Но лучшею одою, лучшим панегириком Елисавете были благословения народные. Вскоре забыли о кровавой бироновщине, и разве в дальних городах и сёлах говорили о ней, как теперь говорят о пугачёвщине; да разве в хижинах, чтобы унять плачущих ребят, пугали именем басурмана-буки.
Здесь должен я, однако ж, рассказать одно происшествие, которое невольно напоминает нам грозного временщика.
В один из летних дней 1743 года, когда вместе с жителями Петербурга улыбалась и природа, подходили от московской стороны к Исакию Далматскому три лица, на которых наблюдательный взор невольно должен был остановиться, которые живописец вырвал бы из толпы, тут же основавшейся, чтобы одушевить ими свой холст. Впереди шла крестьянка, по-видимому лет тридцати. Несмотря на худобу её и тёмный загар, напоминающий картины греческого письма, взор ваш сейчас угадал бы, что она была некогда красавица; сердце и теперь назвало бы её прекрасною – столько было души в её печальных взорах, так много было возвышенного, благородного, чего-то небесного, разлитого по её интересной физиономии. Это благородство в чертах, какая-то покорность своему жребию, несвойственная черни, и руки, хотя загорелые, но чрезвычайно нежные, не ладили с её крестьянской одеждой. За нею шёл седовласый старик, что-то вроде отставного солдата, в сером балахоне и в белом, чистом галстуке, в лаптях и с бритой бородой. Он имел одно из тех счастливых лиц, по которому с первого взгляда вы поручили бы ему свои деньги на сохранение, своё дитя под надзор. Он и нёс на руках дитя лет трёх, смугло-розовое, с чёрными кудрями, завитыми в кольца, с чёрными острыми глазами, которые, казалось, всё допытывали, всё пожирали. «Прекрасный цыганёнок!» – сказали бы вы. Между тем в нём было что-то такое, почему б вы его тотчас признали за барского сына. Обвив левою рукою шею старика, он то прижимался к нему, когда встречали экипаж, с громом на них наезжавший, то ласково трепал его ручонкою по щеке, миловал его, то с любопытством указывал на высокие домы и церкви, на флаги кораблей, на золотую иглу адмиралтейского шпица.
– Это что, дядя, это что? – спрашивал он, поворачивая за подбородок голову старика, куда ему нужно было.
На лице последнего тяжёлыми слоями лежала печаль, так же как и на лице молодой женщины; но заметно было, что он, вызываемый из своего пасмурного состояния живыми вопросами малютки, силился улыбнуться, чтобы не огорчить его. Не с большею бережью и заботливостью нёс бы он царское дитя.
У паперти Исакиевской церкви остановились они. Дверь в церковь была отворена; в тёмной глубине её мелькала от лампады светлая, огненная точка. Молодая женщина взяла малютку с рук пестуна его, велела ему молиться и сама положила три глубоких земных поклона. Когда она встала, в глазах её блистали слёзы. Потом вынула из сумочки, на поясе висевшей, свёрнутую, крошечную бумажку и три гроша и, отдавая их слуге, сказала:
– Поскорей! Нам надо поспешать к обедне.
Слуга вошёл в церковь, где причет готовился к священнослужению, отозвал к себе дьячка, вручил ему бумажку и два гроша, на третий взял восковую свечу, поставил её пред образом Спасителя и, положив пред ним три земных поклона, возвратился к молодой женщине. Дьячок передал бумажку священнику, а тот, развернув её при свете лампады, прочёл вслух:
– За упокой души рабы Божьей Марии , – и прибавил лаконическое: – Будет исполнено!
Молодая женщина сама уж взяла на руки дитя, несмотря на заботливые предложения слуги понести это бремя. Потом вся эта занимательная группа побрела далее, чрез дворцовую площадь, в каком-то сумрачном благоговении, молча, с поникшими в землю взорами, как будто шла на поклонение святым местам. Сам малютка, смотря на пасмурное лицо молодой женщины, долго не смел нарушить это благочестивое шествие. Но против дворца необычайность поразившего его зрелища заставила его вскрикнуть:
– Мамаша, мамаша! Посмотри, что это такое?
Мать оглянулась, куда указывало дитя, и увидела в двух шагах от себя что-то безобразное, изуродованное, в лохмотьях, похожее на цыганку. Эти развалины живого человека лежали в двухколёсной тележке, которую вёз старик цыган. Грозно приподняв на него палку, полицейский служитель кричал, чтоб они съезжали с дворцовой площади и никогда на ней не показывались, что им уже давно велено из Петербурга вон. По-видимому, цыганка была лишена употребления ног. В диких глазах её выражалось совершенное расстройство ума. Она делала разные движения рукой, указывая на дворец, и бормотала какие-то приветствия какой-то княжне, называя её самыми нежными именами. Когда цыган хотел везти её далее, безумная приходила в бешенство, и тот принуждён был уступать, уверяя полицейского солдата, что они сейчас съедут, лишь бы ему немного вздохнуть.
Поравнявшись с ними, молодая крестьянка, или та, которую мы за неё принимаем, бросила во имя Христа в тележку несколько медных денег. Будто гальванической силой приподняло цыганку при взгляде на ребёнка.
– Подай, подай мне!.. Это его сын… – закричала она так, что мать в испуге бросилась бежать, озираясь частенько, не выскочила ли из тележки ужасная женщина, не преследует ли её…
Потеряв цыган из виду, она перекрестилась; но заметно было, что какие-то мрачные думы тревожили её во всю дорогу, и шаги её, прежде твёрдые, стали запинаться. Чаще взглядывала она на своё дитя, ещё нежнее прижимала его к груди.
Путь их был на Выборгскую сторону.
Они спешили. День был жаркий. Лицо молодой женщины разгорелось, щёки малютки алели – слуга убеждал отдать ему драгоценное бремя; но мать не соглашалась, как бы боясь поручить его хилым рукам старика, из которых какая-нибудь новая цыганка могла бы вырвать.
Вот они уж на Выборгской стороне, вот и у церкви Самсона-странноприимца. Благоговейный ужас выразился на лицах пилигримов, когда они через ворота вошли в ограду. Здесь представился им погост, усыпанный многочисленными возвышениями, изрытыми смертью, этим всемирным, неутомимым кротом, – гостиница, где для всякого нового приезжего и прихожего всегда найдётся приличная почивальня, на которую ни один из них ещё не жаловался! И почти над всяким возвышением по камню, положенному будто из боязни, чтобы принятый землёю не возвратился на неё! И на каждом крест – знамение жизни земной и стремления к небу!.. С трепетом оглянулись путники на могилу у самых ворот… Молодая женщина побледнела, губы её посинели, и руки затряслись так, что она была готова уронить своё дитя. Слуга успел принять его и опустить возле себя на землю. Рыдая, пала странница на могилу и долго, очень долго лежала на ней без чувств. Старик стоял на коленах; он молился… слёзы текли по изрытым его щекам. Дитя плакало и, уцепившись ручонками за платье матери, силилось приподнять её.
Эта крестьянка была Наталья Андреевна Волынская, это дитя был её сын, старик – слуга её и пестун малютки.
Наталья Андреевна пришла в Петербург, куда вызвало её правительство для возвращения ей имения, отнятого в казну во время бироновщины. Первым делом её, по прибытии в город, было идти на святую для неё могилу.
Ударили в колокол к обедне. Стараниями усердного служителя приведена она в себя. Она перекрестилась, стала на колена, схватила сына и, наклонив его голову на могилу, говорила ему, нередко прерывая свою речь рыданиями…
– Здесь лежит отец твой… молись за упокой души его… скажи: папенька! благослови меня с того света!
И дитя твердило:
– Папенька! Благослови меня с того света…
– О милый, незабвенный друг! Видишь, я исполнила обет свой… Я дала тебе сына… Посмотри, он весь в тебя… Я привела его к. тебе… Благослови нас, милый мученик!.. Кабы не он, я давно б лежала здесь подле тебя.
Вдохновенная своею любовью, она, казалось, видела кого-то сходящего с неба, и глаза её блистали дивным, неизъяснимым восторгом.
Слуга напомнил, что пора к обедне. В самом деле, она началась, и Волынская, бросив ещё взгляд на бугор, где, казалось, почивало существо, для неё бесценное, шатаясь, побрела с своим младенцем в церковь. Там дьячок читал уж апостол. Кроме двух, трёх старух, богомольцев никого не было. Невольно взглянул чтец на пришедших… и что ж? Он смешался… голос его начал прерываться более и более, наконец слёзы задушили его.
– Что с тобой? – спросил священник с неудовольствием.
Этот выговор заставил его оправиться; кое-как докончил он чтение. Нередко вглядывался в него и слуга Волынского. По окончании обедни, когда Наталья Андреевна просила отслужить панихиду на могиле мужа, дьячок бросился целовать у ней руки и сказал:
– Матушка, Наталья Андреевна вы не узнали меня?.. А помните ли тайного советника Щурхова… приятель был вашего сожителя и положил вместе с ним голову: я Иван… бывший дворец…
Дьячок не договорил и залился опять слезами.
Это был верный служитель благородного, возвышенного чудака в красном колпаке. Он выучился исправно читать и определился дьячком к той церкви, при которой был погребён его барин. Он не хотел расстаться и с прахом его.
С любовью сестры Наталья Андреевна обняла Ивана и представила ему своего сына.
Можно догадаться, с каким чувством пел он похоронные песни при служении панихиды.
По окончании её повёл он Волынскую на ближнюю могилу.
– Здесь лежат косточки моего барина… – начал он и опять не договорил. Немного погодя, оправившись, продолжал: – Ах! матушка, кабы вы знали, как всё его-то для меня дорого… Обноски его берегу словно зеницу ока… Две польские собачки и теперь живут со мною; а двух других, поверите ли? не мог оттащить от его могилы; на ней, бедненькие, и издохли…
С того времени видали очень часто молодую знатную барыню, всю в чёрном, с маленьким сыном на могиле Волынского. На ней, казалось, она состарилась, на ней вырастила и воспитала его.
Слышно было вскоре, что в Рыбачьей слободе умерла какая-то сумасшедшая цыганка и что её товарищ ускакал Бог весть куда, на кровном коне, которого украл с бывшей конюшни Бирона.
КОММЕНТАРИИ
Об авторах
ВОЛКОНСКИЙ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ (1860–1917), беллетрист, драматург. Родился в Петербурге в знатной, но давно обедневшей семье. Окончил в 1882 году училище правоведения. Служил помощником делопроизводителя в канцелярии главного управления государственного коннозаводства, чиновником по особым поручениям при министерстве народного просвещения. В 1891 году вышел в отставку с чином надворного советника. Первые публикации относятся к 1885 году. Автор романов из современной жизни («Семья Колениных» (1890), «Мёртвые и живые» (1898), «Одержимые» (1899) и др.) и более двадцати исторических произведений, написанных под большим влиянием двоюродного дяди – историка и беллетриста Е. П. Карновича. В 1891–1915 годах опубликовал романы и повести: «Мальтийская цепь», «Князь Никита Фёдорович», «Воля судьбы», «Брат герцога», «Кольцо императрицы», «Записки прадеда» и многие другие.
Роман «Князь Никита Фёдорович» печатается по тексту литературного приложения к журналу «Нива» за 1891 год, книги 10-12.
ПОЛЕЖАЕВ ПЁТР ВАСИЛЬЕВИЧ, русский писатель второй половины XIX – начала XX века. В конце 40-х годов окончил юридический факультет Казанского университета. Автор мемуаров «Давно минувшее. Студенческие воспоминания» (1894), книги публицистики «За шесть лет (1906–1912)» (1912), а также многочисленных исторических произведений: «Московское княжество в I половине XIV века» (1878), «Престол и монастырь» (1880), «Царевич Алексей Петрович» (1882, вторая часть романа под названием «Побег и смерть» – 1885), «Лопухинское дело» (1883), «150 лет назад. Бирон и Волынский» (1837), «Фавор и опала» (1903).
Роман «150 лет назад. Бирон и Волынский» печатается по изданию В. И. Губинского, СПб, 1902 год.
ЛАЖЕЧНИКОВ ИВАН ИВАНОВИЧ (1792–1869), прозаик. Родился в богатой купеческой семье, получил хорошее домашнее воспитание. С 1807 года начал печататься в журналах «Вестник Европы», «Русский вестник», «Аглая». В 1812 году бежал из дому и вступил в русскую армию. Лажечников участвовал в последнем этапе Отечественной войны и европейских походах 1813, 1814 и 1815 годов. Автор «Походных записок русского офицера» (1817–1818). После отставки (1819) служил по министерству народного просвещения вплоть до 1837 года. В 30-е годы написал исторические романы «Последний Новик» (1831–1833), «Ледяной дом» (1835), «Басурман» (1838), принёсшие автору известность и признание. С 1847 года Лажечников снова на службе: тверской, затем витебский вице-губернатор, а в 1856–1858 годах – цензор петербургского цензурного комитета. Последние романы Лажечникова «Немного лет назад» (1862) и «Внучка панцирного боярина» (1868), где автор обратился к современной ему тематике, не имели уже шумного успеха у читателей.
Текст романа «Ледяной дом» печатается по изданию: Лажечников И. И. Ледяной дом. М… «Правда», 1979.
Читателю несложно будет соотнести имена персонажей романа «Ледяной дом» с реальными историческими лицами, явившимися прототипами этих героев: Перокин, Щурхов, Зуда, Сумин-Купшин – Еропкин, Хрущёв, де ла Суда, Мусин-Пушкин. Прототипом Кульковского был М. А. Голицын.
«1722 г., Генваря 24. Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором классе чины; и которые в одном классе, те имеют по старшинству времени вступления в чин между собою, однако ж воинские выше протчих, хотя б и старее кто в том классе пожалован был.» (в оригинале – таблица).
Класс 1:
Воинские:
Сухопутные: Генерал-фельдмаршал
Гвардейские: –
Морские: Генерал-адмирал
Артиллерийские: –
Статские: Канцлер
Придворные: –
Класс 2:
Воинские:
Сухопутные: Генералы: от кавалерии, инфантерии. Штатгальтер.
Гвардейские: –
Морские: Адмирал (прочих флагов)
Артиллерийские: Генерал-фельдцейхмейстер
Статские: Действительный тайный советник
Придворные: Обер-гофмаршал
Класс 3:
Воинские:
Сухопутные: Генерал-лейтенант. Кавалеры ордена св. Андрея Первозванного. Генерал-кригскомиссар.
Гвардейские: –
Морские: Вице-адмирал. Генерал-кригскомиссар
Артиллерийские: Генерал-лейтенант
Статские: Генерал-прокурор
Придворные: Обер-шталмейстер
Класс 4:
Воинские:
Сухопутные: Генерал-майор
Гвардейские: Полковник
Морские: Шаутбенахт, обер-цейхмейстер
Артиллерийские: Генерал-майор. Генерал-майор-от-фортификации
Статские: Президенты коллегий и штатс-конторы. Тайный советник. Обер-прокурор.
Придворные: Обер-гофмейстер Обер-камергер.
Класс 5:
Воинские:
Сухопутные: Бригадир. Оберштер, кригскомиссар, генерал-провиантмейстер.
Гвардейские: Подполковник.
Морские: Капитан-командор, капитан над портом Кроншлотским, Обер-сарваер от корабельного строения, интендант Цейхмейстер, Обер-штер, кригс-комиссар.
Артиллерийские: Подполковники-от-артиллерии.
Статские: Герольдмейстер, Генерал-рекетенмейстер, Обер-церемониймейстер, Обер-валтмейстер, Вице-президент коллегии, Генерал-полицмейстер, Архиатер, Генерал-постдиректор, Директор от строений.
Придворные: Гофмейстер, Гофшталмейстер, Тайный кабинет-секретарь, обер-гофмейстер при ЕИВ императрице, обер-шенк.
Класс 6:
Воинские:
Сухопутные: Полковник, казначей, обер-провиантмейстер, обер-комиссар, генерал-адъютант при императоре, прокурор, генерал-квартирмейстер.
Гвардейские: Майор.
Морские: Капитан 1 ранга, Капитан порта, Сарваер корабельный, прокурор, интендант партикулярной верфи СПб, казначей, обер-провиантмейстер, обер-комиссар.
Артиллерийские: Подполковник-от-артиллерии, Полковник-инженер, Обер-комиссар.
Статские: Прокурор в статской коллегии. Президенты в надворных судах, тайный советник канцелярии, Иностранной коллегии. Обер-секретарь Сената. Обер-рентмейстер в резиденции, советники в коллегиях.
Придворные: Шталмейстер, Действительный камергер, Гофмаршал, Обер-егермейстер, первый лейб-медик.
Класс 7:
Воинские:
Сухопутные: Подполковник, генерал-аудитор, генерал-провиантмейстер-лейтенант, генерал-вагенмейстер, генерал-гевальдигер, генерал-адъютант при ген. – фельдмар., контроллер.
Гвардейские: Капитан.
Морские: Капитан 2 ранга, Контроллер.
Артиллерийские: Майор, Подполковник-инженер, Обер-контроллер.
Статские: Вице-президенты в надворных судах, обер-секретари в Военной, Адмиралтейской и Иностранной коллегиях, экзекутор при Сенате, обер-фискал, прокурор при надворном суде, церемониймейстер.
Придворные: Гофмейстер при ЕИВ императрице, лейб-медик при ЕИВ императрице.
Класс 8:
Воинские:
Сухопутные: Майор, генерал-адъютанты при полных генералах, генерал-аудитор-лейтенант, обер-квартирмейстер, Обер-фискал, цалмейстер.
Гвардейские: Капитан-лейтенант.
Морские: Капитан 3 ранга, Корабельный мастер, цалмейстер, обер-фискал
Артиллерийские: Майор-инженер, капитан, шталмейстер, обер-цейхвартер, контроллер.
Статские: Унтер-штатгальтер, экономии гальтер, регирунсраты в губернии. Обер-директор над пошлинами и акцизами. Обер-ландрихтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Здесь должен я, однако ж, рассказать одно происшествие, которое невольно напоминает нам грозного временщика.
В один из летних дней 1743 года, когда вместе с жителями Петербурга улыбалась и природа, подходили от московской стороны к Исакию Далматскому три лица, на которых наблюдательный взор невольно должен был остановиться, которые живописец вырвал бы из толпы, тут же основавшейся, чтобы одушевить ими свой холст. Впереди шла крестьянка, по-видимому лет тридцати. Несмотря на худобу её и тёмный загар, напоминающий картины греческого письма, взор ваш сейчас угадал бы, что она была некогда красавица; сердце и теперь назвало бы её прекрасною – столько было души в её печальных взорах, так много было возвышенного, благородного, чего-то небесного, разлитого по её интересной физиономии. Это благородство в чертах, какая-то покорность своему жребию, несвойственная черни, и руки, хотя загорелые, но чрезвычайно нежные, не ладили с её крестьянской одеждой. За нею шёл седовласый старик, что-то вроде отставного солдата, в сером балахоне и в белом, чистом галстуке, в лаптях и с бритой бородой. Он имел одно из тех счастливых лиц, по которому с первого взгляда вы поручили бы ему свои деньги на сохранение, своё дитя под надзор. Он и нёс на руках дитя лет трёх, смугло-розовое, с чёрными кудрями, завитыми в кольца, с чёрными острыми глазами, которые, казалось, всё допытывали, всё пожирали. «Прекрасный цыганёнок!» – сказали бы вы. Между тем в нём было что-то такое, почему б вы его тотчас признали за барского сына. Обвив левою рукою шею старика, он то прижимался к нему, когда встречали экипаж, с громом на них наезжавший, то ласково трепал его ручонкою по щеке, миловал его, то с любопытством указывал на высокие домы и церкви, на флаги кораблей, на золотую иглу адмиралтейского шпица.
– Это что, дядя, это что? – спрашивал он, поворачивая за подбородок голову старика, куда ему нужно было.
На лице последнего тяжёлыми слоями лежала печаль, так же как и на лице молодой женщины; но заметно было, что он, вызываемый из своего пасмурного состояния живыми вопросами малютки, силился улыбнуться, чтобы не огорчить его. Не с большею бережью и заботливостью нёс бы он царское дитя.
У паперти Исакиевской церкви остановились они. Дверь в церковь была отворена; в тёмной глубине её мелькала от лампады светлая, огненная точка. Молодая женщина взяла малютку с рук пестуна его, велела ему молиться и сама положила три глубоких земных поклона. Когда она встала, в глазах её блистали слёзы. Потом вынула из сумочки, на поясе висевшей, свёрнутую, крошечную бумажку и три гроша и, отдавая их слуге, сказала:
– Поскорей! Нам надо поспешать к обедне.
Слуга вошёл в церковь, где причет готовился к священнослужению, отозвал к себе дьячка, вручил ему бумажку и два гроша, на третий взял восковую свечу, поставил её пред образом Спасителя и, положив пред ним три земных поклона, возвратился к молодой женщине. Дьячок передал бумажку священнику, а тот, развернув её при свете лампады, прочёл вслух:
– За упокой души рабы Божьей Марии , – и прибавил лаконическое: – Будет исполнено!
Молодая женщина сама уж взяла на руки дитя, несмотря на заботливые предложения слуги понести это бремя. Потом вся эта занимательная группа побрела далее, чрез дворцовую площадь, в каком-то сумрачном благоговении, молча, с поникшими в землю взорами, как будто шла на поклонение святым местам. Сам малютка, смотря на пасмурное лицо молодой женщины, долго не смел нарушить это благочестивое шествие. Но против дворца необычайность поразившего его зрелища заставила его вскрикнуть:
– Мамаша, мамаша! Посмотри, что это такое?
Мать оглянулась, куда указывало дитя, и увидела в двух шагах от себя что-то безобразное, изуродованное, в лохмотьях, похожее на цыганку. Эти развалины живого человека лежали в двухколёсной тележке, которую вёз старик цыган. Грозно приподняв на него палку, полицейский служитель кричал, чтоб они съезжали с дворцовой площади и никогда на ней не показывались, что им уже давно велено из Петербурга вон. По-видимому, цыганка была лишена употребления ног. В диких глазах её выражалось совершенное расстройство ума. Она делала разные движения рукой, указывая на дворец, и бормотала какие-то приветствия какой-то княжне, называя её самыми нежными именами. Когда цыган хотел везти её далее, безумная приходила в бешенство, и тот принуждён был уступать, уверяя полицейского солдата, что они сейчас съедут, лишь бы ему немного вздохнуть.
Поравнявшись с ними, молодая крестьянка, или та, которую мы за неё принимаем, бросила во имя Христа в тележку несколько медных денег. Будто гальванической силой приподняло цыганку при взгляде на ребёнка.
– Подай, подай мне!.. Это его сын… – закричала она так, что мать в испуге бросилась бежать, озираясь частенько, не выскочила ли из тележки ужасная женщина, не преследует ли её…
Потеряв цыган из виду, она перекрестилась; но заметно было, что какие-то мрачные думы тревожили её во всю дорогу, и шаги её, прежде твёрдые, стали запинаться. Чаще взглядывала она на своё дитя, ещё нежнее прижимала его к груди.
Путь их был на Выборгскую сторону.
Они спешили. День был жаркий. Лицо молодой женщины разгорелось, щёки малютки алели – слуга убеждал отдать ему драгоценное бремя; но мать не соглашалась, как бы боясь поручить его хилым рукам старика, из которых какая-нибудь новая цыганка могла бы вырвать.
Вот они уж на Выборгской стороне, вот и у церкви Самсона-странноприимца. Благоговейный ужас выразился на лицах пилигримов, когда они через ворота вошли в ограду. Здесь представился им погост, усыпанный многочисленными возвышениями, изрытыми смертью, этим всемирным, неутомимым кротом, – гостиница, где для всякого нового приезжего и прихожего всегда найдётся приличная почивальня, на которую ни один из них ещё не жаловался! И почти над всяким возвышением по камню, положенному будто из боязни, чтобы принятый землёю не возвратился на неё! И на каждом крест – знамение жизни земной и стремления к небу!.. С трепетом оглянулись путники на могилу у самых ворот… Молодая женщина побледнела, губы её посинели, и руки затряслись так, что она была готова уронить своё дитя. Слуга успел принять его и опустить возле себя на землю. Рыдая, пала странница на могилу и долго, очень долго лежала на ней без чувств. Старик стоял на коленах; он молился… слёзы текли по изрытым его щекам. Дитя плакало и, уцепившись ручонками за платье матери, силилось приподнять её.
Эта крестьянка была Наталья Андреевна Волынская, это дитя был её сын, старик – слуга её и пестун малютки.
Наталья Андреевна пришла в Петербург, куда вызвало её правительство для возвращения ей имения, отнятого в казну во время бироновщины. Первым делом её, по прибытии в город, было идти на святую для неё могилу.
Ударили в колокол к обедне. Стараниями усердного служителя приведена она в себя. Она перекрестилась, стала на колена, схватила сына и, наклонив его голову на могилу, говорила ему, нередко прерывая свою речь рыданиями…
– Здесь лежит отец твой… молись за упокой души его… скажи: папенька! благослови меня с того света!
И дитя твердило:
– Папенька! Благослови меня с того света…
– О милый, незабвенный друг! Видишь, я исполнила обет свой… Я дала тебе сына… Посмотри, он весь в тебя… Я привела его к. тебе… Благослови нас, милый мученик!.. Кабы не он, я давно б лежала здесь подле тебя.
Вдохновенная своею любовью, она, казалось, видела кого-то сходящего с неба, и глаза её блистали дивным, неизъяснимым восторгом.
Слуга напомнил, что пора к обедне. В самом деле, она началась, и Волынская, бросив ещё взгляд на бугор, где, казалось, почивало существо, для неё бесценное, шатаясь, побрела с своим младенцем в церковь. Там дьячок читал уж апостол. Кроме двух, трёх старух, богомольцев никого не было. Невольно взглянул чтец на пришедших… и что ж? Он смешался… голос его начал прерываться более и более, наконец слёзы задушили его.
– Что с тобой? – спросил священник с неудовольствием.
Этот выговор заставил его оправиться; кое-как докончил он чтение. Нередко вглядывался в него и слуга Волынского. По окончании обедни, когда Наталья Андреевна просила отслужить панихиду на могиле мужа, дьячок бросился целовать у ней руки и сказал:
– Матушка, Наталья Андреевна вы не узнали меня?.. А помните ли тайного советника Щурхова… приятель был вашего сожителя и положил вместе с ним голову: я Иван… бывший дворец…
Дьячок не договорил и залился опять слезами.
Это был верный служитель благородного, возвышенного чудака в красном колпаке. Он выучился исправно читать и определился дьячком к той церкви, при которой был погребён его барин. Он не хотел расстаться и с прахом его.
С любовью сестры Наталья Андреевна обняла Ивана и представила ему своего сына.
Можно догадаться, с каким чувством пел он похоронные песни при служении панихиды.
По окончании её повёл он Волынскую на ближнюю могилу.
– Здесь лежат косточки моего барина… – начал он и опять не договорил. Немного погодя, оправившись, продолжал: – Ах! матушка, кабы вы знали, как всё его-то для меня дорого… Обноски его берегу словно зеницу ока… Две польские собачки и теперь живут со мною; а двух других, поверите ли? не мог оттащить от его могилы; на ней, бедненькие, и издохли…
С того времени видали очень часто молодую знатную барыню, всю в чёрном, с маленьким сыном на могиле Волынского. На ней, казалось, она состарилась, на ней вырастила и воспитала его.
Слышно было вскоре, что в Рыбачьей слободе умерла какая-то сумасшедшая цыганка и что её товарищ ускакал Бог весть куда, на кровном коне, которого украл с бывшей конюшни Бирона.
КОММЕНТАРИИ
Об авторах
ВОЛКОНСКИЙ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ (1860–1917), беллетрист, драматург. Родился в Петербурге в знатной, но давно обедневшей семье. Окончил в 1882 году училище правоведения. Служил помощником делопроизводителя в канцелярии главного управления государственного коннозаводства, чиновником по особым поручениям при министерстве народного просвещения. В 1891 году вышел в отставку с чином надворного советника. Первые публикации относятся к 1885 году. Автор романов из современной жизни («Семья Колениных» (1890), «Мёртвые и живые» (1898), «Одержимые» (1899) и др.) и более двадцати исторических произведений, написанных под большим влиянием двоюродного дяди – историка и беллетриста Е. П. Карновича. В 1891–1915 годах опубликовал романы и повести: «Мальтийская цепь», «Князь Никита Фёдорович», «Воля судьбы», «Брат герцога», «Кольцо императрицы», «Записки прадеда» и многие другие.
Роман «Князь Никита Фёдорович» печатается по тексту литературного приложения к журналу «Нива» за 1891 год, книги 10-12.
ПОЛЕЖАЕВ ПЁТР ВАСИЛЬЕВИЧ, русский писатель второй половины XIX – начала XX века. В конце 40-х годов окончил юридический факультет Казанского университета. Автор мемуаров «Давно минувшее. Студенческие воспоминания» (1894), книги публицистики «За шесть лет (1906–1912)» (1912), а также многочисленных исторических произведений: «Московское княжество в I половине XIV века» (1878), «Престол и монастырь» (1880), «Царевич Алексей Петрович» (1882, вторая часть романа под названием «Побег и смерть» – 1885), «Лопухинское дело» (1883), «150 лет назад. Бирон и Волынский» (1837), «Фавор и опала» (1903).
Роман «150 лет назад. Бирон и Волынский» печатается по изданию В. И. Губинского, СПб, 1902 год.
ЛАЖЕЧНИКОВ ИВАН ИВАНОВИЧ (1792–1869), прозаик. Родился в богатой купеческой семье, получил хорошее домашнее воспитание. С 1807 года начал печататься в журналах «Вестник Европы», «Русский вестник», «Аглая». В 1812 году бежал из дому и вступил в русскую армию. Лажечников участвовал в последнем этапе Отечественной войны и европейских походах 1813, 1814 и 1815 годов. Автор «Походных записок русского офицера» (1817–1818). После отставки (1819) служил по министерству народного просвещения вплоть до 1837 года. В 30-е годы написал исторические романы «Последний Новик» (1831–1833), «Ледяной дом» (1835), «Басурман» (1838), принёсшие автору известность и признание. С 1847 года Лажечников снова на службе: тверской, затем витебский вице-губернатор, а в 1856–1858 годах – цензор петербургского цензурного комитета. Последние романы Лажечникова «Немного лет назад» (1862) и «Внучка панцирного боярина» (1868), где автор обратился к современной ему тематике, не имели уже шумного успеха у читателей.
Текст романа «Ледяной дом» печатается по изданию: Лажечников И. И. Ледяной дом. М… «Правда», 1979.
Читателю несложно будет соотнести имена персонажей романа «Ледяной дом» с реальными историческими лицами, явившимися прототипами этих героев: Перокин, Щурхов, Зуда, Сумин-Купшин – Еропкин, Хрущёв, де ла Суда, Мусин-Пушкин. Прототипом Кульковского был М. А. Голицын.
«1722 г., Генваря 24. Табель о рангах всех чинов, воинских, статских и придворных, которые в котором классе чины; и которые в одном классе, те имеют по старшинству времени вступления в чин между собою, однако ж воинские выше протчих, хотя б и старее кто в том классе пожалован был.» (в оригинале – таблица).
Класс 1:
Воинские:
Сухопутные: Генерал-фельдмаршал
Гвардейские: –
Морские: Генерал-адмирал
Артиллерийские: –
Статские: Канцлер
Придворные: –
Класс 2:
Воинские:
Сухопутные: Генералы: от кавалерии, инфантерии. Штатгальтер.
Гвардейские: –
Морские: Адмирал (прочих флагов)
Артиллерийские: Генерал-фельдцейхмейстер
Статские: Действительный тайный советник
Придворные: Обер-гофмаршал
Класс 3:
Воинские:
Сухопутные: Генерал-лейтенант. Кавалеры ордена св. Андрея Первозванного. Генерал-кригскомиссар.
Гвардейские: –
Морские: Вице-адмирал. Генерал-кригскомиссар
Артиллерийские: Генерал-лейтенант
Статские: Генерал-прокурор
Придворные: Обер-шталмейстер
Класс 4:
Воинские:
Сухопутные: Генерал-майор
Гвардейские: Полковник
Морские: Шаутбенахт, обер-цейхмейстер
Артиллерийские: Генерал-майор. Генерал-майор-от-фортификации
Статские: Президенты коллегий и штатс-конторы. Тайный советник. Обер-прокурор.
Придворные: Обер-гофмейстер Обер-камергер.
Класс 5:
Воинские:
Сухопутные: Бригадир. Оберштер, кригскомиссар, генерал-провиантмейстер.
Гвардейские: Подполковник.
Морские: Капитан-командор, капитан над портом Кроншлотским, Обер-сарваер от корабельного строения, интендант Цейхмейстер, Обер-штер, кригс-комиссар.
Артиллерийские: Подполковники-от-артиллерии.
Статские: Герольдмейстер, Генерал-рекетенмейстер, Обер-церемониймейстер, Обер-валтмейстер, Вице-президент коллегии, Генерал-полицмейстер, Архиатер, Генерал-постдиректор, Директор от строений.
Придворные: Гофмейстер, Гофшталмейстер, Тайный кабинет-секретарь, обер-гофмейстер при ЕИВ императрице, обер-шенк.
Класс 6:
Воинские:
Сухопутные: Полковник, казначей, обер-провиантмейстер, обер-комиссар, генерал-адъютант при императоре, прокурор, генерал-квартирмейстер.
Гвардейские: Майор.
Морские: Капитан 1 ранга, Капитан порта, Сарваер корабельный, прокурор, интендант партикулярной верфи СПб, казначей, обер-провиантмейстер, обер-комиссар.
Артиллерийские: Подполковник-от-артиллерии, Полковник-инженер, Обер-комиссар.
Статские: Прокурор в статской коллегии. Президенты в надворных судах, тайный советник канцелярии, Иностранной коллегии. Обер-секретарь Сената. Обер-рентмейстер в резиденции, советники в коллегиях.
Придворные: Шталмейстер, Действительный камергер, Гофмаршал, Обер-егермейстер, первый лейб-медик.
Класс 7:
Воинские:
Сухопутные: Подполковник, генерал-аудитор, генерал-провиантмейстер-лейтенант, генерал-вагенмейстер, генерал-гевальдигер, генерал-адъютант при ген. – фельдмар., контроллер.
Гвардейские: Капитан.
Морские: Капитан 2 ранга, Контроллер.
Артиллерийские: Майор, Подполковник-инженер, Обер-контроллер.
Статские: Вице-президенты в надворных судах, обер-секретари в Военной, Адмиралтейской и Иностранной коллегиях, экзекутор при Сенате, обер-фискал, прокурор при надворном суде, церемониймейстер.
Придворные: Гофмейстер при ЕИВ императрице, лейб-медик при ЕИВ императрице.
Класс 8:
Воинские:
Сухопутные: Майор, генерал-адъютанты при полных генералах, генерал-аудитор-лейтенант, обер-квартирмейстер, Обер-фискал, цалмейстер.
Гвардейские: Капитан-лейтенант.
Морские: Капитан 3 ранга, Корабельный мастер, цалмейстер, обер-фискал
Артиллерийские: Майор-инженер, капитан, шталмейстер, обер-цейхвартер, контроллер.
Статские: Унтер-штатгальтер, экономии гальтер, регирунсраты в губернии. Обер-директор над пошлинами и акцизами. Обер-ландрихтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92