Когда она уже доставала до шеи, он заколебался, а потом с головой окунулся во мглу. Тотчас он стал задыхаться. Неумолимая сила не давала ему вздохнуть, сжав ребра в смертельном объятии. Конан отчаянно подпрыгнул, борясь за жизнь. Он выставил голову на поверхность и стал жадно хватать ртом воздух.
Керим Шах наклонился над ним и что-то говорил, но Конан его не слушал и не обращал на него внимания. Он мысленно перебирал в памяти указания умирающего Хемсы. Он попробовал нащупать золотую жилу и обнаружил, что, спускаясь, сошел с нее. Конан заметил ряд углублений в платформе, встал точно на жилу и стал спускаться вновь. Розовая мгла снова окутала его. Голова его тоже окунулась во мглу, но, стоя на золотой жиле, он по-прежнему мог дышать. Конан увидел наверху лица глядящих на него товарищей, слегка размытые в блестящей мгле. Он жестом приказал им следовать за собой и стал быстро спускаться, не ожидая, пока они последуют его примеру.
Керим Шах молча вернул меч в ножны и пошел следом за киммерийцем. Иракзаи поспешили за Керим Шахом. Они больше боялись потерять предводителя и проводника в одном лице, чем опасностей, которые могли подстерегать их в этой расщелине. Они держались золотой жилы, как показал им киммериец. Воины спустились на дно пропасти и пошли по серебристой равнине, ступая по золотой полосе, как люди, идущие по проволоке над пропастью. Они шли словно по невидимому тоннелю, наполненному воздухом, а со всех сторон их окружала смерть.
Тропинка, по которой скрылись прислужники, вела к платформе по другую сторону расщелины и исчезала за ее краем. Они двинулись туда, подготовившись к встрече с неизвестной опасностью, таящейся среди острых камней, которыми был усыпан край обрыва.
Прислужники, одетые в зеленые одежды, вооруженные длинными ножами, ждали их там. Возможно, убегая, он достигли какой-то границы, которую не могли переступить. Может, стигийский пояс, которым был опоясан Конан, был причиной тому, что их заклятья оказались бессильными. А может, зная, что за поражение они будут наказаны смертью, они решили использовать последний шанс. С ножами в руках они выскочили из-за скал.
Среди потрескавшихся камней началась кровавая битва, оружием в которой было не искусство чернокнижников, но обычные ножи. Звенела сталь, со свистом опускались лезвия, рассекая тела. Мускулистые руки наносили могучие удары, лилась кровь, а тела упавших топтали сражающиеся.
Один из иракзаев истек кровью и умер, но прислужники полегли все до одного. Изрезанные, разрубленные на куски, они были сброшены в пропасть и медленно опускались на сверкающее серебром дно.
Победители, стерев с лица кровь, огляделись. Кроме Конана и Керим Шаха, еще четверо иракзаев вышли из битвы невредимыми.
Они стояли меж потрескавшихся скал, образовавших зубчатый край расщелины. Вьющаяся отсюда по невысокому склону тропка вела к широкой лестнице из полудюжины ступеней сотни футов шириной, высеченных из зеленого вещества, напоминающего нефрит. Ступени вели на широкую галерею из такого же полированного материала, а за ней, этаж за этажом, вздымался замок Черных Прорицателей. Казалось, что его вырубили из одной отвесной скалы ущелья. Архитектура замка была прекрасной, хоть и была лишена украшений. Окон было немного, и они были закрыты ставнями. Негде не было признаком жизни, ни одного дружественного или враждебного существа.

Не говоря ни слова, осторожно, они пошли по тропе — словно люди, приближающиеся к змеиному логову. Иракзаи шагали словно в трансе, будто шли на верную смерть. Даже Керим Шах молчал. Только Конан, казалось, не сознавал, каким неслыханным нарушением традиций были их действия, какую огромную брешь они пробили в общепринятых взглядах. Он был не с Востока, его породила раса, сражавшаяся с демонами и чернокнижниками так же ожесточенно и успешно, как с прочими врагами людей.
Он взошел по блестящим ступеням и сквозь широкую зеленую галерею подошел к обитой золотом двери из тикового дерева по другую ее сторону. Конан окинул внимательным взглядом верхние этажи вздымающейся над ним огромной пирамиды замка, протянул руку к медной ручке двери, но с кривой усмешкой задержал руку на полпути. Ручка была в форме змеи с выгнутой шеей и поднятой головой. Конан заподозрил, что металлическая тварь может ожить от прикосновения.
Одним ударом он отрубил ручку, и ее медный звон от падения на камень ничуть не рассеял его подозрения. Конан отбросил ее ножом и вновь повернулся к двери. Вокруг царила полная тишина. Розовая мгла окутывала далекие вершины. Солнце блестело на покрытых снегом пиках гор. Высоко вверху повис ястреб, как черная точка в небесной сини. Кроме него единственными живыми существами были люди, стоящие перед обитой золотыми листьями дверью, — маленькие фигурки на галерее из зеленого нефрита на склоне огромной горы Йимша.
По ним хлестнул порыв холодного ветра, прилетевшего с ледников, развевая обрывки их одежды. Нож Конана, ударяющий в массивную дверь, вызывал гремящее эхо. Киммериец бил раз за разом, пробивая металлические листы и тиковое дерево. Через минуту он осторожно заглянул сквозь пробитое отверстие внутрь. Конан увидел просторную комнату с голыми стенами из шлифованных камней и мозаичным каменным полом. Единственной мебелью здесь были столики из полированного эбенового дерева и каменное возвышение. Нигде не было ни души. В противоположном углу комнаты он заметил следующую дверь.
— Оставь стражника у дверей, — сказал он. — Идем внутрь.
Керим Шах приказал одному из воинов стать на страже. Тот с луком наготове вернулся на середину галереи. Конан вошел в замок, за ним шли туранец и три оставшихся иракзая. Страж у двери плюнул, пробормотал что-то себе под нос и вздрогнул, услышав тихий издевательский смех. Подняв голову, он увидел на втором этаже одетую в черное фигуру, презрительно поглядывающую на него и издевательски качающую головой. Иракзай быстро натянул тетиву и пустил стрелу. Стрела мелькнула и впилась в обтянутую черным одеянием грудь. Колдун, продолжая издевательски смеяться, вырвал стрелу из тела и небрежным жестом швырнул ее лучнику. Воин отпрыгнул, инстинктивно выставил руку. Его пальцы сомкнулись на кувыркающемся в воздухе древке.
В следующий миг иракзай пронзительно вскрикнул. Деревянная стрела в его руке стала извиваться. Прямая древесина вдруг стала гибкой, словно растаяла в руке. Он попробовал отшвырнуть это от себя, но было поздно. Холодные кольца обвились вокруг запястья, а мерзкая клиновидная головка поползла к мускулистому плечу. Воин еще раз крикнул, лицо его набрякло и покраснело, а глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. В страшных конвульсиях он сполз на землю и замер.
Мужчины, уже было вошедшие в замок, бросились назад. Конан быстро подошел к высаженным дверям и стал как вкопанный, ничего не понимая. Товарищам, смотревшим на это, казалось, что киммериец сражается с воздухом. Не видя перед собой никакой преграды, он все же ощутил под пальцами скользкую, гладкую поверхность и понял, что выход закрыт кристаллической плитой. Он видел сквозь нее неподвижно лежащего стражника с оперенной стрелой в плече.
Конан поднял кинжал и ударил, а глядевшие на него в остолбенении товарищи увидели, как острие отскакивает от невидимой преграды с громким звоном, словно сталь натыкается на твердое вещество. Конан прекратил дальнейшие попытки пробиться. Он знал, что даже легендарный меч Амир Курума не смог бы сокрушить эту невидимую преграду.
В нескольких словах он объяснил это Керим Шаху. Туранец пожал плечами:
— Что ж, если возвращение нам отрезано, мы должны искать другой путь. Значит, идем вперед, не так ли?
Кивнув головой, Конан повернулся и зашагал к двери по другую сторону комнаты, чувствуя, что идет навстречу неизбежной смерти. Он поднял кинжал, чтобы ударить в дверь, но она тихо отворилась, словно имела на то свою волю. Конан перешагнул через порог и оказался в огромном зале. Вдоль его стен тянулись блестящие колонны, а в ста футах от двери начинались широкие нефритовые ступени лестницы, сужающейся кверху, словно пирамида. Он не знал, что находится дальше, но чтобы взойти по ступеням, ему нужно было пройти мимо странного алтаря из черного как уголь камня. Четыре огромные золотые змеи вились вокруг по четырем углам, выставив клиновидные головы, обращенные к четырем сторонам света, как стражи легендарных сокровищ. Но на алтаре, который они стерегли, покоился только хрустальный шар, наполненный чем-то вроде дыма, в котором плавали четыре золотых плода граната.
Это зрелище пробудило что-то в памяти Конана, но он не стал вдумываться, что именно, потому что на нижних ступеньках лестницы увидел четырех, одетых в черное, людей. Он не заметил, как пришли Прорицатели, они просто возникли здесь, согласно кивая птичьими головами, высокие и худые, руки и ноги их были скрыты под фалдами многочисленных одеяний.
Один из них поднял руку, рукав тоги сполз, открывая ее… Это вовсе не была рука. Вопреки своей воле, Конан задержался на полушаге. Он встретил силу, не похожую на силу Хемсы, и не в силах был сделать ни шагу вперед, Хотя ощущал, что может отступить назад, если захочет. Его друзья тоже остановились, они выглядели еще более беспомощными, чем он, будучи не в состоянии сделать ни одного движения.
Чародей с поднятой рукой кивнул одному из иракзаев, и тот как в трансе двинулся к нему, уставившись куда-то вдаль, держа свой меч в бессильно опущенной руке. Когда воин проходил мимо Конана, тот, вытянув руку, загородил ему дорогу. Киммериец был намного сильнее иракзая, и в обычных условиях с легкостью смахнул бы его, как муху. Но сейчас воин оттолкнул его руку как стебелек травы, потом неровной механической походкой подошел к лестнице. Он дошел до ступеней и встал на колени, отдавая свой меч и наклоняя голову. Прорицатель взял у него оружие. Блеснуло острие на взмахе. Голова иракзая упала с плеч и с глухим стуком покатилась по черному мраморному паркету. Из рассеченной артерии хлынула кровь, потом тело осело и, широко раскинув руки, распростерлось на полу.
Нечеловеческая ладонь вновь поднялась и позвала следующего иракзая, который, шатаясь, двинулся навстречу смерти. Жуткая сцена повторилась, и второе обезглавленное тело распростерлось рядом с первым.
Когда и третий воин прошел мимо Конана, направляясь к своей гибели, киммериец, у которого даже вены на висках вздулись от напрасных усилий преодолеть удерживающий его невидимый барьер, вдруг ощутил, что вокруг пробуждаются неизвестные, но благо приятные для него силы. Это ощущение пришло без подсказки, без предупреждения, но с такой силой, что он ни на секунду не усомнился в том, что подсказывал ему инстинкт. Левая рука киммерийца невольно прикоснулась к стигийскому поясу, подарку Хемсы. Конан сжал его и мгновенно ощутил новый прилив сил. Кровь разогрела окостеневшие руки, воля к жизни вспыхнула, как костер, а гнев запламенел, как раскаленная добела сталь.
Третий иракзай упал без признаков жизни, а отвратительный палец уже качнулся снова, когда Конан почувствовал, что невидимый барьер рухнул. Из его горла вырвался дикий крик, и накопившаяся в нем злость нашла выход в молниеносной атаке. Как буря, ринулся он на Прорицателей, сжимая левой рукой пояс с той силой, с которой утопающий хватается за проплывающее рядом бревно. Длинное острие в его правой руке сверкало, как солнечный луч. Стоящие на ступеньке Прорицатели не шелохнулись. Если они и были удивлены, то виду не подали, смотрели равнодушно и хладнокровно. Конан не терял времени на напрасные раздумья, что сделать с ними, когда они окажутся в пределах досягаемости кинжала. Его охватила жажда убийства, он хотел только одного — вонзить лезвие в тело врагов, утопить его в их крови.
Он был уже в паре шагов от ступенек, на которых, издевательски усмехаясь, стояли Прорицатели. Он глубоко вдохнул, ярость росла в нем с каждой секундой. Он как раз пролетал мимо алтаря, обвитого золотыми змеями, когда, словно блеск молнии, его озарило воспоминание о таинственных словах Хемсы, и он услышал их снова, тихий, но явственный шепот: «Разбей хрустальный шар!»
Он отреагировал почти машинально. Между импульсом и действием не прошло и сотой доли секунды. Наивеличайшие из чародеев-чернокнижников не успели бы прочесть его мысли и помешать его поступку. Конан в прыжке изменил направление атаки и с силой опустил кинжал на хрустальный шар. Тотчас же он почувствовал почти осязаемое дыхание ужаса, плывущее от ступеней, от алтаря, и даже от самого хрусталя. Слух поразило пронзительное шипение золотых змей, которые вдруг ожили, и поднимая жуткие головы, попробовали, кусаясь, уберечь алтарь. Но разъяренный Конан был слишком быстр для них. Сверкающий клинок рассек извивающиеся тела одно за другим и ударил по хрустальному шару. С громовым раскатом кристалл взорвался, осыпаясь дождем огненных осколков на черный мрамор пола, а золотые плоды граната, словно освобожденные из пут, взмыли под высокие своды и исчезли.
Чудовищный, звериный вой сумасшедшим эхом прокатился по огромному залу. Четыре черные фигуры на ступенях извивались, корчились в конвульсиях, источая пену из посиневших губ. Внезапно нечеловеческий рев затих. Прорицатели не шевелились и Конан понял, что они мертвы. Он посмотрел на алтарь и хрустальные осколки. Безголовые тела золотых змей по-прежнему обвивали алтарь, но в металлических телах не осталось ни капли жизни.
Керим Шах, которого во время сражения Конана с Прорицателями невидимая мощь отбросила в сторону, медленно поднялся с пола. Он мотал головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.
— Ты слышал странный звук, когда разбил шар? — спросил он. — Словно вместе с ним в замке разбились тысячи хрустальных зеркал. Похоже, в этих золотистых гранатовых плодах были заключены души Прорицателей, так ведь? Эй!
Конан резко обернулся, видя, как Керим Шах хватается за меч, показывая рукой за спину киммерийца.
На лестнице появился еще один Прорицатель. Он был одет в такую же черную тогу, как и Четверо, но из расшитого серебром бархата, а на голове у него была остроконечная шапка. На умном красивом лице было написано абсолютное, невозмутимое спокойствие.
— Кто ты, демоны тебя раздери? — мрачно спросил Конан, глядя на незнакомца.
— Я? Я — властелин Йимши и Химелианских гор, — спокойно ответил тот. Голос его был напоен жестокой радостью и звучал, как праздничный храмовый гонг.
— Где Жасмина? — спросил Керим Шах.
Властелин звонко расхохотался.
— Зачем тебе это знать, мертвый человек? Ты, наверное, слишком быстро забыл о моей мощи, маленькую частицу которой я уделил тебе? Ты прибыл сражаться со мной, бедный маленький глупый мертвый человек? Пожалуй, Керим Шах, мне следует вырвать у тебя сердце!
Он протянул руку раскрытой ладонью вперед, словно подставляя ее под что-то, что должно в нее упасть. Туранец пронзительно вскрикнул в предсмертной муке. Послышался треск ребер, звон лопающихся звеньев кольчуги, Керим Шах зашатался, как пьяный, и вдруг кожа на груди его лопнула, хлынул поток крови, и прорывая огромную дыру в мышцах и тканях, из тела туранца вылетел влажный алый комок — прямо в подставленную ладонь властелина, как притягиваемый сильным магнитом кусок железа. Керим Шах рухнул на пол и замер, а властелин Йимши со смехом бросил под ноги Конану еще бьющееся, живое сердце туранца.
Конан выругался и с рычанием бросился к лестнице. Из пояса Хемсы плыла струя силы и безграничной ненависти, помогающей преодолеть излучение чудовищной силы воли, с которой он столкнулся. В воздухе повисла отливающая металлическим блеском мгла, в которую он окунулся, словно пловец, опустив голову, прикрывая лицо согнутой левой рукой и крепко сжимая в правой руке кинжал. Напрягая слезящиеся глаза, чуть выше себя на ступеньках он различил фигуру ужасного чернокнижника — по этому изображению шли дрожащие волны, как будто Конан смотрел на него сквозь костер.
Его швыряли силы, трудно постижимые разумом, но он ощущал поддержку силы, струящейся из пояса, неудержимо несущей его вперед, в бой, против воли Прорицателя и его собственной слабости.
Он достиг вершины лестницы и сквозь серо-металлическую мглу увидал перед собой лицо Прорицателя. В его странно неуверенном взгляде вдруг мелькнул страх. Кона прорвался сквозь туман, как через волны прибоя, и кинжал в его мускулистой руке рванулся к противнику, как живущее отдельной, самостоятельной жизнью существо. Вдруг на глазах изумленного киммерийца чернокнижник исчез. Только мелькнула какая-то длинная, колеблющаяся тень.
Конан прыгнул за ней на узкую лестницу, ведущую еще выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11