Раньше, когда Дженнифер находилась в школе, я об этом не думал. Но теперь настало время забыть о гордости. Если вы останетесь одна… я хочу, чтобы вы связались с моим отцом. Хорошо? Дороти вам поможет.
– Ах, Чарли, я не могу! – Эллен огорченно посмотрела на мужа. – За все эти годы он ничего не сделал для вас. Не проявлял никакой заботы и о Дженнифер.
– Он ее дед, – осторожно заметил капитан Симпсон. – И ваш свекор. Если вы обратитесь к нему, он не отвернется от вас. Мы оба с ним были слишком упрямы. Никто не хотел сделать первый шаг.
– Вот и повидаетесь с ним наконец, когда мы вернемся в Лондон, – вышла из положения Эллен.
– Прошу вас, дорогая!
Она бросила взгляд на дорожку.
– Если только ради Дженнифер? – сдалась она. – Ради нес – обещаю.
– Спасибо. – Он сжал ее руку. – Когда я был мальчишкой, у нас были хорошие отношения и детство у меня было счастливое. Но поскольку я был старшим сыном, он ждал от меня очень многого. Когда я вступил в армию, вместо того чтобы отправиться в университет, как он хотел, отношения наши стали напряженными… Но разрыв произошел не раньше, чем я женился на матери Дженнифер.
Он никогда не рассказывал о ней. И Эллен обратилась в слух.
– Я не стал бы и теперь рассказывать, но придется. В разговоре с моим отцом или братом они могут сказать, что Дженнифер не моя дочь. Дело в том, что ее мать была танцовщицей. Хорошенькая, но недалекая барышня не могла заработать на жизнь только танцами… После того как я на ней женился, она ни с кем не встречалась, и Дженнифер родилась через девять с лишним месяцев после нашей свадьбы. Это моя дочь, Эллен. Но даже если это было бы не так, я все равно любил бы ее, ведь девочка не виновата в своем рождении, верно? Но она – моя дочь, и мой отец должен ее признать.
– Я постараюсь, чтобы это случилось… – В горле у Эллен застрял комок. – Чарли, вы поэтому полюбили меня… потому, что я не виновата в своем рождении?
Он засмеялся и сжал ее руку.
– Мое сердце тронула хорошенькая девчушка, плачущая из-за поломанного гребешка. Потом девчушка эта превратилась в сокровище моей жизни. Вот что такое вы для меня, девочка. И надеюсь, вы не позволите этим старым сплетницам отравить себе жизнь, верно?
– Я пережила все страдания по этому поводу много лет назад. А теперь у меня есть вы, есть Дженнифер, наши друзья. Я очень счастливый человек, Чарли.
* * *
Шел июнь, ширились слухи, нарастали тревога и паника. В Бельгию прибывало все больше войск – пехоты и артиллерии, что уже само по себе оправдывало слухи о масштабах сражения. Но как ни странно, из Брюсселя почти никто не уезжал. Казалось, мирные британцы не желали верить, что опасность может серьезно грозить им. Имя герцога Веллингтона тоже играло свою роль – в их глазах он имел статус непобедимого божества.
Хотя граф Эмберли с семьей, слугами и мисс Дженнифер Симпсон и уехали в Антверпен лишь в первых числах июня, они отъезжали в спокойной обстановке, но, задержись граф в Брюсселе хотя бы на несколько дней, паники не избежать.
Мэдлин, остававшаяся непреклонной в своем решении находиться в Брюсселе с братом-близнецом до последнего дня, договорилась переехать к своей подруге, леди Андрее Поттс, столь же бесстрашной особе; эта леди заявляла своим решительным контральто, что скажет пару теплых слов этим французам, если они посмеют вступить в Брюссель ц попытаются разграбить дом полковника лорда Поттса.
Лорду Идену пришлось переехать на постой туда, где квартировал капитан Нортон. Прощание было трогательным.
– Спасибо, что приехали, Александра, – сказал лорд Иден. – Не могу даже выразить, как много значило для меня обрести здесь родных. Желаю вам благополучно добраться до дома. Передайте от меня поклоны матушке, тете Виоле и дяде Уильяму. И конечно, Анне. Полагаю, лондонский сезон проходит для нее удачно. Я увижу всех вас очень скоро.
– Да, – улыбнулась она. – Ваша матушка будет счастлива снова увидеть вас, Доминик. Берегите себя. Вдруг они обнялись, крепко зажмурив глаза.
– Доминик, – сказала графиня, – мы очень, очень вас любим.
– Вот вернусь домой и потребую в доказательство всевозможных проявлений вашего расположения. – Он поднял голову и усмехнулся. – Но если вы меня очень, очень любите, почему вы предпочли мне Эдмунда? Если вы помните, я тоже делал вам предложение.
– О, – сказала она, вспыхнув, – наверное, потому, что я очень, очень, очень люблю его.
И она повернулась к мужу, чтобы взять у него почти заснувшую малышку.
Лорд Эмберли тут же встал и горячо обнял брата. Некоторое время они молча стояли обнявшись. Сказать нужно было так много. А слов не было.
– Я горжусь вами, Доминик, – проговорил лорд Эмберли. – Вы это знаете.
– Вы скажете матушке?.. Вы скажете все, что нужно.
– Конечно. Вы знаете, она тоже вами гордится и ждет, что бы ни случилось.
– да – Лорд Иден высвободился из объятий брата и улыбнулся. – Пожалуй, я откланяюсь. Перед отъездом у вас будет много хлопот с багажом и детьми. И с мисс Симпсон. Спасибо, Эдмунд, что берете ее с собой.
Лорд Эбмерли пожал плечами.
– Это приятная молодая леди. Она много для тебя значит?
Лорд Иден насторожился.
– Это дочь Чарли Симпсона, – уклонился он от прямого ответа.
Лорд Эмберли усмехнулся.
– Она вас не подцепила, а, Доминик? – спросил он. – Но не волнуйтесь. Мы с Алекс позаботимся о ней и доставим ее к тетке в целости и сохранности. Ступайте же. Долгие проводы – лишние слезы, верно?
Лорд Иден повернулся к своей сестре-двойняшке, которая в течение всей этой сцены хранила гробовое молчание.
– Проводите меня до дверей, Мэд? – спросил он, Та поднялась и вышла вслед за братом.
– Вы не передумаете? – спросил он, когда дверь за ними закрылась. – Нет, конечно, нет. Вы замечательно храбрая женщина, Мэд, и я вас уважаю за это. Я буду навещать вас каждый день, хорошо?
– В противном случае, – ответила она, – я приду в полк и отыщу вас сама.
– Ни в коем случае! А вы поладите с леди Андреа? Она почему-то вызывает у меня ассоциации с полковой лошадью.
– Мне всегда нравились лошади, – парировала леди Мэдлин. – Домми, а вы навестите меня перед тем, как вам нужно будет выступать?
– Если представится малейшая возможность. А если нет – не нужно ненавидеть меня до конца ваших дней. У меня может просто не оказаться времени.
– Я вас люблю, Домми, – сказала она, обвивая руками его шею на глазах у лакея, который ждал, когда можно открыть дверь лорду Идену. – Если вы не сумеете зайти, я хочу, чтобы вы знали и унесли это с собой: я вас люблю.
– Я это знаю, глупышка моя, – отозвался он, на мгновение крепко прижав ее к себе. – Вы не поверите, но я тоже отношусь к вам неплохо. – Он улыбнулся ей и вышел.
Мэдлин так хотелось швырнуть что-нибудь потяжелее ему в спину, но, увы, под рукой не оказалось ничего подходящего. Вздохнув, она вернулась в гостиную.
В тот же вечер лорд Иден направился на квартиру капитана Симпсона на улице Монтень, хотя и не был уверен, что хозяева дома. Еще до приезда мисс Симпсон он убедился, что Чарли с женой предпочитают по вечерам сидеть дома. Но с приездом юной леди все, конечно, изменилось.
Ему хотелось с ней проститься. И сделать это немедленно, не дожидаясь завтрашнего утра – утра отъезда с Эдмундом и Александрой. В глубине души он ухе хотел, чтобы это свершилось поскорее. Прощания всегда казались лорду Идену мучительной процедурой. А прощаться, если знаешь, что, быть может, прощаешься навеки, – мука мученическая.
Ему хотелось быть свободным от всяких нежных привязанностей. И сосредоточить все свои помыслы и чувства на том, что ему предстоит. Жаль, что Мэдлин все-таки отказалась возвращаться домой. Но с этим уже ничего не поделаешь…
В такие моменты, как нынешний, он радовался, что не женат, да и не испытывает глубокой привязанности ни к одной женщине. Из прошлого опыта он уже знал: перед крупным сражением нужно выбросить из головы всех, кто тебе дорог, и жить так, словно их вообще не существует. Его семья – это его подчиненные, и заботиться он должен только об их безопасности и благополучии. А офицеры, старшие его по званию, – те, кому он обязан хранить верность, подчиняться и доверять.
В такие моменты он не завидовал Чарли. Просто не понимал: как возможно – проститься с женой и тут же идти в бой? А если ход сражения окажется неблагоприятным? Что станет с ней? И он содрогнулся.
Однажды он видел их прощание. Минута, когда они молча припали друг к другу; лица у обоих были бледные, отрешенные. Он отвернулся, чтобы не видеть всего этого, ощутив скорее боль, чем смущение из-за того, что оказался невольным свидетелем прощальных объятий мужа и жены. И лишь минут через десять Чарли вышел из оцепенения и снова стал самим собой – бодрым, решительным, даже безрассудным человеком, готовым броситься в бой.
Когда лорд Иден пришел к Чарли, все трое были дома, разговор шел с трудом. Да и как можно говорить свободно в такой обстановке? Выпив со всеми чаю, он поднялся, чтобы уйти. Протянул руку Дженнифер и с улыбкой сказал:
– Пожелаю вам bon voyage и надеюсь, что на обратном пути у вас не будет морской болезни.
Он заметил, что Чарли увлек жену в соседнюю комнату, оставив дверь открытой.
– Уверена, что ее не будет, – отвечала Дженнифер, – ведь я теперь закаленный путешественник. – И она подала ему руку.
– Я был счастлив познакомиться с вами.
– И я тоже, – ответила она. – Надеюсь, эта ужасная война в конце концов кончится благополучно. То есть не начнется.
– Солдаты в большинстве своем мечтают совсем о другом, – сказал он. – Многие хотели бы одержать крупную победу над Бонапартом.
– А вы? – спросила она. – Вы рветесь в бой? Как мог он объяснить ей, что это особенность его натуры – сражаться за свою страну и за все, что она отстаивает, а если потребуется, отдать и свою жизнь?
– Не ради того, чтобы убивать, – пояснил он. – Но я хотел бы внести свою лепту в борьбу с тиранией.
– В таком случае до свидания, милорд. Я буду молиться, чтобы с вами ничего не случилось, – сказала она без смущения.
– Вот как? А можно мне зайти к вам, когда я вернусь в Англию?
Вспыхнув, она взглянула ему в глаза.
– Если хотите. Буду рада.
Он поднес к губам ее руку, все еще лежавшую в его руке, и поцеловал.
– Очень хочу, – сказал он. – Я рад, что вы едете с моим братом. Уверен, что с вами ничего не случится.
– Он очень добр, – сказала она, – и ее милость тоже. Они мне нравятся.
– Значит, до свидания, – сказал он. И так сжал ее руку, что она вздрогнула. Заметив это, он тут же выпустил ее. Глаза ее наполнились слезами.
– Прошу вас, берегите себя, – проговорила она. – Прошу вас! – И она на мгновение прикоснулась к его лицу кончиками пальцев. И тут же резко повернула голову. – Папа! – позвала она. – Папа, лорд Иден хочет с вами проститься.
И не успел Чарли войти, как она стремительно вышла.
* * *
Будь прокляты все эти прощания, думал лорд Иден спустя несколько минут, направляясь к своей новой квартире. Что он наделал? Заронил какие-то надежды? Обязан ли он теперь сделать ей предложение, когда вернется в Англию? Хочется ли ему этого? Он вовсе не уверен. И он не желает, чтобы его терзали подобные мысли, все эти сложности и сомнения. Он хочет быть свободным от всех чувств и обязательств.
Черт побери! Он только что едва удержался, чтобы не заключить ее в объятия и не излить перед ней свою душу – сказать, что хотел бы избавить ее от всех тревог до конца дней. Неужели он никогда ничему не научится?
А вдруг он ее любит? В данный момент он этого не знает и знать не желает. Сколько времени до выступления армии? Неделя? Две? Он готов. А потом, если это «потом» будет, можно думать и о любви. Но не сейчас!
Он обрадовался, найдя своего друга дома в скупо обставленных комнатах – настоящее жилище мужчины! – которые отныне будут и его домом. Капитан Нортон, положив ноги в не слишком чистых сапогах на стол и закинув руки за голову, созерцал трещины на потолке. На столе стояла полупустая бутылка коньяка и стакан.
– Старина Пиктон должен прибыть в Брюссель со дня надень, – сказал лорд Иден, швырнув головной убор в кресло которое уже было завалено сброшенной одеждой. – Это только что назначенный командир Пятой, если вы не забыли, дружище Нортон. И если вы себе не враг, то не стоит попадаться ему на глаза в таких сапогах.
– А чего их чистить раньше времени? – с веселой беззаботностью осведомился друг. – Найдите стакан, Иден, и налейте себе коньяку. Терпеть не могу пить в одиночку. Он, наверное, на стуле, под ворохом бумажек. Это письма от матушки и девиц. Пишут не письма, а целые книги. Когда-нибудь я их прочту. Вы мне напомните.
Лорд Иден отыскал стакан, стараясь не исследовать его на предмет чистоты, уселся на стол, водрузив свои начищенные до блеска сапоги рядом с сапогами друга, и протянул руку к бутылке.
В среду четырнадцатого июня стал распространяться слух, что французская армия сосредоточивается у Мобержа в южном направлении и что неприятельские части даже перешли бельгийскую границу. Говорили, что во главе армии стоит сам Бонапарт. Старина Бони снова застал врасплох своих приятелей – европейских генералов.
Конечно, смешно утверждать это, если в течение всей весны ждали именно такого поворота событий. И все же, когда каждый день рождает дюжину толков, правда застает всех врасплох. Конечно, у герцога есть свои шпионы, и ему нет нужды полагаться на слухи, как всем остальным. Но ведь герцог ожидал нападения с запада и севера, а не с юга. Будь он Бонапартом, напал бы именно оттуда, попытавшись отрезать союзные войска от побережья Ла-Манша.
Впрочем, когда Бонапарт вел себя предсказуемо, в соответствии со здравым смыслом? Его тактику называли проявлением то жестокости, то блестящего, ума – в зависимости от того, чего у говорившего было больше: страха или восхищения. У тех, кто находился в Брюсселе в июне 1815 года, больше было страха.
И уж конечно, никто не думал, что этот слух верен, за исключением, пожалуй, самого герцога; но все знали, как тот умеет порой молчать. Чем больше он улыбался и чем спокойнее казался, тем вероятнее было приближение беды. А в эти дни герцог казался очень спокойным. Поэтому многие начали нервно складывать чемоданы и выбирать, какой дорогой отправиться к побережью – в Остенде или в Антверпен.
* * *
В три часа пополудни пятнадцатого июня принцу Оранскому сообщили во время обеда с герцогом Веллингтоном, что Вторая прусская бригада из Первого корпуса генерала Цитена была атакована французской армией рано утром – в атаку войска поднял Шарлеруа.
В четыре часа герцог получил депешу лично от генерала Цитена, в которой сообщалось, что Тюин взят в плен. Но герцог не любил действовать опрометчиво. Хотя он и не сомневался, что оба сообщения правдивы, однако не был уверен, что атаки французов не военная хитрость, имевшая целью отвлечь внимание главной части армии к югу, в то время как сам Бонапарт появится, как и ожидалось, с западного направления.
Герцог пока что выжидал – терпеливо или нетерпеливо, этого никто не мог сказать наверняка, – более точных сведений от Гранта, офицера разведки в Монсе.
Каким образом сведения об атаке просочились на улицы и в гостиные Брюсселя – Бог знает. Но они просочились, вызвав волнение, возбуждение и отчаяние. Естественно, особенно это коснулось женщин.
Женщины же в основном пришли в отчаяние. Одни в слезах припадали к своим мужчинам. Другие требовали, чтобы их увезли от опасности немедленно. Третьи, в особенности те, кто уже побывал в подобных ситуациях, деловито готовились к последствиям битвы – свертывали бинты, купленные в аптечных лавках либо сделанные из разорванных на полосы простыней и рубашек. Были такие, кто продолжал жить, будто ничего особенного не происходит. Ведь вся эта весна была полна ложных тревог.
Состоялся и большой бал в доме герцогини Ричмонд на улице Бланшиссери. Приглашены были все, кто принадлежал к высшему свету. Говорили, что герцог Веллингтон и весь его штаб намерены посетить бал, даже если французы уже вошли в Бельгию и часть прусской армии разгромлена.
Эллен и капитан Симпсон, тоже приглашенные, решили не ходить. Сидя рядом – рука в руке, – пока он не обнял ее за плечи и не привлек к себе, они болтали о всякой чепухе, что взбредет в голову.
Потом она положила голову мужу на плечо и закрыла глаза. Они не ласкали друг друга. Время для близости прошло. Они будут ждать. Чарли могут вызвать еще до наступления утра. Герцог приказал Второй и Пятой дивизиям собраться у Анта в состоянии полной готовности. Лучше не ложиться, чтобы быть готовым в любую минуту.
Когда лорд Иден постучал в дверь, оба встали. Они ждали этого. И час настал.
Глава 7
Лорд Иден решил пойти на бал к герцогине Ричмонд, хотя его дивизион был уже под ружьем и было совершенно ясно, что он к утру выступит. Особняк на улице Бланшиссери был заполнен офицерами. Возможность развлечься давала выход той нервной энергии, которую было трудно – да просто невозможно – сдержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Ах, Чарли, я не могу! – Эллен огорченно посмотрела на мужа. – За все эти годы он ничего не сделал для вас. Не проявлял никакой заботы и о Дженнифер.
– Он ее дед, – осторожно заметил капитан Симпсон. – И ваш свекор. Если вы обратитесь к нему, он не отвернется от вас. Мы оба с ним были слишком упрямы. Никто не хотел сделать первый шаг.
– Вот и повидаетесь с ним наконец, когда мы вернемся в Лондон, – вышла из положения Эллен.
– Прошу вас, дорогая!
Она бросила взгляд на дорожку.
– Если только ради Дженнифер? – сдалась она. – Ради нес – обещаю.
– Спасибо. – Он сжал ее руку. – Когда я был мальчишкой, у нас были хорошие отношения и детство у меня было счастливое. Но поскольку я был старшим сыном, он ждал от меня очень многого. Когда я вступил в армию, вместо того чтобы отправиться в университет, как он хотел, отношения наши стали напряженными… Но разрыв произошел не раньше, чем я женился на матери Дженнифер.
Он никогда не рассказывал о ней. И Эллен обратилась в слух.
– Я не стал бы и теперь рассказывать, но придется. В разговоре с моим отцом или братом они могут сказать, что Дженнифер не моя дочь. Дело в том, что ее мать была танцовщицей. Хорошенькая, но недалекая барышня не могла заработать на жизнь только танцами… После того как я на ней женился, она ни с кем не встречалась, и Дженнифер родилась через девять с лишним месяцев после нашей свадьбы. Это моя дочь, Эллен. Но даже если это было бы не так, я все равно любил бы ее, ведь девочка не виновата в своем рождении, верно? Но она – моя дочь, и мой отец должен ее признать.
– Я постараюсь, чтобы это случилось… – В горле у Эллен застрял комок. – Чарли, вы поэтому полюбили меня… потому, что я не виновата в своем рождении?
Он засмеялся и сжал ее руку.
– Мое сердце тронула хорошенькая девчушка, плачущая из-за поломанного гребешка. Потом девчушка эта превратилась в сокровище моей жизни. Вот что такое вы для меня, девочка. И надеюсь, вы не позволите этим старым сплетницам отравить себе жизнь, верно?
– Я пережила все страдания по этому поводу много лет назад. А теперь у меня есть вы, есть Дженнифер, наши друзья. Я очень счастливый человек, Чарли.
* * *
Шел июнь, ширились слухи, нарастали тревога и паника. В Бельгию прибывало все больше войск – пехоты и артиллерии, что уже само по себе оправдывало слухи о масштабах сражения. Но как ни странно, из Брюсселя почти никто не уезжал. Казалось, мирные британцы не желали верить, что опасность может серьезно грозить им. Имя герцога Веллингтона тоже играло свою роль – в их глазах он имел статус непобедимого божества.
Хотя граф Эмберли с семьей, слугами и мисс Дженнифер Симпсон и уехали в Антверпен лишь в первых числах июня, они отъезжали в спокойной обстановке, но, задержись граф в Брюсселе хотя бы на несколько дней, паники не избежать.
Мэдлин, остававшаяся непреклонной в своем решении находиться в Брюсселе с братом-близнецом до последнего дня, договорилась переехать к своей подруге, леди Андрее Поттс, столь же бесстрашной особе; эта леди заявляла своим решительным контральто, что скажет пару теплых слов этим французам, если они посмеют вступить в Брюссель ц попытаются разграбить дом полковника лорда Поттса.
Лорду Идену пришлось переехать на постой туда, где квартировал капитан Нортон. Прощание было трогательным.
– Спасибо, что приехали, Александра, – сказал лорд Иден. – Не могу даже выразить, как много значило для меня обрести здесь родных. Желаю вам благополучно добраться до дома. Передайте от меня поклоны матушке, тете Виоле и дяде Уильяму. И конечно, Анне. Полагаю, лондонский сезон проходит для нее удачно. Я увижу всех вас очень скоро.
– Да, – улыбнулась она. – Ваша матушка будет счастлива снова увидеть вас, Доминик. Берегите себя. Вдруг они обнялись, крепко зажмурив глаза.
– Доминик, – сказала графиня, – мы очень, очень вас любим.
– Вот вернусь домой и потребую в доказательство всевозможных проявлений вашего расположения. – Он поднял голову и усмехнулся. – Но если вы меня очень, очень любите, почему вы предпочли мне Эдмунда? Если вы помните, я тоже делал вам предложение.
– О, – сказала она, вспыхнув, – наверное, потому, что я очень, очень, очень люблю его.
И она повернулась к мужу, чтобы взять у него почти заснувшую малышку.
Лорд Эмберли тут же встал и горячо обнял брата. Некоторое время они молча стояли обнявшись. Сказать нужно было так много. А слов не было.
– Я горжусь вами, Доминик, – проговорил лорд Эмберли. – Вы это знаете.
– Вы скажете матушке?.. Вы скажете все, что нужно.
– Конечно. Вы знаете, она тоже вами гордится и ждет, что бы ни случилось.
– да – Лорд Иден высвободился из объятий брата и улыбнулся. – Пожалуй, я откланяюсь. Перед отъездом у вас будет много хлопот с багажом и детьми. И с мисс Симпсон. Спасибо, Эдмунд, что берете ее с собой.
Лорд Эбмерли пожал плечами.
– Это приятная молодая леди. Она много для тебя значит?
Лорд Иден насторожился.
– Это дочь Чарли Симпсона, – уклонился он от прямого ответа.
Лорд Эмберли усмехнулся.
– Она вас не подцепила, а, Доминик? – спросил он. – Но не волнуйтесь. Мы с Алекс позаботимся о ней и доставим ее к тетке в целости и сохранности. Ступайте же. Долгие проводы – лишние слезы, верно?
Лорд Иден повернулся к своей сестре-двойняшке, которая в течение всей этой сцены хранила гробовое молчание.
– Проводите меня до дверей, Мэд? – спросил он, Та поднялась и вышла вслед за братом.
– Вы не передумаете? – спросил он, когда дверь за ними закрылась. – Нет, конечно, нет. Вы замечательно храбрая женщина, Мэд, и я вас уважаю за это. Я буду навещать вас каждый день, хорошо?
– В противном случае, – ответила она, – я приду в полк и отыщу вас сама.
– Ни в коем случае! А вы поладите с леди Андреа? Она почему-то вызывает у меня ассоциации с полковой лошадью.
– Мне всегда нравились лошади, – парировала леди Мэдлин. – Домми, а вы навестите меня перед тем, как вам нужно будет выступать?
– Если представится малейшая возможность. А если нет – не нужно ненавидеть меня до конца ваших дней. У меня может просто не оказаться времени.
– Я вас люблю, Домми, – сказала она, обвивая руками его шею на глазах у лакея, который ждал, когда можно открыть дверь лорду Идену. – Если вы не сумеете зайти, я хочу, чтобы вы знали и унесли это с собой: я вас люблю.
– Я это знаю, глупышка моя, – отозвался он, на мгновение крепко прижав ее к себе. – Вы не поверите, но я тоже отношусь к вам неплохо. – Он улыбнулся ей и вышел.
Мэдлин так хотелось швырнуть что-нибудь потяжелее ему в спину, но, увы, под рукой не оказалось ничего подходящего. Вздохнув, она вернулась в гостиную.
В тот же вечер лорд Иден направился на квартиру капитана Симпсона на улице Монтень, хотя и не был уверен, что хозяева дома. Еще до приезда мисс Симпсон он убедился, что Чарли с женой предпочитают по вечерам сидеть дома. Но с приездом юной леди все, конечно, изменилось.
Ему хотелось с ней проститься. И сделать это немедленно, не дожидаясь завтрашнего утра – утра отъезда с Эдмундом и Александрой. В глубине души он ухе хотел, чтобы это свершилось поскорее. Прощания всегда казались лорду Идену мучительной процедурой. А прощаться, если знаешь, что, быть может, прощаешься навеки, – мука мученическая.
Ему хотелось быть свободным от всяких нежных привязанностей. И сосредоточить все свои помыслы и чувства на том, что ему предстоит. Жаль, что Мэдлин все-таки отказалась возвращаться домой. Но с этим уже ничего не поделаешь…
В такие моменты, как нынешний, он радовался, что не женат, да и не испытывает глубокой привязанности ни к одной женщине. Из прошлого опыта он уже знал: перед крупным сражением нужно выбросить из головы всех, кто тебе дорог, и жить так, словно их вообще не существует. Его семья – это его подчиненные, и заботиться он должен только об их безопасности и благополучии. А офицеры, старшие его по званию, – те, кому он обязан хранить верность, подчиняться и доверять.
В такие моменты он не завидовал Чарли. Просто не понимал: как возможно – проститься с женой и тут же идти в бой? А если ход сражения окажется неблагоприятным? Что станет с ней? И он содрогнулся.
Однажды он видел их прощание. Минута, когда они молча припали друг к другу; лица у обоих были бледные, отрешенные. Он отвернулся, чтобы не видеть всего этого, ощутив скорее боль, чем смущение из-за того, что оказался невольным свидетелем прощальных объятий мужа и жены. И лишь минут через десять Чарли вышел из оцепенения и снова стал самим собой – бодрым, решительным, даже безрассудным человеком, готовым броситься в бой.
Когда лорд Иден пришел к Чарли, все трое были дома, разговор шел с трудом. Да и как можно говорить свободно в такой обстановке? Выпив со всеми чаю, он поднялся, чтобы уйти. Протянул руку Дженнифер и с улыбкой сказал:
– Пожелаю вам bon voyage и надеюсь, что на обратном пути у вас не будет морской болезни.
Он заметил, что Чарли увлек жену в соседнюю комнату, оставив дверь открытой.
– Уверена, что ее не будет, – отвечала Дженнифер, – ведь я теперь закаленный путешественник. – И она подала ему руку.
– Я был счастлив познакомиться с вами.
– И я тоже, – ответила она. – Надеюсь, эта ужасная война в конце концов кончится благополучно. То есть не начнется.
– Солдаты в большинстве своем мечтают совсем о другом, – сказал он. – Многие хотели бы одержать крупную победу над Бонапартом.
– А вы? – спросила она. – Вы рветесь в бой? Как мог он объяснить ей, что это особенность его натуры – сражаться за свою страну и за все, что она отстаивает, а если потребуется, отдать и свою жизнь?
– Не ради того, чтобы убивать, – пояснил он. – Но я хотел бы внести свою лепту в борьбу с тиранией.
– В таком случае до свидания, милорд. Я буду молиться, чтобы с вами ничего не случилось, – сказала она без смущения.
– Вот как? А можно мне зайти к вам, когда я вернусь в Англию?
Вспыхнув, она взглянула ему в глаза.
– Если хотите. Буду рада.
Он поднес к губам ее руку, все еще лежавшую в его руке, и поцеловал.
– Очень хочу, – сказал он. – Я рад, что вы едете с моим братом. Уверен, что с вами ничего не случится.
– Он очень добр, – сказала она, – и ее милость тоже. Они мне нравятся.
– Значит, до свидания, – сказал он. И так сжал ее руку, что она вздрогнула. Заметив это, он тут же выпустил ее. Глаза ее наполнились слезами.
– Прошу вас, берегите себя, – проговорила она. – Прошу вас! – И она на мгновение прикоснулась к его лицу кончиками пальцев. И тут же резко повернула голову. – Папа! – позвала она. – Папа, лорд Иден хочет с вами проститься.
И не успел Чарли войти, как она стремительно вышла.
* * *
Будь прокляты все эти прощания, думал лорд Иден спустя несколько минут, направляясь к своей новой квартире. Что он наделал? Заронил какие-то надежды? Обязан ли он теперь сделать ей предложение, когда вернется в Англию? Хочется ли ему этого? Он вовсе не уверен. И он не желает, чтобы его терзали подобные мысли, все эти сложности и сомнения. Он хочет быть свободным от всех чувств и обязательств.
Черт побери! Он только что едва удержался, чтобы не заключить ее в объятия и не излить перед ней свою душу – сказать, что хотел бы избавить ее от всех тревог до конца дней. Неужели он никогда ничему не научится?
А вдруг он ее любит? В данный момент он этого не знает и знать не желает. Сколько времени до выступления армии? Неделя? Две? Он готов. А потом, если это «потом» будет, можно думать и о любви. Но не сейчас!
Он обрадовался, найдя своего друга дома в скупо обставленных комнатах – настоящее жилище мужчины! – которые отныне будут и его домом. Капитан Нортон, положив ноги в не слишком чистых сапогах на стол и закинув руки за голову, созерцал трещины на потолке. На столе стояла полупустая бутылка коньяка и стакан.
– Старина Пиктон должен прибыть в Брюссель со дня надень, – сказал лорд Иден, швырнув головной убор в кресло которое уже было завалено сброшенной одеждой. – Это только что назначенный командир Пятой, если вы не забыли, дружище Нортон. И если вы себе не враг, то не стоит попадаться ему на глаза в таких сапогах.
– А чего их чистить раньше времени? – с веселой беззаботностью осведомился друг. – Найдите стакан, Иден, и налейте себе коньяку. Терпеть не могу пить в одиночку. Он, наверное, на стуле, под ворохом бумажек. Это письма от матушки и девиц. Пишут не письма, а целые книги. Когда-нибудь я их прочту. Вы мне напомните.
Лорд Иден отыскал стакан, стараясь не исследовать его на предмет чистоты, уселся на стол, водрузив свои начищенные до блеска сапоги рядом с сапогами друга, и протянул руку к бутылке.
В среду четырнадцатого июня стал распространяться слух, что французская армия сосредоточивается у Мобержа в южном направлении и что неприятельские части даже перешли бельгийскую границу. Говорили, что во главе армии стоит сам Бонапарт. Старина Бони снова застал врасплох своих приятелей – европейских генералов.
Конечно, смешно утверждать это, если в течение всей весны ждали именно такого поворота событий. И все же, когда каждый день рождает дюжину толков, правда застает всех врасплох. Конечно, у герцога есть свои шпионы, и ему нет нужды полагаться на слухи, как всем остальным. Но ведь герцог ожидал нападения с запада и севера, а не с юга. Будь он Бонапартом, напал бы именно оттуда, попытавшись отрезать союзные войска от побережья Ла-Манша.
Впрочем, когда Бонапарт вел себя предсказуемо, в соответствии со здравым смыслом? Его тактику называли проявлением то жестокости, то блестящего, ума – в зависимости от того, чего у говорившего было больше: страха или восхищения. У тех, кто находился в Брюсселе в июне 1815 года, больше было страха.
И уж конечно, никто не думал, что этот слух верен, за исключением, пожалуй, самого герцога; но все знали, как тот умеет порой молчать. Чем больше он улыбался и чем спокойнее казался, тем вероятнее было приближение беды. А в эти дни герцог казался очень спокойным. Поэтому многие начали нервно складывать чемоданы и выбирать, какой дорогой отправиться к побережью – в Остенде или в Антверпен.
* * *
В три часа пополудни пятнадцатого июня принцу Оранскому сообщили во время обеда с герцогом Веллингтоном, что Вторая прусская бригада из Первого корпуса генерала Цитена была атакована французской армией рано утром – в атаку войска поднял Шарлеруа.
В четыре часа герцог получил депешу лично от генерала Цитена, в которой сообщалось, что Тюин взят в плен. Но герцог не любил действовать опрометчиво. Хотя он и не сомневался, что оба сообщения правдивы, однако не был уверен, что атаки французов не военная хитрость, имевшая целью отвлечь внимание главной части армии к югу, в то время как сам Бонапарт появится, как и ожидалось, с западного направления.
Герцог пока что выжидал – терпеливо или нетерпеливо, этого никто не мог сказать наверняка, – более точных сведений от Гранта, офицера разведки в Монсе.
Каким образом сведения об атаке просочились на улицы и в гостиные Брюсселя – Бог знает. Но они просочились, вызвав волнение, возбуждение и отчаяние. Естественно, особенно это коснулось женщин.
Женщины же в основном пришли в отчаяние. Одни в слезах припадали к своим мужчинам. Другие требовали, чтобы их увезли от опасности немедленно. Третьи, в особенности те, кто уже побывал в подобных ситуациях, деловито готовились к последствиям битвы – свертывали бинты, купленные в аптечных лавках либо сделанные из разорванных на полосы простыней и рубашек. Были такие, кто продолжал жить, будто ничего особенного не происходит. Ведь вся эта весна была полна ложных тревог.
Состоялся и большой бал в доме герцогини Ричмонд на улице Бланшиссери. Приглашены были все, кто принадлежал к высшему свету. Говорили, что герцог Веллингтон и весь его штаб намерены посетить бал, даже если французы уже вошли в Бельгию и часть прусской армии разгромлена.
Эллен и капитан Симпсон, тоже приглашенные, решили не ходить. Сидя рядом – рука в руке, – пока он не обнял ее за плечи и не привлек к себе, они болтали о всякой чепухе, что взбредет в голову.
Потом она положила голову мужу на плечо и закрыла глаза. Они не ласкали друг друга. Время для близости прошло. Они будут ждать. Чарли могут вызвать еще до наступления утра. Герцог приказал Второй и Пятой дивизиям собраться у Анта в состоянии полной готовности. Лучше не ложиться, чтобы быть готовым в любую минуту.
Когда лорд Иден постучал в дверь, оба встали. Они ждали этого. И час настал.
Глава 7
Лорд Иден решил пойти на бал к герцогине Ричмонд, хотя его дивизион был уже под ружьем и было совершенно ясно, что он к утру выступит. Особняк на улице Бланшиссери был заполнен офицерами. Возможность развлечься давала выход той нервной энергии, которую было трудно – да просто невозможно – сдержать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32