Прошло столько лет, Фрэнсис. Почти половина моей жизни.
– После нашей свадьбы, – повторил он.
– Да. – Обернувшись, она посмотрела на жениха. – Нужно еще раз все как следует обдумать, не так ли?
– Это похоже на стократное преуменьшение. Боже, Софи, собрались родственники, у всех праздничное настроение, и никто не делает даже малейшего намека на возможную несовместимость между нами, вспоминая о наших детских отношениях. Я начинаю понимать, что должно чувствовать попавшее в западню животное.
– Пришла пора положить этому конец, Фрэнсис, – дрожащим голосом заявила София. – Сегодня вечером. Прямо сейчас. Давай спустимся и скажем им всем, что у нас была страшная ссора и что мы разорвали помолвку. Через несколько дней здесь будет еще больше народу, и тогда будет гораздо труднее.
– Хочешь, чтобы я сперва тебя немного отшлепал? Или я должен спокойно стоять, пока ты будешь ноготками царапать мне щеку?
– Не превращай все в шутку. Это очень серьезно, Фрэнсис.
– В шутку? Софи, ты когда-нибудь царапала себе ногтями щеку так, чтобы кровь капала тебе на одежду?
– Мы должны сделать это сейчас, – настаивала София.
– При таком освещении я не могу хорошо разглядеть тебя. Но если твое тело дрожит так же, как твой голос, то тебе лучше подойти и сесть. Софи, я, кажется, уже говорил тебе, что не умею обращаться с упавшими в обморок женщинами.
– Я не собираюсь падать в обморок! – Она подошла и села рядом с лордом Фрэнсисом. – Я просто напугана. Нам лучше сделать все сейчас, не откладывая. Фрэнсис, давай больше не говорить и не думать об этом, просто пойдем и сделаем.
– У нас было слишком мало времени для серьезной ссоры.
София недоуменно взглянула на него.
– Если мы спустимся сейчас, через пять минут после того, как пришли сюда, вряд ли все поверят, будто у нас была такая неистовая ссора, что мы отказались от свадьбы.
– Тогда давай скажем, что поссорились сегодня днем. Или вчера.
– Софи! Зачем нам нужно было ждать сегодняшнего вечера, улыбаться и принимать поздравления, если все уже было решено? Опомнись!
– Значит, нужно немного подождать. Но сколько? Пять минут? Десять? К тому времени у меня уже не останется мужества.
– Вероятно, нужно подождать несколько дней. – Лорд Фрэнсис взял ее руки в свои. – Постарайся представить себе, как все будет происходить, Софи. В ближайшие дни каждый час будут подъезжать экипажи с улыбающимися, празднично настроенными гостями, и мы будем встречать их одной и той же историей. От одной мысли об этом становится нехорошо, верно?
– О, Фрэнсис, – София шумно сглотнула, – что же нам делать?
– Этот же вопрос я задал тебе несколько минут назад, хотя вполне мог бы промолчать. Ты просто отфутболила его мне. А если бы дала ответ, то, вероятно, это было бы что-нибудь умопомрачительное. Например, предложила бы стать перед церковью и там объявить о своем решении.
– Не будь таким противным! Ведь это я хотела немедленно пойти вниз и положить конец спектаклю.
– А ты не думаешь, что для всех будет проще, если мы в конце концов обвенчаемся?
– О, – София вскочила на ноги и, подбоченившись, стала перед ним, – не понимаю, почему я затеяла этот дурацкий розыгрыш. Идея сама по себе скверная, но у меня, должно быть, в самом деле в голове опилки, если я согласилась взять в партнеры тебя, Фрэнсис, а не кого-либо другого. Ты считаешь, я по-прежнему бегаю за тобой, только потому, что имела глупость так вести себя в детстве?
– Должен признаться, такая мысль приходила мне в голову. Софи, надеюсь, ты не носишь корсета? Он может лопнуть, если ты…
– Жаба! Угорь! Ты…
– Змея? – предложил он.
– Крыса! Самовлюбленная крыса!
– Права, как всегда, Софи, давай подождем, пока прибудут все гости, и тогда сделаем потрясающее заявление. Быть может, к тому времени твои родители в конце концов поймут, что не могут жить друг без друга.
– Вероятно, этого не будет. Я по глупости верила в такую возможность. Нечего было надеяться, что я смогу соединить их, когда они полжизни прожили врозь. Вся затея была идиотской.
– Если нам предстоит подождать еще несколько дней, то следует спуститься вниз с таким видом, словно мы занимались тем, чем должны были заниматься, по мнению всех остальных.
– То есть, занимались любовью? – с иронией спросила она.
– Э-э, думаю, твой папа уже давно был бы здесь с кнутом, если бы он так думал. Целовались – вот чем в представлении всех мы просто обязаны были заниматься.
– Но здесь нас никто не видит, так что это совсем не обязательно.
– Но девушка, которую только что целовали, выглядит определенным образом. Все, особенно мои почтенные старшие братья, будут с любопытством смотреть на тебя. Понимаешь, Софи, ради собственного достоинства я не могу проводить тебя вниз в гостиную без видимых следов поцелуев.
– Какая чушь! Значит, вот так распутники вынуждают леди целоваться? Скажу тебе, Фрэнсис, что леди чрезвычайно глупы.
– Распутник, как правило, не целуется с леди, если только ему не случается быть женихом и его не ожидает полная комната братьев, жаждущих убедиться, что он блестяще справился со своей задачей. Но нам еще повезло. Знаешь, Софи, в былые времена народ имел обыкновение в первую брачную ночь вваливаться в спальню молодоженов, дав им некоторое время. Я имею в виду, люди хотели убедиться, что молодой супруг выполнил свою обязанность.
– О! – щелкнув языком, София сделала шаг назад. – Ты это выдумал только для того, чтобы шокировать меня! Если бы я передала папе, что ты рассказываешь мне такие вещи, ему вряд ли это понравилось бы.
– Думаешь, не понравилось бы? – Фрэнсис поднялся. – Ей-богу, не понравилось бы, так что лучше не говори ему, Софи. Граф может запретить нам пожениться.
– Полагаю, тебе вовсе не обязательно целовать меня, ведь мы же не по-настоящему помолвлены.
– Но твой папа дал нам полчаса времени. Думаю, мне все же стоит поцеловать тебя, милая.
София с решительным видом закинула голову и ждала.
– Опять морщишься. – Он критически смотрел на нее сверху вниз. – А, вот так лучше, – заметил Фрэнк, когда она открыла рот, чтобы огрызнуться. – M-м. – София так ничего и не сказала. – Ты все еще дрожишь, Софи? – шепнул он ей на ухо спустя несколько минут, крепко обняв обеими руками.
– Конечно, нет, – ответила она, едва дыша. – Отчего бы мне дрожать?
– Не знаю. Но твои руки так крепко обвились вокруг моей шеи, что я подумал, не боишься ли ты упасть.
– О-о. – София попыталась убрать руки, но обнаружила, что лорд Фрэнсис крепко прижимает ее к себе и ей просто некуда больше положить их. – Нет. Но что мне с ними делать?
– Положить обратно, – посоветовал он. – Знаешь, Софи, в один прекрасный день какой-нибудь паршивец будет меня благодарить.
– За что?
– За то, что я научил тебя целоваться. – Отвлекая ее внимание, он нежно покусывал ей ушко. – Должен сказать, ты способная ученица, и это занятие становится столь же приятным, сколь и необходимым.
– Пожалуйста, не старайся подольститься, – возразила она, упираясь в его грудь локтями. – Я не нахожу в этом никакого удовольствия. И если теперь твоим братьям покажется, что ты меня не целовал, то, значит, у меня вообще никогда не остается на лице следов поцелуев, и я буду просто смущена. Но кроме всего прочего, мне не нравится целоваться, и я не собираюсь делать этого вообще ни с кем! Я хочу вернуться вниз!
– Тот паршивец так никогда и не узнает, чего он лишился. – Молодой человек пересек галерею, погасил две свечи, которые зажег раньше, и снова взял подсвечник. – Мне неприятно тебе говорить это, Софи, но ни одна порядочная леди не позволила бы, чтобы до брачной ночи ее касались где-нибудь, кроме сомкнутых губ. Однако могу тебя утешить – ты будешь избавлена от неожиданности, когда в конце концов наступит твоя брачная ночь.
– Я не просила тебя хватать меня руками и прижимать к себе, – заявила она, с достоинством спускаясь по лестнице на расстоянии фута от лорда Фрэнсиса. – И уж точно не предлагала тебе выделывать языком то, что ты выделывал. Ты не смел целовать меня, когда я открыла рот, чтобы ответить тебе.
– Ах, Софи, тебе следует держать его накрепко закрытым, когда я так близко.
– И я определенно не давала тебе разрешения играть с моим ухом, – строго закончила она.
Глава 12
Последние дни перед возвращением Оливии граф чувствовал себя почти счастливым, если не считать того, что скучал по жене и презирал себя за это. Он радовался приближающейся свадьбе дочери и шумному оживлению, внесенному в дом многочисленной семьей герцога, был рад увидеться с матерью, тетей и даже с родителями Оливии, хотя в глубине души ожидал от них хмурых взглядов и обвинений. Но они радовались счастью внучки и с искренней теплотой поздравили его. Ему было приятно снова увидеть Эмму и Кларенса и вспомнить о счастливых днях своей семейной жизни в Раштоне. Кларенс был его другом задолго до того, как стал другом Оливии – они с Кларенсом вместе учились в школе и в университете, но прошло уже десять лет после их последней встречи. Честно говоря, Кларенс был единственным из гостей, омрачавшим радужное настроение графа. Его друг немного располнел и полысел, точнее, его светлые волосы изрядно поредели, однако на него все еще приятно было посмотреть. Он, очевидно, до сих пор обращал на себя внимание женщин, как в давние времена притягивал многообещающие взгляды официанток в Оксфорде и более утонченных леди на лондонских балах. Кларенс же никогда не поддавался никаким чарам ни тех, ни других. «Берегу себя для будущей невесты», – всегда отшучивался он в ответ на поддразнивания друзей. Кларенс дружил с Оливией еще до того, как ее брак с Клифтоном распался, а после этого стал ее близким другом. В письмах Оливии к мужу изредка проскальзывало его имя, и София часто упоминала о нем, рассказывая о доме. И еще, за прошедшие четырнадцать лет Оливия стала страстной и опытной женщиной – это граф открыл для себя в тот полуденный час в потайном саду. Маркус старался не поддаваться ревности, но мысли и образы преследовали его, казалось, невозможно убежать от них в день ее возвращения. За чаем Оливия сидела рядом со своими родителями и Эммой, потом долго беседовала с другими гостями, а под конец целых пятнадцать минут простояла вместе с Кларенсом у подноса с чаем. Во время обеда она сидела с герцогом и своим отцом, затем в гостиной разговаривала с герцогиней, Ричардом и его женой. Граф присоединился к ним и сидел рядом с Оливией, пока жена Клода не позвала ее помочь подобрать ноты для фортепиано. Оливия села рядом с Эммой и Кларенсом на диван возле фортепиано и осталась там, даже когда Эмма пошла аккомпанировать жене Клода. Оставшиеся двое были поглощены приятным разговором и улыбались друг другу, повернувшись так, что, видимо, ничего вокруг не замечали.
– Мы вспоминаем прошлое, Маркус, – сказал Кларенс, когда граф подошел к ним. – Кажется, только вчера София была ребенком, и вот уже меньше чем через неделю выходит замуж. По-моему, девочка очень счастлива.
– Да, – поддержал разговор граф, – она почти от рождения знает лорда Фрэнсиса и, значит, должна понимать, что ее ожидает. – Воспоминания о юности Софии – там ему не было места.
– Помнишь, как они встретились в первый раз? – Оливия чуть лукаво улыбнулась мужу. – Это было в Раш-тоне, она еще и ходить-то не умела. У всех мальчиков были новые мячи, и трое из них были рады доставить удовольствие малышке и поиграть с ней, но она хотела только мяч Фрэнсиса, и только с ним хотела играть.
– Я при этом присутствовал, – усмехнулся Кларенс. – Первый знак внимания, которым он удостоил будущую невесту – это скорчил страшную рожу и высунул язык, если мне не изменяет память.
– А потом толкнул ее в полувысохшую лужу, – добавил граф. – А на ней было белое платьице, правильно, Оливия?
– Все так и было, – подтвердила Оливия.
– А Уильям положил беднягу Фрэнсиса поперек колен и отвесил ему первый шлепок за Софию, – напомнил граф.
Собеседники, засмеявшись, переглянулись, а граф обернулся на поднявшийся шум – это София и Фрэнк вошли в комнату, и у девушки были явно припухшие и покрасневшие губы. Три брата Фрэнсиса принялись за свои обычные поддразнивания. Фрэнсис, поморщившись, заверил их, что ревность ничего не изменит, а София покраснела от смущения. «Моя девочка, моя маленькая девочка, слишком юная, чтобы молодой Саттон так недостойно обращался с ней, но через девять дней она будет его женой. О, София», – граф подумал обо всех потерянных годах, годах, когда он видел дочь только по несколько недель два-три раза в год, хотя Оливия никогда не препятствовала их встречам, о годах, когда он мог бы наблюдать, как она взрослела, накапливать воспоминания, которыми в старости делился бы с внуками. Его взгляд снова метнулся к жене – та вместе с Кларенсом смеялась над чем-то, только что сказанным Берти.
* * *
Позже вечером, раздеваясь и готовясь ко сну, Маркус никак не мог успокоиться. Он не чувствовал себя уставшим и не мог даже подумать о том, чтобы лечь. Бродя по спальне, он резко остановился у окна и побарабанил пальцами по подоконнику. «Дождь прекратился, завтра рано утром можно отправиться на верховую прогулку, – решил граф, – но сначала надо пережить эту ночь». Он подумал было спуститься в библиотеку за книгой, но читать тоже не хотелось, он понимал, что не сможет сосредоточиться.
В предыдущие десять ночей соседняя комната была пуста, он чувствовал ее пустоту, хотя с момента приезда жены в Клифтон ни разу не заходил к ней в спальню. А сейчас Оливия опять была там, он ощущал ее присутствие, и ее близость вызывала у него беспокойство. Ему хотелось поговорить с ней, только поговорить и просто побыть в ее обществе. Именно этого ему не хватало все годы. Прежде они были хорошими друзьями, каждый был половиной другого, и все эти годы он чувствовал ее отсутствие.
«Она, вероятно, уже заснула, а если нет, несомненно, возмутится, когда я войду к ней, – рассуждал граф, нерешительно пересекая свою туалетную комнату. – Безусловно, она имеет право на уединение в своей спальне, но все же Оливия моя жена, и мне нужно поговорить с ней. Однако она, наверное, спит». Он осторожно повернул ручку двери, разделявшей их туалетные комнаты, еще не решив окончательно, откроет ли дверь. И все же неуверенно и медленно отворил ее и вошел в соседнюю комнату. В женской туалетной комнате стоял легкий запах духов Оливии, дверь в спальню была открыта, и там горела свеча. Графиня с распущенными по плечам волосами, без ночного халата, в одной только тонкой рубашке с низким вырезом на груди полусидела с открытой книгой в руках, опираясь на подушки. Она явно не читала, а взглянув на мужа, закрыла книгу и отложила на ночной столик возле кровати. Глупо, но теперь, когда он был в апартаментах жены и она не спала, Маркус не мог найти, что сказать. Он просто стоял на пороге и смотрел на Оливию, а она молча смотрела на него и, видимо, не собиралась приходить на помощь.
– Как София переживет следующую неделю? – наконец произнес граф. – Она так волнуется, что может не выдержать.
– Сегодня днем вскоре после нашего возвращения у нее был приступ страха. Увидев такое количество собравшихся родственников, дочка полностью осознала реальность всего происходящего, У нее было чувство, что поток событий несет ее по течению.
– У нее нет никаких тайных мыслей? Ведь еще не поздно все отменить.
– Я убеждала ее в этом. Сказала, что в конечном счете имеют значение только ее чувства к Фрэнсису и ее желание провести с ним жизнь. Мне кажется, у нее есть и то и другое, Маркус, хотя я и не понимаю, как это возможно после всех детских лет. Но, во всяком случае, она знает, что он далек от совершенства.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, потом Маркус переступил порог и подошел к кровати.
– Да, очень важно, что она это понимает. Оливия, правильно ли мы поступили, дав согласие на этот брак? Я сам почти в панике.
– Да, правильно. Маркус, я верю, что они по-настоящему любят друг друга и по-настоящему хорошие друзья. Они решили пожениться, и мы должны уважать их решение. Правда, София очень молода, но в ее возрасте уже выходят замуж. Мы не можем прожить жизнь за дочь, даже не можем быть уверенными, что всегда все делали для нее правильно. Мы можем всегда делать только то, что в наших силах, остальное зависит от нее самой.
– Мы лишили ее счастья жить в семье, – сказал он, присев на край кровати.
– Да, но мы не можем ничего сделать, чтобы изменить то, что прошло, Маркус. И останься мы вместе просто ради нее, возможно, постоянно ссорились бы и бранились, а в конечном итоге возненавидели бы друг друга. Было бы это лучше для Софии?
– Полагаю, нет. Но неужели так могло быть?
– Не знаю. Но с момента моего приезда сюда мы уже обменялись несколькими бранными словами.
– Ты не сожалеешь о своем решении?
– Сожаления бессмысленны.
– Хм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– После нашей свадьбы, – повторил он.
– Да. – Обернувшись, она посмотрела на жениха. – Нужно еще раз все как следует обдумать, не так ли?
– Это похоже на стократное преуменьшение. Боже, Софи, собрались родственники, у всех праздничное настроение, и никто не делает даже малейшего намека на возможную несовместимость между нами, вспоминая о наших детских отношениях. Я начинаю понимать, что должно чувствовать попавшее в западню животное.
– Пришла пора положить этому конец, Фрэнсис, – дрожащим голосом заявила София. – Сегодня вечером. Прямо сейчас. Давай спустимся и скажем им всем, что у нас была страшная ссора и что мы разорвали помолвку. Через несколько дней здесь будет еще больше народу, и тогда будет гораздо труднее.
– Хочешь, чтобы я сперва тебя немного отшлепал? Или я должен спокойно стоять, пока ты будешь ноготками царапать мне щеку?
– Не превращай все в шутку. Это очень серьезно, Фрэнсис.
– В шутку? Софи, ты когда-нибудь царапала себе ногтями щеку так, чтобы кровь капала тебе на одежду?
– Мы должны сделать это сейчас, – настаивала София.
– При таком освещении я не могу хорошо разглядеть тебя. Но если твое тело дрожит так же, как твой голос, то тебе лучше подойти и сесть. Софи, я, кажется, уже говорил тебе, что не умею обращаться с упавшими в обморок женщинами.
– Я не собираюсь падать в обморок! – Она подошла и села рядом с лордом Фрэнсисом. – Я просто напугана. Нам лучше сделать все сейчас, не откладывая. Фрэнсис, давай больше не говорить и не думать об этом, просто пойдем и сделаем.
– У нас было слишком мало времени для серьезной ссоры.
София недоуменно взглянула на него.
– Если мы спустимся сейчас, через пять минут после того, как пришли сюда, вряд ли все поверят, будто у нас была такая неистовая ссора, что мы отказались от свадьбы.
– Тогда давай скажем, что поссорились сегодня днем. Или вчера.
– Софи! Зачем нам нужно было ждать сегодняшнего вечера, улыбаться и принимать поздравления, если все уже было решено? Опомнись!
– Значит, нужно немного подождать. Но сколько? Пять минут? Десять? К тому времени у меня уже не останется мужества.
– Вероятно, нужно подождать несколько дней. – Лорд Фрэнсис взял ее руки в свои. – Постарайся представить себе, как все будет происходить, Софи. В ближайшие дни каждый час будут подъезжать экипажи с улыбающимися, празднично настроенными гостями, и мы будем встречать их одной и той же историей. От одной мысли об этом становится нехорошо, верно?
– О, Фрэнсис, – София шумно сглотнула, – что же нам делать?
– Этот же вопрос я задал тебе несколько минут назад, хотя вполне мог бы промолчать. Ты просто отфутболила его мне. А если бы дала ответ, то, вероятно, это было бы что-нибудь умопомрачительное. Например, предложила бы стать перед церковью и там объявить о своем решении.
– Не будь таким противным! Ведь это я хотела немедленно пойти вниз и положить конец спектаклю.
– А ты не думаешь, что для всех будет проще, если мы в конце концов обвенчаемся?
– О, – София вскочила на ноги и, подбоченившись, стала перед ним, – не понимаю, почему я затеяла этот дурацкий розыгрыш. Идея сама по себе скверная, но у меня, должно быть, в самом деле в голове опилки, если я согласилась взять в партнеры тебя, Фрэнсис, а не кого-либо другого. Ты считаешь, я по-прежнему бегаю за тобой, только потому, что имела глупость так вести себя в детстве?
– Должен признаться, такая мысль приходила мне в голову. Софи, надеюсь, ты не носишь корсета? Он может лопнуть, если ты…
– Жаба! Угорь! Ты…
– Змея? – предложил он.
– Крыса! Самовлюбленная крыса!
– Права, как всегда, Софи, давай подождем, пока прибудут все гости, и тогда сделаем потрясающее заявление. Быть может, к тому времени твои родители в конце концов поймут, что не могут жить друг без друга.
– Вероятно, этого не будет. Я по глупости верила в такую возможность. Нечего было надеяться, что я смогу соединить их, когда они полжизни прожили врозь. Вся затея была идиотской.
– Если нам предстоит подождать еще несколько дней, то следует спуститься вниз с таким видом, словно мы занимались тем, чем должны были заниматься, по мнению всех остальных.
– То есть, занимались любовью? – с иронией спросила она.
– Э-э, думаю, твой папа уже давно был бы здесь с кнутом, если бы он так думал. Целовались – вот чем в представлении всех мы просто обязаны были заниматься.
– Но здесь нас никто не видит, так что это совсем не обязательно.
– Но девушка, которую только что целовали, выглядит определенным образом. Все, особенно мои почтенные старшие братья, будут с любопытством смотреть на тебя. Понимаешь, Софи, ради собственного достоинства я не могу проводить тебя вниз в гостиную без видимых следов поцелуев.
– Какая чушь! Значит, вот так распутники вынуждают леди целоваться? Скажу тебе, Фрэнсис, что леди чрезвычайно глупы.
– Распутник, как правило, не целуется с леди, если только ему не случается быть женихом и его не ожидает полная комната братьев, жаждущих убедиться, что он блестяще справился со своей задачей. Но нам еще повезло. Знаешь, Софи, в былые времена народ имел обыкновение в первую брачную ночь вваливаться в спальню молодоженов, дав им некоторое время. Я имею в виду, люди хотели убедиться, что молодой супруг выполнил свою обязанность.
– О! – щелкнув языком, София сделала шаг назад. – Ты это выдумал только для того, чтобы шокировать меня! Если бы я передала папе, что ты рассказываешь мне такие вещи, ему вряд ли это понравилось бы.
– Думаешь, не понравилось бы? – Фрэнсис поднялся. – Ей-богу, не понравилось бы, так что лучше не говори ему, Софи. Граф может запретить нам пожениться.
– Полагаю, тебе вовсе не обязательно целовать меня, ведь мы же не по-настоящему помолвлены.
– Но твой папа дал нам полчаса времени. Думаю, мне все же стоит поцеловать тебя, милая.
София с решительным видом закинула голову и ждала.
– Опять морщишься. – Он критически смотрел на нее сверху вниз. – А, вот так лучше, – заметил Фрэнк, когда она открыла рот, чтобы огрызнуться. – M-м. – София так ничего и не сказала. – Ты все еще дрожишь, Софи? – шепнул он ей на ухо спустя несколько минут, крепко обняв обеими руками.
– Конечно, нет, – ответила она, едва дыша. – Отчего бы мне дрожать?
– Не знаю. Но твои руки так крепко обвились вокруг моей шеи, что я подумал, не боишься ли ты упасть.
– О-о. – София попыталась убрать руки, но обнаружила, что лорд Фрэнсис крепко прижимает ее к себе и ей просто некуда больше положить их. – Нет. Но что мне с ними делать?
– Положить обратно, – посоветовал он. – Знаешь, Софи, в один прекрасный день какой-нибудь паршивец будет меня благодарить.
– За что?
– За то, что я научил тебя целоваться. – Отвлекая ее внимание, он нежно покусывал ей ушко. – Должен сказать, ты способная ученица, и это занятие становится столь же приятным, сколь и необходимым.
– Пожалуйста, не старайся подольститься, – возразила она, упираясь в его грудь локтями. – Я не нахожу в этом никакого удовольствия. И если теперь твоим братьям покажется, что ты меня не целовал, то, значит, у меня вообще никогда не остается на лице следов поцелуев, и я буду просто смущена. Но кроме всего прочего, мне не нравится целоваться, и я не собираюсь делать этого вообще ни с кем! Я хочу вернуться вниз!
– Тот паршивец так никогда и не узнает, чего он лишился. – Молодой человек пересек галерею, погасил две свечи, которые зажег раньше, и снова взял подсвечник. – Мне неприятно тебе говорить это, Софи, но ни одна порядочная леди не позволила бы, чтобы до брачной ночи ее касались где-нибудь, кроме сомкнутых губ. Однако могу тебя утешить – ты будешь избавлена от неожиданности, когда в конце концов наступит твоя брачная ночь.
– Я не просила тебя хватать меня руками и прижимать к себе, – заявила она, с достоинством спускаясь по лестнице на расстоянии фута от лорда Фрэнсиса. – И уж точно не предлагала тебе выделывать языком то, что ты выделывал. Ты не смел целовать меня, когда я открыла рот, чтобы ответить тебе.
– Ах, Софи, тебе следует держать его накрепко закрытым, когда я так близко.
– И я определенно не давала тебе разрешения играть с моим ухом, – строго закончила она.
Глава 12
Последние дни перед возвращением Оливии граф чувствовал себя почти счастливым, если не считать того, что скучал по жене и презирал себя за это. Он радовался приближающейся свадьбе дочери и шумному оживлению, внесенному в дом многочисленной семьей герцога, был рад увидеться с матерью, тетей и даже с родителями Оливии, хотя в глубине души ожидал от них хмурых взглядов и обвинений. Но они радовались счастью внучки и с искренней теплотой поздравили его. Ему было приятно снова увидеть Эмму и Кларенса и вспомнить о счастливых днях своей семейной жизни в Раштоне. Кларенс был его другом задолго до того, как стал другом Оливии – они с Кларенсом вместе учились в школе и в университете, но прошло уже десять лет после их последней встречи. Честно говоря, Кларенс был единственным из гостей, омрачавшим радужное настроение графа. Его друг немного располнел и полысел, точнее, его светлые волосы изрядно поредели, однако на него все еще приятно было посмотреть. Он, очевидно, до сих пор обращал на себя внимание женщин, как в давние времена притягивал многообещающие взгляды официанток в Оксфорде и более утонченных леди на лондонских балах. Кларенс же никогда не поддавался никаким чарам ни тех, ни других. «Берегу себя для будущей невесты», – всегда отшучивался он в ответ на поддразнивания друзей. Кларенс дружил с Оливией еще до того, как ее брак с Клифтоном распался, а после этого стал ее близким другом. В письмах Оливии к мужу изредка проскальзывало его имя, и София часто упоминала о нем, рассказывая о доме. И еще, за прошедшие четырнадцать лет Оливия стала страстной и опытной женщиной – это граф открыл для себя в тот полуденный час в потайном саду. Маркус старался не поддаваться ревности, но мысли и образы преследовали его, казалось, невозможно убежать от них в день ее возвращения. За чаем Оливия сидела рядом со своими родителями и Эммой, потом долго беседовала с другими гостями, а под конец целых пятнадцать минут простояла вместе с Кларенсом у подноса с чаем. Во время обеда она сидела с герцогом и своим отцом, затем в гостиной разговаривала с герцогиней, Ричардом и его женой. Граф присоединился к ним и сидел рядом с Оливией, пока жена Клода не позвала ее помочь подобрать ноты для фортепиано. Оливия села рядом с Эммой и Кларенсом на диван возле фортепиано и осталась там, даже когда Эмма пошла аккомпанировать жене Клода. Оставшиеся двое были поглощены приятным разговором и улыбались друг другу, повернувшись так, что, видимо, ничего вокруг не замечали.
– Мы вспоминаем прошлое, Маркус, – сказал Кларенс, когда граф подошел к ним. – Кажется, только вчера София была ребенком, и вот уже меньше чем через неделю выходит замуж. По-моему, девочка очень счастлива.
– Да, – поддержал разговор граф, – она почти от рождения знает лорда Фрэнсиса и, значит, должна понимать, что ее ожидает. – Воспоминания о юности Софии – там ему не было места.
– Помнишь, как они встретились в первый раз? – Оливия чуть лукаво улыбнулась мужу. – Это было в Раш-тоне, она еще и ходить-то не умела. У всех мальчиков были новые мячи, и трое из них были рады доставить удовольствие малышке и поиграть с ней, но она хотела только мяч Фрэнсиса, и только с ним хотела играть.
– Я при этом присутствовал, – усмехнулся Кларенс. – Первый знак внимания, которым он удостоил будущую невесту – это скорчил страшную рожу и высунул язык, если мне не изменяет память.
– А потом толкнул ее в полувысохшую лужу, – добавил граф. – А на ней было белое платьице, правильно, Оливия?
– Все так и было, – подтвердила Оливия.
– А Уильям положил беднягу Фрэнсиса поперек колен и отвесил ему первый шлепок за Софию, – напомнил граф.
Собеседники, засмеявшись, переглянулись, а граф обернулся на поднявшийся шум – это София и Фрэнк вошли в комнату, и у девушки были явно припухшие и покрасневшие губы. Три брата Фрэнсиса принялись за свои обычные поддразнивания. Фрэнсис, поморщившись, заверил их, что ревность ничего не изменит, а София покраснела от смущения. «Моя девочка, моя маленькая девочка, слишком юная, чтобы молодой Саттон так недостойно обращался с ней, но через девять дней она будет его женой. О, София», – граф подумал обо всех потерянных годах, годах, когда он видел дочь только по несколько недель два-три раза в год, хотя Оливия никогда не препятствовала их встречам, о годах, когда он мог бы наблюдать, как она взрослела, накапливать воспоминания, которыми в старости делился бы с внуками. Его взгляд снова метнулся к жене – та вместе с Кларенсом смеялась над чем-то, только что сказанным Берти.
* * *
Позже вечером, раздеваясь и готовясь ко сну, Маркус никак не мог успокоиться. Он не чувствовал себя уставшим и не мог даже подумать о том, чтобы лечь. Бродя по спальне, он резко остановился у окна и побарабанил пальцами по подоконнику. «Дождь прекратился, завтра рано утром можно отправиться на верховую прогулку, – решил граф, – но сначала надо пережить эту ночь». Он подумал было спуститься в библиотеку за книгой, но читать тоже не хотелось, он понимал, что не сможет сосредоточиться.
В предыдущие десять ночей соседняя комната была пуста, он чувствовал ее пустоту, хотя с момента приезда жены в Клифтон ни разу не заходил к ней в спальню. А сейчас Оливия опять была там, он ощущал ее присутствие, и ее близость вызывала у него беспокойство. Ему хотелось поговорить с ней, только поговорить и просто побыть в ее обществе. Именно этого ему не хватало все годы. Прежде они были хорошими друзьями, каждый был половиной другого, и все эти годы он чувствовал ее отсутствие.
«Она, вероятно, уже заснула, а если нет, несомненно, возмутится, когда я войду к ней, – рассуждал граф, нерешительно пересекая свою туалетную комнату. – Безусловно, она имеет право на уединение в своей спальне, но все же Оливия моя жена, и мне нужно поговорить с ней. Однако она, наверное, спит». Он осторожно повернул ручку двери, разделявшей их туалетные комнаты, еще не решив окончательно, откроет ли дверь. И все же неуверенно и медленно отворил ее и вошел в соседнюю комнату. В женской туалетной комнате стоял легкий запах духов Оливии, дверь в спальню была открыта, и там горела свеча. Графиня с распущенными по плечам волосами, без ночного халата, в одной только тонкой рубашке с низким вырезом на груди полусидела с открытой книгой в руках, опираясь на подушки. Она явно не читала, а взглянув на мужа, закрыла книгу и отложила на ночной столик возле кровати. Глупо, но теперь, когда он был в апартаментах жены и она не спала, Маркус не мог найти, что сказать. Он просто стоял на пороге и смотрел на Оливию, а она молча смотрела на него и, видимо, не собиралась приходить на помощь.
– Как София переживет следующую неделю? – наконец произнес граф. – Она так волнуется, что может не выдержать.
– Сегодня днем вскоре после нашего возвращения у нее был приступ страха. Увидев такое количество собравшихся родственников, дочка полностью осознала реальность всего происходящего, У нее было чувство, что поток событий несет ее по течению.
– У нее нет никаких тайных мыслей? Ведь еще не поздно все отменить.
– Я убеждала ее в этом. Сказала, что в конечном счете имеют значение только ее чувства к Фрэнсису и ее желание провести с ним жизнь. Мне кажется, у нее есть и то и другое, Маркус, хотя я и не понимаю, как это возможно после всех детских лет. Но, во всяком случае, она знает, что он далек от совершенства.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, потом Маркус переступил порог и подошел к кровати.
– Да, очень важно, что она это понимает. Оливия, правильно ли мы поступили, дав согласие на этот брак? Я сам почти в панике.
– Да, правильно. Маркус, я верю, что они по-настоящему любят друг друга и по-настоящему хорошие друзья. Они решили пожениться, и мы должны уважать их решение. Правда, София очень молода, но в ее возрасте уже выходят замуж. Мы не можем прожить жизнь за дочь, даже не можем быть уверенными, что всегда все делали для нее правильно. Мы можем всегда делать только то, что в наших силах, остальное зависит от нее самой.
– Мы лишили ее счастья жить в семье, – сказал он, присев на край кровати.
– Да, но мы не можем ничего сделать, чтобы изменить то, что прошло, Маркус. И останься мы вместе просто ради нее, возможно, постоянно ссорились бы и бранились, а в конечном итоге возненавидели бы друг друга. Было бы это лучше для Софии?
– Полагаю, нет. Но неужели так могло быть?
– Не знаю. Но с момента моего приезда сюда мы уже обменялись несколькими бранными словами.
– Ты не сожалеешь о своем решении?
– Сожаления бессмысленны.
– Хм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24