Тем не менее они ждали, словно знали, что их время еще придет.
В странные места заносит человека честолюбие. Он привык к роскошной жизни в городах восточного побережья. Ему нравились Сан-Франциско и Новый Орлеан. Но этот городишко на задворках Среднего Запада, застроенный лачугами…
И вот он сидит в затхлой, непроветриваемой конторе банка и смотрит через улицу на людей, которые убивают за деньги.
Девитт опустил руки на колени. Пора идти.
— Тиббот может для нас создать трудности, — вдруг сказал Уилер, — но сейчас меня больше волнует Гарри.
Девитту показалось, что он ослышался.
— Гарри? Этот раненый?
— Если он умрет, ковбои с «Би Бар» спустятся в город и начнут охоту за скальпами.
— Ерунда! — Девитт встал. Этот разговор раздражал его. Он уже слышал, как об этом говорили его люди. «Их там слишком мало, чтобы устроить неприятности, даже если они и осмелились бы», — подумал он.
Уилер поглубже опустился в кресло. Оно угрожающе заскрипело. Он поискал что-то в кармане жилета, посмотрел на стол… затем нашел спичку, взял трубку и принялся медленно набивать ее.
— Монтана Браун, Раш Джексон, Билл Коффин и Хэнк Руни? Это целая армия.
Разговор ему не нравился, он не верил в то, что что-то может произойти. Девитт обнаружил, что эта мысль не покидает его. За обедом с Коллин он даже заговорил об этом.
— Ты навещала этого парня, Гарри. Как он?
Этим вечером Коллин надела голубое платье, и оно подчеркивало глубину ее синих глаз. Она посмотрела ему в лицо — странный, ищущий, оценивающий взгляд.
— Ему лучше, — сказала она, — если так можно назвать состояние полуослепшего, обезображенного человека.
— Значит, он не умрет? — В тоне Девитта явно послышалось облегчение.
Коллин поднесла ко рту чашку. В этот вечер она впервые не гордилась Джадом Девиттом. Она увидела его по-новому. Друзья ее отца в Филадельфии и Вашингтоне говорили о нем, как о человеке с большим будущим, который умеет делать то, что нужно. Теперь она начинала понимать, как он это делает.
— Он поправится, если не заболеет воспалением легких. Доктор Маклин сказал, что с поврежденным легким у него не будет и шанса выжить. Это почти чудо, что он держится так долго.
Девитт почувствовал ее недовольство и сменил тему.
Судья Райли разделял чувства своей дочери. Он с отвращением смотрел на еду. Выполняя просьбы Девитта, обычно он соглашался, потому что у того были веские юридические основания. Но теперь он был менее уверен в этом. Джад Девитт был честолюбивым человеком, иногда он проявлял доброе отношение к окружающим, но чаще всего он был полон амбиций и чувства собственной непогрешимости.
Они как-то долго разговаривали, и Девитт искренне изложил свои соображения, а судья Райли умел слушать, и слова Девитта все больше его настораживали. Многие из его друзей согласились бы, что Девитт был прав. В развивающейся стране и личность должна развиваться. Если при этом несколько человек гибнет, тут уж ничего не поделаешь. Таков закон джунглей.
Но так ли? Судья Райли помнил, что американским колониям приходилось очень тяжело, пока они не объединились. То же самое — с людьми. Есть место конкуренции, но есть место и сотрудничеству.
Судья Райли был высоким, худым и спокойным человеком. Чертами лица он скорее напоминал ученого. Он строго придерживался буквы закона, но с тех пор, как приехал на Запад, встречаясь с людьми более либеральных, более широких взглядов, он начал понимать слова одного из своих старых учителей: держаться за букву закона надо только в принципе общего применения. Ход закону дает судья и его понимание справедливости. Судебные дела — разные, к каждому нужен свой подход.
Два дня назад, покупая сигареты у Кестерсона, он услышал от продавца:
— Хороший человек, этот Белл. Честный, работящий. Стране нужны такие люди. — Кестерсон широко махнул рукой. — Большинство из них — бродяги. Когда он приехал сюда, все они были бродягами. Клэй Белл разведал Дип-Крик и пустил тут корни.
Судья Райли подумал над этим. Таких людей, как Кестерсон, он понимал. Они были как его пенсильванские предки. Он начал понимать, что Девитт рассматривал закон как инструмент, которым можно свободно пользоваться, а не как средство достижения справедливости, которое должно уважать. Тем вечером у себя в комнате судья медленно переворачивал страницы Блэкстоуна.
Люди выработали эти принципы не за полчаса. В строках всех книг, в которых записаны человеческие законы, есть немного от Хаммурапи, немного от Моисея, есть память греков и римлян, есть Великая хартия вольностей note 2 и есть немного от первых американских поселенцев, каждый из которых внес свой вклад. Закон — это лабиринт со многими входами и поворотами, справедливость — единственный верный путь через этот лабиринт…
С верхней веранды гостиницы он посмотрел в сторону гор. Спал ли Белл в этот час? О чем он думал? Думал ли он о справедливости и правах человека?
Мягкий ветерок пошевелил заросли шалфея и донес до судьи его запах. Что это была за страна, когда Белл впервые появился здесь? Или, если уж на то пошло, когда здесь поселился Сэм Тинкер?
Глава 10
В своем доме на Эмигрант-Гэп Клэй Белл сидел за столом, изучая счета. Он ненавидел бумажную рутину, особенно не радовала она его сейчас. Объезжать стадо, оценивать вес бычков, знать где какая трава растет — эту работу он знал отлично.
А сегодня было хуже всего. Его плечо чесалось и горело, рана подживала с каждым днем. При грубой жизни, конечно, комфорта было мало, но, несомненно, она делала человека сильным, и Белл быстро поправлялся. Производя подсчеты, он не переставал размышлять о том, кто хотел его убить.
Это не мог быть Джад Девитт. Белл был уверен в этом. Девитт мог попытаться убить его. Он мог давно нанять убийц, но убить не из засады. Девитт, несмотря на свою жестокость, не был тем, кто стрелял исподтишка. Но факт оставался фактом: в него стреляли. Кто?
На крыльце «Тинкер-Хауса» сидел человек, который мог бы подсказать ему, и этот человек был сам Сэм Тинкер, проводивший все свое свободное время, покуривая и наблюдая жизнь. Все, что происходило в городе, не ускользало от внимания Сэма, и понимал он происходящее намного лучше, чем всем казалось.
Обычно люди полагают, что их побудительные причины и чувства известны только им самим, тем не менее очень мало остается незамеченным умным наблюдателем, у которого есть время смотреть, рассуждать и сопоставлять. Сэм Тинкер с крыльца своей гостиницы почти ничего не пропускал. У бармена в «Тинкер-Хаусе» неприятности с женой. Крепкий молодой кузнец флиртует со старшей дочерью Симпсона. Сэм Тинкер замечал даже такие простые вещи, наблюдая за городом, названным его именем, с добродушным терпением старого дедушки.
Он видел, как Клэй Белл выехал из города после посещения железнодорожной станции. Он также видел визит Белла в банк. Он пошел на станцию после Уилера, и это означало, что банкир отказал ему выдать новый заем. Другой причины отправлять скот в такой сезон не было. Сэм Тинкер говорил с Беллом, знал его планы, знал, что тот хотел создать большое стадо, а не продавать, знал, что основная часть скота — молодняк.
Клэй выехал из города, и вскоре после этого Нобл Уилер вышел из банка через заднюю дверь, забрался на своего серого жеребца и направился в пустыню. Тинкер наблюдал за Уилером достаточно долго и знал, что тот не любит ездить верхом. Уилер никогда не ездил верхом просто ради удовольствия. Он особенно не любил ездить в пустыню в полдень. А если как следует подумать, припомнил Тинкер, Уилер вообще ничего не делал ради собственного удовольствия. Если только не называть удовольствием сколачивание состояния.
Еще одну особенность приметил Тинкер. Выезжая из города, Уилер прихватил с собой винтовку. Эту винтовку никогда не выносили из банка. Стало быть, ее оставили в амбаре, а амбар — совсем не место, чтобы держать там ценное оружие, да еще когда в городе столько чужаков, и Уилер, так любивший доллары, вряд ли оставил бы винтовку в таком неподходящем месте. Тогда, скорее всего, ее принесли в амбар и спрятали там только прошлой ночью. А если так, то зачем? Через несколько дней слух донес до Сэма Тинкера дополнительную информацию. Клэй Белл был ранен, когда атаковал лагерь лесорубов в Зарубке. Сэм Тинкер слушал взволнованный разговор участников, и все согласились, что Белл держал револьвер левой рукой, что его правое плечо было в крови и вид у него был измученный. Сэм Тинкер об этом никому не рассказывал, но спокойно сидел, наблюдая и думая.
Джим Нерроуз пошел обедать. Жена Джима уехала в Денвер, и пока ее не было, он обедал в ресторане.
— Привет, Джим! — Тинкер сплюнул струю табачного сока на ничего не подозревавшего муравья. — Что новенького?
— Ничего особенного. — Нерроуз вынул трубку из рта. Он стоял на крыльце, наслаждаясь прохладой после жаркого дня. Затем тихим голосом произнес: — Сэм, что случилось с Уилером?
— С Уилером? А что?
— Он послал телеграмму в столицу штата, в которой требует пересмотра решения суда, которое тогда оправдало Монтану Брауна. — Нерроуз вынул изо рта трубку, заглянул в чубук и выбил ее о перила крыльца. — Можно подумать, что у Белла мало неприятностей, чтобы по нему еще открывали огонь свои люди.
— Клэй отправляет коров…
— Нет вагонов… приказ пришел из самого главного офиса. Беллу вагоны не выдавать.
— Девитт?
— Вероятно.
Сэм Тинкер поразмышлял над новостями. Белл должен Уилеру деньги. Если Девитт вырубит лучшее пастбище Белла, тот никогда не сможет выплатить долг. Вряд ли Уилер станет таким способом сам себе вредить.
— Интересно! — сказал он вслух. Затем добавил: — Мы, городские, должны держаться вместе. Этот Девитт хочет всех нас растоптать.
Он разжевал табак и снова сплюнул. Стало уже слишком темно, чтобы разглядеть, пригвоздил ли он опять муравья.
— Джим, если увидишь кого-нибудь с ранчо «Би Бар», скажи, чтобы подошли ко мне. Это относится, конечно, и к самому Беллу.
Джим Нерроуз положил трубку в карман рубашки.
— Во всяком случае, мне никогда не нравился Нобл Уилер.
Сэм Тинкер не пошел за Нерроузом в ресторан, хотя обычно ел в это время. Вместо этого он сидел в темноте, прислушиваясь к знакомым вечерним звукам города. Лесорубы убрались с улиц. Эта угрюмая толпа, совсем не похожа на тех ребят, которых он знал в Мичигане, в районе Сагино. Сэм вспомнил прежние дни в Тинкерсвилле.
Тогда эта округа была заселена молодежью, полной надежд и устремлений. Каждый носил ружье, и в холмах нередко происходили стычки с индейцами. Это тогда обнаружили богатое месторождение золота в Кейв-Крик. Двери старого «Тинкер-Хауса» не закрывались, он работал сутками, девять барменов сменяли друг друга. Салун «Хоум-стейк» тоже работал ночами. Старый «Бриллиантовый дворец» сгорел двенадцать лет назад в ночь большого ветра, когда большая часть города выгорела дотла.
Его мысли возвратились к настоящему. Нобл Уилер уехал в холмы с винтовкой, а ведь никогда даже не тренировался в стрельбе. Даже не охотился на оленя или куропатку. И никто не знал, что у него есть винтовка. Вот так никогда о человеке ничего по-настоящему и не знаешь.
Одна мысль вела к другой, и эта ночь была специально создана для раздумий Сэма Тинкера. Кто-то рассказал Девитту о лесе на Дип-Крик. Из городских о нем мало кто знал. Его нелегко было увидеть с дороги. Кто-то знал, что лес был, кто-то знал, что Девитту нужен строительный лес.
Сэм Тинкер поднялся и вошел в гостиницу. Не надо читать книжки, чтобы узнать а человеке, нужно просто посидеть и подумать. Народ тратил время и изнурял лошадей, разъезжая по округе. Но нужно было просто ко всему внимательно прислушиваться и присматриваться. И вовремя задать несколько вопросов. Вот в чем все дело. Большинство обожало говорить. Дайте им начать — и люди в конце концов расскажут вам все, что знают или о чем подозревают.
Сэм Тинкер не любил Нобла Уилера. И Джада Девитта. Но гораздо важнее то, что он очень тепло относился к Клэю Беллу. Уилер думал, что знал достаточно много о Белле. Из общеизвестных фактов он действительно многое знал, но он мог разузнать еще больше, послушав Сэма Тинкера, который понимал Белла и который догадывался, в каком шатком положении были оба его противника.
Девитт не нравился ему и раньше, но он стал нравиться Сэму Тинкеру еще меньше, когда он увидел его лесорубов, которые пришли в город, еле волоча стертые до крови ноги.
История рассмешила весь город. Любили горожане Белла или нет, все-таки он был один из них. Джим Нерроуз распространил историю по телеграфу, и над ней стали смеяться в Санта-Фе, Лас-Вегасе и даже в Денвере. Клэй Белл провел крутых лесорубов Джада Девитта двадцать миль по пустыне босиком. Эту историю стоило рассказывать и пересказывать. Эту историю услыхали в Додже, и там нашлись удивленные.
— Я знаю этого парня, — сказал Боб Райт, — и они еще легко отделались.
Сэм Тинкер сидел за своей ежедневной игрой в пинокль с Джимом Нерроузом, Эдом Миллером и местным почтмейстером. Пинокль помогал ему думать.
Напротив обедали Джад Девитт, судья Райли и Коллин. Девитт начал понимать, что с каждым днем теряет престиж в Тинкерсвилле. Но это его мало огорчало. Он еще покажет этому паршивому городишке. Важнее то, что в его кармане лежало предписание о назначении помощника федерального маршала. Ему очень хотелось сообщить о нем судье, но Райли сегодня не был расположен к разговору. Казалось, он был чем-то поглощен. Коллин тоже была молчалива.
Несколько раз Девитт, пытался перевести разговор на приятные темы, но безуспешно. Коллин извинилась и поднялась в свою комнату. Судья Райли перешел в дальний конец ресторана, чтобы посмотреть игру Сэма Тинкера и его напарников в пинокль.
Девитт уже решил, кто будет помощником маршала. Им будет Мортон Швабе. Этот голландец не любил Белла. Но судья Райли, которого, естественно, попросят утвердить назначение, ничего об этом не знает. Все, чего хотел Райли, — это назначить местного жителя, который разбирался бы в сложившейся ситуации.
Ночь была прохладной. Девитт медленно шел по улице в сторону корралей. Если все получится так, как он надеялся, его положение быстро Изменится в лучшую сторону. Но что же еще может придумать Белл? Девитт раздраженно посмотрел на потухшую сигару. У этого человека были дьявольские способы выпутываться из проблем.
Коллин не ложилась спать. Хотя девушка поднялась в свою комнату, сейчас она стояла у окна и смотрела в ночь. Коллин чувствовала, что изменилась. Несколько недель, проведенных в Тинкерсвилле, изменили ее чувства, и это касалось не только Джада, хотя отношение к нему тоже стало другим. Это касалось ее самой. Ее прежний мир, мир светских вечеринок и приемов вдруг стал далеким и очень пустым. Только здесь она научилась слышать ночь и одинокие звезды. Здесь все было другим, и она — тоже.
Друзья не советовали ей ехать на Запад. Предупреждали, что она застрянет в каком-нибудь захолустном городишке. Делать ей будет нечего. Джад будет занят. Она приехала по собственному желанию, преодолевая возражения Джада и отца. И она была рада, что приехала.
Со стороны пустыни дул мягкий ветер, несущий неповторимый аромат шалфея, дальних костров и прохладу. Иногда всхрапывала и била копытом лошадь, а иногда доносились мелодии из салуна напротив.
Дальше по улице дома пустовали, их фундаменты были повреждены огнем. Люди всегда говорили об этом, словно пожар был самым значительным событием в их жизни.
Пока Коллин жила здесь, а Джад с ее отцом были заняты делами, она много ходила по городу и разговаривала с его жителями. Доктор Маклин был человеком, который очень любил поговорить, а особенно с хорошенькими женщинами. Иногда она, когда помогала ему ухаживать за Бертом Гарри, слушала рассказы доктора о добрых старых днях, а однажды напрямую задала вопрос о Белле.
— Клэй? — Доктор помолчал, очевидно собираясь с мыслями. — Коллин, он прекрасный человек. Честный, работящий. «И он бросается в работу с головой — сильнее, чем позволяет ему здравый смысл. И кое-что еще…
Когда он замолчал, она поправила одеяло на Гарри, который спал, приняв лекарства.
— Что-нибудь еще?
— Да… вы упоминали историю с древними викингами? Как они впадали в безумство во время битвы? Клэй как будто один из них. Он может быть холодным, сдержанным, но только до некоторых пор. Потом он становится неуправляемым, как в ту ночь, когда напал на лагерь. В таком состоянии человек может напасть на ад с ведром холодной воды. Он опасный противник!
— Вам ведь он нравится, не так ли?
— Нравится? — Доктор Маклин секунду молчал. — Можете поставить последний цент — он мне нравится!
Глава 11
Клэю Беллу не спалось, и он выскочил из постели прежде, чем первый солнечный луч коснулся вершины Пайети. Он надел джинсы и, присев на край постели, натянул сапоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
В странные места заносит человека честолюбие. Он привык к роскошной жизни в городах восточного побережья. Ему нравились Сан-Франциско и Новый Орлеан. Но этот городишко на задворках Среднего Запада, застроенный лачугами…
И вот он сидит в затхлой, непроветриваемой конторе банка и смотрит через улицу на людей, которые убивают за деньги.
Девитт опустил руки на колени. Пора идти.
— Тиббот может для нас создать трудности, — вдруг сказал Уилер, — но сейчас меня больше волнует Гарри.
Девитту показалось, что он ослышался.
— Гарри? Этот раненый?
— Если он умрет, ковбои с «Би Бар» спустятся в город и начнут охоту за скальпами.
— Ерунда! — Девитт встал. Этот разговор раздражал его. Он уже слышал, как об этом говорили его люди. «Их там слишком мало, чтобы устроить неприятности, даже если они и осмелились бы», — подумал он.
Уилер поглубже опустился в кресло. Оно угрожающе заскрипело. Он поискал что-то в кармане жилета, посмотрел на стол… затем нашел спичку, взял трубку и принялся медленно набивать ее.
— Монтана Браун, Раш Джексон, Билл Коффин и Хэнк Руни? Это целая армия.
Разговор ему не нравился, он не верил в то, что что-то может произойти. Девитт обнаружил, что эта мысль не покидает его. За обедом с Коллин он даже заговорил об этом.
— Ты навещала этого парня, Гарри. Как он?
Этим вечером Коллин надела голубое платье, и оно подчеркивало глубину ее синих глаз. Она посмотрела ему в лицо — странный, ищущий, оценивающий взгляд.
— Ему лучше, — сказала она, — если так можно назвать состояние полуослепшего, обезображенного человека.
— Значит, он не умрет? — В тоне Девитта явно послышалось облегчение.
Коллин поднесла ко рту чашку. В этот вечер она впервые не гордилась Джадом Девиттом. Она увидела его по-новому. Друзья ее отца в Филадельфии и Вашингтоне говорили о нем, как о человеке с большим будущим, который умеет делать то, что нужно. Теперь она начинала понимать, как он это делает.
— Он поправится, если не заболеет воспалением легких. Доктор Маклин сказал, что с поврежденным легким у него не будет и шанса выжить. Это почти чудо, что он держится так долго.
Девитт почувствовал ее недовольство и сменил тему.
Судья Райли разделял чувства своей дочери. Он с отвращением смотрел на еду. Выполняя просьбы Девитта, обычно он соглашался, потому что у того были веские юридические основания. Но теперь он был менее уверен в этом. Джад Девитт был честолюбивым человеком, иногда он проявлял доброе отношение к окружающим, но чаще всего он был полон амбиций и чувства собственной непогрешимости.
Они как-то долго разговаривали, и Девитт искренне изложил свои соображения, а судья Райли умел слушать, и слова Девитта все больше его настораживали. Многие из его друзей согласились бы, что Девитт был прав. В развивающейся стране и личность должна развиваться. Если при этом несколько человек гибнет, тут уж ничего не поделаешь. Таков закон джунглей.
Но так ли? Судья Райли помнил, что американским колониям приходилось очень тяжело, пока они не объединились. То же самое — с людьми. Есть место конкуренции, но есть место и сотрудничеству.
Судья Райли был высоким, худым и спокойным человеком. Чертами лица он скорее напоминал ученого. Он строго придерживался буквы закона, но с тех пор, как приехал на Запад, встречаясь с людьми более либеральных, более широких взглядов, он начал понимать слова одного из своих старых учителей: держаться за букву закона надо только в принципе общего применения. Ход закону дает судья и его понимание справедливости. Судебные дела — разные, к каждому нужен свой подход.
Два дня назад, покупая сигареты у Кестерсона, он услышал от продавца:
— Хороший человек, этот Белл. Честный, работящий. Стране нужны такие люди. — Кестерсон широко махнул рукой. — Большинство из них — бродяги. Когда он приехал сюда, все они были бродягами. Клэй Белл разведал Дип-Крик и пустил тут корни.
Судья Райли подумал над этим. Таких людей, как Кестерсон, он понимал. Они были как его пенсильванские предки. Он начал понимать, что Девитт рассматривал закон как инструмент, которым можно свободно пользоваться, а не как средство достижения справедливости, которое должно уважать. Тем вечером у себя в комнате судья медленно переворачивал страницы Блэкстоуна.
Люди выработали эти принципы не за полчаса. В строках всех книг, в которых записаны человеческие законы, есть немного от Хаммурапи, немного от Моисея, есть память греков и римлян, есть Великая хартия вольностей note 2 и есть немного от первых американских поселенцев, каждый из которых внес свой вклад. Закон — это лабиринт со многими входами и поворотами, справедливость — единственный верный путь через этот лабиринт…
С верхней веранды гостиницы он посмотрел в сторону гор. Спал ли Белл в этот час? О чем он думал? Думал ли он о справедливости и правах человека?
Мягкий ветерок пошевелил заросли шалфея и донес до судьи его запах. Что это была за страна, когда Белл впервые появился здесь? Или, если уж на то пошло, когда здесь поселился Сэм Тинкер?
Глава 10
В своем доме на Эмигрант-Гэп Клэй Белл сидел за столом, изучая счета. Он ненавидел бумажную рутину, особенно не радовала она его сейчас. Объезжать стадо, оценивать вес бычков, знать где какая трава растет — эту работу он знал отлично.
А сегодня было хуже всего. Его плечо чесалось и горело, рана подживала с каждым днем. При грубой жизни, конечно, комфорта было мало, но, несомненно, она делала человека сильным, и Белл быстро поправлялся. Производя подсчеты, он не переставал размышлять о том, кто хотел его убить.
Это не мог быть Джад Девитт. Белл был уверен в этом. Девитт мог попытаться убить его. Он мог давно нанять убийц, но убить не из засады. Девитт, несмотря на свою жестокость, не был тем, кто стрелял исподтишка. Но факт оставался фактом: в него стреляли. Кто?
На крыльце «Тинкер-Хауса» сидел человек, который мог бы подсказать ему, и этот человек был сам Сэм Тинкер, проводивший все свое свободное время, покуривая и наблюдая жизнь. Все, что происходило в городе, не ускользало от внимания Сэма, и понимал он происходящее намного лучше, чем всем казалось.
Обычно люди полагают, что их побудительные причины и чувства известны только им самим, тем не менее очень мало остается незамеченным умным наблюдателем, у которого есть время смотреть, рассуждать и сопоставлять. Сэм Тинкер с крыльца своей гостиницы почти ничего не пропускал. У бармена в «Тинкер-Хаусе» неприятности с женой. Крепкий молодой кузнец флиртует со старшей дочерью Симпсона. Сэм Тинкер замечал даже такие простые вещи, наблюдая за городом, названным его именем, с добродушным терпением старого дедушки.
Он видел, как Клэй Белл выехал из города после посещения железнодорожной станции. Он также видел визит Белла в банк. Он пошел на станцию после Уилера, и это означало, что банкир отказал ему выдать новый заем. Другой причины отправлять скот в такой сезон не было. Сэм Тинкер говорил с Беллом, знал его планы, знал, что тот хотел создать большое стадо, а не продавать, знал, что основная часть скота — молодняк.
Клэй выехал из города, и вскоре после этого Нобл Уилер вышел из банка через заднюю дверь, забрался на своего серого жеребца и направился в пустыню. Тинкер наблюдал за Уилером достаточно долго и знал, что тот не любит ездить верхом. Уилер никогда не ездил верхом просто ради удовольствия. Он особенно не любил ездить в пустыню в полдень. А если как следует подумать, припомнил Тинкер, Уилер вообще ничего не делал ради собственного удовольствия. Если только не называть удовольствием сколачивание состояния.
Еще одну особенность приметил Тинкер. Выезжая из города, Уилер прихватил с собой винтовку. Эту винтовку никогда не выносили из банка. Стало быть, ее оставили в амбаре, а амбар — совсем не место, чтобы держать там ценное оружие, да еще когда в городе столько чужаков, и Уилер, так любивший доллары, вряд ли оставил бы винтовку в таком неподходящем месте. Тогда, скорее всего, ее принесли в амбар и спрятали там только прошлой ночью. А если так, то зачем? Через несколько дней слух донес до Сэма Тинкера дополнительную информацию. Клэй Белл был ранен, когда атаковал лагерь лесорубов в Зарубке. Сэм Тинкер слушал взволнованный разговор участников, и все согласились, что Белл держал револьвер левой рукой, что его правое плечо было в крови и вид у него был измученный. Сэм Тинкер об этом никому не рассказывал, но спокойно сидел, наблюдая и думая.
Джим Нерроуз пошел обедать. Жена Джима уехала в Денвер, и пока ее не было, он обедал в ресторане.
— Привет, Джим! — Тинкер сплюнул струю табачного сока на ничего не подозревавшего муравья. — Что новенького?
— Ничего особенного. — Нерроуз вынул трубку из рта. Он стоял на крыльце, наслаждаясь прохладой после жаркого дня. Затем тихим голосом произнес: — Сэм, что случилось с Уилером?
— С Уилером? А что?
— Он послал телеграмму в столицу штата, в которой требует пересмотра решения суда, которое тогда оправдало Монтану Брауна. — Нерроуз вынул изо рта трубку, заглянул в чубук и выбил ее о перила крыльца. — Можно подумать, что у Белла мало неприятностей, чтобы по нему еще открывали огонь свои люди.
— Клэй отправляет коров…
— Нет вагонов… приказ пришел из самого главного офиса. Беллу вагоны не выдавать.
— Девитт?
— Вероятно.
Сэм Тинкер поразмышлял над новостями. Белл должен Уилеру деньги. Если Девитт вырубит лучшее пастбище Белла, тот никогда не сможет выплатить долг. Вряд ли Уилер станет таким способом сам себе вредить.
— Интересно! — сказал он вслух. Затем добавил: — Мы, городские, должны держаться вместе. Этот Девитт хочет всех нас растоптать.
Он разжевал табак и снова сплюнул. Стало уже слишком темно, чтобы разглядеть, пригвоздил ли он опять муравья.
— Джим, если увидишь кого-нибудь с ранчо «Би Бар», скажи, чтобы подошли ко мне. Это относится, конечно, и к самому Беллу.
Джим Нерроуз положил трубку в карман рубашки.
— Во всяком случае, мне никогда не нравился Нобл Уилер.
Сэм Тинкер не пошел за Нерроузом в ресторан, хотя обычно ел в это время. Вместо этого он сидел в темноте, прислушиваясь к знакомым вечерним звукам города. Лесорубы убрались с улиц. Эта угрюмая толпа, совсем не похожа на тех ребят, которых он знал в Мичигане, в районе Сагино. Сэм вспомнил прежние дни в Тинкерсвилле.
Тогда эта округа была заселена молодежью, полной надежд и устремлений. Каждый носил ружье, и в холмах нередко происходили стычки с индейцами. Это тогда обнаружили богатое месторождение золота в Кейв-Крик. Двери старого «Тинкер-Хауса» не закрывались, он работал сутками, девять барменов сменяли друг друга. Салун «Хоум-стейк» тоже работал ночами. Старый «Бриллиантовый дворец» сгорел двенадцать лет назад в ночь большого ветра, когда большая часть города выгорела дотла.
Его мысли возвратились к настоящему. Нобл Уилер уехал в холмы с винтовкой, а ведь никогда даже не тренировался в стрельбе. Даже не охотился на оленя или куропатку. И никто не знал, что у него есть винтовка. Вот так никогда о человеке ничего по-настоящему и не знаешь.
Одна мысль вела к другой, и эта ночь была специально создана для раздумий Сэма Тинкера. Кто-то рассказал Девитту о лесе на Дип-Крик. Из городских о нем мало кто знал. Его нелегко было увидеть с дороги. Кто-то знал, что лес был, кто-то знал, что Девитту нужен строительный лес.
Сэм Тинкер поднялся и вошел в гостиницу. Не надо читать книжки, чтобы узнать а человеке, нужно просто посидеть и подумать. Народ тратил время и изнурял лошадей, разъезжая по округе. Но нужно было просто ко всему внимательно прислушиваться и присматриваться. И вовремя задать несколько вопросов. Вот в чем все дело. Большинство обожало говорить. Дайте им начать — и люди в конце концов расскажут вам все, что знают или о чем подозревают.
Сэм Тинкер не любил Нобла Уилера. И Джада Девитта. Но гораздо важнее то, что он очень тепло относился к Клэю Беллу. Уилер думал, что знал достаточно много о Белле. Из общеизвестных фактов он действительно многое знал, но он мог разузнать еще больше, послушав Сэма Тинкера, который понимал Белла и который догадывался, в каком шатком положении были оба его противника.
Девитт не нравился ему и раньше, но он стал нравиться Сэму Тинкеру еще меньше, когда он увидел его лесорубов, которые пришли в город, еле волоча стертые до крови ноги.
История рассмешила весь город. Любили горожане Белла или нет, все-таки он был один из них. Джим Нерроуз распространил историю по телеграфу, и над ней стали смеяться в Санта-Фе, Лас-Вегасе и даже в Денвере. Клэй Белл провел крутых лесорубов Джада Девитта двадцать миль по пустыне босиком. Эту историю стоило рассказывать и пересказывать. Эту историю услыхали в Додже, и там нашлись удивленные.
— Я знаю этого парня, — сказал Боб Райт, — и они еще легко отделались.
Сэм Тинкер сидел за своей ежедневной игрой в пинокль с Джимом Нерроузом, Эдом Миллером и местным почтмейстером. Пинокль помогал ему думать.
Напротив обедали Джад Девитт, судья Райли и Коллин. Девитт начал понимать, что с каждым днем теряет престиж в Тинкерсвилле. Но это его мало огорчало. Он еще покажет этому паршивому городишке. Важнее то, что в его кармане лежало предписание о назначении помощника федерального маршала. Ему очень хотелось сообщить о нем судье, но Райли сегодня не был расположен к разговору. Казалось, он был чем-то поглощен. Коллин тоже была молчалива.
Несколько раз Девитт, пытался перевести разговор на приятные темы, но безуспешно. Коллин извинилась и поднялась в свою комнату. Судья Райли перешел в дальний конец ресторана, чтобы посмотреть игру Сэма Тинкера и его напарников в пинокль.
Девитт уже решил, кто будет помощником маршала. Им будет Мортон Швабе. Этот голландец не любил Белла. Но судья Райли, которого, естественно, попросят утвердить назначение, ничего об этом не знает. Все, чего хотел Райли, — это назначить местного жителя, который разбирался бы в сложившейся ситуации.
Ночь была прохладной. Девитт медленно шел по улице в сторону корралей. Если все получится так, как он надеялся, его положение быстро Изменится в лучшую сторону. Но что же еще может придумать Белл? Девитт раздраженно посмотрел на потухшую сигару. У этого человека были дьявольские способы выпутываться из проблем.
Коллин не ложилась спать. Хотя девушка поднялась в свою комнату, сейчас она стояла у окна и смотрела в ночь. Коллин чувствовала, что изменилась. Несколько недель, проведенных в Тинкерсвилле, изменили ее чувства, и это касалось не только Джада, хотя отношение к нему тоже стало другим. Это касалось ее самой. Ее прежний мир, мир светских вечеринок и приемов вдруг стал далеким и очень пустым. Только здесь она научилась слышать ночь и одинокие звезды. Здесь все было другим, и она — тоже.
Друзья не советовали ей ехать на Запад. Предупреждали, что она застрянет в каком-нибудь захолустном городишке. Делать ей будет нечего. Джад будет занят. Она приехала по собственному желанию, преодолевая возражения Джада и отца. И она была рада, что приехала.
Со стороны пустыни дул мягкий ветер, несущий неповторимый аромат шалфея, дальних костров и прохладу. Иногда всхрапывала и била копытом лошадь, а иногда доносились мелодии из салуна напротив.
Дальше по улице дома пустовали, их фундаменты были повреждены огнем. Люди всегда говорили об этом, словно пожар был самым значительным событием в их жизни.
Пока Коллин жила здесь, а Джад с ее отцом были заняты делами, она много ходила по городу и разговаривала с его жителями. Доктор Маклин был человеком, который очень любил поговорить, а особенно с хорошенькими женщинами. Иногда она, когда помогала ему ухаживать за Бертом Гарри, слушала рассказы доктора о добрых старых днях, а однажды напрямую задала вопрос о Белле.
— Клэй? — Доктор помолчал, очевидно собираясь с мыслями. — Коллин, он прекрасный человек. Честный, работящий. «И он бросается в работу с головой — сильнее, чем позволяет ему здравый смысл. И кое-что еще…
Когда он замолчал, она поправила одеяло на Гарри, который спал, приняв лекарства.
— Что-нибудь еще?
— Да… вы упоминали историю с древними викингами? Как они впадали в безумство во время битвы? Клэй как будто один из них. Он может быть холодным, сдержанным, но только до некоторых пор. Потом он становится неуправляемым, как в ту ночь, когда напал на лагерь. В таком состоянии человек может напасть на ад с ведром холодной воды. Он опасный противник!
— Вам ведь он нравится, не так ли?
— Нравится? — Доктор Маклин секунду молчал. — Можете поставить последний цент — он мне нравится!
Глава 11
Клэю Беллу не спалось, и он выскочил из постели прежде, чем первый солнечный луч коснулся вершины Пайети. Он надел джинсы и, присев на край постели, натянул сапоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15