Но если Пайк это скрывает, значит, у него на то есть веские причины. У тебя есть знакомые в Техасе?
— У меня там родня.
— А хорошая лошадь у тебя имеется?
— Конечно.
— Тогда навести-ка свою родню… И лучше не возвращайся в Монтану.
Мы с Энн вышли на улицу. Признаться, увидев, какими глазами на нас уставились некоторые из собравшихся вокруг Ковбоев, не говоря уж о погонщиках «Бриллиантового Р», я Несколько смутился.
— Я отдала судье завещание Фило. Он оставил весь свой скот тебе.
— Почему мне?
— А почему бы нет? Ты помог нам в тот момент, когда нам неоткуда было ждать помощи. Ты и тот негр.
— Эдди был отличным парнем. — Я невольно сжал кулаки. — Он научил меня драться.
— У Фило было почти три сотни голов рогатого скота и не менее пятидесяти лошадей. Мы могли бы выстроить ранчо.
Ну… знаете, я просто дар речи потерял. Всю жизнь я мечтал о ранчо, — но неужели они сбываются, наши мечты? А может… в общем, не знаю. Я понимал только одно: такой неотесанный ковбой, как я, этого не заслужил.
— Если ты и впрямь этого хочешь, — наконец вымолвил я, — то я постараюсь сделать все, чтобы впоследствии тебе не пришлось жалеть о своем решении.
— Фило сказал, что ты никогда на мне не женишься, если у тебя не будет собственности. А еще он сказал, что ты во время этого ужасного путешествия только обо мне и думал.
— Я был бы лжецом, если бы стал это отрицать, — признался я.
Мы остановились у ступеней отеля. Я просто не находил слов. Впервые я был помолвлен с девушкой. Да и вообще с тех пор, как мне минуло четырнадцать, я никогда не влюблялся. А та девушка так никогда и не узнала о моих чувствах. Стоя перед крыльцом, я хотел поцеловать Энн, понимал, что должен это сделать, и чувствовал себя распоследним болваном. Но она сама потянулась ко мне и нежно поцеловала в губы. Потом скрылась в гостинице. А я остался стоять, ожидая, что вот-вот кто-нибудь засмеется.
Наконец я повернулся и прямиком направился к салуну Чарли Брауна. Ноги мои едва касались земли.
В салуне сидели несколько парней, и я заказал на всех выпивку. Я видел перед собой чудесный, дружественный мне мир, и сам внезапно стал лучше. И, конечно, я стал богачом. А вдобавок обручился с ирландской девушкой, моей будущей женой.
Глядя в зеркало на свое лицо, все еще опухшее после побоев Белена, я задавался вопросом: ну что во мне нашла такая девушка, как Энн? Впрочем, человек ведь сам кует свое счастье. И если я пока немногого достиг, то это не значит, что я ни на что не гожусь. Спору нет, я не бриллиант. Зато я много повидал и после долгих трудов стал покрепче иного алмаза.
Допив виски, я вышел на улицу и остановился, вдыхая воздух старой доброй Монтаны. У меня появилось такое чувство, будто весь мир раскинулся передо мной как огромный пиршественный стол.
Само собой… потрудиться придется немало. Фило оставил мне все, чем владел в Монтане. В общем-то не так уж и много, но это даст возможность неплохого старта. А я со своим-то опытом и навыками сумею продвинуться вперед. Вот сейчас, подумал я, отправлюсь на конюшню проведать Мальчугана. Когда я оставлял его, он был сильно утомлен. Может, там и неплохо заботятся о лошадях, но ведь нужно убедиться самому…
Когда я вошел в стойло и заговорил с Мальчуганом, он повернул ко мне голову и тихонько заржал. Я понимал, что ему здесь скучновато. Ведь если конь привык к обществу людей, то к ним тянется и тоскует, когда никого нет рядом. Поэтому я встал у стойла и принялся рассказывать ему про Энн, и про себя, и про то, как заживем на ранчо у Биг-Хорна. Потом я похлопал его по крупу и шагнул к выходу. Но тотчас остановился… Прямо на меня смотрело дуло револьвера.
Револьвер находился в руке Ван Боккелена. Глядя на меня через прицел, он радостно ухмылялся. Рядом с ним стоял Роман Белен.
Я был без оружия. Да и какой в нем толк, если тебя уже взяли на мушку.
— Ты не захотел бежать со мной, — заявил Ван Боккелен, — вот я и прихватил с собой Белена.
— Я убью его! — взревел Белен. — Задушу голыми руками.
Ван Боккелен неспешно убрал кольт в кобуру.
— Поступай как знаешь, — произнес он. — А я пока оседлаю лошадей.
Роман Белен был высок и силен, проворен и ловок. Он в свое время отколотил Хогана, а ведь Хоган дважды одолел меня. Сейчас Белен стоял между мной и дверью, словно думал, что я попытаюсь удрать.
Не проронив больше ни слова, он рванулся вперед. Я ударил его правой в живот. Ударил очень вовремя, поскольку перехватил Белена в прыжке, как Эдди и учил. Белен замер, и тут-то я нанес ему второй удар — левой в зубы.
Левая, моя больная рука, от удара снова заболела, зато губы Белена превратились в кровавую лепешку. Озверев, он ринулся на меня, бешено молотя кулаками. Мне оставалось лишь отскочить назад и занять оборонительную позицию. Он снова на меня наскочил, но я стремительно выставил вперед колено, заставив его отпрянуть.
А затем мы вновь сошлись. Ван Боккелен, подтягивая подпругу, наблюдал за нами, словно зритель на спектакле.
После того как мне удалось два раза достать его, я и сам пропусти л, должно быть, с дюжину ударов. Однако по большей части эти удары, хотя и сильные, приходились мне в плечо или грудь и не причиняли особого вреда.
Дважды Белен сшибал меня с ног, но я успевал откатиться и вскочить. Мы снова и снова налетали друг на друга. В какой-то момент он неожиданно нанес мне удар в пах. Я рухнул ему под ноги, и он, с разгона налетев на меня, кубарем покатился по земле. Извернувшись, я первым оказался на ногах. Он начал подниматься, и тут я врезал ему по носу. Кровь хлынула потоком.
Белен снова рванулся вперед, но на сей раз я не стал отступать.
Ему удалось крепко достать меня правой. Он вздумал повторить этот прием, но я, в свою очередь, тоже ударил правой, затем левой — и снова правой. Он отпрянул, его пошатывало. Я шагнул следом за ним, внезапно ко мне пришла уверенность, что я одолею его.
Все это время я словно слышал слова Эдди:
«Заставь его промахнуться, а потом бей. Он из тех, кто всегда метит в голову, кто всегда бьет по лицу. Заставь его промахнуться, а потом бей под дых. И уж как он ни крепок, все равно свалится».
Я сделал ложный выпад и, когда Белен кинулся на меня, встретил его мощным апперкотом. У него перехватило дыхание, челюсть лязгнула, рот открылся. Я же снова перешел в наступление.
— Похоже, тебе нужна помощь, — заметил Ван Боккелен и шагнул вперед, поигрывая шестизарядным кольтом. — Ты, Белен, не слишком удачно выступаешь.
Белен пытался перевести дух. Он поднял руку, утирая кровь. И тут я двинул ему правой в живот. Он рухнул, а я повернулся к Ван Боккелену.
— Чтобы остановить меня, — сказал я ему, — тебе придется спустить курок, и тогда сюда сбежится весь город. Так что если собираешься сматываться, лучше скачи, да поскорее.
Некоторое время он колебался, потом засмеялся.
— Что верно, то верно. Не ожидал, что у тебя так варит котелок.
— Слушай, Ван Боккелен, — сказал я, — в один прекрасный день, когда тебе на шею накинут петлю, ты еще вспомнишь мои слова. Так вот… Я-то, возможно, никогда не буду купаться в золоте, зато проведу всю жизнь на свежем воздухе, буду вкусно есть и сладко пить, женюсь на замечательной женщине и увижу, как подрастают мои дети. А ты? Время от времени тебе будет перепадать жирный кус — пачка зелененьких банкнот, но тебе придется расплачиваться за них годами, проведенными в кутузке и вечным страхом сделать неверный шаг. Помнишь, там в камере, ты сказал мне, будто тебя замели только за скотокрадство. А Фарго говорил мне, что тебя разыскивают еще и за убийство… где-то на Востоке. Ты можешь бежать отсюда в иные края. Но через некоторое время, даже если везение не оставит тебя, тебе будет некуда бежать. И тогда ты попадешь в лапы закона.
— Закона? — фыркнул Ван Боккелен. — Еще не попадался мне такой законник, которого я не мог бы обвести вокруг пальца. Ни один. Я ловчее любого из них.
— Возможно… Но ловчее ли ты сотни законников? Или тысячи? Их много, и время работает на них. А ты один-одинешенек, и время играет против тебя.
Белен начал подниматься. Я проворно занял такую позицию, откуда мог в любой момент свалить его одним ударом.
— Его я задержу, — проговорил я. — Ты будешь возражать?
Ван Боккелен усмехнулся.
— Ты идиот, — сказал он. — У меня же в руке пушка.
У Белена не хватило сил подняться, и он снова рухнул на землю, точно куль с песком.
— Верно, у тебя пушка, — согласился я. — Ты можешь один раз спустить курок, прежде чем я доберусь до тебя. Ты же всегда считал, что револьвер решает исход дела. А вот я видел, как человек, в котором засели четыре пули, сумел убить того, кто в него стрелял. Хочешь рискнуть?
— Нет, — угрюмо отозвался он. — Будь я проклят! Стою тут с тобой и теряю время попусту, когда мог бы уже ускакать. — Он помолчал. — Собираешься натравить на меня закон? Скажешь им прямо сейчас?
— А зачем? Ты, Ван Боккелен, и так пропадешь. Ты несешься вниз по обрыву с завязанными глазами. Нет, я не собираюсь рассказывать о тебе раньше, чем мне придется это сделать. Так что беги себе — все равно ни к чему хорошему не прибежишь.
Ван Боккелен подвел лошадь к выходу, вскочил в седло и с минуту пристально смотрел на меня.
— Ты побьешь самого дьявола, Пайк. Никогда не видел такого парня, как ты.
Он ускакал. Я смотрел ему вслед. Затем вернулся к Белену. Тот снова заворочался, глядя на меня, словно побитая собака. Его обычного бахвальства и высокомерия как не бывало.
— Ты переломал мне все ребра, — простонал он.
— На то и рассчитывал.
Когда за Беленом вновь захлопнулась тюремная дверь, сторож спросил меня:
— Ты не видал второго? Высокого белобрысого парня?
— Он ускакал.
Взглянув на меня повнимательней, тюремщик заметил у меня на лице свежую кровь и синяки.
— Небось изрядно пришлось повозиться?
— Только с этим. А Ван Боккелен… Мы с ним просто потолковали кое о чем.
Измотанный до предела, я медленно побрел по опустевшей улице. Шаги мои гулко отдавались по тротуару. Но в первый раз за всю жизнь я почувствовал, что не одинок. Теперь, оглядываясь на прошедшие годы, я и сам удивлялся, что всегда и везде был один. А все оттого, что никто во мне не нуждался. Вообще-то, главное, что нужно мужчине, если, конечно, он настоящий мужчина, это чтобы у него был кто-то, о ком он должен заботиться. А иначе в работе нет ни малейшего смысла.
В некоторых окнах светились огоньки. Темные же окна навевали тоску и чувство одиночества. Но теперь у меня была Энн, и я знал, зачем живу на этом свете.
Я брел в направлении гостиницы. Приблизившись к дому, я разглядел затаившуюся в тени фигуру, странную и угловатую, не сводящую глаз с окон отеля. Неподалеку я заметил мула.
— Здравствуй, Лотти! — прокричал я. — Я Пайк. Помнишь, мы с тобой встретились на тропе.
— Да, помню.
— Послушай, Лотти. Она сестра Фило. Ее зовут Энн.
Несколько минут девушка молчала. Потом проговорила:
— Он был добрый. Как вы думаете, я ему нравилась?
— Ну конечно, Лотти. Ты славная девушка.
Она вышла на тротуар и подошла ко мне. Ростом она была не ниже меня, а в своей мешковатой мужской одежде казалась, пожалуй, и покрупней меня.
— Что же мне теперь делать, мистер Пайк? — Она выглядела растерянной и озадаченной. — Раньше Клайд всегда говорил мне, что делать, но он давно умер. А потом мне говорил мистер Фарлей… — Она пристально смотрела на меня. — У нас с ним никогда ничего не было, мистер Пайк, но он всегда так хорошо разговаривал со мной. Ну, будто я настоящая леди… Никто раньше со мной так не говорил, даже Клайд. Что мне теперь делать, мистер Пайк? У меня никого не осталось.
— Лотти, — сказал я, — советчик из меня никудышный, но на твоем месте я бы уехал из этих краев. Ускакал бы куда-нибудь, где слыхом не слыхивали о Клайде Оруме. А там я раздобыл бы подобающую женщине одежду и подыскал работу.
Девушка тяжело вздохнула.
— Я тоже так считаю… Но что я умею делать?
— Ты умеешь готовить?
— Да, мистер Пайк. Клайд всегда говаривал, что я лучшая кухарка, какую он только знал. И мистеру Фарлею тоже нравилась моя стряпня, поэтому я ему частенько что-нибудь привозила. Но когда я увидела там эту… я ее просто возненавидела. Ведь когда у мужчины есть своя женщина, он не станет терять время на такую деваху, как я.
— Уезжай отсюда, Лотти, оденься по-человечески и постарайся где-нибудь пристроиться поварихой. И никому про себя ничего не рассказывай. Если будешь хорошо готовить, то увидишь, никому и в голову не придет задавать тебе лишние вопросы.
— Спасибо вам, мистер Пайк.
Она повернулась к своему мулу.
— У тебя есть деньги, Лотти?
— Нет, мистер Пайк. Я уже давно не видела денег.
В моих карманах тоже было не густо. Впрочем, как всегда. Но, на счастье, Джастин тогда заплатил мне немного, а пока сидишь в тюрьме, особо не пошикуешь.
— Слушай, Лотти, вот тебе двадцать восемь долларов. Уезжай отсюда. Это немного, но больше у меня нет.
Лотти взяла деньги и с минуту молчала. Потом вдруг выпалила:
— Мистер Пайк, а ведь я хотела застрелить эту девушку.
— Знаю, Лотти. А вот я собираюсь жениться на ней. Фило этого хотел.
Она еще с минуту стояла передо мной. Затем, тяжело ступая, направилась к мулу. Я услышал, как заскрипело седло.
— Скажи, Лотти, это ты надевала на копыта мула мокасины? — спросил я.
— Да, мистер Пайк.
— Не делай больше этого, Лотти. Все уже кончилось. Уезжай отсюда и постарайся быть хорошей девушкой. Ты даже не представляешь, сколько на свете мужчин, которым очень понравится такая большая девушка, если она по-настоящему хорошо готовит. Нужно только следить за собой. Ну, знаешь, опрятно одеваться, причесываться и все такое прочее… Так что имей в виду, понятно?
— Да, мистер Пайк, я все поняла.
С этими словами Лотти ускакала прочь. Мне показалось, что теперь она держится в седле чуть прямее, чем прежде. А может быть, мне просто этого очень хотелось.
Стоя у гостиницы и прислушиваясь к затихающему стуку копыт, я подумал, что, в сущности, мы с Лотти не так уж отличаемся друг от друга. Только мне уже посчастливилось найти свою дорогу. А теперь, возможно, и она ее отыщет.
Повернувшись, я направился ко входу в гостиницу, где собирался переночевать.
Итак, размышлял я, что же получается? Выходит, надо заключить с племенем кроу сделку относительно приглянувшегося мне участка земли за горой. Или найти другое подходящее место, где было бы вдоволь воды и несколько высокогорных лугов и где можно косить траву и пасти скот на исходе лета. А потом потребуются рабочие руки, чтобы помочь мне управиться со стадом. Но все это могло и подождать. Я ведь стал ранчевладельцем, заимел собственное стадо. Теперь мне всегда будет открыт кредит. Поэтому перво-наперво я собирался обзавестись новой одеждой, как мне теперь и приличествовало.
Как там Эдди про это сказал? Ах да, «фасад»…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
— У меня там родня.
— А хорошая лошадь у тебя имеется?
— Конечно.
— Тогда навести-ка свою родню… И лучше не возвращайся в Монтану.
Мы с Энн вышли на улицу. Признаться, увидев, какими глазами на нас уставились некоторые из собравшихся вокруг Ковбоев, не говоря уж о погонщиках «Бриллиантового Р», я Несколько смутился.
— Я отдала судье завещание Фило. Он оставил весь свой скот тебе.
— Почему мне?
— А почему бы нет? Ты помог нам в тот момент, когда нам неоткуда было ждать помощи. Ты и тот негр.
— Эдди был отличным парнем. — Я невольно сжал кулаки. — Он научил меня драться.
— У Фило было почти три сотни голов рогатого скота и не менее пятидесяти лошадей. Мы могли бы выстроить ранчо.
Ну… знаете, я просто дар речи потерял. Всю жизнь я мечтал о ранчо, — но неужели они сбываются, наши мечты? А может… в общем, не знаю. Я понимал только одно: такой неотесанный ковбой, как я, этого не заслужил.
— Если ты и впрямь этого хочешь, — наконец вымолвил я, — то я постараюсь сделать все, чтобы впоследствии тебе не пришлось жалеть о своем решении.
— Фило сказал, что ты никогда на мне не женишься, если у тебя не будет собственности. А еще он сказал, что ты во время этого ужасного путешествия только обо мне и думал.
— Я был бы лжецом, если бы стал это отрицать, — признался я.
Мы остановились у ступеней отеля. Я просто не находил слов. Впервые я был помолвлен с девушкой. Да и вообще с тех пор, как мне минуло четырнадцать, я никогда не влюблялся. А та девушка так никогда и не узнала о моих чувствах. Стоя перед крыльцом, я хотел поцеловать Энн, понимал, что должен это сделать, и чувствовал себя распоследним болваном. Но она сама потянулась ко мне и нежно поцеловала в губы. Потом скрылась в гостинице. А я остался стоять, ожидая, что вот-вот кто-нибудь засмеется.
Наконец я повернулся и прямиком направился к салуну Чарли Брауна. Ноги мои едва касались земли.
В салуне сидели несколько парней, и я заказал на всех выпивку. Я видел перед собой чудесный, дружественный мне мир, и сам внезапно стал лучше. И, конечно, я стал богачом. А вдобавок обручился с ирландской девушкой, моей будущей женой.
Глядя в зеркало на свое лицо, все еще опухшее после побоев Белена, я задавался вопросом: ну что во мне нашла такая девушка, как Энн? Впрочем, человек ведь сам кует свое счастье. И если я пока немногого достиг, то это не значит, что я ни на что не гожусь. Спору нет, я не бриллиант. Зато я много повидал и после долгих трудов стал покрепче иного алмаза.
Допив виски, я вышел на улицу и остановился, вдыхая воздух старой доброй Монтаны. У меня появилось такое чувство, будто весь мир раскинулся передо мной как огромный пиршественный стол.
Само собой… потрудиться придется немало. Фило оставил мне все, чем владел в Монтане. В общем-то не так уж и много, но это даст возможность неплохого старта. А я со своим-то опытом и навыками сумею продвинуться вперед. Вот сейчас, подумал я, отправлюсь на конюшню проведать Мальчугана. Когда я оставлял его, он был сильно утомлен. Может, там и неплохо заботятся о лошадях, но ведь нужно убедиться самому…
Когда я вошел в стойло и заговорил с Мальчуганом, он повернул ко мне голову и тихонько заржал. Я понимал, что ему здесь скучновато. Ведь если конь привык к обществу людей, то к ним тянется и тоскует, когда никого нет рядом. Поэтому я встал у стойла и принялся рассказывать ему про Энн, и про себя, и про то, как заживем на ранчо у Биг-Хорна. Потом я похлопал его по крупу и шагнул к выходу. Но тотчас остановился… Прямо на меня смотрело дуло револьвера.
Револьвер находился в руке Ван Боккелена. Глядя на меня через прицел, он радостно ухмылялся. Рядом с ним стоял Роман Белен.
Я был без оружия. Да и какой в нем толк, если тебя уже взяли на мушку.
— Ты не захотел бежать со мной, — заявил Ван Боккелен, — вот я и прихватил с собой Белена.
— Я убью его! — взревел Белен. — Задушу голыми руками.
Ван Боккелен неспешно убрал кольт в кобуру.
— Поступай как знаешь, — произнес он. — А я пока оседлаю лошадей.
Роман Белен был высок и силен, проворен и ловок. Он в свое время отколотил Хогана, а ведь Хоган дважды одолел меня. Сейчас Белен стоял между мной и дверью, словно думал, что я попытаюсь удрать.
Не проронив больше ни слова, он рванулся вперед. Я ударил его правой в живот. Ударил очень вовремя, поскольку перехватил Белена в прыжке, как Эдди и учил. Белен замер, и тут-то я нанес ему второй удар — левой в зубы.
Левая, моя больная рука, от удара снова заболела, зато губы Белена превратились в кровавую лепешку. Озверев, он ринулся на меня, бешено молотя кулаками. Мне оставалось лишь отскочить назад и занять оборонительную позицию. Он снова на меня наскочил, но я стремительно выставил вперед колено, заставив его отпрянуть.
А затем мы вновь сошлись. Ван Боккелен, подтягивая подпругу, наблюдал за нами, словно зритель на спектакле.
После того как мне удалось два раза достать его, я и сам пропусти л, должно быть, с дюжину ударов. Однако по большей части эти удары, хотя и сильные, приходились мне в плечо или грудь и не причиняли особого вреда.
Дважды Белен сшибал меня с ног, но я успевал откатиться и вскочить. Мы снова и снова налетали друг на друга. В какой-то момент он неожиданно нанес мне удар в пах. Я рухнул ему под ноги, и он, с разгона налетев на меня, кубарем покатился по земле. Извернувшись, я первым оказался на ногах. Он начал подниматься, и тут я врезал ему по носу. Кровь хлынула потоком.
Белен снова рванулся вперед, но на сей раз я не стал отступать.
Ему удалось крепко достать меня правой. Он вздумал повторить этот прием, но я, в свою очередь, тоже ударил правой, затем левой — и снова правой. Он отпрянул, его пошатывало. Я шагнул следом за ним, внезапно ко мне пришла уверенность, что я одолею его.
Все это время я словно слышал слова Эдди:
«Заставь его промахнуться, а потом бей. Он из тех, кто всегда метит в голову, кто всегда бьет по лицу. Заставь его промахнуться, а потом бей под дых. И уж как он ни крепок, все равно свалится».
Я сделал ложный выпад и, когда Белен кинулся на меня, встретил его мощным апперкотом. У него перехватило дыхание, челюсть лязгнула, рот открылся. Я же снова перешел в наступление.
— Похоже, тебе нужна помощь, — заметил Ван Боккелен и шагнул вперед, поигрывая шестизарядным кольтом. — Ты, Белен, не слишком удачно выступаешь.
Белен пытался перевести дух. Он поднял руку, утирая кровь. И тут я двинул ему правой в живот. Он рухнул, а я повернулся к Ван Боккелену.
— Чтобы остановить меня, — сказал я ему, — тебе придется спустить курок, и тогда сюда сбежится весь город. Так что если собираешься сматываться, лучше скачи, да поскорее.
Некоторое время он колебался, потом засмеялся.
— Что верно, то верно. Не ожидал, что у тебя так варит котелок.
— Слушай, Ван Боккелен, — сказал я, — в один прекрасный день, когда тебе на шею накинут петлю, ты еще вспомнишь мои слова. Так вот… Я-то, возможно, никогда не буду купаться в золоте, зато проведу всю жизнь на свежем воздухе, буду вкусно есть и сладко пить, женюсь на замечательной женщине и увижу, как подрастают мои дети. А ты? Время от времени тебе будет перепадать жирный кус — пачка зелененьких банкнот, но тебе придется расплачиваться за них годами, проведенными в кутузке и вечным страхом сделать неверный шаг. Помнишь, там в камере, ты сказал мне, будто тебя замели только за скотокрадство. А Фарго говорил мне, что тебя разыскивают еще и за убийство… где-то на Востоке. Ты можешь бежать отсюда в иные края. Но через некоторое время, даже если везение не оставит тебя, тебе будет некуда бежать. И тогда ты попадешь в лапы закона.
— Закона? — фыркнул Ван Боккелен. — Еще не попадался мне такой законник, которого я не мог бы обвести вокруг пальца. Ни один. Я ловчее любого из них.
— Возможно… Но ловчее ли ты сотни законников? Или тысячи? Их много, и время работает на них. А ты один-одинешенек, и время играет против тебя.
Белен начал подниматься. Я проворно занял такую позицию, откуда мог в любой момент свалить его одним ударом.
— Его я задержу, — проговорил я. — Ты будешь возражать?
Ван Боккелен усмехнулся.
— Ты идиот, — сказал он. — У меня же в руке пушка.
У Белена не хватило сил подняться, и он снова рухнул на землю, точно куль с песком.
— Верно, у тебя пушка, — согласился я. — Ты можешь один раз спустить курок, прежде чем я доберусь до тебя. Ты же всегда считал, что револьвер решает исход дела. А вот я видел, как человек, в котором засели четыре пули, сумел убить того, кто в него стрелял. Хочешь рискнуть?
— Нет, — угрюмо отозвался он. — Будь я проклят! Стою тут с тобой и теряю время попусту, когда мог бы уже ускакать. — Он помолчал. — Собираешься натравить на меня закон? Скажешь им прямо сейчас?
— А зачем? Ты, Ван Боккелен, и так пропадешь. Ты несешься вниз по обрыву с завязанными глазами. Нет, я не собираюсь рассказывать о тебе раньше, чем мне придется это сделать. Так что беги себе — все равно ни к чему хорошему не прибежишь.
Ван Боккелен подвел лошадь к выходу, вскочил в седло и с минуту пристально смотрел на меня.
— Ты побьешь самого дьявола, Пайк. Никогда не видел такого парня, как ты.
Он ускакал. Я смотрел ему вслед. Затем вернулся к Белену. Тот снова заворочался, глядя на меня, словно побитая собака. Его обычного бахвальства и высокомерия как не бывало.
— Ты переломал мне все ребра, — простонал он.
— На то и рассчитывал.
Когда за Беленом вновь захлопнулась тюремная дверь, сторож спросил меня:
— Ты не видал второго? Высокого белобрысого парня?
— Он ускакал.
Взглянув на меня повнимательней, тюремщик заметил у меня на лице свежую кровь и синяки.
— Небось изрядно пришлось повозиться?
— Только с этим. А Ван Боккелен… Мы с ним просто потолковали кое о чем.
Измотанный до предела, я медленно побрел по опустевшей улице. Шаги мои гулко отдавались по тротуару. Но в первый раз за всю жизнь я почувствовал, что не одинок. Теперь, оглядываясь на прошедшие годы, я и сам удивлялся, что всегда и везде был один. А все оттого, что никто во мне не нуждался. Вообще-то, главное, что нужно мужчине, если, конечно, он настоящий мужчина, это чтобы у него был кто-то, о ком он должен заботиться. А иначе в работе нет ни малейшего смысла.
В некоторых окнах светились огоньки. Темные же окна навевали тоску и чувство одиночества. Но теперь у меня была Энн, и я знал, зачем живу на этом свете.
Я брел в направлении гостиницы. Приблизившись к дому, я разглядел затаившуюся в тени фигуру, странную и угловатую, не сводящую глаз с окон отеля. Неподалеку я заметил мула.
— Здравствуй, Лотти! — прокричал я. — Я Пайк. Помнишь, мы с тобой встретились на тропе.
— Да, помню.
— Послушай, Лотти. Она сестра Фило. Ее зовут Энн.
Несколько минут девушка молчала. Потом проговорила:
— Он был добрый. Как вы думаете, я ему нравилась?
— Ну конечно, Лотти. Ты славная девушка.
Она вышла на тротуар и подошла ко мне. Ростом она была не ниже меня, а в своей мешковатой мужской одежде казалась, пожалуй, и покрупней меня.
— Что же мне теперь делать, мистер Пайк? — Она выглядела растерянной и озадаченной. — Раньше Клайд всегда говорил мне, что делать, но он давно умер. А потом мне говорил мистер Фарлей… — Она пристально смотрела на меня. — У нас с ним никогда ничего не было, мистер Пайк, но он всегда так хорошо разговаривал со мной. Ну, будто я настоящая леди… Никто раньше со мной так не говорил, даже Клайд. Что мне теперь делать, мистер Пайк? У меня никого не осталось.
— Лотти, — сказал я, — советчик из меня никудышный, но на твоем месте я бы уехал из этих краев. Ускакал бы куда-нибудь, где слыхом не слыхивали о Клайде Оруме. А там я раздобыл бы подобающую женщине одежду и подыскал работу.
Девушка тяжело вздохнула.
— Я тоже так считаю… Но что я умею делать?
— Ты умеешь готовить?
— Да, мистер Пайк. Клайд всегда говаривал, что я лучшая кухарка, какую он только знал. И мистеру Фарлею тоже нравилась моя стряпня, поэтому я ему частенько что-нибудь привозила. Но когда я увидела там эту… я ее просто возненавидела. Ведь когда у мужчины есть своя женщина, он не станет терять время на такую деваху, как я.
— Уезжай отсюда, Лотти, оденься по-человечески и постарайся где-нибудь пристроиться поварихой. И никому про себя ничего не рассказывай. Если будешь хорошо готовить, то увидишь, никому и в голову не придет задавать тебе лишние вопросы.
— Спасибо вам, мистер Пайк.
Она повернулась к своему мулу.
— У тебя есть деньги, Лотти?
— Нет, мистер Пайк. Я уже давно не видела денег.
В моих карманах тоже было не густо. Впрочем, как всегда. Но, на счастье, Джастин тогда заплатил мне немного, а пока сидишь в тюрьме, особо не пошикуешь.
— Слушай, Лотти, вот тебе двадцать восемь долларов. Уезжай отсюда. Это немного, но больше у меня нет.
Лотти взяла деньги и с минуту молчала. Потом вдруг выпалила:
— Мистер Пайк, а ведь я хотела застрелить эту девушку.
— Знаю, Лотти. А вот я собираюсь жениться на ней. Фило этого хотел.
Она еще с минуту стояла передо мной. Затем, тяжело ступая, направилась к мулу. Я услышал, как заскрипело седло.
— Скажи, Лотти, это ты надевала на копыта мула мокасины? — спросил я.
— Да, мистер Пайк.
— Не делай больше этого, Лотти. Все уже кончилось. Уезжай отсюда и постарайся быть хорошей девушкой. Ты даже не представляешь, сколько на свете мужчин, которым очень понравится такая большая девушка, если она по-настоящему хорошо готовит. Нужно только следить за собой. Ну, знаешь, опрятно одеваться, причесываться и все такое прочее… Так что имей в виду, понятно?
— Да, мистер Пайк, я все поняла.
С этими словами Лотти ускакала прочь. Мне показалось, что теперь она держится в седле чуть прямее, чем прежде. А может быть, мне просто этого очень хотелось.
Стоя у гостиницы и прислушиваясь к затихающему стуку копыт, я подумал, что, в сущности, мы с Лотти не так уж отличаемся друг от друга. Только мне уже посчастливилось найти свою дорогу. А теперь, возможно, и она ее отыщет.
Повернувшись, я направился ко входу в гостиницу, где собирался переночевать.
Итак, размышлял я, что же получается? Выходит, надо заключить с племенем кроу сделку относительно приглянувшегося мне участка земли за горой. Или найти другое подходящее место, где было бы вдоволь воды и несколько высокогорных лугов и где можно косить траву и пасти скот на исходе лета. А потом потребуются рабочие руки, чтобы помочь мне управиться со стадом. Но все это могло и подождать. Я ведь стал ранчевладельцем, заимел собственное стадо. Теперь мне всегда будет открыт кредит. Поэтому перво-наперво я собирался обзавестись новой одеждой, как мне теперь и приличествовало.
Как там Эдди про это сказал? Ах да, «фасад»…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16