Банки гремели. Гуси галдели. Мусье Александр смеялся. Наташа кривила губы. Хулиган Витя хвастал.
- Вот, - говорил он. - Лучшая в области автобаза. Директором в ней герой войны и победы Яков Ильич. Он был пять раз ранен. Семь раз горел в танке. У него три ордена Красного Знамени, два Отечественной войны, два ордена Славы и еще один орден, который он получил за труд.
Наташа думала:
"Ну врет. Не танкистом он был, а в пехоте. И орденов у него четыре. Орден Красного Знамени, Отечественной войны. Правда, орденов Славы - два. Ах, да! Он ведь действительно получил орден за труд. А я его не поздравила. Сегодня поздравлю. А может быть, поздно уже?.."
- Вот, - хвастал хулиган Витя. - Молочный завод. Лучший в области. Говорят, творог и сметану он делает самые вкусные. Только я давно пробовал. Ненавижу творог...
- Вот, - хвастал хулиган Витя. - Крупяной завод. Крупу делает будьте здоровы. И "Геркулес". Я каждый день ем.
- Наш колхоз. В области не знаю, а в районе - самый передовой.
- Наша школа! - Хулиган Витя остановился и как бы подрос. - Я с осени во второй класс пойду. Вы не смотрите, что она у нас такая некрасивая. Зато в ней учителя хорошие. Из нее два генерала вышли. Два артиста. Один школьник даже на академика выучился. А инженеров и докторов не сосчитать. Правда... - Хулиган Витя вздохнул печально. - Могли бы, конечно, ее получше отремонтировать, но всё торопятся. Ведь к учебному году поспеть надо... Но я думаю, что могли бы. Наверно, на будущий год. Я думаю, на будущий год обязательно отремонтируют...
- Наша библиотека! Я тут книжки беру читать. Много уже прочитал. Библиотекарша Евгения Захаровна даже ругается. А я ей вслух расскажу, и всё. Дает новых. - Хулиган Витя посмотрел на мусье Александра и, словно извиняясь, добавил: - Вы не думайте, помещение потому маленькое, что в нем библиотека не всегда была. В этом доме старинный адмирал жил раньше. Герой турецкой войны...
"Мой прадедушка", - грустно подумал мусье Александр.
- Ему памятник будут ставить, - продолжал хвастать Витя. - И его сыну. Он тоже был моряком. Герой японской войны. Он, знаете, был командиром на крейсере "Удалой".
"Мой дедушка", - подумал мусье Александр и грустно поправил Витю:
- Не на крейсере, а на эсминце.
- Во, - сказал Витя, соглашаясь с поправкой. - Из наших Горбов много вышло хороших людей. Даже известный поэт Горбовский.
- Там, - хвастал хулиган Витя и показывал на развалины первого в уезде общественного скотного двора, - первые колхозники-коммунары пять дней оборону держали. Потому и построили на бугре. А как же - стадо общественное. А кулаки прут. Вот.
Наташа подумала: "Врет... А может, не врет... Может быть, именно этот момент я упустила. И про поэта Горбовского тоже..." На какую-то секунду она почувствовала ревность к хулигановым рассказам, но тут же взяла себя в руки.
А хулиган Витя хвастал дальше.
- Церковь старую увозить не станут, - говорил он. - Зачем ее увозить? Проведут ремонт на месте. И старинным избам. И строго возьмут под охрану. У нас во будет городочек! - Он выставил перемазанный в смоле большой палец. - Домов понастроят с толком. На каждом бугре дом белый с балконами. И лестницы к реке. И театр. Во! - кричал хулиган Витя.
А студентка Наташа морщилась и стеснялась перед мусье Александром Витиного хвастовства стеснялась. Лишь один раз в Наташиной голове промелькнуло: "Подумаешь, парижанин. А я вот горбовская".
- А здесь проживает мой лучший друг Бобров, - сказал хулиган Витя. Я вас с ним познакомлю. Бобров! - закричал он. - Бобров! Выходи!
Наташа хотела уйти - зачем ей Бобров?! Но мусье Александр угостил их, Наташу и Витю, французскими ирисками, и уходить стало неловко.
- Бобров! - еще раз крикнул хулиган Витя.
На пороге дома, возле которого они стояли, буйно-синего с белыми наличниками, появился тот самый белозубый моряк с турецким загаром.
"Неужели это Бобров? Как же я его не узнала? Ну и подумаешь!"
- Ты на меня уже больше не сердишься? - спросил моряк Бобров.
"Вот еще..." - хотела ответить студентка Наташа. Но вперед ее сказал хулиган Витя:
- Все равно сержусь. - И объяснил, что просил он у моряка Боброва, своего лучшего друга, привезти ему из дальнего плавания попугая, а Бобров привез ему черепаху. Океанскую.
- Отличный подарок, - бодро сказал мусье Александр.
Хулиган Витя надулся, нос у него сморщился.
- А где она проживать будет? У нас тут океана нету... - Хулиган Витя безнадежно оглядел окрестность.
- Действительно, - усмехнулась Наташа. - Представьте себе! Это единственное, чего не хватает нашим Горбам, - прекрасного Тихого океана.
Хулиган Витя не разобрал иронии. Он посмотрел на студентку Наташу с любовью.
- Ага. Ей нужно в теплой воде жить. - Витя уставился в землю. - И чтобы волна была. Ей без волны невозможно.
Моряк Бобров тоже в землю смотрел - наверно, переживал свою непростительную ошибку.
"А на меня он не смотрит, - подумала Наташа. Она снова и очень остро почувствовала обиду. - Подумаешь, моряком стал! Какой-то матросишка. Еще задается..."
- Что же делать? - спросил Бобров.
- А обратно ее увезти. Пусть в море живет. У нее там товарищи.
- Нынче я в море уже не пойду, - уныло сказал Бобров. - Я с осени тоже пойду учиться. На капитана, в Высшее морское инженерное училище имени адмирала Макарова.
- А она тут помрет! - Хулиган Витя взял и заплакал. Гуси прижались к нему с четырех сторон. И Наташа увидела, что глаза у хулигана Вити совсем голубые. А черными они были, когда Витя по сторонам смотрел с любопытством, отчего зрачки его расширялись.
- Пожалуйста, я ее увезу, - сказал мусье Александр. - Выпущу ее в Атлантический океан. Там она сама дорогу найдет. Вы знаете, черепахи поразительно быстро плавают.
Гуси сдержанно загоготали. Хулиган Витя вытер нос о собственное тощее плечо. Бобров улыбнулся.
"А мне ничего не привез, - с внезапной тоской подумала студентка Наташа. - Подумаешь, капитаном будет!.. - И тут же снова подумала: - А я кем буду?.." И, расстроившись окончательно, Наташа попятилась в кусты давно отцветшей сирени, а когда сирень скрыла ее - ушла.
КОТ ВАСИЛИЙ МЕЧТАЕТ О СЧАСТЬЕ
(Дополнение и пояснение к главе девятой)
Кот Василий вскарабкался на березу, на самый верх, где очень тонкие ветви. Ветер его качал. А он смотрел вдаль, как ему казалось, туда, где должна сейчас проживать его серебристо-бежевая любовь. В воображении кота Василия она рисовалась окруженной столичными великолепными и непременно вежливыми котами. Кот Василий был толщ и рван, но, невзирая на это, умел уважать благородство. В его воображении столичные коты выглядели благородными, как обнимающиеся спортсмены разных стран и народов. Они угощали ее шампанским и шашлыками. Спрашивали, откуда она приехала такая. И она отвечала: "Я из Горбов". - "Ах, - говорили они. - Горбы! Чудесное место. Можно сказать - бриллиант". И спрашивали: "У вас там родители?" И она отвечала: "Нет. У меня там остался друг - кот Василий, благородный и великодушный, одним словом - рыцарь".
- Это я, - сказал кот Василий, вытер лапой отмокревшие от такого видения глаза и, стеная, полез еще выше.
Глянув вниз, он увидел, как из дома, разговаривая, вышли Мария Степановна Ситникова и Яков Ильич Шарапов.
- Мария Степановна, - говорил Яков Ильич. - Эту Середку мы могли бы заасфальтировать на средства двух наших предприятий. Я думаю, и колхоз бы помог, и крупяной завод.
- Предложение ваше дельное, Яков Ильич, - нежно и застенчиво согласилась Мария Степановна. - Нужно его обговорить в райкоме.
Яков Ильич взял ее под руку, и они пошли берегом к мосту.
Кот Василий еще долго слышал, как Яков Ильич рассказывает Марии Степановне о войне, и долгом своем одиночестве, и о дочке своей Наташе, которая выросла и не хочет понять отца.
- Чему быть - того не миновать! - заорал кот Василий тоскливо и принялся разглядывать происходящую на земле жизнь.
Он увидел, как мужчины возле ларька пьют пиво. Как женщины с эмалированными тазами под мышкой ведут детей в баню. А возле клуба собираются парни и девушки. Увидел кот Василий Наташу - она одиноко шагала в гору. Увидел, как хулиган Витя - Консервная банка со своими гусями и моряк Бобров провожают мусье Александра в Париж. Услышал, как мусье Александр сказал на прощание, укладывая морскую черепаху в большой заграничный портфель:
- Не беспокойтесь. И передайте Наташе мои самые лучшие пожелания. Ах, Горбы! - сказал он. - Ах, Горбы!
Кот Василий даже услышал мысли мусье Александра, те, которые тот постеснялся высказать вслух. Мол, пусть я родился в Париже, но моя родина здесь, где чтут моих предков.
Мусье Александр пожал руку моряку Боброву, поцеловал хулигана Витю, подмигнул всем четырем гусям сразу и укатил в Париж, увозя с собой черепаху, чтобы выпустить ее в океан.
Кот Василий видел, как моряк Бобров передал что-то хулигану Вите и Витя, окруженный своими воинственными гусями, куда-то скрылся. А моряк Бобров стал на мосту. Одну за другой он бросал в воду спички и глядел, как они уплывают. Еще увидел кот Василий с верхушки березы кошку Матрену. Она пыталась ловить мышей.
- Ага, - сказал кот. - Делом наконец занялась.
Кошка Матрена все промахивалась, и кот Василий спустился, чтобы показать ей приемы. Он промчался по мосту мимо грустного Боброва. Проскочил мимо мужчин, пьющих пиво. Мимо женщин, которые вели детей в баню. И увидел Матрену. Она шла навстречу, кокетничая с котом Семеном, которого кот Василий неоднократно бивал. Шла и обещающе говорила:
- Дорогой Семен, не обращайте внимания на этого бродягу и сквернослова кота Василия. Он, конечно, будет вам угрожать. Но вы не бойтесь. Кот Василий уже конченый гражданин. Он помешался. С него взятки гладки. А я, дорогой Семен, ненавижу мышей.
Кот Василий хотел оттузить кота Семена, но вовремя разгадал коварный замысел кошки Матрены, построенный на возбуждении в нем ревности, а следовательно - на забвении его серебристо-бежевой мечты. Разгадал и крикнул победно:
- Ненавижу сметану!
Кошка Матрена поглядела на него долгим закатным взглядом.
- Вы ненавидите сметану лишь только потому, что никогда не пробовали замечательных молочных продуктов нашего родного горбовского молокозавода, - сказала она безнадежно и вежливо.
- Да, да... Нашего родного, - трусливо подмазал кот Семен.
- А пошли вы!.. - проворчал кот Василий и скачками помчался на берег реки к экскурсантам и рыбакам-спортсменам в надежде стянуть у них кусок шашлыка.
На мосту с одной стороны стояли Яков Ильич Шарапов и Мария Степановна Ситникова. Касаясь друг друга плечами, они смотрели в быстро текущую воду. На другой стороне грустный моряк Бобров бросал в воду спички.
Г л а в а д е с я т а я
ДЕВУШКИНА ГОРА
В легенде говорится о девушке, которая собирала бруснику в лесу. Увидала девушка вражье войско, подвигающееся к Горбам. Взбежала на самую высокую гору и закричала жителям, чтобы готовили оборону. Но они ее не услышали. Тогда, чтобы не достаться врагу, прыгнула девушка вниз с крутого обрыва. Ветер с реки подхватил ее, и она полетела. Она летела до тех пор, пока жители не услыхали ее крик. А когда услыхали - она упала. Говорят, упала она в том самом месте, где стоит сейчас деревянная церковь. Как известно, древние русские люди ни статуй, ни обелисков в памятных местах не ставили, зато возводили либо церковь, либо часовню, поскольку были они все, как один, по натуре строителями.
Ныне на Девушкину гору ходят влюбленные - смотрят вниз на поселок, выбирают место для будущего своего жилья.
* * *
На горе стояла скамейка. Она стояла на самом обрыве, над той каменистой частью реки, где Бдёха становилась шумной и беспокойной. За поселком простирались леса. Ближние - яркие даже вечером. Те, что подальше, как бы в пожаре, - затянутые сизым дымом. Самые дальние - совсем синие. Озера блестели, словно сквозные дыры в земле. Бежали к озерам ручьи и речушки. Поселок, хоть и стоял на горках, косогорах и прочих холмах, был украшен деревьями и хорошо различимыми сверху цветами. Глядя с Девушкиной горы на свою родину, Наташа реально поверила в ее будущую прекрасную судьбу с белыми домами и дирижером во фраке.
- Ну и пусть, - сказала она. - Мне-то что.
* * *
Наташа уже закончила три курса Ленинградского педагогического института имени Герцена. И сейчас, вообразив аудиторию, сопящую от постоянных насморков, ёрзающую от бестолкового возбуждения, ехидную, шепчущую секреты, списывающую домашние задания и в это же время глядящую на нее чисто и беспорочно, Наташа озябла. Представилось ей, будто она проглядела свой главный талант, глубоко спрятанный, и он отомстит ей вечным томлением. Показалось Наташе, что сидит она за семью дверями и что, пытаясь открыть их все семь, она устанет, красота ее пропадет, уйдет молодость и что когда она выйдет на широкий простор, то окажется вдруг, что этот простор совсем не тот, куда она так стремилась, а другой - для нее чуждый. Что все ее молодые годы потрачены даром.
Позади нее загалдели гуси. Наташа с неудовольствием обернулась. За ее спиной, подтягивая вечно сползающие трусы, стоял хулиган Витя.
- Сидишь? - сказал он. - Сиди. Я тут тоже часто сижу. Тут любоваться красиво. - Хулиган Витя сел рядом с ней и ноги на скамейку задрал. - Я сейчас твоего отца видел.
- Ну и что из того?
- А ничего. Стоят на мосту, в речку смотрят.
- Ты что за мной ходишь? - спросила Наташа.
Хулиган Витя посмотрел на нее удивленно.
- Как что? У меня к тебе дело. - Он достал из-за пазухи продолговатую коробочку, обтянутую красным шелком. - Вот тебе.
В коробочке оказались бусы цвета спелой рябины.
- Бриллианты, - сказал хулиган Витя.
Наташа держала теплые бусы на ладони - она догадалась, что привез их Бобров. И, естественно, уточнила:
- Кораллы.
- Я, когда вырасту, тебе сколько хочешь таких достану, - пообещал хулиган Витя. - Для меня это будет пустяк.
Гуси легли у его ног, вытянув шеи к обрыву.
- Ага, - сказали они. - Сегодня обязательно чудо будет.
Наташа посмотрела на них с тоской. Много раз в жизни ожидала она чуда, но либо оно обходило ее, либо она сама не могла его приметить. Но скорее всего, чуда не было.
Внизу, под обрывом, зарождался туман. Он натекал в Горбы, как лесной сок или лунное молоко.
- Сегодня вечер такой, - объяснил хулиган Витя.
Туман поначалу был прозрачным, сквозь него проглядывали дома, и велосипедисты, и мужчины, которые все еще пили пиво возле ларька. Потом туман поднялся выше и загустел, подсвеченный изнутри фонарями и разноцветными абажурами.
- Красиво, - сказала Наташа.
Хулиган Витя языком прищелкнул.
- Еще не то будет. Жалко, Бобров не пришел. Он на мосту стоит спички бросает в воду.
Наташа легонько подбросила коралловые бусы и, когда они грудкой упали на ее ладонь, ощутила их теплую тяжесть. "Бобров-то - кто бы подумал - в капитаны метит".
- Наверно, и ты моряком будешь, как наш Бобров? - спросила она.
- Великаном, - ответил Витя.
Наташа решила, что он над ней издевается и что не зря она относилась к нему неприязненно.
- Я не просто с тобой рассуждаю. Кем быть - вопрос для человека нашего времени наипервейший.
- Я же сказал - великаном. - Тон этих слов был спокойным, устало-грустным, каким говорят люди, до конца решившие свой главный вопрос и когда первое изумление от простоты вывода уже миновало.
"Чушь какая", - отметила про себя Наташа. Снова представилась ей сопящая аудитория с быстро сменяющимся настроением, с дивными до нелепости мыслями, которые так мешают сосредоточиться на предмете. "В таких случаях нужны снисходительность и терпение".
- Что же ты вознамерился делать? - спросила она с мягким нажимом, что казалось ей методически верным для данного случая.
- Великану много работы... - Мальчишка помедлил, почесал обгоревший нос. - Поспевай только... - Он беззвучно зашевелил губами, вероятно, перечислял про себя возможные для великана дела, потому что сказал вдруг: - Можно и наклонившись. Или корабль попал в шторм. Матросы из сил выбиваются. Волна поверх неба. К кораблю спасателям не пробиться. Погибель. Смотрят матросы-герои, я к ним иду. Мне что - мое дело такое... В горах тоже много работы.
- Тоннели сверлить?
Мальчишка посмотрел на нее подозрительно. Помолчал. Потом объяснил тихо:
- Снежные люди совсем погибают. У них кормов мало.
- Вот как? - Наташа примерила бусы, все еще не решив, оставить себе или вернуть их Боброву. - Каким же ты будешь?
Мальчишка показал на пунцовую тучку, что проплывала вдоль горизонта.
- Она мне будет по пояс. - И вдруг погрустнел. Прижался к Наташе и зашептал: - Я только чего боюсь? Насчет зайцев. Они же будут для меня все равно что блохи. Я же их не замечу. И ежиков...
- Да? - усмехнулась Наташа. - Вот видишь... - Ей хотелось знать, как смотрятся бусы на желтой нейлоновой безрукавке. Наверное, хорошо.
- А может быть, шаг у меня будет громкий, они издали услышат и успеют...
- Кто?
- Ну, звери.
- Конечно, конечно...
Мальчишка слез со скамейки. Вздохнул с протяжным и тонким то ли подсвистом, то ли всхлипом.
1 2 3 4 5