Со времен мадам де Монтеспан и аббата Гибура, черная месса имела свою паству. Скука, жажда возбуждения, дерзкое желание совершить непростительный грех, о котором говорится в Откровениях побуждают их вести себя подобно ребенку, который, злясь за то, что его наказали, упрямо бормочет: «Рака, рака», зная, что тех, кто произносит это слово, могут никогда не простить. Тидон присоединяется к братству в надежде приблизить перевод в Париж; Дайана Тэсборо становится кандидаткой. Магистрат и светская дама! Должно быть, Жанна Коризо слышит об этом – такое занятие как раз для нее! И для мамаши Шишоль, которая извлекает из этого прибыль, так как люди, посещающие черную мессу, хотят безнаказанно творить зло.
Постепенно фрагменты картинки-загадки занимали нужные места перед мысленным взором мистера Рикардо. Слухи о сатанинских ритуалах распространялись медленно, но неуклонно – мрачную тайну скрыть не удавалось. А тот, кто узнавал об этом, мог держать в кулаке всю паству. Он или она могли настоять на приеме в братство, и культ автоматически превращался в преступную организацию. Навязчивая идея Дайаны Тэсборо, ее нечувствительность к дерзкой узурпации власти компаньонкой становились вполне понятными. Какое значение имели придирки и упреки для девушки, возбужденной принадлежностью к запретному верованию?
– Но, конечно, краеугольным камнем служил тот факт, что Робин Уэбстер был священником. Черная месса провозглашает верховенство Бога, которого следует соблазнами и обманом сделать подвластным Сатане. Такая задача под силу только священнику. Служитель мессы дьявола должен быть служителем мессы Бога. Аббат Гибур, Жиль Лефранс, Даво, Мариэтт – все они были настоящими священниками, как и Робин Уэбстер.
– А какова его история? – спросил мистер Рикардо.
– Она весьма любопытна. Его род восходит к временам, когда Бордо принадлежал англичанам. Уэбстеры выращивали виноград и производили вино, когда Гофриди. был сожжен за колдовство в Экс-ан-Провансе Но наступили тяжелые дни. Из собственников они превратились в управляющих и не слишком удачливых торговцев. Отец Робина Уэбстера был последним из них. Робин ошибочно полагал, будто его призвание – стать священником. Странно? Но люди – странные существа. Если бы можно было видеть внутренности их ума, как хирург видит внутренности их тела, то вы бы не нашли ни одного, которого могли бы назвать обычным. Робина отправили в колледж Бомон, какое-то время он служил в лондонской церкви, но после смерти отца это ему наскучило, и он уехал…
– С Эвелин Девениш, – уверенно закончил Рикардо, по Ано покачал головой.
– У нее были предшественницы. Хо-хо, этот парень с его белоснежными волосами, точеным лицом и страстным взглядом имел успех! Женщины отдавались в него…
– Влюблялись в него или отдавались ему, – поправил мистер Рикардо. – Хотя вы имели в виду первое, было бы предпочтительнее использовать второе.
Теперь озадаченным выглядел Ано. Он с подозрением уставился на друга, опасаясь, что его дурачат, но не стал спорить и продолжал:
– Этой информацией мы обязаны рутинной работе. Но мы все еще пребывали бы в затруднении, если бы не…
– Если бы не пачка писем в комнате Робина Уэбстера, которые вы сфотографировали, – подхватил неугомонный мистер Рикардо.
– На сей раз вы правы, друг мой, – отозвался Ано, зажигая очередную сигарету. – Пачка писем поведала историю страсти и интриг, которая привела к продаже ожерелья Блэкетта мамаше Шишоль и достигла ужасной кульминации в этой комнате.
– Зачем же он хранил эти письма? – воскликнул Рикардо. Но он тут же вспомнил дело в своей собственной стране, где преступник хранил столь же компрометирующие его письма. – Разве не удивительно, что страсть может до такой степени ввести в заблуждение?
– Нет-нет! – прервал Ано. – Я же говорил вам в комнате Уэбстера, что существует другая причина, помимо страсти, которая заставляет человека хранить письма, способствующие его разоблачению. И даже тогда я склонялся именно к этой причине. Робином Уэбстером руководило изощренное коварство. Письма давали ему власть над женщиной, обезумевшей от ревности. Ибо они были написаны Эвелин Девениш, а некоторые из них – в Шато-Сювлак.
Ано не знал, когда именно познакомились Эвелин Девениш и Робин Уэбстер, но это, безусловно, произошло до того, как Уэбстер представил Эвелин Дайане Тэсборо в Биаррице. Между Робином и Эвелин существовал договор, по которому все письма следовало уничтожать в день получения. Эвелин Девениш, чей прозорливости было обязано это соглашение, честно его соблюдала. Среди ее вещей не обнаружили ни единого письма. До определенного момента, когда они были в Биаррице, Робин Уэбстер также держал слово. Но пришло время, когда страсть Эвелин стала утомительной и даже опасной. Ее письма давали любовнику власть над ней. Он мог ответить угрозой на угрозу.
– Все его письма были уничтожены, – продолжал Ано. – Он не сомневался в лояльности Эвелин. Ни одна из написанных им страниц не могла быть воссоздана из пепла, чтобы изобличить его. Робин Уэбстер мог заявить, что не отвечал на эти письма, не делал никаких предложений или, наконец, что все его письма взывали к благоразумию Эвелин. С другой стороны, он мог в любой момент сказать ей: «Я покончил с тобой, и будь любезна сидеть тихо как мышь, иначе я причиню тебе неприятности».
– Но ведь после смерти Эвелин Девениш письма потеряли свою ценность! – воскликнул мистер Рикардо. – И более того, они стали опасны для Робина Уэбстера. Он должен был уничтожить их в ночь гибели Эвелин.
– В ту ночь он был очень занят, – ответил Ано. – Утро застало его в трудах. Если бы ему не понадобилось провести срочную встречу в Шато-Мирандоль с нашим дорогам виконтом и амбициозным молодым судьей, письма превратились бы в пепел, прежде чем попались бы нам на глаза.
Ано открыл лежащий на столе кожаный портфель и достал оттуда фотокопии писем.
– Взгляните на этот фрагмент. – Он указал на начало одного из них, написанное в Биаррице, когда Робин Уэбстер вернулся к своим обязанностям в Сювлаке. – Бедная женщина! Она влюблена, а он нет! Вечная история!
Мистер Рикардо прочитал отрывок:
Мой дорогой!
Я закрываю глаза, потому что не хочу видеть, но мне это не удается. Заканчивая одно письмо к тебе, я сразу же начинаю другое. Я замечаю все происходящие мелочи и делю их на те, которые могут тебя развлечь, и те, которые тебе неинтересны. О первых я сразу же пишу тебе, будь то книга, которую я читаю, забавный незнакомец в ресторане или какая-нибудь любопытная история, поэтому через два дня я отправлю тебе очень длинное послание. А все твои письма начинаются одинаково: «Дорогая, так как почту отправляют через полчаса, я в спешке черкну тебе несколько строчек…
Ано перевернул пару страниц и перешел к последней дюжине. Некоторые фразы были в них подчеркнуты синим карандашом.
– Прочтите их по порядку, – сказал Ано, и мистер Рикардо положил письма себе на колени.
Глава 25
Письма Эвелин Девениш
В первом из отмеченных фрагментов Эвелин Девениш в письме из Биаррица в Сювлак неохотно соглашалась на брак Робина Уэбстера и Дайаны Тэсборо.
Конечно, она влюблена в тебя. Дайана уже дала отставку Брайсу Картеру. Она не в состоянии говорить пять минут, не упоминая о тебе… Иногда мне хочется, чтобы ты был страшным уродом и никто в мире, кроме меня, не хотел бы на тебя смотреть… Но мы бедны, как крысы, а без денег не может быть ничего хорошего.
После женитьбы Робина на Дайане он и Эвелин намеревались купаться в деньгах, но на короткое время их связь должна была прекратиться. Эвелин достаточно властно излагала ему кодекс их поведения. Дайана станет денежным мешком, а если с ней что-нибудь случится, тем лучше.
Уже появлялись упоминания о церемониях в конференц-зале. Эвелин предалась новой вере с пылом мадам де Монтеспан. Она собиралась с помощью сатанинских ритуалов удержать любовника и свести положение Дайаны к жалкой роли мормонской жены. Дайану следовало посвятить в эти тайны, используя ее любопытство, а потом убедить, что она совершила непростительный грех. Раскаяние и страх перед скандалом превратили бы ее в марионетку.
Другие письма – некоторые отправленные Эвелин из Бордо, а некоторые написанные во время пребывания ее и Робина Уэбстера под одной крышей и доставленные Марианной – свидетельствовали о постепенном осуществлении замысла. Дайана колебалась, то увлекаясь новой идеей, то поддаваясь страху. Она словно стояла у края моря, погружая ногу в воду и тут же убирая ее назад, на теплый песок. Эвелин она ни в чем не подозревала. «Я знаю, что Робин любит меня, – говорила ей Дайана. – То, что он сделал в прошлом и с какими женщинами был близок, не имеет значения. И даже то, во что он верит».
Ано положил широкую ладонь на фотокопии.
– Ситуация вам ясна. Обе женщины влюблены в Робина Уэбстера, и обеих он дурачит. Эвелин Девениш позволяет ему жениться на Дайане Тэсборо, надеясь сохранить его для себя. А он тем временем хранит ее письма Дайана уверена, что Робин любит ее, а если он поклоняется Сатане, то она готова последовать его примеру. Самому Уэбстеру наплевать на обеих. Он l'homme a femmes, а быть таковым, друг мой, означает не принимать близко к сердцу ни одну женщину – они всего лишь шпалы, по которым пролегают рельсы судьбы. – Ано посмотрел на Рикардо со странной усмешкой: – Знаете, что «Робин» было одним из имен дьявола? Это я тоже узнал в архиепископском дворце, роясь в старинных книгах. – Он снова посмотрел на друга и печально кивнул. – Да, я также удивлен… Если вы и я, уже пережившие молодость с ее романтизмом, вздрагиваем и говорим: «Я удивлен», стоит ли изумляться, если эти девушки с их перехлестывающими через край эмоциями говорят: «Я верю»? Взгляните на это!
Детектив перевернул еще пару страниц и показал мистеру Рикардо фрагмент, который не был подчеркнут.
– Не забывайте, что Эвелин Девениш, подружившись с Дайаной Тэсборо, играла с ней, как кошка с мышью. До какой степени должна была дойти ее страсть, чтобы она написала такое о своей подруге?
Рикардо прочитал следующее:
Я хочу видеть ее собачонкой, бегающей вокруг хозяина с поводком в зубах. Это самый яркий образ унижения, какой я могу себе представить.
Мистер Рикардо испытал облегчение при мысли, что этот план никогда не сбудется.
– Такова была ситуация, – продолжал Ано, – когда Джойс Уиппл, обеспокоенная письмами Дайаны, отложила возвращение в Америку и приняла приглашение в Шато-Сювлак. Странные видения, которые вызывали у Джойс вполне обычные письма Дайаны, могут показаться необъяснимыми, если только вы не верите, что некие таинственные силы за пределами этого мира иногда прорываются в него, чтобы покарать или спасти.
– Спасти? – воскликнул Рикардо, не понимая, каким образом можно спасти Дайану Тэсборо от обвинения в соучастии в убийстве Эвелин Девениш.
– Да, спасти, – подтвердил Ано. – Скоро вы это поймете. Но сначала посмотрите, как приезд Джойс Уиппл опрокинул целый воз с яблоками.
– С дровами, – поправил мистер Рикардо.
– Пусть будет с дровами, если так вам больше нравится, – великодушно согласился Ано. – Читайте! – И он ткнул в подчеркнутый абзац толстым пальцем, который Рикардо был вынужден отодвинуть.
Ты глазеешь на нее, как школьник на девочку с косичками, расцветаешь, когда она обращается к тебе, вздрагиваешь, когда она проходит мимо! Ты выглядишь дураком, Робин!.. Ее ведь даже не назовешь хорошенькой. Обычная девчонка для зеленого юнца! Я считала тебя более серьезным!
Робин Уэбстер встретил свою судьбу, как говаривали в начале девятнадцатого столетия. При первом же взгляде на Джойс Уиппл пламя, которое он привык возбуждать в других, охватило его самого. Ее облик запечатлелся на сетчатке его глаз так сильно, что он видел ее повсюду. Робин не мог и не хотел скрывать свою страсть – он желал, чтобы об этом знал весь мир. «Ведь твое имя на челе моем». Он стал глух к голосу осторожности и слеп к зрелищу ревности. Впрочем, Дайана тоже ходила с повязкой мечтаний на глазах. Она была осведомлена о перемене ситуации в доме не более, чем о дерзости своей компаньонки. Но Эвелин Девениш была сделана из другого теста. Обвинения, упреки и требования сменяли друг друга, сведясь наконец к одной угрозе. Она написала следующее:
Это невыносимо. Я не хочу угрожать, но ты принуждаешь меня к этому. Мое ожерелье ушло, и тебе известно, куда и почему. Тебе не составит труда это устроить. Я не верю, что Джойс собирается в Америку. Она шпионит и подслушивает – я наблюдала за ней. Джойс намерена использовать поездку в Америку как предлог, чтобы убраться из дома, узнав все, что ей нужно, и сделать все возможное, чтобы спасти Дайану. Но и ты можешь воспользоваться поездкой в Америку как предлогом. Джойс говорит, что поедет из Бор до в Шербур. Ты можешь накануне отвезти ее в Бордо. У нее нет там друзей, которые бы ее проводили. Организуй это, иначе я сделаю то, что собирается сделать она, – расскажу всю историю: о черной мессе и о наших планах насчет Дайаны. Я скорее все здесь обрушу и погибну под развалинами, чем позволю этому продолжаться. Ты знаешь, что я сегодня ходила в пещеру мумий? Помнишь того мальчика? Я мечтаю, чтобы то же самое произошло с ней! Это послужит ей наказанием за то, что она отнимает у меня тебя. Не думай, что она в тебя влюбилась – ты ничего для нее не значишь. В среду вечером мы все соберемся в Шато-Мирандоль. Ты подготовишь там все, что осталось подготовить, а в четверг Джойс может поехать с тобой в Бордо.
Это был последний фрагмент, к которому Ано привлек внимание мистера Рикардо. Он спрятал фотокопии в портфель и запер его.
– Такова история этого преступления до того момента, где Джойс Уиппл начинает свою историю. Эвелин Девениш требует убийства Джойс, угрожая полным разоблачением; Дайана Тэсборо пребывает в лабиринте страха и возбуждения; Робин Уэбстер находится в тупике, желая Джойс, как не желал ни одну женщину, и намереваясь решить проблему одним махом, поставив под удар всех – Дайану, магистрата, виконта. Никто не посмеет пошевелить против него пальцем. Все постараются похоронить это преступление среди тайн, озадачивших полицию. Он бы преуспел в этом, если бы не смелость и преданность вашей маленькой приятельницы, Джойс Уиппл.
Ано встал и потянулся за шляпой. Мистер Рикардо, не двигаясь с места, окинул комнату печальным взглядом.
– Жаль, – вздохнул он. – Я надеялся, что Дайана окажется незамешанной в этом преступлении. Но раз она была в этой комнате в ту ночь, когда здесь горел свет… – Не окончив фразу, он тоже встал и встретился взглядом с изображенным на стене юношей.
Рука Ано легла ему на плечо.
– Хочу вас успокоить, – сказал детектив. – Дайана Тэсборо не была здесь той ночью. Это я сообщил ей об убийстве Эвелин Девениш. Пошли!
Он запер дверь конференц-зала и передал ключ дежурящему возле двери сержанту.
Глава 26
От М до О включительно
Следующим вечером четыре человека обедали за угловым столиком в ресторане «Золотого фазана» – Джулиус Рикардо и Ано на стульях с внешней стороны, а Джойс Уиппл и Брайс Картер на покрытой подушками скамье у стены. Дни становились короче, и сквозь листья лип на плас де Кенконс уже начинали мерцать огоньки. Мистер Рикардо не мог не вспоминать другой вечер – совсем недавний фактически, но кажущийся таким отдаленным, – когда его автомобиль поджидал на другой стороне дороги, Ано сидел спиной к стене, куря одну сигару за другой, а жизнь Джойс Уиппл висела на волоске. Теперь же Джойс сидела на месте Ано; на ее маленьком личике все еще ощущались тени перенесенных испытаний. Девушка выглядела, как всегда, элегантной в костюме из светло-коричневого марокена, но ее взгляд то и дело устремлялся на Брайса Картера, а рука касалась его руки, как будто ей хотелось убедиться в близости возлюбленного. Высокая ваза с цветами, поставленная на столик по нелепой ресторанной моде, не позволяла видеть сидящего напротив собеседника, не вытягивая шею, поэтому ее единодушно решили убрать.
– Итак! – заговорил мистер Рикардо, и лицо Джойс сразу омрачилось, как будто его возбужденный голос напомнил ей о недавних событиях.
– Итак, мы обедаем, – быстро отозвался Брайс Картер. – Это торжественный момент. Без обеда нет жизни. Начинаем с икры. Сейчас мы на берегах Волги, слышим знаменитую песню ее лодочников, носим блузы, остроконечные шапки и высокие неудобные сапоги. Но мы переходим к черепаховому супу и оказываемся на обеде в лондонской ратуше, с олдерменами, лордом-мэром и мировым судьей, перед церемонией предоставления почетного гражданства Джулиусу Рикардо, эсквайру. Подкрепившись черепаховым жиром, мы переходим к омару по-американски и тотчас же переносимся на причал Нарагансетта. Кто-то поет «Красотку Нью-Йорка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Постепенно фрагменты картинки-загадки занимали нужные места перед мысленным взором мистера Рикардо. Слухи о сатанинских ритуалах распространялись медленно, но неуклонно – мрачную тайну скрыть не удавалось. А тот, кто узнавал об этом, мог держать в кулаке всю паству. Он или она могли настоять на приеме в братство, и культ автоматически превращался в преступную организацию. Навязчивая идея Дайаны Тэсборо, ее нечувствительность к дерзкой узурпации власти компаньонкой становились вполне понятными. Какое значение имели придирки и упреки для девушки, возбужденной принадлежностью к запретному верованию?
– Но, конечно, краеугольным камнем служил тот факт, что Робин Уэбстер был священником. Черная месса провозглашает верховенство Бога, которого следует соблазнами и обманом сделать подвластным Сатане. Такая задача под силу только священнику. Служитель мессы дьявола должен быть служителем мессы Бога. Аббат Гибур, Жиль Лефранс, Даво, Мариэтт – все они были настоящими священниками, как и Робин Уэбстер.
– А какова его история? – спросил мистер Рикардо.
– Она весьма любопытна. Его род восходит к временам, когда Бордо принадлежал англичанам. Уэбстеры выращивали виноград и производили вино, когда Гофриди. был сожжен за колдовство в Экс-ан-Провансе Но наступили тяжелые дни. Из собственников они превратились в управляющих и не слишком удачливых торговцев. Отец Робина Уэбстера был последним из них. Робин ошибочно полагал, будто его призвание – стать священником. Странно? Но люди – странные существа. Если бы можно было видеть внутренности их ума, как хирург видит внутренности их тела, то вы бы не нашли ни одного, которого могли бы назвать обычным. Робина отправили в колледж Бомон, какое-то время он служил в лондонской церкви, но после смерти отца это ему наскучило, и он уехал…
– С Эвелин Девениш, – уверенно закончил Рикардо, по Ано покачал головой.
– У нее были предшественницы. Хо-хо, этот парень с его белоснежными волосами, точеным лицом и страстным взглядом имел успех! Женщины отдавались в него…
– Влюблялись в него или отдавались ему, – поправил мистер Рикардо. – Хотя вы имели в виду первое, было бы предпочтительнее использовать второе.
Теперь озадаченным выглядел Ано. Он с подозрением уставился на друга, опасаясь, что его дурачат, но не стал спорить и продолжал:
– Этой информацией мы обязаны рутинной работе. Но мы все еще пребывали бы в затруднении, если бы не…
– Если бы не пачка писем в комнате Робина Уэбстера, которые вы сфотографировали, – подхватил неугомонный мистер Рикардо.
– На сей раз вы правы, друг мой, – отозвался Ано, зажигая очередную сигарету. – Пачка писем поведала историю страсти и интриг, которая привела к продаже ожерелья Блэкетта мамаше Шишоль и достигла ужасной кульминации в этой комнате.
– Зачем же он хранил эти письма? – воскликнул Рикардо. Но он тут же вспомнил дело в своей собственной стране, где преступник хранил столь же компрометирующие его письма. – Разве не удивительно, что страсть может до такой степени ввести в заблуждение?
– Нет-нет! – прервал Ано. – Я же говорил вам в комнате Уэбстера, что существует другая причина, помимо страсти, которая заставляет человека хранить письма, способствующие его разоблачению. И даже тогда я склонялся именно к этой причине. Робином Уэбстером руководило изощренное коварство. Письма давали ему власть над женщиной, обезумевшей от ревности. Ибо они были написаны Эвелин Девениш, а некоторые из них – в Шато-Сювлак.
Ано не знал, когда именно познакомились Эвелин Девениш и Робин Уэбстер, но это, безусловно, произошло до того, как Уэбстер представил Эвелин Дайане Тэсборо в Биаррице. Между Робином и Эвелин существовал договор, по которому все письма следовало уничтожать в день получения. Эвелин Девениш, чей прозорливости было обязано это соглашение, честно его соблюдала. Среди ее вещей не обнаружили ни единого письма. До определенного момента, когда они были в Биаррице, Робин Уэбстер также держал слово. Но пришло время, когда страсть Эвелин стала утомительной и даже опасной. Ее письма давали любовнику власть над ней. Он мог ответить угрозой на угрозу.
– Все его письма были уничтожены, – продолжал Ано. – Он не сомневался в лояльности Эвелин. Ни одна из написанных им страниц не могла быть воссоздана из пепла, чтобы изобличить его. Робин Уэбстер мог заявить, что не отвечал на эти письма, не делал никаких предложений или, наконец, что все его письма взывали к благоразумию Эвелин. С другой стороны, он мог в любой момент сказать ей: «Я покончил с тобой, и будь любезна сидеть тихо как мышь, иначе я причиню тебе неприятности».
– Но ведь после смерти Эвелин Девениш письма потеряли свою ценность! – воскликнул мистер Рикардо. – И более того, они стали опасны для Робина Уэбстера. Он должен был уничтожить их в ночь гибели Эвелин.
– В ту ночь он был очень занят, – ответил Ано. – Утро застало его в трудах. Если бы ему не понадобилось провести срочную встречу в Шато-Мирандоль с нашим дорогам виконтом и амбициозным молодым судьей, письма превратились бы в пепел, прежде чем попались бы нам на глаза.
Ано открыл лежащий на столе кожаный портфель и достал оттуда фотокопии писем.
– Взгляните на этот фрагмент. – Он указал на начало одного из них, написанное в Биаррице, когда Робин Уэбстер вернулся к своим обязанностям в Сювлаке. – Бедная женщина! Она влюблена, а он нет! Вечная история!
Мистер Рикардо прочитал отрывок:
Мой дорогой!
Я закрываю глаза, потому что не хочу видеть, но мне это не удается. Заканчивая одно письмо к тебе, я сразу же начинаю другое. Я замечаю все происходящие мелочи и делю их на те, которые могут тебя развлечь, и те, которые тебе неинтересны. О первых я сразу же пишу тебе, будь то книга, которую я читаю, забавный незнакомец в ресторане или какая-нибудь любопытная история, поэтому через два дня я отправлю тебе очень длинное послание. А все твои письма начинаются одинаково: «Дорогая, так как почту отправляют через полчаса, я в спешке черкну тебе несколько строчек…
Ано перевернул пару страниц и перешел к последней дюжине. Некоторые фразы были в них подчеркнуты синим карандашом.
– Прочтите их по порядку, – сказал Ано, и мистер Рикардо положил письма себе на колени.
Глава 25
Письма Эвелин Девениш
В первом из отмеченных фрагментов Эвелин Девениш в письме из Биаррица в Сювлак неохотно соглашалась на брак Робина Уэбстера и Дайаны Тэсборо.
Конечно, она влюблена в тебя. Дайана уже дала отставку Брайсу Картеру. Она не в состоянии говорить пять минут, не упоминая о тебе… Иногда мне хочется, чтобы ты был страшным уродом и никто в мире, кроме меня, не хотел бы на тебя смотреть… Но мы бедны, как крысы, а без денег не может быть ничего хорошего.
После женитьбы Робина на Дайане он и Эвелин намеревались купаться в деньгах, но на короткое время их связь должна была прекратиться. Эвелин достаточно властно излагала ему кодекс их поведения. Дайана станет денежным мешком, а если с ней что-нибудь случится, тем лучше.
Уже появлялись упоминания о церемониях в конференц-зале. Эвелин предалась новой вере с пылом мадам де Монтеспан. Она собиралась с помощью сатанинских ритуалов удержать любовника и свести положение Дайаны к жалкой роли мормонской жены. Дайану следовало посвятить в эти тайны, используя ее любопытство, а потом убедить, что она совершила непростительный грех. Раскаяние и страх перед скандалом превратили бы ее в марионетку.
Другие письма – некоторые отправленные Эвелин из Бордо, а некоторые написанные во время пребывания ее и Робина Уэбстера под одной крышей и доставленные Марианной – свидетельствовали о постепенном осуществлении замысла. Дайана колебалась, то увлекаясь новой идеей, то поддаваясь страху. Она словно стояла у края моря, погружая ногу в воду и тут же убирая ее назад, на теплый песок. Эвелин она ни в чем не подозревала. «Я знаю, что Робин любит меня, – говорила ей Дайана. – То, что он сделал в прошлом и с какими женщинами был близок, не имеет значения. И даже то, во что он верит».
Ано положил широкую ладонь на фотокопии.
– Ситуация вам ясна. Обе женщины влюблены в Робина Уэбстера, и обеих он дурачит. Эвелин Девениш позволяет ему жениться на Дайане Тэсборо, надеясь сохранить его для себя. А он тем временем хранит ее письма Дайана уверена, что Робин любит ее, а если он поклоняется Сатане, то она готова последовать его примеру. Самому Уэбстеру наплевать на обеих. Он l'homme a femmes, а быть таковым, друг мой, означает не принимать близко к сердцу ни одну женщину – они всего лишь шпалы, по которым пролегают рельсы судьбы. – Ано посмотрел на Рикардо со странной усмешкой: – Знаете, что «Робин» было одним из имен дьявола? Это я тоже узнал в архиепископском дворце, роясь в старинных книгах. – Он снова посмотрел на друга и печально кивнул. – Да, я также удивлен… Если вы и я, уже пережившие молодость с ее романтизмом, вздрагиваем и говорим: «Я удивлен», стоит ли изумляться, если эти девушки с их перехлестывающими через край эмоциями говорят: «Я верю»? Взгляните на это!
Детектив перевернул еще пару страниц и показал мистеру Рикардо фрагмент, который не был подчеркнут.
– Не забывайте, что Эвелин Девениш, подружившись с Дайаной Тэсборо, играла с ней, как кошка с мышью. До какой степени должна была дойти ее страсть, чтобы она написала такое о своей подруге?
Рикардо прочитал следующее:
Я хочу видеть ее собачонкой, бегающей вокруг хозяина с поводком в зубах. Это самый яркий образ унижения, какой я могу себе представить.
Мистер Рикардо испытал облегчение при мысли, что этот план никогда не сбудется.
– Такова была ситуация, – продолжал Ано, – когда Джойс Уиппл, обеспокоенная письмами Дайаны, отложила возвращение в Америку и приняла приглашение в Шато-Сювлак. Странные видения, которые вызывали у Джойс вполне обычные письма Дайаны, могут показаться необъяснимыми, если только вы не верите, что некие таинственные силы за пределами этого мира иногда прорываются в него, чтобы покарать или спасти.
– Спасти? – воскликнул Рикардо, не понимая, каким образом можно спасти Дайану Тэсборо от обвинения в соучастии в убийстве Эвелин Девениш.
– Да, спасти, – подтвердил Ано. – Скоро вы это поймете. Но сначала посмотрите, как приезд Джойс Уиппл опрокинул целый воз с яблоками.
– С дровами, – поправил мистер Рикардо.
– Пусть будет с дровами, если так вам больше нравится, – великодушно согласился Ано. – Читайте! – И он ткнул в подчеркнутый абзац толстым пальцем, который Рикардо был вынужден отодвинуть.
Ты глазеешь на нее, как школьник на девочку с косичками, расцветаешь, когда она обращается к тебе, вздрагиваешь, когда она проходит мимо! Ты выглядишь дураком, Робин!.. Ее ведь даже не назовешь хорошенькой. Обычная девчонка для зеленого юнца! Я считала тебя более серьезным!
Робин Уэбстер встретил свою судьбу, как говаривали в начале девятнадцатого столетия. При первом же взгляде на Джойс Уиппл пламя, которое он привык возбуждать в других, охватило его самого. Ее облик запечатлелся на сетчатке его глаз так сильно, что он видел ее повсюду. Робин не мог и не хотел скрывать свою страсть – он желал, чтобы об этом знал весь мир. «Ведь твое имя на челе моем». Он стал глух к голосу осторожности и слеп к зрелищу ревности. Впрочем, Дайана тоже ходила с повязкой мечтаний на глазах. Она была осведомлена о перемене ситуации в доме не более, чем о дерзости своей компаньонки. Но Эвелин Девениш была сделана из другого теста. Обвинения, упреки и требования сменяли друг друга, сведясь наконец к одной угрозе. Она написала следующее:
Это невыносимо. Я не хочу угрожать, но ты принуждаешь меня к этому. Мое ожерелье ушло, и тебе известно, куда и почему. Тебе не составит труда это устроить. Я не верю, что Джойс собирается в Америку. Она шпионит и подслушивает – я наблюдала за ней. Джойс намерена использовать поездку в Америку как предлог, чтобы убраться из дома, узнав все, что ей нужно, и сделать все возможное, чтобы спасти Дайану. Но и ты можешь воспользоваться поездкой в Америку как предлогом. Джойс говорит, что поедет из Бор до в Шербур. Ты можешь накануне отвезти ее в Бордо. У нее нет там друзей, которые бы ее проводили. Организуй это, иначе я сделаю то, что собирается сделать она, – расскажу всю историю: о черной мессе и о наших планах насчет Дайаны. Я скорее все здесь обрушу и погибну под развалинами, чем позволю этому продолжаться. Ты знаешь, что я сегодня ходила в пещеру мумий? Помнишь того мальчика? Я мечтаю, чтобы то же самое произошло с ней! Это послужит ей наказанием за то, что она отнимает у меня тебя. Не думай, что она в тебя влюбилась – ты ничего для нее не значишь. В среду вечером мы все соберемся в Шато-Мирандоль. Ты подготовишь там все, что осталось подготовить, а в четверг Джойс может поехать с тобой в Бордо.
Это был последний фрагмент, к которому Ано привлек внимание мистера Рикардо. Он спрятал фотокопии в портфель и запер его.
– Такова история этого преступления до того момента, где Джойс Уиппл начинает свою историю. Эвелин Девениш требует убийства Джойс, угрожая полным разоблачением; Дайана Тэсборо пребывает в лабиринте страха и возбуждения; Робин Уэбстер находится в тупике, желая Джойс, как не желал ни одну женщину, и намереваясь решить проблему одним махом, поставив под удар всех – Дайану, магистрата, виконта. Никто не посмеет пошевелить против него пальцем. Все постараются похоронить это преступление среди тайн, озадачивших полицию. Он бы преуспел в этом, если бы не смелость и преданность вашей маленькой приятельницы, Джойс Уиппл.
Ано встал и потянулся за шляпой. Мистер Рикардо, не двигаясь с места, окинул комнату печальным взглядом.
– Жаль, – вздохнул он. – Я надеялся, что Дайана окажется незамешанной в этом преступлении. Но раз она была в этой комнате в ту ночь, когда здесь горел свет… – Не окончив фразу, он тоже встал и встретился взглядом с изображенным на стене юношей.
Рука Ано легла ему на плечо.
– Хочу вас успокоить, – сказал детектив. – Дайана Тэсборо не была здесь той ночью. Это я сообщил ей об убийстве Эвелин Девениш. Пошли!
Он запер дверь конференц-зала и передал ключ дежурящему возле двери сержанту.
Глава 26
От М до О включительно
Следующим вечером четыре человека обедали за угловым столиком в ресторане «Золотого фазана» – Джулиус Рикардо и Ано на стульях с внешней стороны, а Джойс Уиппл и Брайс Картер на покрытой подушками скамье у стены. Дни становились короче, и сквозь листья лип на плас де Кенконс уже начинали мерцать огоньки. Мистер Рикардо не мог не вспоминать другой вечер – совсем недавний фактически, но кажущийся таким отдаленным, – когда его автомобиль поджидал на другой стороне дороги, Ано сидел спиной к стене, куря одну сигару за другой, а жизнь Джойс Уиппл висела на волоске. Теперь же Джойс сидела на месте Ано; на ее маленьком личике все еще ощущались тени перенесенных испытаний. Девушка выглядела, как всегда, элегантной в костюме из светло-коричневого марокена, но ее взгляд то и дело устремлялся на Брайса Картера, а рука касалась его руки, как будто ей хотелось убедиться в близости возлюбленного. Высокая ваза с цветами, поставленная на столик по нелепой ресторанной моде, не позволяла видеть сидящего напротив собеседника, не вытягивая шею, поэтому ее единодушно решили убрать.
– Итак! – заговорил мистер Рикардо, и лицо Джойс сразу омрачилось, как будто его возбужденный голос напомнил ей о недавних событиях.
– Итак, мы обедаем, – быстро отозвался Брайс Картер. – Это торжественный момент. Без обеда нет жизни. Начинаем с икры. Сейчас мы на берегах Волги, слышим знаменитую песню ее лодочников, носим блузы, остроконечные шапки и высокие неудобные сапоги. Но мы переходим к черепаховому супу и оказываемся на обеде в лондонской ратуше, с олдерменами, лордом-мэром и мировым судьей, перед церемонией предоставления почетного гражданства Джулиусу Рикардо, эсквайру. Подкрепившись черепаховым жиром, мы переходим к омару по-американски и тотчас же переносимся на причал Нарагансетта. Кто-то поет «Красотку Нью-Йорка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29