни к чему. Тогда я стал именоваться Каплани и благополучно жил под этой фамилией, пока эта фанатичка не выстрелила из револьвера. С тех пор я – Роберт Павлович Хаплани, хотя и приходится все время объяснять, что я не итальянец и что между Хаплани и Каплани – существенная разница. Если паи здесь что-нибудь не ясно, пожалуйте – фотокопия моей родословной. Нужны подробности? Можно обратиться в управление геральдики и генеалогии в Лондоне – Бейсуотеррод, 9. Может быть, и отыщется у них что-нибудь новенькое. Что же касается моей жизни с момента поступления в Московский университет и по сей день– пожалуйста, вот здесь все описано подробнейшим образом. Берите, берите, у меня все размножено.
Теперь – о жандармерии!
Мой отец, Павел Капланянц, был портной. Он имел собственную– прошу обратить внимание – собственную мастерскую в 'Тифлисе, на Пушкинской улице, рядом с магазином Адельханова. Это было нечто подобное нынешнему ателье мод. У него работали самые лучшие мастера по европейскому и азиатскому платью и по военной одежде. Тифлисская элита и бомонд состояли в клиентах моего отца.
Едва я окончил классическую гимназию, как подошел срок призыва на военную службу. Отец категорически не соглашался, чтобы его единственный сынок сложил голову на японской вон не, и в один прекрасный день я узнал, что временно устроен и жандармерию.
Служба и правда оказалась временной. Послужил и кончил.. И с тех пор я невоеннообязанный. Я – гельминтолог. В чем си стояла моя служба? В слежке. Старая это профессия, можно сказать – древняя.
Вот мы и подобрались к Дате Туташхиа.
Я свидетель и участник трех революций: пятого года, Февральской к Октябрьской. Я утверждаю, что революция возможна лишь тогда, когда все общество, мужчины и женщины, старики и дети, сторонники режима и его противники – все говорят о революции. Так было в канун этих трех революций и перед каждой из них в отдельности. У всех в голове звон стоял от этого слова – «революция». В этот-то период я и служил в жандармерии. Самое удивительное, что я сам был за революцию, и вот очутился в жандармерии. Такое уж было время, воля они была превыше всех законов – перечь не перечь.
Получил я задание и отправился в Самтредиа. Инструкция гласила, что из Самтредиа в Тифлис должен был ехать известный мне человек. Ни имени, ни фамилии его мне не сказали. Позже выяснилось, что это был Дата Туташхиа. Мне предстояло выяснить, с кем он будет встречаться на станции и и вагоне поезда, что ему скажут, что скажет он. В Тифлисе Туташхиа должен был встретить его брат, молодой человек, чуть младше меня возрастом. Если братья уйдут вместе, моя миссия могла считаться исчерпанной. Если же Дата Туташхиа уйдет со станции один, мне надлежало слежку продолжить. Одновременно я должен был спасти его от возможного ареста – для чего меня снабдили соответствующим документом.
В Самтредиа у меня жил дядя. Я погостил денек у него и получил с собою кучу всяких гостинцев – целую корзину да в придачу еще на дорожку сумку с провизией. Корзинка и сумка были обязательными атрибутами операции – я должен был производить впечатление человека, только отгостившего у родственников. Начальству моему было известно, что у меня в Самтредии дядя и что меня в дорогу снарядят как надо. Все было предусмотрено, да и выбрали меня для этой операции, наверное, из-за этого.
Я пришел на станцию и остановился в назначенном месте. Зрительная память у меня и теперь отменная, а в молодости была... и говорить нечего. Откуда бы ни возник Дата Туташхиа я бы узнал его тут же, так как мой начальник перед самым отъездом дом показал мне какого-то чина высшего ранга и сказал: помни его, он как две капли воды похож на того, за кем тебе следить». Я узнал Туташхиа, едва он появился. Сразу узнал! К тому же в этот момент ко мне подошел тамошний агент, сказал пароль и показал – вон он, передаю его тебе. Туташхиа Прошел мимо нас и проследовал в станционный ресторан. Стоял октябрь, но было тепло, как летом. Однако и по этой погоде Туташхиа одет был слишком легко: в суконных брюках и блузе, на голове – сванка, на ногах домотканые пачичи и мягкие чувяки. Под мышкой торчал сверток. Войдя в ресторан, он подорвал официанта, а я отправился к начальнику станции. Мне предстояло получить место в вагоне рядом с Туташхиа, разумеется, если такая возможность будет.
В комнату начальника станции я влез вместе со своими корзинами, и вот вам пример того, насколько тогда революционный зуд владел всеми повсюду и гельминты завелись в самом прогнившем строе. Начальник станции восседал за письменным столом, обернулся на скрип двери и сказал кому-то в другую дверь, распахнутую за его спиной, даже не взглянув, кто к нему шел:
Слыхал, Бартломе, что эти сукины сыны опять выкинули? Вытащили на Махатскую пушки, и кончайте, говорят, митинговать в этом вашем Тифлисе, а то передавим вас, как тараканов.
– Видно, уж царю совсем невмоготу стало,– откликнулись из задней комнаты..– Ленин, видишь, говорит: самодержавие, царь и буржуазия по своей воле ничего не отдадут, силой брать надо, что нам положено. Вроде бы это и Маркс говорил. А не откажется, так мы еще увидим русского царя у стенки. Во Франции со своими что сделали?!
– Так-то так, но ведь болтают о Государственной думе?..
– Государственная дума – химера! – влез я в разговор. – В государственную думу царь и его приспешники своих посадили...
– Говоря это, я вытащил удостоверение тайного агента и показал начальнику станции. Бедняга стал белее бумаги.
– Я тебя не знаю, кто ты и откуда,– послышалось из задней комнаты,– но не так уж это плохо, Государственная дума...
– Прав он, прав! – заторопился вступиться за меня начальник станции, но тут же сообразил, что очутился на позициях большевиков – это при жандарме-то! И опять у бедняги затрясся подбородок.
Я махнул рукой: не трусь, друг, и шепотом объяснил ему, что мне требуется. Он выскочил из-за стола и отправился за мной, и, пока мы шли до входной двери, из задней комнаты сыпались соображения и аргументы, за которые в ту пору отправиться на Енисей или Лену было бы великой удачей. С билетами дело было улажено легко. Я взял семнадцатое в третьем классе. Девятнадцатое было отложено в сторонку, и начальник станции оставил его в кассе дожидаться Даты Туташхиа. Когда Дата Туташхиа попросил билет до Тифлиса девятнадцатое место ему и дали. Я отправил телеграмму, что еду таким-то вагоном, и стал продолжать слежку.
Дата Туташхиа устроился в зале ожидания в полном одиночестве, но не прошло и пяти минут, как к нему уже кто-то подсел. Еще десять – пятнадцать минут, и вокруг шумела уже небольшая кучка пассажиров, и опять, разумеется, бесконечные толки о революции. Говорили довольно громко, но я расположился далековато, до меня не все доходило, и, подобрав свои корзинки, я пересел поближе.
– Ну, и что этот самый Санеблидзе или как его там еще. Он что, не говорил у вас по деревням, что заводы – рабочим, а земля – крестьянам?
– Как же? О чем еще сейчас говорить?
– Ясное дело, говорил. Ступайте, говорит, и забирайте себе имения князей и дворян!.. А у Кайхосро Цулукидзе в Намашеви земли-то сколько! И какова земелька! Хо-хо-хо!
– Идите и забирайте, чего ждать!
– Верно, верно! Надо идти и забирать!
– Пускай сначала рабочие свое делают, а мы уже после
– Это почему же сперва рабочие?
– А потому, что ничегошеньки у них нет и терять им нечего. Ладно, я заберу землю Цулукидзе, а ну, если завтра опять его возьмет? У меня под кукурузой шесть десятин – он их и приберет.
– Поглядим, что в России мужики станут делать, а тогда уж и мы возьмемся.
– Говорят же, выигрывает тот, кто терпит.
– То-то, браток, ты всю жизнь терпишь-терпишь, а выигрыш твой где, не видать что-то?
– Да у них в Намашеви что получается? Землю они прибрать к рукам не прочь! Еще бы не прибрать! Только поднес им и кто ее, да кусочек получше... Ловки, я вам скажу...
– Да где вам, мужичью, революцию делать! Дождешься у вас, держи карман...
Дата Туташхиа вслушивался в этот разговор, но сам ни слова. Только раз улыбнулся, когда кто-то сказал:
– Пусть бы нам сказали, сколько нарежут земли в Намашеви, а я б уж тогда прикинул, стоит жечь княжьи хоромы или обождать. Нарежут от души – я сам пойду и подпалю князя Кайхосро Цулукидзе. Мне, мужику, сегодняшнее яйцо дороже завтрашней клуши!
– Вот оттого ты революции и ни к чему, что у тебя свое яйцо есть,– вмешался я.
Дважды ударил станционный колокол,– значит, поезд вышел с соседней станции. Народ заторопился и повалил на платформу.
Спустя еще полчаса Дата Туташхиа и я сидели друг против друга. Только и было в вагоне, что разговоров о революции, кто, где, против кого выступил – кто в Тифлисе, кто в Москве, кто еще по каким-то городам. Плели всякое, кто во что горазд, быль и небылицу...
– Ну, а о свободе слова что говорят? – громко спросили во втором или третьем от нас купе. И тут все загалдели.
– А тебе что, есть что сказать? А коли есть, чего молчишь, дорогой?
– Что значит – есть или нет? Не понравилось тебе что-нибудь– говори прямо, и пускай власть слушает. Мнения правят Миром, мнения!
– Это где же ты видал такую власть, чтоб ты сказал, а она, пожалуйте, слушать будет?!
А-ууу! Ты погляди, куда его занесло! К французам, в их революцию, буржуазную, между прочим. Мнения правят миром– ты только послушай, что ему понравилось.
– А чего тут такого? Раз будет свобода, в правительство выберем тех, кто нас послушает и о нас позаботится.
– Держи карман! Ты его выберешь, а он себе устроится в твоей Государственной думе и думать о тебе забудет. Свободу слова он получит, не спорю, только он за свой карман вступаться будет да за шкуру свою, а на твою беду ему наплевать с высокой колокольни.
– Как же! Как же! Учредят Государственную думу, нам свободу дадут! Как же еще может быть, не пойму я, право... Жди, сейчас на подносе тебе принесут твою свободу – вон бегут-торопятся.
– Свободу добывают в борьбе! – крикнул я. – Пусть никто не рассчитывает, что ему свободу даром дадут. – Я поглядел на Дату: – Вы не согласны?
– Свободу, браток, каждый сам себе должен добыть,– сказал он.
– Это как же так? – ввязался наш сосед.
– Не задевай других, пусть от тебя вреда никто не видит, живи себе, как душа твоя просит,– ответил Дата Туташхиа.
– Кабы все так делали!.. Только где бы это народу столько ума набраться?! – сказал другой сосед.
– Было б такое правительство, чтоб само этого хотело и людей к тому толкало. Тогда б и у людей умишка нашлось,– отозвались откуда-то с боковых полок.
– Социальная среда должна быть другой,– сказал я Туташхиа.
– Это верно, другая должна быть,– согласился он, и секунды не колеблясь.
– В правительстве засели помещики и капиталисты. Им до бедняка дела нет,– послышалось из-за перегородки.
– Кого же, интересно, ты бы хотел в правительство? – с кахетинским акцентом спросили с верхней полки, прямо над головой Даты Туташхиа.
– Правительство должно быть рабоче-крестьянское, из бедняков!
– Станет твой бедняк о других бедняках думать, жди...
– Станет, а то как же?
– Ты на богатого погляди, у него все через край, мог бы вроде б и о тебе подумать, а ведь не видно, чтобы торопился. А у бедняка у самого нет ничего, только ему и заботы, что о тебе. Твой беднячок, что в правительство попадет, схватит, что поближе да повыгодней, и домой поволокет. К себе домой, не к тебе! Ты и глазом не моргнул, а он уже в чинах да при деньгах. И наложит он на тебя – сам знаешь, чего...– Кахетинец повернулся спиной, и больше его не слышали.
– Товарищи! Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
Дата Туташхиа. Книга 4 - Амирэджиби Чабуа Ираклиевич => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Дата Туташхиа. Книга 4 автора Амирэджиби Чабуа Ираклиевич дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Дата Туташхиа. Книга 4 у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Дата Туташхиа. Книга 4 своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Амирэджиби Чабуа Ираклиевич - Дата Туташхиа. Книга 4.
Если после завершения чтения книги Дата Туташхиа. Книга 4 вы захотите почитать и другие книги Амирэджиби Чабуа Ираклиевич, тогда зайдите на страницу писателя Амирэджиби Чабуа Ираклиевич - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Дата Туташхиа. Книга 4, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Амирэджиби Чабуа Ираклиевич, написавшего книгу Дата Туташхиа. Книга 4, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Дата Туташхиа. Книга 4; Амирэджиби Чабуа Ираклиевич, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн