А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Отойди-ка!
И с этими словами он стал преспокойно отвинчивать верхнюю крышку бомбы.
Йоэль Забари вышел из транса и подбежал к Чиуну.
— Погодите! — крикнул он. — Что вы делаете?
Римо успел загородить ему дорогу.
— Спокойно! А что мы теряем?
Забари подумал, успокоился и застыл. Зава опустилась на колени и стала молиться.
Чиун между тем отвинтил крышку. Ничего не произошло.
— Я бы давно навел порядок, — сказал кореец, — если бы все вы так много не говорили. — Он наклонился и посмотрел в отверстие цилиндра.
Пятьдесят два. Пятьдесят один. Пятьдесят...
— Ну что? — спросил Римо.
— Там темно, — отозвался Чиун.
— Во имя Иисуса, — заговорил было Забари, — мистер Чиун...
— Начинается, — пробормотал Римо.
— Во имя Иисуса? — переспросил Чиун. — Нет, нет. От него мы ни разу не получали работы. Вот Ирод Чудесный — это совсем другое дело...
Сорок пять. Сорок четыре. Сорок три...
— Чиун, ей-Богу, — сказал Римо.
— Если бы ты прочитал историю Синанджу, как тебе, собственно, и полагается, ты бы не заставлял меня еще раз объяснять все сначала, — заявил Чиун.
— Сейчас не время для уроков истории, папочка, — сказал Римо, указывая на бомбу.
— Учиться никогда не поздно, — невозмутимо парировал Чиун.
Тридцать. Двадцать девять. Двадцать восемь...
— Вот что на самом деле произошло с этим беднягой Иродом Оклеветанным. Оскорбленный собственным народом, использованный в своих интригах римлянами, он в конце концов, страдая душой, обратился к своему придворному убийце-ассасину. Мастеру Синанджу, и сказал: «Я был не прав. Если бы я слушал тебя, а не советников — придворных и шлюх, которых хоть пруд пруди в этой проклятой земле...»
Тринадцать, двенадцать, одиннадцать...
— И Мастер похоронил Ирода в пустыне.
Девять, восемь, семь...
— Чиун, ну пожалуйста...
Шесть, пять, четыре...
— Во имя Ирода Оклеветанного! — воскликнул Чиун и выдернул провода.
— Все равно тикает! — в ужасе прокричала Зава.
Три, два, один... Ноль.
Ничего не произошло.
— Конечно, тикает, — согласился Чиун. — Я ведь вывел из строя бомбу, а не часы.
Глава семнадцатая
Их никто не провожал.
Йоэль Забари заявил о своей вечной благодарности Корее и Соединенным Штатам Америки. Зава Фифер заявила о своей вечной преданности телу Римо. Что же касается тела Делита, то его прошили очередью из автомата и бросили на вражеской территории, что было нетрудно, потому как все территории вокруг Израиля — вражеские.
Но Израиль все еще существовал, и жизнь продолжалась так, словно ничего и не случилось. То, что Израиль чуть было не оказался уничтожен, не означало ровным счетом ничего. Сионизм был по-прежнему объявлен вне закона ООН. Арабы по-прежнему отрицали право евреев на существование. Бензин по-прежнему стоил дорого. Ничего не изменилось.
Йоэль и Зава снова вернулись к исполнению своих обязанностей. Они пожелали Римо всяческих успехов и попросили, чтобы в следующий раз, когда он захочет появиться в Израиле, он заблаговременно предупредил бы их о таком намерении — лучше года за три.
— Израиль — не государство, — сказал Чиун, — это состояние ума! Ум действует, и мысли возникают и исчезают.
Как узнал Римо, дома дела шли неплохо, Смиту удалось установить, кто разгласил тайну о поездке Римо и Чиуна в Израиль.
— Я действовал методом исключения, — сказал он Римо. — Поскольку об этом не сообщали ни я, ни вы, ни Чиун, оставался только один человек.
Когда Смит поделился своими соображениями о неуместности такой откровенности с виновной стороной, та — в лице президента США — принесла извинения и от смущения чуть было не поперхнулась арахисовым орешком.
Смит приказал Римо возвращаться домой. Задание было выполнено, и Израиль мог заняться своим основным делом — проблемой выживания.
Что же, черт побери, делал Римо на древнем «Чайном пути»?
— Что, черт побери, я делаю на древнем «Чайном пути»? — спросил Римо.
— Я оказал тебе услугу, так что теперь ты мне должен оказать услугу, — сказал Чиун.
Они шли по старинной караванной тропе в синайской пустыне, глядя на камни, на которых были высечены слова молитв.
— Разве я тебе что-то задолжал? — удивился Римо. — Я же отправил письмо Норману Лиру, Норману Лиру. И ты получил свои дневные драмы.
...Чиун не сводил с него глаз, пока Римо выполнял эту операцию. Он не заметил, правда, что Римо не наклеил марки и в качестве обратного адреса указал следующее:
"Капитану Кенгуру. Си-би-эс, Теле-сити.
Голливуд, Калифорния"...
— Ну, какие еще услуги я должен тебе оказать? — осведомился Римо.
— То были не услуги, — напомнил Чиун. — То были твои обязанности. Но не волнуйся, сын мой, я ищу знак.
— Ищи его поскорее, папочка, а то мы опоздаем на самолет.
— Спокойствие, Римо. Есть вещи и похуже, чем опоздать на самолет и остаться здесь.
— Что же это может быть? — спросил Римо. — Или у тебя размягчение мозгов? А как же «малопривлекательная страна»? А как же канувшие в вечность великолепные дворцы прошлого? Помнишь, ты говорил о них?
— Они исчезли, — согласился Чиун. — Их занесло песками. Они вернулись в землю, как и кости Ирода. Так, впрочем, и должно было случиться. Красота — внешняя красота — этих краев пропала, но если Израилю суждено будет исчезнуть с лица земли, то пусть уж и остальной мир исчезнет с ним. Кроме, конечно, Синанджу.
— Хватит обманывать себя, — буркнул Римо. — Если вдруг Израиля не станет, остальной мир и не почешется. Жизнь пойдет своим чередом.
— Да, пойдет своим чередом навстречу концу, — сказал Чиун, — потому как в этой стране есть то, что необходимо миру. В основе Израиля — те же красота, любовь, братство, как и в Синанджу.
Римо рассмеялся. Да тут и впрямь имелось нечто общее. И Израиль, и Синанджу отличались, на его взгляд, удивительным убожеством и захолустностью. Только Израиль ему казался огромным сплошным побережьем, а Синанджу холмом, поросшим ползучим сорняком.
— О чем ты говоришь? — удивился Римо. — О любви, братстве? О Синанджу? Господи, мы же убийцы-ассасины, Чиун! Синанджу — родина самых безжалостных в мире убийц. Жуткое место...
— Синанджу прежде всего искусство, а потом уже место, — поправил Римо Чиун. Лицо его сделалось серьезным. — Неужели ты думаешь, что это я бросил вызов атомный силам и победил их? Ничего подобного! Это сделало искусство Синанджу. Все, что есть во мне, есть в Синанджу. Все, что есть в Синанджу, есть во мне. То же самое можно сказать об Израиле. Это сила, и все те, кто живут в Израиле, могут впитать в себя эту силу.
Римо вспомнил запах серы и тиканье бомбы. Он вспомнил слова Делита и дела Чиуна. Он вспомнил, как чудом не взорвалась бомба. Все это было. Но представить себе Синанджу гнездышком любви, памятником дружбе?!
Чиун повернул в сторону Синая и двинулся дальше, заговорив так, словно прочитал мысли Римо.
— Да, без нашей любви, нашей дружбы, без нашего Дома, Синанджу оставалось бы лишь методом уничтожения людей. Игрушка, которой можно ломать кирпичи. Но миру вовсе не помешало бы кое-чему поучиться у страны, где так мало внешней красоты.
Римо оглянулся по сторонам. У него снова захватило дух. Мирный ландшафт, конечно, мог оказаться минным полем, а городок, который ты проезжал на пути в одну сторону, мог перестать существовать, когда ты возвращаешься обратно, но это вовсе не мешало тем, кто будет здесь жить, любить эту землю. Римо вспомнил о Заве и цветочном ковре.
— Вот здесь! — раздался голос Чиуна, пробудивший Римо от размышлений. Он увидел, как кореец опустился на колени возле камня, а затем снова поднялся и быстро двинулся по пустыне.
Римо миновал немало исписанных словами молитв камней, пока не увидел тот валун, возле которого останавливался кореец.
— Хвала Ироду Чудесному! — услышал он издалека голос Чиуна. — Эго был достойнейший, благороднейший человек, слово которого нерушимо в веках.
На камне Римо увидел четыре буквы: Ч И У Н.
Он бросился догонять корейца.
— Именно этот знак мне обещали древние главы Книги Синанджу, — услышал Римо. — Поторапливайся, сын мой, не будем мешкать.
Римо устремился вслед за удаляющейся фигуркой Чиуна.
— Куда мы? — крикнул он вдогонку, и слова его, пущенные по ветру, были услышаны.
— Нам надо получить долг, — крикнул Чиун.
Кореец несся с такой скоростью, что в глаза Римо летели пыль и песок. Римо закрыл глаза и прибавил ходу. Он бежал с закрытыми глазами, пока не почувствовал, что в лицо ему больше не бьет песок. Тогда он остановился.
Когда он открыл глаза, то очутился рядом с Чиуном у небольшой пещеры из камней и песка. Чиун понимающе улыбнулся и вошел. Римо двинулся следом, согнувшись в три погибели, чтобы протиснуться в маленькое отверстие.
— Ну вот, видишь? — сказал кореец.
Они оказались в маленьком помещении, которое освещалось желобками, прорубленными в камне и залитыми каким-то маслом. На толстом ковре лежал скелет, завернутый в королевские одежды, усыпанные драгоценными камнями. Перед скелетом высились две кучи золота. Стены были убраны шелком.
— Твой приятель? — осведомился Римо.
— Ирод. Человек слова, — отозвался Чиун.
— Был человек слова, — поправил Римо. — Это не Ирод. Его предали погребению в Иордании. — Римо посмотрел на кости мумии, на драгоценную отделку тканей и спросил: — Или я ошибаюсь?
Чиун не счел нужным отвечать, а вместо этого сказал:
— Мы заберем причитающееся нам золото. Оно будет отправлено в Синанджу. За работу! — И он подал Римо шелковый мешок.
— А при чем тут я? — спросил Римо. — Твои деньги — ты их и таскай.
— Это служба, которую ты мне должен сослужить, — отозвался Чиун. — Скажи спасибо, что я допустил тебя до созерцания наших таинств.
— Да, хороши таинства, — буркнул Римо, размышляя, как пройти через таможню с мешком золота. — Повезло мне, нечего сказать!
Когда мешок был наполнен, Чиун взял его и направился к выходу. Когда с ним поравнялся Римо, Чиун обернулся и в последний раз поглядел на скелет того, кто некогда был властелином самой могучей в мире империи.
— Так есть, так было, так будет! — изрек Чиун. — Бедняга Ирод Оклеветанный! Как сказано в Книге Синанджу: «Человек сегодня здесь, а завтра в могиле».
Римо обернулся к Мастеру Синанджу. Он вдруг вспомнил, что совсем недавно слышал от кого-то те же слова.
— Удивительное дело, Чиун, — задумчиво произнес Римо. — А ведь с виду ты совсем не похож на еврея...

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15