А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ты запряг бы лошадей, и мы опять тряслись бы в фургоне. Ехали куда глаза глядят. Я хочу остаться, папа. Я хочу остаться здесь! Я хочу увидеть, что получится из нашей работы, и я хочу иметь место, которое мог бы назвать своим домом.— Оставайтесь, — сказал незнакомец. — Думаю, что могу обещать вам: все будет в порядке.— Но как? — спросил его отец. — Кто может знать?— Я могу, — ответил тот. — И я знаю. Меня зовут Чантри. Покойник был моим братом.Ну мы на него так и уставились. Отец был поражен, да и я, в общем-то, тоже удивился. У меня все это время было какое-то предчувствие, только я боялся, что он один из тех.— Так! — ответил наконец отец. — А что вы скажете про его дочь? Или жену, или кем там она ему приходилась? Нет ли у нее права голоса?— Дело вот в чем, — спокойно начал Чантри, — мой брат был вдовцом и у него не было ни жены, ни ребенка. Он был много старше меня. И если здесь и жила какая-то женщина, я не имею ни малейшего понятия, кем она была и что она тут делала. Глава 2 Когда отец решил возделывать землю, он взвалил на нас обоих достаточно тяжелую работу. И к тому же он любил свежее мясо, а поскольку поблизости не было дичи, мне время от времени приходилось отправляться в холмы.В воскресенье на рассвете я взял старую отцовскую винтовку, оседлал серого в яблоках коня и, ничего не сказав ни отцу, ни Чантри, уехал.Неподалеку начинались низкие пологие холмы, которые переходили в каменистое плато, с многочисленными обрывами. Дальше шли горы. Поначалу я высоко не забирался, но горы манили меня, они знали, и я тоже знал, что когда-нибудь я пройду по их тропам.Охота не была главной причиной того, что я двинулся в горы. Та девушка (или женщина) направилась туда, она знала, что делает. Никто не нашел ее. Во всяком случае, я об этом не слышал.Если она знала дорогу, значит, ездила здесь и раньше, может быть, не единожды, а если в горах было убежище, то ей о нем было известно.Меня не слишком интересовало, кто она. Она была либо свидетелем убийства, либо многое о нем знала. Когда началась стрельба, она не стала тратить времени впустую и сразу же рванула в горы.Теперь все следы ее уже исчезли, если только она не оставила новых. Как бы то ни было, она бежала куда-то в поисках безопасности, и я надеялся узнать куда. Во всяком случае, я так думал.Мне в лицо дул приятный свежий ветер. Моему серому тоже нравились длинные тропы, и он устремился к холмам, словно знал уже, куда мы направимся. Там, наверху, трава будет сочной, а вода студеной и вкусной.У меня никогда не было другого оружия, кроме винтовки. Давно хотелось иметь револьвер, но денег на него не было. Однако винтовка была хорошая — настоящий «генри». На поясе также висел нож, которым даже можно было бриться — такой он был острый.Мой конь направился в седловину между холмами, потом поднялся по склону, и мы выехали на вершину пологого холма. Ветер трепал его гриву, и весь мир привольно раскинулся перед нами.За мной простиралась наша земля, но я не оглядывался. Мне было шестнадцать, а где-то в горах пряталась девушка. За шестнадцать лет я всего раза три или четыре оказывался рядом с ровесницами, и это всегда меня пугало. Девушки выглядели так, будто им известно все на свете, а мне — ничего.Этой женщине, ускакавшей с ранчо, могло быть четырнадцать, сорок или девяносто три. Я ничего о ней не знал, но в моем представлении она была молодой, золотоволосой и прекрасной. Для меня она была той самой принцессой, о которых говорится в сказках, и я собирался познакомиться с ней.Уже три-четыре года я все спасал красавиц от индейцев, медведей и бизонов. Конечно, в мечтах. Но еще не разу в своих мечтах я не дошел до той минуты, чтобы начать с ними разговор. Я вроде как стеснялся, потому что даже и во сне не знал, о чем с ними говорить.С вершины холма я оглядывал горы. Пробираться по ним совсем не просто, хотя там должны быть тропы. Если вначале как следует изучить ситуацию, обязательно найдешь выход.Мне показалось, что по травянистому склону одного из холмов вьется едва заметная тропка. Я двинулся к ней, а вороной словно того и ждал: он тут же обнаружил тропу и, ступив на нее, уже не терял из виду.Иногда тропа исчезала в траве. Но мой вороной то ли все-таки видел ее, то ли чувствовал. Мы спустились с холма на луг, пестревший такими яркими красками, что на него было больно смотреть; потом переправились через буйную, порожистую речушку, летящую среди камней, словно она куда-то опаздывала, и очутились среди деревьев.Обогнули небольшой осинник, и там я увидел лося. Это был еще не заматеревший, но уже очень упитанный бычок. Его мяса хватило бы нам недели на две, притом, что часть мы бы засолили на зиму. Я начал было поднимать винтовку, но остановился.Эхо выстрела отразится от стен каньона и пойдет гулять по горам, предупреждая всех и каждого, друзей и врагов, что я выбрался на охоту. С тяжелым сердцем я позволил лосю уйти. Стрелять еще рано — сначала нужно исследовать горы, а потом уж заявлять о себе.На опушке осиновой рощи я натянул поводья, остановил серого и прислушался. Лось ушел, не обратив на меня внимания. Ну и пусть его. Я взглянул вверх, на полого уходящий ввысь массив огромной горы. По ее склону стройными рядами, как солдаты, маршировали батальоны осин. Ниже расстилалась ровная трава, кое-где чередующаяся во впадинах с густым низкорослым кустарником. Тропа, по которой мы ехали, — или ее двойник, — ниточкой вилась по склону.Тропы в горах часто прокладывают животные, и их трудно увидать, если только не смотреть сверху. Тропы также могут быть индейскими, либо они проложены каким-нибудь старателем, который застолбил в горах участок или даже построил хижину.Чантри сказал, что у его брата не было ни жены, ни дочери. Кто же тогда эта таинственная девушка?Может быть, она просто жила с Чантри? А может быть, нуждалась в опеке и он ей помогал?Серый конь шагал легко. Мы спустились в овраг, пересекли его и стали подниматься по противоположному склону. Мы все еще петляли меж осин, когда вдруг на тропе передо мной, загораживая дорогу, появились два всадника.Один из них был коренастым и широкогрудым с толстым жестким лицом и крохотными глазками. Другой был похож на него, только много крупнее.— И куда это ты направляешься? — спросил тот, что поменьше.— Охочусь, — осторожно ответил я. — Думал, может, лося подстрелю.— Эта тропа закрыта, малец — сказал другой. — У нас там участок. Мы не хотим, чтобы в нас попала шальная пуля, так что охоться пониже или отправляйся в другое место.Его хмурое лицо, как трещина, расколола ухмылка.— Да ведь если здесь станут палить почем зря, мы это можем неправильно понять. Мы можем подумать, что палят в нас, и выстрелить в ответ. Тебе это будет не очень приятно, малец?Но меня на пушку не возьмешь. Он мне с самого начала не понравился, и не поверил я, что у них в горах участок.— Нет, сэр, — сказал я, — то есть мне будет не очень приятно. Не хотелось бы, чтобы кто-то подумал, что я в него выстрелил и промахнулся. Такие вещи, — добавил я, — плохо отражаются на репутации.Они оба уставились на меня. Видно, приняли за молокососа, но меня так просто не напугаешь.Несколько лет назад, когда отца не было дома, я услыхал ночью шум в свинарнике, схватил заряженное картечью ружье, фонарь и пошел посмотреть, что случилось. Открыл дверь и увидел, что свиньи сбились в угол, а на них наступает взрослый когуар. В этот момент он повернулся ко мне и прижал уши, а хвост его так и хлестал из стороны в сторону. Никто в здравом уме не будет становиться на дороге у когуара, потому что он на вызов всегда отвечает дракой. Но я не собирался отдавать ему. наших свиней и выстрелил в ту же секунду, как он на меня прыгнул.Огромная кошка сбила меня с ног, я кубарем вывалился на улицу, стукнулся головой о камень и потерял сознание. Но когда отец вернулся, шкура когуара уже сушилась во дворе.— Слушай, малец, — сказал тот, что был покрупнее, — ты еще дурак, хоть и вымахал поперек себя шире. Если не будешь выбирать слова, кто-нибудь тебя однажды хорошенько выпорет.— Может, и так, — отозвался я. — Но ему придется пороть меня с куском свинца в пузе. А если их будет двое, то они оба получат по куску. Это свободная земля, открытая для всех, и если вы боитесь, что в вас выстрелят, валите к себе на участок и копайте на здоровье, потому что я смогу отличить работающего человека от оленя и не стану стрелять в его сторону. Если он сам не напросится, конечно. Я приехал в горы за мясом и спущусь, только когда достану его.Я держал винтовку поперек седла. Мужчины были вооружены револьверами, а у одного из них в чехле лежал винчестер. Но ведь он был в чехле, да и револьверы, прежде чем стрелять, нужно было достать из кобуры, а мой «генри» уже смотрел прямо на них.— Поезжай за своим мясом, — сказал коренастый, — но держись подальше от этого склона, иначе будет тебе и стрельба, и все что захочешь.Они развернули лошадей и поехали вверх по тропе. Как только они скрылись из виду, я тоже повернул серого и поспешил убраться в лесок. Я не горел желанием ввязываться в перестрелку, особенно из-за такого пустяка, но и отступать был не намерен. Поэтому я немного проехал вверх по склону, свернул на север, потом на запад и неожиданно оказался на вершине Столовой горы, или небольшого плоскогорья, поросшего огромными соснами с длинными иглами, редкими елями и осинами. Пробираясь между старыми деревьями, я наткнулся на хижину.Хижина стояла на скалистом основании, за ней открывалась широкая панорама. Рядом высились утесы Спящего Юты — выступающей на равнину части плоскогорья Меса-Верде, а вдали виднелись Абахо и Ла-Саль — отроги гор Юта. Хижину скрывали растущие на краю обрыва деревья, но человек с хорошим биноклем мог бы разглядеть движущегося по равнине всадника.Тот, кто построил это жилище, прорубил в скале пазы и очень аккуратно уложил в них обтесанные почти двухфутовые бревна. Они подходили друг к другу будто склеенные, а крыша была прочной и крепкой.Я постучал, хотя ответа не ждал. Его и не последовало. Отодвинув засов, я вошел внутрь.Хижина была пустой, однако пол был выметен, очаг вычищен, и все сияло чистотой. Внутри царил запах, какого не бывает в заброшенных помещениях — свежий аромат вымытого дерева. Оглядевшись, я увидел на полке горшок с цветами и ветками можжевельника.Цветы сорвали дня два назад, в горшке еще оставалась вода.Правда, здесь не было постели, одежды, развешенной по стенам, не было кухонной утвари, только на столе сиротливо стоял кофейник.Снаружи у двери была вкопана скамейка, трава под ней была примята, словно время от времени на скамейке кто-то сидел. Этот кто-то отсюда мог легко видеть наше ранчо. Оно находилось за много миль от хижины, но горный воздух был таким прозрачным, что наш дом лежал передо мной как на ладони.• Хижина стояла милях в трех от того места, где я встретил двух задиристых незнакомцев. Доехал я сюда по нехоженой местности, и тем не менее я знал, что к домику должна вести какая-то тропа, может даже не одна.Тщательно обследовал местность. Я думаю, что умею читать следы, и никто с этим не спорит. Так что к тому времени, как я закончил и уселся на скамейку, я уже кое-что знал.Сюда приезжала девушка или женщина, она появлялась нечасто, но, приезжая, любила посидеть здесь. Кроме ее следов, я ничего не нашел, даже отпечатков копыт.Она должна была приезжать сюда на лошади, но, видимо, оставляла ее где-нибудь в зарослях. Место было заброшенное и одинокое, и я додумал, что девушке нравилось бывать одной.Та ли это незнакомка, которая жила у Чантри? Я чувствовал, что это должна быть она. Отсюда ей хорошо было видно ранчо.Наверное, она смотрела отсюда вниз и удивлялась, кто это там поселился.Наверное.Однако кто бы ни строил эту хижину, он знал, что делает. Земля перед ней полого уходила под уклон на сотню ярдов, и, там, где заканчивалась трава, росло несколько высоких сосен. Деревья закрывали обзор снизу. Домик невозможно было разглядеть даже в мощный бинокль.Дальше лежал крутой, заросший лесом склон, по которому не пройдет никакая лошадь и даже пешему будет нелегко подняться. За хижиной лес взбегал по склону в горы.Неожиданно у меня появилась идея. Эта женщина убирала в доме и оставляла цветы. Она любила это место, любила порядок. У меня возникло желание дать ей знать, что есть на свете еще человек, который оценил ее выбор. Который полюбил то, что любит она.Под притолокой я нашел небольшой глиняный горшок, как следует сполоснул его и наполнил водой. Потом нарвал цветов на поляне перед домом и поставил их в воду. Горшок я оставил на столе, где он сразу бросался в глаза.Закончив с этим делом, я внимательно изучил окрестности и нашел ведущую едва заметную тропу. Все же по ней время от времени ездили. Следы были недельной давности. Я прошел по ним и обнаружил отпечатки копыт маленькой лошадки весом не больше восьмисот фунтов, с легким шагом. Женщина, которая на ней ехала, тоже была миниатюрной, потому что мне попались отпечатки копыт лошади, когда она была без седока. Когда женщина села в седло, глубина следа почти не изменилась, а значит, вес женщины был небольшим.Я понимал, что тропа должна куда-нибудь вести, и догадался, что ведет она к логову тех двоих мужчин, что остановили меня по дороге. Я запомнил направление, свернул в лес и погнал коня прямиком к ранчо Чантри. Домой.Отец работал возле сарая. Когда я въехал во двор, он выпрямился.— Ты в первый раз приезжаешь без добычи, сынок. Что случилось? Никого не выследил?— Выстрел не получился. В следующий раз буду аккуратнее.— Нам нужно мясо, малыш. Пройдусь-ка я на закате на луг. Иногда там кормятся олени.С крыльца спустился Чантри. Он бросил на меня быстрый жесткий взгляд. Чантри стряхнул пыль с черного костюма и тряпкой начистил сапоги. Пока я наполнял водой ведро, он стоял на ступеньках. Некоторое время я был занят своими делами, а Чантри своими мыслями.Приближался вечер, когда отец взял винтовку и направился к лугу. Чантри стоял, глядя ему вслед.— Хороший человек твой отец, — сказал он. — По-настоящему хороший человек.— Да, сэр. Хотя нам долго не везло.— В этих местах не так-то просто жить, — ответил мне Чантри. — Мне нравится его настойчивость.— Он полюбил ранчо… и все то, что сделал ваш брат. Он не может взять и оставить все это.— Знаю. — Чантри пристально посмотрел на меня. — А теперь расскажи, что ты сегодня видел.— Что видел? Да вот… — начал было врать я, но он все стоял, глядя мне прямо в глаза и чуточку улыбаясь, и мне вдруг расхотелось выдумывать. Я выложил ему все от начала до конца. Кроме истории с цветами.— Думаешь, эта девчонка и те двое — из одной команды?— Да вроде в горах не так уж много команд. Они могут быть заодно, а могут и не быть. Она женщина… Возможно, ей не нравится то, что они делают.— Не исключено. Порой и честный человек может попасть в переделку, из которой потом не знает, как выбраться. А что насчет хижины? Что-нибудь тебе показалось странным?— Да, сэр. По-моему, ее собрал тот же человек, что построил ранчо. Работа похожа… Только хижина построена раньше. Наверное, он сначала жил там и присматривал место на равнине, а потом спустился и поселился здесь.— Возможно, ты и прав. А возможно, ему были нужны два дома: один наверху, другой внизу. — Он снова посмотрел на меня. — Как твое имя, сынок?— Добан Керноган, а называют Доби.— Стало быть, ирландец… Ну, в нас течет одна кровь, Доби. Я тоже ирландец — по большей части. Моя семья давным-давно покинула Старый Свет, один из предков уехал на Ньюфаундленд, потом на полуостров Гаспе, а оттуда — сюда. Долгая история.— А у вас есть имя, мистер?— Оуэн. Говорят, это имя распространено и в Ирландии, и в Уэльсе. Ну да имена часто меняли, Доби, особенно ирландцы. Много веков назад им приказали сменить фамилии на английские и чуть позже, в 1465 году, во всех четырех ирландских графствах они должны были взять в качестве фамилий названия городов, цветов или профессий. Скажем, городов Саттон, Честер, Корк или Кинсейл. Или любых цветов, которые им нравились. Или профессий: Карпентер — плотник, Смит — кузнец, Кук — повар либо Батлер — дворецкий.Некоторые сменили фамилии, потому что боялись гонений. В моей семье, например, многих убили, а когда мой прадед сбежал в Англию, ему посоветовали не разглашать свою настоящую фамилию, а взять другую. Иначе за ним стали бы охотиться. Он выбрал Чантри, хотя почему, мне неизвестно. Может быть, ему просто нравилось ее звучание, может быть, он восхищался человеком, который носил ее, — не знаю. Как бы там ни было, она хорошо нам послужила, и мы, надеюсь, не посрамили ее.— Я немного знаю историю Ирландии, — сказал я.— Это хорошо, Доби, но запомни, что теперь твоя родина здесь. Неплохо знать историю и обычаи страны, из которой пришли твои предки, — в этом нет ничего постыдного. Но ты живешь здесь. Эта земля тебя кормит. Конечно, есть и такие, которые стыдятся своего происхождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16