Между морем и восточными границами местных княжеств
лежит дикая степь, а к югу и северу - пустыня. Разбросанные в степи
пастушеские племена - иного, не гирканского происхождения. О северной их
ветви неизвестно ничего, южная же произошла от местных шемитов с небольшой
примесью гиборийской крови.
В конце этого периода другие кланы гирканцев, продвигаясь на запад,
заселяют северное побережье и сталкиваются с пришедшими на восток
передовыми отрядами гиборийцев.
Теперь посмотрим на людей этого века.
Господствующие в мире гиборийцы, как уже говорилось, не сплошь
светловолосы и сероглазы. У жителей королевства Котт мы обнаружим ярко
выраженные шемитские и даже стигийские черты, как и у обитателей Аргоса,
где еще сохранилась и зингаранская кровь. Восточные бритунцы породнились
со смуглыми жителями Заморы, а южные аквилонцы со стройными зингаранцами
до такой степени, что черные волосы и карие глаза преобладают в Поинтане,
самой южной провинции. Древнее королевство Гиперборея лежит на самом краю
цивилизованного мира, нов жилах и его подданных течет много чужой крови
из-за рабынь, которых привозят из Гиркании, Асгарда и Заморы.
Чистую гиборийскую кровь можно все еще найти в Гандерланде - не в
обычаях тамошнего народа держать рабов.
Сохранили свою породу и варвары. Киммерийцы сильные и рослые,
черноволосые, с голубыми или серыми глазами. Схожи с ними люди из
Нордхейма, но кожа у них белая, глаза голубые а волосы рыжие либо
золотистые. Пикты не изменились - низкорослые, крепкие, очень смуглые,
черноглазые и темноволосые.
Темнокожие гирканцы - народ худощавый и рослый, хотя все чаще
встречаются среди них люди широкоплечие и раскосые - это следствие похода
в земли мудрецов, живущих в горах к востоку от моря Витайет.
Шемиты чаще всего, высоки, пропорционально сложены, черты их лиц
просты и благородны - таков правящий класс, низшие же касты - сплошная
смесь стигийцев с шемитами и даже гиборийцами.
К юге от Стигии лежат обширные государства чернокожих - амазонов,
кушитов и атлайан, а также населяемая разными народами империя Зембанте.
Между Аквилонией и лесами пиктов расположено Боссонское пограничье.
Его жители ведут свой род от местного племени, покоренного гиборийцами.
Эти люди среднего роста и сложения, глаза у них серые или карие. Живут
крестьянским трудом за крепкими стенами, подчиняются аквилонским королям.
Их земля защищает королевство от пиктов и киммерийцев. Боссонцы
чрезвычайно стойки в бою. За столетия войн с варварами они так научились
держать оборону, что прорвать их строй прямой атакой невозможно. Таков был
мир, в который пришел Конан.


ДОЧЬ ЛЕДЯНОГО ГИГАНТА
Легенды гласят, что самый могучий воин Гиборийской эры, тот, кто, по
выражению немедийского летописца, "ножищами, обутыми в грубые сандалии,
попрал украшенные самоцветами престолы владык земных", появился на свет
прямо на поле битвы, и этим определилась его дальнейшая судьба. Дело
вполне возможное, ибо жены киммерийские владели оружием не хуже мужчин. Не
исключено, что мать Конана, беременная им, устремилась вместе со всеми в
бой, чтобы отразить нападение враждебных ванов. Так среди сражений,
которые с небольшими передышками вели все киммерийские кланы, протекло все
детство Конана. От отца, кузнеца и ювелира, он унаследовал богатырскую
стать и принимал участие в битвах с той поры, как смог держать в руке меч.
Пятнадцать лет было ему, когда объединенные племена киммерийцев
осадили, взяли и сожгли пограничный город Венариум, возведенный
захватчиками-аквилонцами на исконно киммерийских землях. Он был среди тех,
кто яростней всех сражался на стенах и меч его вволю напился вражеской
крови. Имя его с уважением произносили на советах старейшин. Во время
очередной войны с ванами он попал в плен, бежал в Замору, несколько лет
был профессиональным грабителем, побывал в землях Коринтии и Немедии,
дошел до самого Турана и вступил в наемную армию короля Юлдуза. Там он
овладел многочисленными воинскими искусствами, научился держаться в седле
и стрелять из лука. Побывал он и в таких диковинных странах, как Меру,
Вендия, Гиркания и Кхитай. Года через два он крепко повздорил с
командирами и дезертировал из туранской армии в родные края. И вот с
отрядом асов он пошел в Ванахейм, потревожить извечных врагов - ванов...

...И вот затих лязг мечей и топоров. Умолкли крики побоища. Тишина
опустилась на окровавленный снег. Белое холодное солнце, ослепительно
сверкавшее на поверхности ледников, вспыхивало теперь на погнутых доспехах
и поломанных клинках там, где лежали убитые. Мертвые руки крепко держали
оружие. Головы, увенчанные шлемами, в предсмертной агонии запрокинули к
небу рыжие или золотистые бороды, как бы взывая напоследок к Имиру
Ледяному Гиганту, богу народа воинов.
Над кровавыми сугробами и закованными в доспехи телами стояли друг
против друга двое. Только они и сохраняли жизнь в этом мертвом море. Над
головами из висело морозное небо, вокруг расстилалась бескрайняя равнина,
у ног лежали павшие соратники. Двое скользили между ними словно призраки,
покуда не очутились лицом к лицу.
Были они высоки ростом и сложены как тигры. Щиты были потеряны, а
латы помяты и посечены. На броне и клинках застывала кровь. Рогатые шлемы
украшены были следами ударов. Один из бойцов был безбород и черноволос,
борода и кудри другого на фоне залитого солнцем снега отсвечивали алым.
- Эй, приятель, - сказал рыжий. - Назови-ка свое имя, чтобы я мог
рассказать своим братьям в Ванахейме о том, кто из шайки Вульфера пал
последним от меча Хеймдала.
- Не в Ванахейме, - проворчал черноголовый воин, - а в Валгалле
расскажешь ты своим братьям, что встретил Конана из Киммерии!
Хеймдал зарычал и прыгнул, его меч описал смертоносную дугу. Когда
свистящая сталь ударила по шлему, высекая сотни голубых искр Конан
зашатался и перед глазами его поплыли красные круги. Но и в таком
состоянии он сумел изо всех сил нанести прямой удар. Клинок пробил
пластины панциря, ребра и сердце - рыжий боец пал мертвым к ногам Конана.
Киммериец выпрямился, освобождая меч, и почувствовал страшную
слабость. Солнечный блеск на снегу резал глаза как нож, небо вокруг стало
далеким и тусклым. Он отвернулся от побоища, где золотобородые бойцы
вместе со своими рыжими убийцами покоились в объятиях смерти. Ему удалось
сделать лишь несколько шагов, когда потемнело сияние снежных полей. Он
внезапно ослеп, рухнул в снег и, опершись на закованное в броню плечо,
попытался стряхнуть пелену глаз - так лев потрясает гривой.
...Серебристый снег пробил завесу мрака и зрение начало возвращаться
к Конану. Он поглядел вверх. Что-то необычное, что-то такое, чему он не
мог найти ни объяснения, ни названия, произошло с миром. Земля и небо
стали другого цвета. Но Конан и не думал об этом: перед ним, качаясь на
ветру, словно молодая береза, стояла девушка. Она казалась выточенной из
слоновой кости и была покрыта лишь муслиновой вуалью. Ее изящные ступни
словно бы не чувствовали холода. Она смеялась прямо в лицо ошеломленному
воину, и смех ее был бы слаще шума серебристого фонтана, когда бы не был
отравлен ядом презрения.
- Кто ты? - спросил киммериец. - Откуда ты взялась?
- Разве это важно? - голос тонкострунной арфы был безжалостен.
- Ну, зови своих людей, - сказал он, хватаясь за меч. - Силы покинули
меня, но моя жизнь вам дорого обойдется. Я вижу, ты из племени ванов.
- Разве я это сказала?
Взгляд Конана еще раз остановился на ее кудрях, которые сперва
показались ему рыжими. Теперь он разглядел, что не были они ни рыжими, ни
льняными, а подобными золоту эльфов - солнце горело на них так ярко, что
глазам было больно. И глаза ее были ни голубые, ни серые, в них играли
незнакомые ему цвета. Улыбались ее пухлые алые губы, и вся она, от точеных
ступней до лучистого вихря волос была подобна мечте. Кровь бросилась в
лицо воину.
- Не знаю, - сказал он, - кто ты - врагиня ли из Ванахейма или
союзница из Асгарда. Я много странствовал, но не встречал равной тебе по
красоте. Золото кос твоих ослепило меня... Таких волос я не видел и у
прекраснейших из дочерей Асгарда, клянусь Имиром...
- Тебе ли поминать Имира, - с презрением сказала она. - Что ты знаешь
о богах снега и льда, ты, ищущий приключений между чужих племен пришелец с
юга?
- Клянусь грозными богами моего народа! - в гневе вскричал Конан. -
Пусть я не золотоголовый ас, но нет равного мне на мечах! Восемь десятков
мужей погибло сегодня на моих глазах. Лишь я один остался в живых на поле,
где молодцы Вульфера повстречали волчью стаю Браги. Скажи, дева, видела ли
ты блеск стали на снегу или воинов, бредущих среди льдов?
- Видела я иней, играющий на солнце, - отвечала она. - Слышала шепот
ветра над вечными снегами.
Он вздохнул и горестно покачал головой.
- Ньорд был должен присоединиться к нам перед битвой. Боюсь, что он
со своим отрядом попала в ловушку. Вульфер и его воины мертвы... Я думал,
что на много миль вокруг нет ни одного селения - война загнала нас далеко.
Но не могла же ты прийти издалека босиком. Так проводи меня к своему
племени, если ты из Асгарда, ибо я слаб от ран и борьбы.
- Мое селение дальше, чем ты можешь себе представить, Конан из
Киммерии, рассмеялась дева.
Она раскинула руки и закружилась перед ним, склонив голову и сверкая
очами из-под длинных шелковистых ресниц.
- Скажи, человек, разве я не прекрасна?
- Ты словно заря, освещающая снега первым лучом, - прошептал он и
глаза его запылали, как у волка.
- Так что же ты не встаешь и не идешь ко мне? Чего стоит крепкий
боец, лежащий у моих ног? - в речи ее он услышал безумие. - Тогда ложись и
подыхай в снегу, как эти болваны, черноголовый Конан. Ты не дойдешь к
моему жилищу.
С проклятием Конан вскочил на ноги. Его покрытое шрамами лицо
исказила гримаса. Гнев опалил ему душу, но еще жарче было желание - кровь
пульсировала в щеках и жилах. Страсть, сильнейшая чем пытка охватила его,
небо стало красным. Безумие обуяло воина, и он забыл об усталости и ранах.
Не говоря ни слова, он засунул окровавленный меч за пояс и бросился
на нее, широко расставив руки.
Она захохотала, отскочила и бросилась бежать, оглядываясь через плечо
и не переставая смеяться. Конан помчался за ней, глухо рыча.
Он забыл о схватке, о латниках, залитых кровью, о Ньорде и его людях,
не поспевших к сражению. Все мысли устремились к летящей белой фигурке.
Они бежали по ослепительной снежной равнине. Кровавое поле осталось далеко
позади, но Конан продолжал бег со свойственным его народу тихим упорством.
Его обутые железом ноги глубоко проваливались в снег. А девушка танцевала
по снежному насту как перышко и следов ее ступней нельзя было различить на
инее. Холод проникал под доспехи разгоряченного воина и одежду, подбитую
мехом, но беглянка в своей вуали чувствовала себя словно среди пальмовых
рощ юга. Все дальше и дальше устремлялся за ней Конан, изрыгая чудовищные
проклятия.
- Не уйдешь! - рычал он. - Попробуй заманить меня в засаду я
поотрубаю головы твоим сородичам! Попробуй спрятаться - я горы расшибу и
пойду за тобой даже в преисподнюю!
Издевательский смех был ему ответом.
Она увлекала его все дальше в снежную пустыню. Шло время, солнце
стало клониться к земле и пейзаж на горизонте стал другим. Широкие равнины
сменились невысокими холмами. Далеко на севере Конан увидел величественные
горные вершины, отсвечивающие в лучах заходящего светила голубым и
розовым. В небе горело полярное сияние. Да и сам снег отливал то холодной
синевой, то ледяным пурпуром, то вновь становился по-зимнему серебряным.
Конан продолжал бег в этом волшебном мире, где единственной реальностью
был танцующий на снегу белый силуэт, все еще недосягаемый.
Он уже ничему не удивлялся - даже когда двое великанов преградили ему
дорогу. Пластины из панцирей заиндевели, на шлемах и топорах застыл лед.
Снег покрывал их волосы, бороды смерзлись, а глаза были холодны, как
звезды на небосклоне.
- Братья мои! - воскликнула девушка, пробегая между ними. - Смотрите
- я привела к вам человека! Вырвите его сердце покуда оно бьется, и мы
возложим его на жертвенник нашего отца!
Гиганты зарычали - словно айсберги столкнулись в океане. Они
взметнули сверкающие топоры, когда киммериец бросился на них. Заиндевевшее
лезвие блеснуло перед ним, на миг ослепив, но он ответил выпадом и клинок
пробил ногу противника повыше колена. С криком упал он на снег, но удар
другого великана поверг Конана. Воина спасла броня, хотя плечо и онемело.
И увидел Конан, как над возвысилась на фоне холодного неба огромная,
словно бы высеченная изо льда фигура. Топор ударил - и вонзился в снег,
потому что варвар откатился в сторону и вскочил на ноги. Великан зарычал и
вновь поднял топор, но клинок Конана уже засвистел в воздухе. Колени
великана подогнулись и он медленно опустился в снег, обагренный кровью из
рассеченной шеи.
Конан огляделся и увидел девушку, смотревшую на происходящее
расширенными от ужаса глазами.
Капли крови стекали с его плеча, и грозно вскричал Конан:
- Зови остальных своих братьев! Их сердца я брошу на поживу полярным
волкам! Тебе не уйти!
В страхе она бросилась вперед - без смеха, без оглядки, без памяти.
Варвар мчался изо всех сил, но расстояние между ними все увеличивалось.
Конан стиснул зубы так, что кровь пошла из десен, и ускорил бег. И
вот между ними осталось не более ста шагов.
Бежать ей было все трудней, и он уже слышал ее тяжелое дыхание.
Чудовищная выносливость варвара победила.
Адский огонь, который она разожгла в дикой душе Конана, разгорелся в
полную силу. С нелюдским ревом он настиг ее и она, защищаясь вытянула руки
вперед. Он отшвырнул меч и сжал девушку в объятиях. Тело ее дугой
изогнулось в его железных руках. Золотистые волосы ослепляли Конана, а
плоть ее, гладкая и холодная, казалась выточенной из обжигающего льда.
- Да ты ледышка! - бормотал он. - Я согрею тебя огнем моей крови!
В отчаянном усилии она освободилась и отскочила назад, оставив в его
кулаке обрывок вуали. Золотистые волосы ее растрепались, грудь тяжело
вздымалась, и Конана еще раз поразила ее нечеловеческая красота.
Она воздела руки к звездам на небосклоне, и голос ее навсегда
запечатлелся в памяти Конана:
- Имир, отец мой, спаси!
Воин протянул руки, чтобы схватить ее, и тут словно бы раскололась
ледяная гора. Небо заполыхало холодным огнем, и был он так ослепителен,
что киммериец зажмурился. Огонь этот охватил тело девушки. И она исчезла.
Высоко над его головой колдовские светила кружились в дьявольском
танце. За дальними горами прокатился гром, словно проехала гигантская
боевая колесница и огромные кони высекли своими подковами искры из ледяной
дороги.
А потом зарево, белые вершины и сияющее небо закачались перед глазами
Конана. Тысячи огненных шаров рассыпались каскадами брызг, а небосвод
закружился, как гигантское колесо, сыплющее звездным дождем.
Волной поднялась земля из-под его ног, и киммериец рухнул в снег.
ничего уже не видя и не слыша.
...Он почувствовал присутствие жизни в этой темной и холодной
вселенной, где солнце давным-давно погасло. Кто-то безжалостно тряс его
тело и сдирал кожу со ступней и ладоней. Конан зарычал от боли и попытался
нашарить меч.
- Он приходит в себя, Хорса, - раздался голос. - Давай-ка поживей
растирай ему руки и ноги - может, он еще сгодится в бою!
- Никак не разжать левую руку, - сказал другой. - Что-то он в ней
держит.
Конан открыл глаза и увидел бородачей, склонившихся над ним. Его
окружали высокие золотоволосые воины в латах и мехах.
- Конан! - воскликнул один из них. - Никак ты живой!
- Клянусь Кромом, Ньорд, - простонал Конан. - Или я живой, или вы все
уже в Валгалле.
- Мы-то живые, - ответил ас, продолжая растирать ступни Конана. - Не
смогли соединиться с вами потому, что пришлось прорубаться через засаду.
Тела еще не успели остыть, когда мы пришли на поле. Тебя не было среди
павших, и мы пошли по следу. Клянусь Имиром, Конан, почему тебя понесло в
полярную пустыню?
1 2 3 4