А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Сенкевич Генрик

Бартек-победитель


 

Здесь выложена электронная книга Бартек-победитель автора по имени Сенкевич Генрик. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Сенкевич Генрик - Бартек-победитель.

Размер архива с книгой Бартек-победитель равняется 33.55 KB

Бартек-победитель - Сенкевич Генрик => скачать бесплатную электронную книгу



Сенкевич Генрик
Бартек-победитель
Генрик Сенкевич
Бартек-победитель
I
Героя моего звали Бартек Словик, но за его привычку таращить глаза, когда с ним разговаривали, соседи называли его Бартеком Лупоглазым. С соловьем у него действительно было мало общего, зато его умственные способности и поистине гомерическая наивность снискали ему прозвище: Глупый Бартек. Это прозвище было самым популярным, и, вероятно, именно оно войдет в историю, хотя у Бартека было еще и четвертое - официальное. Так как слова: "чловек" и "словик" звучат для немецкого уха почти одинаково, а немцы любят, во имя цивилизации, переводить варварские славянские названия на более культурный язык, то в свое время, при составлении воинских списков, произошел следующий диалог:
- Как тебя зовут? - спросил у Бартека офицер.
- Словик.
- Шлоик? Ach, ja, gut*.
______________
* Ах, так, хорошо (нем.).
И офицер записал: "Mensch"*.
______________
* Человек (нем.).
Бартек был родом из деревни Гнетово; подобные названия деревень очень распространены в княжестве Познанском и других землях бывшей Речи Посполитой. Кроме земли, хаты и двух коров, были у него еще пегая лошадь и жена Магда. Благодаря такому стечению обстоятельств он мог жить спокойно, согласно с мудростью, заключавшейся в строках:
Конь мой пегий, женка Магда,
Что захочет бог, и так даст!
И в самом деле, жизнь его складывалась именно так, как хотел бог, но когда бог дал войну, Бартек огорчился не на шутку. Прислали ему уведомление - явиться на военную службу. Нужно было бросать хату, землю и все отдать на бабье попечение. Народ в Гнетове был большей частью бедный. Бартек зимой, бывало, ходил на фабрику и этим поддерживал хозяйство, а теперь что? Кто знает, когда кончится война с французом? Магда как прочла повестку, так и принялась ругаться:
- Ах, чтоб им пусто было! Чтоб они ослепли! Хоть ты и дурак... да мне-то тебя жалко; французы тебе спуску не дадут; либо голову снесут, либо еще что!..
Бартек чувствовал, что баба говорит правильно. Французов он боялся, как огня, и у него тоже щемило сердце. Что ему сделали французы? Зачем, почему ему идти туда, на эту страшную чужбину, где нет ни одной доброй души? Когда сидишь в Гнетове, кажется: ни так ни этак, одним словом, как всегда, а как велят идти, тут сразу поймешь, что дома лучше, чем где бы то ни было. Да уж теперь ничем не поможешь - такая судьба, нужно идти! Бартек обнял бабу, потом десятилетнего Франека, потом сплюнул, перекрестился и пошел из хаты, а Магда - за ним. Простились они без особых нежностей. Она и мальчишка плакали, а он повторял: "Ну, будет, будет!" - и так вышли на дорогу. Тут только они увидели, что во всем Гнетове творится то же, что и у них. Вся деревня высыпала: дорога так и запружена призванными. Мужчины идут на железнодорожную станцию, а бабы, дети, старики и собаки их провожают. Тяжело на душе у рекрутов, только у тех, кто помоложе, торчат трубки в зубах; для начала есть уже пьяные, некоторые хриплыми голосами поют:
Рученьке Скшинецкого с ясным перстеньком
Не взмахнуть уж сабелькой пред своим полком!
Кое-кто из немцев - гнетовских колонистов - со страху затянул "Wacht am Rhein". Вся эта пестрая разношерстная толпа, среди которой поблескивают штыки жандармов, с шумом и гамом выходит за околицу. Бабы обнимают своих "солдатиков" за шею и причитают; какая-то старуха показывает свой единственный желтый зуб и грозит кулаком в пространство. Другие проклинают: "Пусть же вам бог отплатит за наши слезы!" Слышны крики: "Франек! Казька! Юзек! Прощайте!" Лают собаки, звонят колокола в костеле Ксендз читает отходную. Ведь многие из тех, что идут сейчас на станцию, не вернутся домой. Война забирает всех, но не всех отдает назад. Заржавеют плуги на полях, ибо Гнетово объявило войну Франции Гнетово не могло примириться с возрастающим влиянием Наполеона III и приняло близко к сердцу вопрос об испанском престоле. Колокольный звон провожает толпу, растянувшуюся по дороге. Вот и распятие, - шапки и каски срываются с голов. Золотистая пыль поднимается на дороге: день стоит сухой и ясный. По обеим сторонам дороги шелестят дозревающие хлеба, время or времени легкий ветерок пролетает над полями и колышет тяжелые колосья. В голубом небе парят жаворонки и в самозабвении заливаются песнями.
Станция! Толпа еще больше. Тут уже рекруты из Верхней Кривды, из Нижней Кривды, из Вывлащинец, из Недоли, из Убогова. Шум, крики, суматоха! Стены на станции облеплены манифестами. Здесь война "во имя бога и отечества". Ополченцы пойдут защищать свои семьи, жен, детей, хаты и поля, которым грозит враг. Видно, французы особенно ожесточились на Гнетово, на Верхнюю Кривду и Нижнюю Кривду, на Вывлащинец, Недолю и Убогово. Так по крайней мере кажется тем, кто читает афиши. К станции прибывают все новые и новые толпы. Дым от трубок наполняет зал и заволакивает афиши. Шум стоит такой, что трудно что-нибудь понять; все бегают, зовут, кричат. С перрона доносится немецкая команда; резкие слова ее звучат отрывисто, твердо, решительно.
Раздается звонок, потом свисток. Издали слышно шумное дыханье паровоза. Все ближе, все явственнее, чудится, будто это приближается война.
Второй звонок! Дрожь пробегает по спинам. Какая-то баба кричит: "Едом! Едом!" Так она зовет своего Адама, но другие бабы подхватывают это слово и кричат: "Едут!" Чей-то особенно пронзительный голос добавляет: "Французы едут!", и в одно мгновение паника охватывает не только баб, но и будущих героев Седана. Толпа мечется. Тем временем поезд останавливается на станции Во всех окнах - фуражки с красными околышами и мундиры. Солдат - как муравьев в муравейнике. На угольных платформах чернеют мрачные орудия с длинными стволами. Открытые платформы ощетинились целым лесом штыков. Солдатам, верно, приказали петь, так как весь поезд содрогается от сильных мужских голосов. Силой и мощью веет от этого поезда, которому конца не видно.
Но вот рекрутам приказывают строиться; кто может, еще раз прощается; Бартек взмахнул ручищами, как мельничными крыльями, и вытаращил глаза:
- Ну. Магда! Прощай!
- О! Бедный мой муженек!
- Не увидишь ты меня больше!
- Ох! Не увижу!
- Ничего не пожелаешь?
- Сохрани тебя матерь божья и помилуй...
- Прощай; смотри за хатой.
Баба с плачем обхватила его шею руками.
- Да хранит тебя бог!
Наступает последняя минута. Визг, плач и причитанья баб на время заглушают все. "Прощайте! Прощайте!" Но вот солдаты уже отделены от беспорядочной толпы, вот они уже образуют черную плотную массу, которая формируется в квадраты, прямоугольники и начинает двигаться с точностью и четкостью машин. Команда: "Садись!" Квадраты и прямоугольники ломаются посредине, вытягиваются длинными лентами по направлению к вагонам и исчезают в их глубине. Вдали свистит паровоз и выбрасывает клубы серого дыма. Теперь он дышит, как дракон, извергая струи пара. Причитания баб переходят в один сплошной вопль. Одни закрывают глаза фартуками, другие протягивают руки к вагонам. Рыдающими голосами выкликают они имена мужей и сыновей.
- Прощай, Бартек! - кричит снизу Магда. - Да не лезь, куда не пошлют. Божья матерь храни тебя... Прощай! О господи!
- А за хатой смотри, - отвечает Бартек.
Внезапно цепь вагонов дрогнула; они стукнулись друг о друга - и тронулись.
- Помни, что у тебя жена и ребенок, - кричала Магда вслед уходившему поезду. - Прощай! Во имя отца и сына и святого духа! Прощай!..
Поезд шел все быстрее, увозя воинов из Гнетова, из обеих Кривд, из Недоли и из Убогова.
II
В одну сторону плетется в Гнетово Магда с толпой баб и плачет, а в другую сторону - в серую даль - несется поезд, ощетинившийся штыками. И в нем Бартек. Серой дали конца не видно Гнетово тоже едва разглядишь, только вдали зеленеет липа да золотится шпиль колокольни, на котором играет солнце. Вскоре расплылась и липа, а золотой крест стал казаться блестящей точкой. Пока светилась эта точка, Бартек смотрел на нее, но когда и она исчезла, совсем загоревал мужик. Страшная тоска охватила его, он почувствовал, что пропал Тогда он стал смотреть на унтер офицера, потому что после бога не было над ним большей власти. Что с ним теперь ни случится, за все отвечает капрал, а сам Бартек теперь ничего не знает и ничего не понимает. Капрал сидит на лавке и, зажав коленями ружье, курит трубку. Дым поминутно застилает тучей его хмурое и сердитое лицо. Но не только Бартек смотрит на это лицо, на него смотрят все глаза из всех углов вагона. В Гнетове или в Кривде всякий Бартек или Войтек сам себе хозяин, всякий должен думать о себе и за себя, ну а теперь на это есть капрал. Велит он смотреть направо - будут смотреть направо; велит налево - будут смотреть налево. Каждый спрашивает его взглядом: "Ну как? Что же с нами будет?" А он и сам знает столько же, сколько они, и был бы рад, если б какое-нибудь начальство дало ему соответствующий приказ или разъяснение. Мужики даже расспрашивать боятся, потому что теперь война и всякие там военные суды. Что можно, чего нельзя неизвестно, во всяком случае им неизвестно, но их пугает самый звук таких слов, как "Krigsgericht"*, которых они даже хорошенько не понимают, отчего еще больше боятся.
______________
* Военный суд (нем.).
В то же время они чувствуют, что этот капрал теперь им нужнее, чем на маневрах под Познанью, потому что он один все знает, за всех думает, а без него они - никуда. Между тем унтеру, должно быть, надоело держать ружье, он сунул его Бартеку. Бартек бережно его взял, затаил дыхание, выпучил глаза и уставился на капрала, как на икону, но легче ему от этого не стало.
Ох, должно быть, плохо дело, потому что и капрал как с креста снятый. На станциях - песни, крики; капрал командует, суетится, ругается, чтоб показать себя перед начальством; но как только поезд трогается, все затихают, затихает и он. Ему тоже мир теперь открылся с двух сторон: одна светлая и понятная - это его хата, жена и перина, другая темная, совсем темная - это Франция и война. Этот вояка, как и вся армия, охотно бы позаимствовал у рака его рачью повадку. Гнетовских солдат одушевлял тот же "воинственный" пыл. - это было очевидно, так как находился он не в глубине души, а тут же на спине: каждый тащил на ней ранец, шинель и прочее военное снаряжение - и всем было очень тяжело.
Тем временем поезд шипел, гудел и летел дальше. На каждой станции прицепляли новые вагоны и паровозы. На каждой станции только и можно было увидеть каски, пушки, лошадей, штыки пехотинцев и уланов. Наступал ясный вечер. Солнце разлилось огромным красным заревом, высоко в небе плыли стаи маленьких легких облачков с алевшими от заката контурами. Поезд, наконец, перестал забирать на станциях вагоны и людей и летел, сотрясаясь, все вперед, в эту багряную даль, словно в море крови. Из открытого вагона, где сидел Бартек с другими гнетовцами, видны были деревни, села, местечки, башенки костелов, аисты, стоявшие в гнездах на одной ноге, отдельные хаты, вишневые сады. Все это быстро мелькало, все было красное. Солдаты стали смелее перешептываться, потому что унтер-офицер, подложив сумку под голову, уснул с фарфоровой трубкой в зубах. Войцех Гвиздала, гнетовский мужик, сидевший рядом с Бартеком, толкнул его локтем:
- Слушай, Бартек...
Бартек повернул к нему лицо с задумчивыми, выпученными глазами.
- Что ты смотришь, как теленок, которого ведут на убой? - шептал Гвиздала. - Да ты, бедняга, и в самом деле идешь на убой, и наверняка...
- Ой, ой! - застонал Бартек.
- Боишься? - спросил Гвиздала.
- Да как же не бояться...
Заря стала еще краснее. Показывая на нее рукой, Гвиздала снова зашептал:
- Видишь ты этот свет? Знаешь, глупый, что это такое? Это кровь. Тут Польша, наша родина, значит... Понятно? А вон там вдалеке, где полыхает, это есть Франция...
- И скоро мы туда доедем?
- А тебе к спеху? Говорят: страсть как далеко, да ты не бойся, французы нас сами встретят...
Бартек стал усиленно работать своей гнетовской головой. Через минуту он спросил:
- Войтек!
- Чего тебе?
- А скажи на милость, что это за народ такой - французы?
Тут пред ученостью Войтека сразу раскрылась пропасть, в которую легче было провалиться с головой, чем вылезть назад. Он знал, что французы - это французы. Кое-что он слышал о них от стариков, - французы-де всегда и всех били; знал, наконец, что они чужаки, но как это растолковать Бартеку, чтобы и он понял, какие они чужие?
Прежде всего он повторил вопрос:
- Что это за народ?
- Ну, да.
Войтек знал три народа: в середине "поляки", по одну сторону "москали", по другую "немцы". Но немцы были разных сортов. И, предпочитая точности ясность, он сказал:
- Что за народ французы? Как тебе сказать, вроде немцев, только еще похуже...
А Бартек на это:
- Ах, стервы!
До этой минуты он питал к французам только одно чувство - чувство неописуемого страха. Но лишь теперь этот прусский ополченец проникся к ним подлинной патриотической ненавистью. Однако он не все еще уразумел как следует и потому спросил опять:
- Так, значит, немцы будут с немцами воевать?
Тут Войтек, как второй Сократ, решил идти путём сравнений и ответил:
- А разве твой Лыска с моим Бурым не грызутся?
Бартек раскрыл рот и с минуту смотрел на своего учителя.
- А ведь верно.
- Вот и австрияки - те же немцы, - продолжал Войтек, - а разве наши с ними не дрались! Старик Сверщ был на этой войне, так он рассказывал, что Штейнмец кричал им: "Ну, ребята, на немцев!" Только с французом не так-то легко.
- Боже ты мой!
- Француз ни одной войны не проиграл. Он как пристанет к тебе, уж у него не вывернешься, не беспокойся! А народ у них рослый - раза в два либо в три выше наших мужиков. Бороды они отращивают, как евреи. А некоторые черны, как черти. Такого как увидишь, молись богу...
- Ну, так чего ж мы на них идем? - спрашивает с отчаянием Бартек.
Это философское замечание было, может быть, не так уж глупо, как показалось Войтеку, который, очевидно под влиянием официальных внушений, поспешил ответить:
- И по-моему, лучше бы не идти. Да не пойдем мы, придут они. Ничего не поделаешь. Ты читал, что было напечатано? Пуще всего они ополчились против наших мужиков. Люди сказывают, они потому так зарятся на нашу землю, что хотят водку провозить контрабандой из Царства Польского, а правительство-то им не дает - оттого и война. Теперь понял?
- Как не понять, - покорно ответил Бартек.
Войтек продолжал:
- А до баб они охотники, как пес до сала...
- Стало быть, к примеру сказать, они и Магду бы не пропустили?
- Да они и старухам спуску не дают!
- О! - воскликнул Бартек таким тоном, как будто хотел сказать: "Ну, ежели так, то у меня держись!"
Это ему показалось уж чересчур. Водку пусть себе возят из Польши, но насчет Магды - шалишь! Теперь мой Бартек стал смотреть на войну с точки зрения собственного интереса и почувствовал даже некоторое облегчение при мысли, что столько войск и орудий выступает В защиту Магды от этих охальников-французов. Кулаки у него невольно сжались, и к страху перед французами примешалась... ненависть к ним. Он пришел к убеждению, что тут уж ничего не поделаешь, нужно идти. Тем временем заря погасла. Стемнело. Вагон стало сильнее трясти на неровных рельсах, и в такт толчкам покачивались вправо и влево каски и штыки.
Прошел час, другой. Из паровоза летели миллионы искр и скрещивались в темноте огненными полосками и змейками. Бартек долго не мог заснуть. Как искры в воздухе, в голове его мелькали мысли о войне и о Магде, о Гнетове, французах и немцах. Ему казалось, что если бы он и захотел, все равно не мог бы подняться с лавки, на которой сидел. Наконец, он забылся в нездоровом полусне. И тотчас же на него толпой налетели видения: сначала он увидел, как его Лыска грызется с войтековым Бурым, так что шерсть летит клочьями. Он схватился было за палку, чтобы их разнять, но вдруг видит уже другое: сидит возле Магды француз, черный, как мать-земля, а Магда довольна - смеется, скалит зубы. Другие французы насмехаются над Бартеком и показывают на него пальцами... Это, верно, паровоз тарахтит, а ему кажется - французы кричат: "Магда! Магда! Магда! Магда!" Бартек орет: "Заткните глотки, разбойники, пустите бабу!" А они: "Магда! Магда! Магда!" Лыска с Бурым заливаются, все Гнетово кричит: "Не давай бабу!" А он... Связан он, что ли? Он ринулся, рванул, веревки лопнули, Бартек схватил француза за чуб я вдруг...
Вдруг он чувствует сильную боль, как будто его кто ударил изо всей мочи. Бартек просыпается и вскакивает на ноги. Весь вагон проснулся, все спрашивают, что случилось. Оказывается, бедняга Бартек во сне схватил за бороду унтер-офицера. Теперь он стоит, вытянувшись в струнку, и держит под козырек, а унтер размахивает руками и кричит, как бесноватый:
- Ach, Sie dummes Vieh aus der Polakej! Hau ich den Lummel in die Fresse, dass ihm die Zahne sektionen-weise aus dem Maul herausfliegen werden*.
______________
* Ax ты, глупая польская скотина! Я тебе, олуху, набью морду так, что из пасти только осколки зубов полетят! (нем.).
Унтер просто хрипит от бешенства, а Бартек все стоит, прижав пальцы к виску.

Бартек-победитель - Сенкевич Генрик => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Бартек-победитель автора Сенкевич Генрик дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Бартек-победитель у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Бартек-победитель своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Сенкевич Генрик - Бартек-победитель.
Если после завершения чтения книги Бартек-победитель вы захотите почитать и другие книги Сенкевич Генрик, тогда зайдите на страницу писателя Сенкевич Генрик - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Бартек-победитель, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Сенкевич Генрик, написавшего книгу Бартек-победитель, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Бартек-победитель; Сенкевич Генрик, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн