Какая ирония судьбы! Твой брат - твой соперник.
Суровая действительность наконец навела шмон в моих мозгах. Я почувствовал себя неловко и убрал голову с колен Бранвены.
- Не сыпь мне соль на рану, - попросил я. - Разве я виноват, что так получилось? Я не хотел влюбляться в Дану.
Бранвена кивнула.
- И в этом твое отличие от меня. Я сознательно шла на это... хотя не думала, что мне будет так больно. Впрочем, если бы мне довелось начать все сначала, я бы повторила свой путь. Любить тебя - большое счастье, пусть оно и горькое.
Я виновато опустил глаза.
- Мне жаль, что так получилось, Бранвена. Но я не в силах помочь тебе.
- Увы, - печально вздохнула она. - Я упустила свой шанс. Мне следовало бы раньше явиться тебе в своем новом облике, тогда бы ты не устоял передо мной. А ты не повторяй моей ошибки, Артур. Воспользуйся тем, что Дану влечет к тебе; не мешкай, иначе опоздаешь. А так у тебя хоть останутся воспоминания о нескольких ночах любви.
- Ты предлагаешь мне соблазнить невесту моего брата?! - пораженно воскликнул я.
- Да, - невозмутимо подтвердила Бранвена. - Именно это я тебе предлагаю. Действуй, пока Дана не стала женой Брендона. Уж если выбирать из двух зол, то меньшее.
Я угрюмо покачал головой.
- Нет, ты не ангел-хранитель, Бранвена. Ты мой змей-искуситель.
- Я желаю тебе только добра.
- Не сомневаюсь. Но у тебя очень странные представления о моем благе. Изменить Дейрдре, обмануть доверие брата, и еще... - Тут я осекся.
- И еще ты боишься осуждения дочери. Даже больше, чем ревности Дейрдры и гнева Брендона. А зря. Пенелопа умная девочка и, думаю, поймет тебя.
Я оторопело уставился на Бранвену.
- Что ты сказала?
- То, что слышал. Пенелопа не сестра тебе, а дочь. Шила в мешке не утаишь.
- Черт побери! Как ты узнала?
Бранвена тихо рассмеялась.
- Это знаю не только я, но и Дана с Дейрдрой. А Пенелопа, в свою очередь, догадывается, что нам известна ваша тайна, однако делает вид, будто ничего не произошло и продолжает изображать из себя твою сестру.
- Но как же это всплыло? - недоуменно произнес я.
- Вы сами выдали себя своим поведением. Первой вас раскусила Дейрдра, то есть, как я понимаю, сначала она приревновала. Ведь вы относитесь друг к другу не как брат и сестра, а как робкие влюбленные, вот Дейрдра и решила, что Пенни твоя кузина и любовница.
- Ага! - сказал я. - Теперь понятно, что за муха ее укусила.
- Да уж, - кивнула Бранвена. - Бедняжка Дейрдра провела несколько бессонных ночей. Потом она поделилась своими подозрениями с Даной, и они вместе раскрутили Пенелопу.
- В каком смысле "раскрутили"?
- Время от времени, как бы между прочим, задавали ей каверзные вопросы, чтобы заставить ее проговориться, и вскоре пришли к выводу, что она твоя дочь.
- Это было так просто?
- В общем, да. Особенно, если учесть, что порой Пенелопа произносит твое имя с легким придыханием, вроде как "Оартур". Куда труднее было выяснить, какие у тебя отношения с ее матерью. Тут уж и я подключилась к их расследованию. Втроем мы установили, что матери Пенелопы давно нет в живых; а лично для себя я сделала еще одно открытие, но решила не делиться им ни с Дейрдрой, ни с Даной.
- Какое открытие? - обреченно спросил я, чувствуя себя как нашкодивший ребенок, которому вот-вот надерут уши.
- Мать Пенелопы, - спокойно ответила Бранвена, - была твоей близкой родственницей, предосудительно близкой - родной сестрой, тетей или племянницей. Я бы поставила на тетю, скорее всего, со стороны твоей матери.
Я тяжело вздохнул и пробормотал:
- Надо же, Пуаро в юбке... Нет, миссис Марпл - в клетчатой шотландской юбке.
- О чем ты говоришь?
- Да так, ни о чем. Кое-что из фольклора миров, где саксы крепко намяли бока наши родичам бриттам.
- Так я угадала? Мать Пенелопы была твоей тетей?
- Да, ты права, - сказал я, понимая, что возражать бессмысленно. Она была младшей сестрой моей матери.
- А как ее звали?
- Диана.
- Диана, - задумчиво повторила Бранвена. - Красивое имя. Между прочим, ты знаешь, что покойный дядя Бриан называл Дейрдру Дианой-охотницей?
- Правда? - удивленно спросил я.
- Забавное совпадение, не так ли? А может, и не совпадение. Может, ты вовсе не случайно полюбил Дейрдру. Она чем-то напоминает тебе твою Диану?
Я растерянно пожал плечами.
- Трудно сказать. Они очень разные и в то же время похожие. Обе веселые, непосредственные, жизнерадостные... То есть, Диана БЫЛА жизнерадостной. Она очень любила жизнь.
- Она была той самой Дианой-охотницей, о которой говорится в античных мифах?
- Нет. Прообразом той Дианы было несколько женщин из нашего рода, живших много столетий назад. Моя же Диана была семьдесят третьей из принцесс Сумерек, носивших это имя.
- Аж семьдесят третьей? Но ведь так немудрено и запутаться.
- Немудрено, - согласился я. - Поэтому в Сумерках установлено жесткое правило: ни один из новорожденных принцев или принцесс не может быть назван именем здравствующего родственника. Так, к примеру, за всю историю Дома был и есть только один Янус - мой дед. Все остальные семейные имена повторялись не раз и не дважды... За исключением Йове.
- Кого?
- Ну, Зевса или Юпитера, сына Крона.
- Того, который поедал своих сыновей?
Я коротко хохотнул. Недавно точно такой же вопрос задал мне Морган.
- На самом деле Крон никого не ел, тем более своих детей. Просто у него были проблемы с сыновьями - он страшно ревновал их к своей жене Гее. А что касается Йове, то он был у Крона на особом счету, поскольку Янус прочил его в понтифики Олимпа. Кстати сказать, Йове был единственным в истории Сумерек бессменным понтификом. Он правил Олимпом почти тысячу лет; то была эпоха Громовержца.
- Он действительно метал молнии с вершины горы?
- В некотором роде. Йове был единственным, кто умел вызывать настоящие сумеречные грозы.
- Подумаешь! - фыркнула Бранвена. - Я могу наслать такую грозу...
- И сможешь управлять ею? Сможешь предотвратить все нежелательные последствия своего вмешательства в естественные атмосферные процессы?
- Ну... Боюсь, что нет.
- Вот то-то же. Важно не только сделать то, что ты хочешь сделать; гораздо важнее сделать ТОЛЬКО ТО, что ты хочешь сделать. В этом вся суть Искусства. Йове в совершенстве владел искусством управления погодой. Ему единственному было позволено вызывать грозы в официальных владениях семьи. Дни, когда он это делал, назывались Днями Гнева.
- Звучит устрашающе, - заметила Бранвена.
- Отнюдь. Это лишь символ искупления грехов и самоочищения. Гнев, направленный прежде всего внутрь себя, против собственных слабостей и пороков. Гроза в Сумерках нечто большее, чем просто естественный феномен. К ней относятся с восторгом и благоговением, многие считают ее откровением свыше.
- Значит, Йове был посланцем небес?
- Не знаю. Я ни в чем не уверен. Но говорят, что он стал богом.
- Как Иисус?
- Вроде того. Но это произошло задолго до Иисуса, и Йове никто не распинал на кресте. Просто в один прекрасный день он исчез и с тех пор не давал о себе знать. Скептики утверждают, что ему до чертиков надоела власть, и он отправился странствовать по свету. Иные же искренне верят, что Йове обрел божественность.
- В каком смысле?
Я хмыкнул.
- Хороший вопрос. Сумеречные издревле привержены идее Мирового Равновесия - концепции, согласно которой существует некая нейтральная сила, сдерживающая как Порядок, так и Хаос. По существу, это уже религия, но долгое время она была обезличена, лишена характерного для остальных религий антропоморфизма. Со времен Йове ситуация в корне изменилась. После исчезновения его стали почитать как носителя этой идеи, этакого эрзац-бога.
- Странно все это, - сказала Бранвена. - Чем могущественнее человек, тем больше его одолевают разного рода сомнения, тем усерднее он ищет бога, как бы в надежде найти у него защиту от собственного могущества.
- Ты считаешь Источник богом?
- Нет. Хотя соблазн очень велик. - Она усмехнулась. - Источник воистину кладезь соблазнов. То, что он сотворил со мной... Ах, Кевин, я так несчастна! Ну, что тебе стоит приласкать меня?
Я досадливо поморщился.
- Бранвена, не заводись! По-моему, мы уже все обсудили.
- Э, нет, дорогой, погоди. Если ты такой бессердечный в отношении меня, то и я могу ответить тебе той же монетой. К примеру, сболтнуть невзначай одному из наших придворных сплетников, что Пенни твоя дочь и одновременно двоюродная сестра. Ах, какое пикантное родство!
Внутри у меня похолодело. За себя я не опасался - ведь я король, что хочу, то и делаю, - но моя дочь, Пенелопа! Снова косые взгляды, снова холодок и отстраненность, скрытое осуждение в глазах окружающих - а как же, дитя греха. И все мое могущество, моя власть, мой авторитет окажутся бессильными перед предрассудками. А позже кому-нибудь да придет в голову, что раз в этой семейке нашлась парочка кровосмесителей, то могут быть и другие, например, Брендон с Брендой - вон ведь какие они милашки, а Бренда, к тому же, избегает мужчин...
- Нет! - воскликнул я. - Ты не сделаешь этого!
В улыбке, которой Бранвена одарила меня, сквозила мука и горечь.
- А вот и сделаю. Будь в этом уверен.
- Ты поступишь подло!
- Ну и что? Пусть я потеряю дружбу Пенелопы, зато отомщу тебе. А для отвергнутой женщины нет большего утешения, чем месть.
Я облокотился на колени и закрыл лицо руками.
- Ты шантажируешь меня.
Бранвена нервно хихикнула.
- Наконец-то ты догадался. Браво!
Мне отчаянно хотелось заплакать от ярости и бессилия. И от злости на самого себя. Я ни на минуту, ни на секунду не должен был забывать, что за невинной внешностью Бранвены прячется коварная и расчетливая ведьма, пекущаяся единственно лишь о собственном благе. Я не должен был доверять ей. Я должен был предостеречь Пенелопу от дружбы с ней; я просто обязан был воспрепятствовать их сближению. Бранвена использовала мою дочь, втерлась к ней в доверие и выведала ее тайны. Как это подло, низко, отвратительно!.. В тот момент я ненавидел Бранвену всей душой и готов был убить ее.
- Сколько? - спросил я.
- Что "сколько"?
- А то ты не понимаешь! - с циничной ухмылкой произнес я. - Сколько я должен тебе за молчание? Сколько раз в месяц мне придется трахать тебя, чтобы ты держала свой мерзкий язык за зубами?
По мере того как я говорил - медленно, внушительно, с расстановкой, лицо Бранвены все больше краснело. Затем она несколько долгих секунд смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых застыл ужас вперемешку с недоверием и изумлением, а ее плотно сжатые губы нервно подергивались, предвещая истерику.
- Ты!.. Ты!.. - Бранвена протянула ко мне руки, и я подумал было, что сейчас она накинется на меня и расцарапает мне лицо, как вдруг она вся сникла, бросилась ничком на траву и горько зарыдала.
Я молча сидел рядом, не предпринимая никаких попыток утешить ее, но и дальше унижать ее не собирался. По правде говоря, мне было стыдно за то, что я сказал. Это было явное превышение необходимой меры самообороны. В пылу гнева я совершенно позабыл, что Бранвена, в сущности, еще ребенок, к тому же, если верить ее словам (а я не видел причины не верить ей в этом), она еще не знала ни одного мужчины.
Бранвена плакала долго и упоенно. Потом она неподвижно лежала, спрятав лицо в траве, и лишь плечи ее изредка вздрагивали. Глядя на нее, я начинал испытывать угрызения совести. Чертова моя сентиментальность!
Наконец Бранвена поднялась и села, расправив на коленях свое уже порядком помятое платье. Без всяких слов я вынул из кармана чистый носовой платок и вытер от слез ее заплаканное личико. Она перехватила мою руку и прижалась к ней губами. В ответ мне не оставалось ничего другого, как обнять ее и чисто по-братски поцеловать ее в лоб.
- Извини, милая, - сказал я. - Я не должен был так говорить.
- Это ты извини, я сама напросилась, - ответила Бранвена, крепче прижимаясь ко мне. - Ты такой неуступчивый, а я... я совсем потеряла голову. Мне так обидно... - Она всхлипнула. - Ведь я желанна, я очень желанна. И сейчас я возбуждаю тебя... Не отрицай, я это чувствую.
- Я и не думаю отрицать, Бранвена. Как и всякого нормального мужчину, меня возбуждает близость хорошенькой женщины. У нас с этим гораздо проще, чем у вас, женщин. Это рефлекс в голом... в чистом виде.
- В чистом виде, в голом виде, - томно произнесла она. - Так не подавляй свой рефлекс. Давай забудем обо всем и займемся любовью. Тебя от этого не убудет, а я хоть ненадолго стану счастливой. Я хочу отдать тебе свою невинность - только тебе, тебе одному, и никому, кроме тебя.
- Бранве...
- Помолчи, выслушай меня. Ведь я не требую от тебя никаких обязательств, вообще ничего - кроме того, чтобы ты дал волю своим рефлексам в их чистом... в голом виде. Впрочем, если тебе угодно, ты можешь даже не раздеваться.
- Это вовсе не смешно, Бранвена.
- А я не шучу, Артур. Я прошу тебя о любви, я умоляю. О маленькой капельке любви - без последствий, без обязательств. Ведь есть же такое понятие, как свободная любовь.
Я с некоторой долей сожаления вздохнул.
- Ко мне оно неприменимо, моя дорогая. Свободная любовь годится только для свободных сердец; мое же сердце таким не назовешь.
- Потому что оно занято?
- Да.
- Все? Полностью? Целиком? Неужели в нем нет местечка для меня? Ведь мне много не надо - только чуточку, самую малость твоей любви и нежности.
- Бранвена, Бранвена, - сокрушенно произнес я. - Что с тобой? Где подевалась твоя гордость? Раньше, когда ты пыталась увести меня у Дейрдры, я тебя понимал. Но теперь...
- А ты загляни в свое сердце, тогда все поймешь. Представь, что Дана равнодушна к тебе, что она уже не бросает на тебя украдкой влюбленные взгляды. И если у тебя есть воображение, то ты увидишь, где подевалась моя гордость. Она там же, где и твоя; она утонула в Источнике. Это наша плата за могущество.
Я отстранил от себя Бранвену и внимательно посмотрел ей в глаза.
- Ты снова об Источнике. Я же говорил тебе, что мое наваждение прошло.
- Это ко мне. А к Дане?
Вместо ответа я запустил руку в карман штанов и достал измятую пачку сигарет.
- Источник не станет возражать, если я закурю?
- Нисколько, - ответила Бранвена. - Кстати, неплохая мысль. Угости меня сигареткой.
- Ты куришь? - удивился я.
- Ага, с недавних пор. Это твоя Бренда меня пристрастила.
Некоторое время мы молча курили, задумчиво глядя друг на друга. Первым отозвался я:
- Бранвена... э-э... Я по поводу Даны.
- Да?
- Видишь ли... Но это строго между нами.
- Даю тебе слово, Артур. Я никому не скажу.
Я глубоко вдохнул, задержал дыхание, затем шумно выдохнул. Это немного успокоило меня, и я повторил эту процедуру еще несколько раз.
- Так вот, Бранвена. Я сильно подозреваю, что мои чувства к Дане никак не связаны с Источником. Боюсь, это не наваждение, это любовь.
- То есть, ты думаешь, что совершаешь ошибку, женясь на Дейрдре?
Я склонил голову, прячась от ее проницательного взгляда.
- В общем, да. Но уже поздно что-либо менять. Вот если бы я мог начать все сначала, то...
- Ты выбрал бы Дану, - поняла меня Бранвена. - Отбил бы ее у Колина. Верно?
- Верно... И мне больно, Бранвена. Я чувствую, что могу вырвать Дейрдру из своего сердца, но Дану...
- Вырвать Дану ты не сможешь, - подтвердила Бранвена. - Никогда. Ни за что. Она стала твоей неотъемлемой частичкой. Источник запечатлел в тебе ее эмоциональный образ, и если ты попытаешься стереть его, то необратимо повредишь свою личность.
- Опять Источник! - воскликнул я.
- А что же ты думал. С одной стороны ты прав - твои чувства к Дане нельзя сравнить с наваждением, которое ты испытывал ко мне. Но с другой стороны ты ошибаешься, считая, что Источник здесь ни при чем. Он причастен к твоей нежной страсти самым непосредственным образом.
- Из-за того контакта?
- Ну да. Неужели ты до сих пор так ничего и не понял?
- Кажется, я начинаю понимать, - ошеломленно пробормотал я.
- Вот то-то же, - кивнула Бранвена. - Контакт между Входящим и Отворяющим очень силен, но он статичен, поэтому вроде бы неощутим, ведь мы воспринимаем все в динамике, а неизменность порождает иллюзию отсутствия. При этом контакте Входящий и Отворяющий становятся настолько близки, что при других обстоятельствах они бы прониклись друг к другу глубочайшим отвращением, но из-за его статичности этого не происходит. По существу своему человек прекрасен, гнусны бывают лишь его поступки, мысли, чувства, желания, страсти, но если отвлечься от них - а особенность контакта позволяет это - и заглянуть глубже, в самую душу...
Я весь содрогнулся, вспомнив о Бекки. Тогда я заглянул ей в самую душу, но был ослеплен и оглушен; я видел только плохое, неприятное мне, отталкивающее, а все чистое и прекрасное осталось незамеченным. И мне не на кого пенять, даже на себя: такова наша жизнь, таков я, таковы все мы, люди...
- Последствия контакта, - между тем продолжала Бранвена, - для Входящего и Отворяющего разные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18