А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— И знай, собака, что перед тобой англичанин!В темных глазах арабского шейха замерцали странные искры.— Как же, как же, весьма наслышан о тебе, Сулейман Кейхан, — переиначил он имя англичанина на восточный манер, — и о твоих подвигах. Ходят слухи, что ты потопил не одну турецкую галеру и даже вынудил берберийских корсаров бежать поджав хвост от твоего гнева...Соломон Кейн не снизошел до ответа, и Хасим пожал плечами.— Знаешь ли ты, что найдутся желающие заплатить за тебя цену большую, нежели стоит все это отребье? — Шейх презрительно махнул рукой в сторону невольников. — Быть может, я даже в Стамбул тебя отвезу. Сам турецкий паша не откажется иметь в услужении подобного тебе человека. А может быть, я уступлю тебя своему давнему другу, мореплавателю по имени Кемаль Бей. Да ты его сам должен хорошо знать! У этого почтенного купца нет одного глаза, а лицо пересекает уродливый шрам, который, как утверждают недобрые языки, ему подарил некий беглый галерный гребец. Ты можешь мне не поверить, но самое слово “англичанин” приводит его в неистовство. Пожалуй, я так и сделаю! Вот кто не пожалеет денег, чтобы тебя приобрести. Смотри, франк, какую я тебе честь оказываю: ты пойдешь без ярма и не в общей веренице, а в сопровождении собственного караула. Ты будешь совершенно свободен, не считая рук, конечно...Кейн и на этот раз ничего не ответил арабу. По знаку шейха его поставили на ноги и освободили от пут, оставив только руки намертво стянутыми за спиной. На шею англичанину набросили пеньковую веревку, которую вручили дюжему высоченному арабу с огромным изогнутым ятаганом.— Надеюсь, франк, тебе удобно? — глумливо осведомился шейх, и его свита довольно заржала.На этот раз Соломон заговорил низким невыразительным голосом, но страшна была таящаяся в нем угроза.— Я бы, пожалуй, рискнул спасением своей бессмертной души, чтобы выйти в одиночку и безоружным против твоего кривого клинка и не менее кривого языка и голыми руками вырвать твое гнусное сердце из груди, негодяй, — сплюнул себе под ноги англичанин.И такая страшная ненависть горела в его глазах, что закаленный превратностями судьбы шейх, привыкший считать себя пупом земли, побледнел и невольно отпрянул, словно отшатнувшись от разъяренной и смертельно ядовитой змеи.Вскоре, конечно, Хасим вновь обрел привычный спесивый вид и, отдав несколько приказаний своим подручным, вернулся на свое место во главе колонны.При всей незавидности своего положения, пуританин возблагодарил судьбу, что заминка, вызванная его нападением и последующим за ним пленением, позволила девушке, едва столь гнусным образом не расставшейся с жизнью, более-менее прийти в себя и передохнуть. Негритянку все еще водило из стороны в сторону, но идти она все же могла. К тому же близилась ночь, а это означало, что довольно скоро работорговцам придется останавливаться на ночевку.Караван двинулся, и англичанин побрел по тропе. Его страж держался в нескольких шагах позади, не отпуская рукояти своего грозного клинка. Кейн обратил внимание — и это некоторым образом ему польстило, — что еще трое вооруженных пистолетами арабов неотступно следовали за ним. Работорговцы имели уже возможность понять, с кем связались — число магометан сократилось на треть, — и больше рисковать не желали.Но даже более, чем охрана, пуританина беспокоила судьба его оружия. Его пистолеты, кинжал и рапиру, изготовленные, надо сказать, лучшими мастерами своего дела, по праву сильного захватил Хасим. Шейх, однако, презрительно зашвырнул в кусты посох Н'Лонги, и один из разряженных негров немедленно кинулся за ним, чтобы присвоить себе увенчанный головой кошки талисман вуду.Через некоторое время Соломон обратил внимание, что рядом с ним держится еще один из арабов, худой седобородый старик ученого вида. Судя по взглядам, которые магометанин на него кидал, Кейн понял, что его персона весьма чем-то интересует старика. Пуританин задумался о причинах такого странного интереса.Не посох ли вуду был тому причиной? Судя по всему, старик моментально отобрал подарок Н'Лонги у завладевшего им чернокожего воина и теперь бережно держал в руках черное резное древко.— Я Хаджи Юсуф и ничего против тебя не имею, — не смотря на англичанина, шепотом произнес седобородый. — Я не участвовал в нападении на тебя и предпочел бы быть твоим другом, если бы ты мне оказал такую честь... Прошу тебя, франк, открой мне тайну появления этого посоха. И каким образом этот необычный предмет попал к тебе в руки?Первым желанием Кейна было послать странного араба в геенну огненную. Но он слишком хорошо разбирался в людях, чтобы не отметить нотку искреннего благоговения в голосе Хаджи Юсуфа. Да и в любом случае не помешает иметь в стане неприятеля человека, который питает к нему неподдельный, пускай и корыстный, интерес. Поэтому Соломон Кейн также тихо ответил:— Мне этот посох вручил мой кровный побратим. Среди племен Невольничьего Берега он слывет могущественным колдуном вуду. Его имя — Н'Лонга.Кивнув, седобородый магометанин что-то пробормотал себе в бороду, а потом велел ближайшему воину бежать в начало каравана с наказом Хасиму немедленно явиться сюда. Рослый шейх не замедлил появиться. Он уверенно шествовал вдоль вереницы невольников, позвякивая многочисленным холодным оружием, своим и Кейна.— Смотри, Хасим! — сказал Хаджи Юсуф, потрясая в воздухе посохом вуду. — Вот что ты отбросил, не ведая, какое великое чудо попало в твои руки!— Дурацкая деревяшка, — буркнул шейх. — Тоже мне посох, кошка тут еще какая-то дурная. К чему мне эта поделка неверных?Седобородый даже подскочил от возмущения:— Да этот посох старше нашего мира! Ты даже не в силах представить, какая могучая магия заключена в этом жезле, который, по неразумению своему, называешь деревяшкой! Я встречал упоминания о нем в древних, как пески Аравии, суфийских книгах, одетых в железные переплеты. Этим посохом старались завладеть могучие колдуны Магриба, мечтавшие повелевать миром. Сам Пророк — мир с ним! — пусть и аллегорически, упоминает про него в Писании!Да будет тебе, Хасим, известно, что то священное животное, которое украшает магический артефакт и которое ты обозвал “дурной кошкой” не что иное, как лик великой богини, которой поклонились просвещенные египтяне! Подумать только, давным-давно, еще прежде, чем в мир пришел Мохаммед, прежде даже, чем были возведены стены Иерусалима, жрецы Баст по великим праздникам торжественно выносили этот жезл и пред ним простирались ниц сами фараоны! Именно с его помощью Муса, нареченный неверными Моисеем, творил чудеса ко благу своего народа. Этот великий жезл повелевает стихиями, и с его помощью тот же Моисей заставил расступиться воды Черного моря. Многие столетия служил он царским скипетром Израиля и Иудеи, и не знал тогда еврейский народ горя и бед.Наше великое прошлое неразрывно связано с этим магическим посохом. Это с его помощью Сулейман ибн Дауд — мир с ними обоими! — победил магрибинских колдунов и поборников Иблиса и обуздал лютых ифритов и могучих джиннов! Одумайся, пока не поздно, Хасим ибн Сайд, ведь не случайно древний жезл власти вновь в руках человека, носящего имя Сулейман!Произнося эту речь, впавший в религиозное неистовство старый Юсуф размахивал руками, сверкал глазами и подскакивал, но Хасим в ответ лишь равнодушно пожал плечами.— Твой посох, даже если и тот самый, не помешал египтянам поработить евреев. Не помешает он и мне распоряжаться по своему желанию этим человеком. — Шейх кивнул в сторону Кейна. — Что бы ты ни говорил, старый безумец, все твои мудрые книги вместе с этой деревяшкой не стоят столько, сколько один этот длинный клинок, которым Сулейман Кейхан, — араб опять глянул на Соломона, — отправил в райские кущи моих лучших бойцов!Юсуф осуждающе покачал головой.— Не стоит смеяться над тем, что не понимаешь, Хасим ибн Сайд. Когда-нибудь ты встретишься с силой, пред которой будут бессильны и твое злато, и твоя сабля, и твои пули. Поступай как знаешь, шейх, но я тебя предупреждаю, что лучше оставить этого франка в покое. Он хранил у себя жезл, носящий следы прикосновений Сулеймана, Мусы и великих мудрецов Египта! Кто знает, какая магия перешла от него к этому человеку?Я пока сохраню у себя священный жезл. Постарайся представить хотя бы на миг, Хасим, с чем ты столкнулся. Этот посох старше нашего мира! Еще до утверждения на земле детей Адама им владели волшебные существа, обитавшие среди вечного безмолвия в удивительных городах на дне моря. А им, в свою очередь, он достался в наследство от Мира Изначальных.Эта вещь несет в себе великие тайны и великое волшебство, о которых человечество — Аллах милосерден! — не догадывается. Когда Вселенная едва вступила в свою юность, ею правили странные владыки и еще более странные жрецы. В те времена, а это было миллионы и миллионы лет назад, существовало Изначальное Зло, куда более смертоносное и отвратительное, чем в наши. И единственным оружием против сил Абсолютной Тьмы, которые старше Вселенной, был этот посох!.. Разум содрогается и отказывается постигать разверзшиеся перед ним бездны времени и знания!Терпение Хасима, вынужденного слушать подобную белиберду, истощилось. Шейх плюнул под ноги седобородому и, повернувшись, зашагал прочь. Однако это вовсе не помешало старому Юсуфу последовать за ним по пятам, продолжая отстаивать свою правоту.Многое из того, что он только что услышал, для пуританина было откровением, но и без того Кейн кое-что знал о силах, которые таил в себе удивительный посох вуду. Поэтому у англичанина не было ни малейшего повода подвергать сомнению утверждения старика, какими бы фантастическими они ни казались на первый взгляд.Чего только стоил один вид посоха! Жезл был деревянный, но на земле не существовало деревьев с такой черной, легкой и невероятно прочной древесиной. Стоило лишь провести по его поверхности ладонью, чтобы убедиться: дерево, из которого был изготовлен посох, росло совершенно в другом мире. Кроме того, поверхность посоха была испещрена неведомыми знаками и символами какого-то языка, забытого еще во времена падения Содома и Гоморры. Но чутье подсказывало Кейну, что по отношению к чудовищной древности самого посоха эти позднейшие добавления выглядели примерно так же, как нацарапанные на камнях Стоунхенджа английские надписи.А с каким удивительным искусством была выполнена кошачья голова! Иногда, разглядывая голову чудесного зверька, Кейну казалось, что с ней что-то было не так. Похоже, невероятно давно изображение было иным. И лишь в более поздние времена египетский резчик — кости его уже давным-давно истлели — просто переделал кошачью мордочку, подгоняя ее под каноническое изображение богини Баст. О том же, каково было первоначальное изображение, Кейн даже гадать не пытался. Не один раз он пытался постичь разумом сокрытые в посохе тайны, но человеческое воображение пасовало перед пропастью времен, вызывавшей почти физическое головокружение. Неудивительно, что у пуританина со временем отпало всяческое желание к подобным экспериментам.На джунгли пали сумерки. Немилосердно палившее дневное светило нырнуло за кроны лесных великанов и готовилось уступить место луне. Рабов к этому времени страшно мучила жажда; стенания и плач скованных невольников возносились к глухим небесам. Люди, цепляясь друг за друга и шатаясь от изнеможения, едва могли идти. Пуританин несколько раз становился свидетелем, как работорговцы безжалостно убивали тех, кто падал с ног. Поэтому тех, кто ослабел настолько, что был не в состоянии передвигаться самостоятельно, волокли за собой соседи по ярму. По счастью, когда чернокожие пленники уже дошли до предела сил, солнце, словно сжалившись над людьми, перевалило небесный окоем. На джунгли навалилась тропическая ночь, и был объявлен привал.Караванщики-арабы споро разбили палатки и расставили стражу из чернокожих помощников. Рабам выдали по горсточке еды и глотку воды — ровно столько, чтобы они не передохли от голода и жажды. Невольники растянулись на земле, устраиваясь кто как мог, так как работорговцам даже в голову не пришло освободить их от оков. Над поляной повисла тишина, нарушаемая лишь стонами и вскриками.Кейна покормили, так и не развязав ему рук, и дали вволю воды. Пуританин приник к плошке, чувствуя на себе алчные взгляды многострадальных рабов. Англичанина одолевали муки совести: какое он имел право наслаждаться тем, в чем было отказано этим несчастным? А вода истощенным неграм была куда нужнее, чем Соломону. Кейн отказался от воды, утолив свою жажду едва наполовину.Бивак разбили на широкой поляне, со всех сторон окруженной зеленой стеной зарослей. Когда арабы закончили свою трапезу, а чернокожие магометане еще вовсю предавались обжорству, старый Юсуф подошел к Кейну, чтобы вновь расспросить его о посохе Н'Лонги. Англичанин терпеливо отвечал на его многочисленные вопросы, что само по себе было удивительно, принимая во внимание его жгучую ненависть к той кровожадной расе, к которой принадлежал седобородый.Они достаточно мирно беседовали, когда к ним подошел Хасим и с презрением уставился сверху вниз. Этот человек, по мнению пуританина, как нельзя лучше являл собой символ зловещей и воинственной религии. Смелый, безжалостный, слепо уверовавший в свою избранность, никому не верящий и ни перед чем не отступающий, шейх считал себя пупом земли и ни в грош не ставил жизни других человеческих существ; ему плевать было на могущественнейших правителей христианского мира.— Воистину, Хаджи, на старости лет впал ты в детство, — поддел он старика. — Никак не можешь перестать носиться со своей палкой? Да ты говори, говори, все равно Сулейману деваться некуда! — Шейх рассмеялся каркающим смехом, довольный своей шуткой.У старого мудреца даже борода затряслась от гнева. Он воздел посох, словно призывая небо в свидетели.— Такие насмешки, Хасим ибн Сайд, не приличествуют человеку твоего положения, — резко ответил Юсуф. — Не искушай милость Аллаха! Сейчас мы находимся в самом сердце зловещей и неизведанной страны. В этих краях, быть может, нашли себе пристанище демоны, изгнанные Сулейманом ибн Даудом — мир с ними обоими! — в незапамятные времена из благословенной Аравии. Скажу тебе, шейх, что надо быть последним невеждой, чтобы не признать в этом посохе наследие чужого мира. И если этот посох, который ты неразумно обзываешь деревяшкой, сохранился до сего дня, кто может сказать, что еще ощутимое или бесплотное пережило тяжелую поступь Времени?Задумайся, Хасим, хотя бы о том, когда и кем проложена через дикие джунгли тропа, которой мы следуем. А ведь чьи-то ноги ступали по ней еще прежде, чем на Восток пришли сельджуки, а на Запад — Рем и Ромул. Легенды гласят, что именно этим путем шествовал победоносный Сулейман, гоня творения Иблиса из Азии на запад, где вверг демонов в надежные узилища, которые запечатал могучим волшебством. Или, к примеру, знаешь ли...Дикий вопль оборвал отповедь Юсуфа. Из темных джунглей, ломясь сквозь кусты, вылетел воин, мчавшийся так, словно за ним гнались демоны, о которых только что говорил седобородый мудрец. Негр, выпучив бельма глаз, отчаянно размахивал руками и разевал рот, тщетно пытаясь выдавить из себя хоть несколько слов. Его искаженное непередаваемым ужасом лицо могло напугать кого угодно.Торговцы живым товаром вмиг оказались на ногах, судорожно сжимая в руках мушкеты, сабли и копья. Хасим грубо выругался.— Это Али, которого я отправил добыть мяса. На льва, что ли, напоролся... — предположил шейх.Однако джунгли хранили безмолвие, и никакого львиного рыка не последовало. Тем временем чернокожий воин добежал до Хасима и рухнул к его ногам. Негр трясся, что-то бормотал и показывал в сторону непроглядных зарослей. Сжимая в руках оружие, работорговцы напряженно вглядывались туда, ожидая появления неведомого врага или врагов, пока не спешивших проявить свое присутствие... Наконец Али успокоился настолько, чтобы что-то объяснить Хасиму.— Он говорит, будто наткнулся там, в джунглях, на какой-то зловещий мавзолей, — мрачно объяснил шейх своим спутникам. — Но что именно его напугало, и сам понять не может. Говорит, будто ни с того ни с сего одолел его великий ужас и опомнился он, дескать, только здесь, в лагере.Хасим злобно отпихнул жмущегося к его ногам дикаря.— Пшел прочь, трусливый пес! Все ты врешь, скотина! — гаркнул он.Однако собравшиеся вокруг него соплеменники-арабы, похоже, не очень-то разделяли уверенность шейха. А среди чернокожих магометан и вовсе поднялась самая настоящая паника.— Как бы черномазые не разбежались со страху, — озабоченно проговорил коренастый бородатый араб, видимо помощник Хасима. Он с тревогой смотрел на сбившихся в кучу союзников, которые возбужденно переговаривались по-своему.
1 2 3 4