– Ты не была в парикмахерской с того дня, как умер папа, – сказала ей Бренда. – Мне нравится, когда ты хорошо выглядишь!
– Ты считаешь, что я плохо выгляжу? – спросила ее Элен. Она помнила, что действительно не была в парикмахерской с пятницы перед тем самым воскресеньем в марте. За все это время ей и в голову не пришла мысль о прическе, да и жаль было тратить деньги на себя.
– Ты теперь не такая красивая, какой была при папе, – дипломатично ответила Бренда.
«Да-а, – подумала Элен, – детки выдадут всю правду-матку, в этом-то можно быть уверенной».
Элен была растрогана, она нежно поцеловала детей. Она испытывала огромную благодарность к своим детям за подарок, за их внимание и желание расшевелить ее, доставить ей радость. После смерти Фила она и дети стали гораздо ближе друг другу – из беды родилось добро! То добро, о котором Элен даже не помышляла.
В полдень она отвезла Бренду и Денни к бабушке и поехала за тремя помощниками, которых она наняла на праздники. С их помощью Элен приготовила и подала три рождественских обеда: один в половине второго, второй – в три и третий – в половине шестого.
Ее клиенты, пребывая в хорошем расположении духа из-за праздников, благодарили Элен и делали ей комплименты по поводу ее искусства, вкусных блюд и ее хороших помощников. Один из ее клиентов отозвал Элен в сторону и дал ей двадцать долларов чаевых. Элен отказалась, но хозяин дома был настойчив и заставил ее взять деньги.
– Это первое Рождество со времени нашей свадьбы, когда моя жена не падает от усталости, дети не поссорились, и я не напился, глядя на все это. Возьмите деньги, Элен, прошу вас. Считайте, что вы спасли мою семью и наш брак!
Элен приехала к Дурбанам на свой четвертый праздничный обед, который она приготовила и подала сегодня. Она, Денни и Бренда уже не могли смотреть на индейку – это была уже четвертая индейка за день, хотя на этот раз их собственная индейка, которую им, наконец, предстояло съесть. Усталые, они уехали рано и по пути домой купили пиццу.
– Почему ты улыбаешься, мама? – спросил Денни, когда они сели в машину.
Она улыбалась потому, что мысль съесть пиццу на Рождество, пожалуй, понравилась бы Филу. Но она не сказала Денни, о чем она подумала, не желая расстраивать сына, упомянув имя отца. Вместо этого она сказала:
– Я улыбаюсь, потому что я сегодня накормила шестьдесят пять человек и заработала почти тысячу долларов.
– Ух ты! – только и смог сказать Денни.
– Тысячу долларов, – воскликнула Бренда. – Мне казалось, ты говорила, что нам придется экономить деньги после того, как… – она остановилась, чуть не расплакавшись.
– Нам действительно нужно быть очень аккуратными с деньгами, – сказала Элен. Она еще не решила, как рассказать детям об их общих финансовых трудностях. Элен не хотела пугать ребят, не хотела перекладывать на них груз неуверенности в будущем. Они пока еще так малы и все равно не в силах что-либо предпринять или разобраться в сложной ситуации. Но она знала, что ей рано или поздно придется объяснить детям, что так легко тратить деньги, как это делал Фил, они уже не смогут. Она должна сказать им, что не сможет покупать все, что им бы хотелось, или давать им карманные деньги с такой щедростью, с какой это обычно делал Фил.
– Но ведь тысяча долларов – это очень много, – возразила Бренда.
– Ты права, – согласилась Элен. – Но нам нужно оплатить много счетов. Поэтому мы не можем тратить лишние деньги.
– О! – Бренда ясно дала понять, что она безо всякого воодушевления принимает такое положение вещей.
Элен, которой всегда было неудобно говорить о деньгах, с облегчением прекратила разговор. Она чувствовала неловкость перед детьми за то, что ради тысячи долларов, которые она заработала в праздники, она не смогла по-настоящему отпраздновать Рождество с Брендой и Денни. И в то же время весь этот долгий день она ощущала незримое присутствие Фила, хотя его имя ни разу не было произнесено.
И все же имя Фила прозвучало в эту рождественскую ночь. Когда Элен укладывала Денни спать, он спросил ее шепотом:
– А у папочки на небесах будет сегодня рождественская елка?
Элен кивнула:
– Да, – и быстро пошла в свою комнату, вся в слезах. Может быть, это была страшная усталость или эмоциональная незащищенность, которая особенно остро ощущалась в праздники. К тому же Элен не спала всю ночь и буквально падала с ног. Она помогла посторонним людям получить удовольствие от праздников, но у нее не осталось времени, чтобы устроить праздник для своих детей. Элен думала о том, будет ли у нее возможность когда-нибудь по-настоящему отпраздновать Рождество, сумеет ли она сделать так, чтобы у ее детей остались те счастливые воспоминания о детстве, которые должны быть у каждого ребенка. В три часа ночи Элен наконец встала, чтобы принять таблетку. «Вот он – мой рождественский подарок», – с горечью подумала она.
Бренда тоже не могла заснуть в эту ночь. Она вспоминала прошлогоднее рождество, и еще одно до этого, и все рождественские праздники, которые были в ее короткой жизни. Наряженные елки, праздничные венки, возбуждение и тайные приготовления подарков – она вспоминала все, чем были наполнены дни в канун прошлых рождественских праздников. В этом году единственное, что она могла вспомнить – это работа! Она готовила полные подносы закусок, разные начинки и салаты, и украшала десятки пирожных и печений. Но ничего из того, что она готовила, не было предназначено для их семьи. Все готовилось для чужих людей.
Они совсем не веселились так, как бывало раньше, когда был жив папочка! В этом году мама не приготовила ничего из того, что она делала всегда. И она совсем не говорила о папочке, ни разу в этот день не вспомнила его, даже имени его не произнесла!
Может, мамочка его уже забыла?!
Бренда его не забудет. Никогда!
* * *
Новый год прошел даже хуже, чем Рождество.
Всю неделю перед Новым годом Элен не вылезала из кухни. Она приготовила столько паштета, что хватило бы для любого ресторана на Восточном побережье, наготовила столько сырных палочек, пирогов с грибами, рыбного ассорти, что сама уже не могла смотреть на все это изобилие. Она запекала окорока и жарила гусей, готовила шоколадные трюфели, пирожные со взбитым шоколадным кремом, крем-брюлле и столько разных других сладостей, что ей иногда казалось, если все это будет съедено, больных сахарным диабетом намного прибавится. Впрочем, что думать об этом, ведь она готовит все это для своих клиентов, для их праздников.
Но Элен не пригласил никто! Когда был жив Фил, они успевали побывать у многих своих друзей в канун Нового года. Всю ночь они смеялись и веселились, пили шампанское.
Когда наступил Новый 1960 год, Элен открыла бутылку вина, которую купил Фил на свой день рождения за год до гибели. Она выпила одна всю бутылку, с болью осознавая свое новое положение вдовы. Вот что значит быть вдовой, а не половинкой счастливой супружеской пары, женой любящего супруга.
8
Наступил январь. Первый месяц года принес Элен новые проблемы. Ее бизнес со скрежетом затормозил. Телефон, который звонил постоянно, теперь висел на стене, как дохлая камбала. Люди, которые вовремя заплатили ей по рождественским счетам, не были столь пунктуальными в отношении новогодних счетов. Стопка счетов на ее столе, которая начала было уменьшаться, опять стала расти.
В конце января она зашла в магазин «Виллидж Хардвеар», чтобы купить фольгу. Она хотела, чтобы плату записали на ее счет.
– Извините, мисс Дурбан, – сказал Майк Закер, хозяин магазина, – мне нужно, чтобы вы расплатились наличными. Вы все еще должны мне восемьдесят пять долларов с ноября месяца!
Элен смутилась и полезла в кошелек за деньгами. Она не могла заплатить Майку всю сумму, пока ее клиенты не рассчитаются с ней.
– Я оплачу все, как только будет возможно. – Элен протянула Майку пятидолларовую бумажку.
– Я не имею ничего против вас, – извиняющимся тоном проговорил Майк, пробивая чек, – но я тоже нуждаюсь в деньгах.
Элен всегда покупала все, что ей нужно, в «Виллидж Хардвеа» с тех пор, как она и Фил приехали в Нью-Рошель. Тогда она уже ждала Бренду. Ей нравился Майк и его жена Мэри-Энн, которая помогала ему в магазинчике. Дочь Закеров Кристина училась вместе с Брендой. Ситуация становилась неловкой, и, закончив покупки, Элен почти выбежала из магазина.
Берни Аркин, владелец лучшего мясного магазина в Нью-Рошели, не был таким деликатным, как Майк. Когда Элен пришла к нему за гамбургерами, он начал потрясать неоплаченным счетом перед лицом Элен.
– Вы должны мне двести двадцать пять долларов, – заявил он. Лицо его было краснее, чем обычно, маленькие злые глаза неприязненно смотрели на Элен. Трое покупателей, которые были в магазине, обернулись и уставились на Элен. Одну из женщин Элен знала, ее дочь училась в одном классе с Денни. – Вы должны заплатить мне по всем счетам к концу месяца, или же я подам на вас в суд!
– Я сделаю это, как только смогу, мистер Аркин, – пробормотала Элен. Ей было стыдно, что на нее обращают внимание.
– Было бы лучше, если бы вы смогли это сделать как можно раньше, – не снижая голоса продолжал хозяин. – Что вы себе думаете? Что этот чертов магазин занимается благотворительностью?
Десять лет, в течение которых Элен была любящей женой, научили ее быть хорошей матерью, а не наседкой, квохчущей над своими цыплятами. Эти годы научили Элен, как встречать мужа, когда он возвращается домой после трудного дня на работе. Она должна была хорошо выглядеть, быть всегда в порядке и счастливо улыбаться ему, и приготовить мужу что-нибудь выпить, чтобы расслабиться. Элен научилась содержать свой дом в полном порядке, чтобы вся посуда сверкала, ванные комнаты были безупречно чистые и благоухали хорошим мылом и шампунями. Она научилась готовить гамбургеры двадцатью разными способами. Она умела договориться с соседками о том, чтобы по очереди возить друг друга в магазины на одной машине, тогда не придется тратить лишний бензин. Она знала, как нужно тактично и твердо выступить на родительском собрании, как красиво сшить новые занавески. Она умела так сделать, чтобы мелкие домашние огорчения по поводу сломанной посудомойки не мешали сексуальным отношениям с мужем. Но эта десятилетняя идиллия не научила ее, черт возьми, как ладить с внешним миром, который был за стенами ее собственного уютного дома. Того самого дома, который она так и не смогла продать, и поэтому счета закладной за него продолжали аккуратно приходить, и их надо было оплачивать каждое первое число нового месяца. Семейная жизнь не научила ее вести свой собственный бизнес, чтобы заработать на жизнь себе и детям. Она не знала, как бороться с кредиторами, как взять займ в банке, как застраховаться наиболее выгодным образом. И, конечно, семейная жизнь не научила ее правильно обращаться с деньгами – она понятия не имела, как их зарабатывать, как тратить, как планировать свой бюджет и лучше использовать имеющиеся деньги.
За месяцы, которые прошли после смерти Фила, у Элен было много практической работы, когда она должна была решать, какие счета следует оплатить немедленно, а какие могут подождать. Если она задержится с оплатой счетов за пользование телефоном, она сможет оплатить хотя бы некоторые счета от врача Денни и заплатить отоларингологу, который пытался вылечить ухо Бренды, увы, пока безуспешно. Если она оплатит счет за новую одежду для Денни только частично, она сможет купить на вырученные деньги новые антибиотики для лечения Бренды. Страховка за машину подождет, но счета за электричество ждать не могут. Банк подождет уплату по закладной, другие же счета уже невозможно было дальше откладывать. Неожиданный счет из гаража за новый ремень вентилятора для «форда» заставил Элен разрыдаться.
Проходили иногда целые сутки, а у Элен не было времени, чтобы вспомнить Фила. Она не спала ночами в ужасе перед новыми финансовыми тратами. Она нередко теперь вспоминала с благодарностью своего отца за то, что он научил ее режиму строжайшей экономии.
«Никогда никому не будь должной, не позволяй никому быть должным тебе». Это были любимые слова ее отца: они суммировали то главное, что он усвоил в течение всей своей жизни.
Скобяное дело Фрэнка Кендала прогорело во времена депрессии. Его покупатели не могли заплатить за товары, которые покупали у Фрэнка в его лавке, а отец не мог заплатить по счетам в банке. Он так никогда и не оправился от пережитого стыда и унижения. Все последующие годы жизни он был тихим и безликим человеком, работая экспедитором в фирме по перевозке грузов в Скрентоне. Он ненавидел своего шефа и в то же время всегда боялся, что может лишиться и этой работы так же, как лишился своей лавки. Зато дома он был мелким тираном и вымещал свой страх и неудовлетворенность жизнью на жене и детях.
Отец Элен в жизни не потратил лишней копейки. Он выдавал жене деньги на хозяйство только после того, как она ему скрупулезно перечисляла, что ей необходимо купить, чтобы накормить семью, и сколько это будет стоить. У них никогда не было своего дома, отец никогда не имел машины. У него было два костюма, которые он надевал на работу, и снимал в ту секунду, когда возвращался домой, влезая в замасленные и проношенные до дыр брюки и заплатанный свитер. Память Элен хранила воспоминания о постоянном материальном недостатке и нужде. Хотя ее мать говорила, что нужды-то можно было избежать. Их нищенская жизнь была результатом животного страха отца, что он может в один день остаться без денег. Когда Фил сделал предложение Элен, ее мать была счастлива. «Фил добьется успеха в жизни, – сказала она тогда дочери. – Тебе должно больше повезти, чем мне!»
Отец Элен выразил кислое неодобрение. «Я ему не доверяю, – сказал Фрэнк Кендал, когда Фил приехал к ним на роскошной спортивной машине. – Все напоказ и ничего всерьез. Ты еще увидишь, что я прав, – предупредил он. – Когда-нибудь ты пожалеешь. Когда-нибудь ты за все это заплатишь».
Элен вспоминала, как непереносимо для нее было такое недоверие к человеку, которого она полюбила и за которого хотела выйти замуж. Бедный ее отец! Он прожил жизнь нищего. Уже прошло много лет с тех пор, как он умер. Он бы улыбнулся кривой ухмылкой человека, которому не повезло в жизни, если бы смог узнать о смерти Фила, о сегодняшней жизни Элен. Его слова – «никогда никому не будь должной и никому не позволяй быть должным тебе» – постоянно звучали в ушах Элен.
И вот теперь, когда ей исполнилось тридцать, Элен опять стала жить так, как жила, когда ей было десять лет. Мясо два раза в неделю и масса всевозможных запеканок, заштопанные носки и залатанное белье. Фил, вспоминала она, такой привередливый в отношении себя и окружающих его вещей, наверно, вырвал бы штопальный грибок из ее рук. Теперь они употребляли порошковое молоко и маргарин, но не тогда, когда она готовила на продажу – в этих случаях она использовала только самые качественные продукты. Никаких поездок в машине, только когда без них невозможно было обойтись. Одежда покупалась только на распродажах. Все маленькие хитрости, связанные с экономией, вернулись к Элен безо всяких ее усилий – автоматически. И когда ее дети начинали жаловаться – они привыкли к широким жестам Фила, – Элен объясняла им, что мамочки обычно бывают не такие богатые, как папочки.
– Но это же несправедливо, – взорвался Денни.
Бренда была согласна с ним:
– Нет никаких причин, чтобы отцы были богатые, а матери – бедные. Я сама буду богатой.
В этом Элен очень сомневалась, но она держала свое мнение при себе.
Казалось, что в январе и феврале никто не принимал гостей. Никто не отмечал дни рождений, никто не обручался и не выходил замуж или женился, никого не повышали по службе – словом, ни у кого не было причин отмечать какие-либо торжественные события. Казалось, что люди забыли о существовании Элен, и ее телефон неизменно молчал.
В начале февраля она нашла работу на неполный рабочий день в магазине канцелярских принадлежностей – мрачном, пахнущем пылью помещении, где торговали газетами, журналами, дешевыми изданиями книг, конфетами, поздравительными открытками, оберточной бумагой и товарами для школьников. Такой режим работы позволял ей утром отправлять детей в школу и быть дома уже днем, когда они возвращались из школы. Она получала двадцать два доллара в неделю.
– Мамочка, что же с нами будет? – спросила ее как-то Бренда. Ее личико выглядело обеспокоенным, она почти плакала.
– Что ты имеешь в виду? – Элен в тревоге подошла к дочери. Хотя она пыталась показать детям, что им не о чем беспокоиться, ее также беспокоило будущее их семьи.
– Кристина Закер говорит, что ты не можешь оплачивать счета. А ее отец сказал, что у нас совсем нет денег.
Элен как могла успокоила Бренду. Она крепко обняла девочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38