Сцена расставания москвичей со Смоленской иконой Божьей Матери, прославившейся многими чудесами, была очень трогательной. В церкви Благовещения собралась вся великокняжеская семья, даже маленького княжича Андрея принесли на руках. Сам великий князь «многие слезы пролил». С иконы было сделано множество списков, которые впоследствии тоже прославились как чудотворные. Великий князь проводил Смоленскую икону Божьей Матери до монастыря Саввы Освященного, а по другим сведениям — «до церкви Благовещения на Дорогомилове».
В 1514 году произошло долгожданное присоединение Смоленска, 110 лет находившегося под властью католической Литвы, к Русскому государству. В память этого события великий князь московский Василий III, отец Ивана Грозного, и решил основать на юго-западе Москвы женский монастырь. В 1523 году великий князь «идучи на свое дело к Казани», а вернувшись, приступил к возведению монастыря. Строителем его называют итальянского мастера Алевиза, который в начале XVI века построил в Москве еще многие каменные церкви. В 1525 году Новодевичий монастырь воздвигли на месте грустного расставания москвичей со святой Смоленской иконой Божьей Матери, так как в старину путь на Смоленск проходил по Девичьему полю.
Великий князь Василий III и его сын Иван Грозный дали новой обители льготные грамоты и пожертвовали несколько дворцовых сел и деревень. Делали пожертвования и многие бояре, но в 1610 году Новодевичий монастырь разорили и сожгли поляки, однако уже в годы царствования Михаила Федоровича Романова он был восстановлен. В продолжение XVI–XVII веков на монастырском погосте формировался некрополь, где погребали родственников великих царей и церковных деятелей. Самое раннее из сохранившихся надгробий Новодевичьего некрополя — белокаменная плита боярыни Ирины Захарьиной-Юрьевой — датируется 1553 годом. Рядом с ней погребен ее сын Григорий Юрьевич Захарьин — приближенный боярин и воевода царя Василия III, а позже и Ивана Грозного. Здесь же погребена его жена Ульяна. Из этого древнего рода Захарьиных (впоследствии Романовых) была и Анастасия — первая жена Ивана Грозного; первенец этой четы — царевна Анна — умерла в 1555 году.
В Смоленском соборе погребены еще две родственницы Ивана Грозного, бывшие монахинями этой обители: княгиня Ульяна Удельная (из рода Полоцких) и царевна Елена из рода Шереметевых — вдова убитого Иваном Грозным сына Ивана.
И постриг и погребение царских лиц обычно сопровождались богатыми вкладами в монастырь. Так, например, после смерти Елены — «царицы-схимницы Леониды», как ее называли в монастыре, было пожертвовано «на помин ее души» 1000 рублей серебром.
К ранним захоронениям в усыпальнице Смоленского собора относятся и захоронения князей Кубенских. В 1537 году в северной части подклети была погребена княгиня Ульяна Кубенская — племянница великого князя Ивана III, рядом похоронен ее сын Иван, который дважды подвергался ссылке, а в 1546 году был казнен по повелению Ивана Грозного.
В усыпальнице были погребены 9 представителей рода крупнейших феодалов — бывших удельных князей Воротынских. Под двойным надгробием покоятся княгиня Стефанида и княжна Агриппина. Последняя погибла при нашествии на Москву в 1571 году Девлет-Гирея. Это были жена и дочь князя Михаила Воротынского, отличившегося при взятии Казани и разгромившего крымских татар в битве при Лопасне в 1572 году. Здесь же похоронены жена и дочь князя Ивана Михайловича Воротынского — сына знаменитого воеводы, а также семья последнего представителя этого рода — князя Ивана Алексеевича Воротынского, двоюродного брата царя Алексея Михайловича. На протяжении XVI–XVII веков князья Воротынские были одними из самых богатых вкладчиков монастыря. Пожертвования их «на помин души» состояли из крупных денежных сумм, драгоценной утвари и облачений, четырех больших колоколов, резной с ни для алтаря и др.
Надгробные памятники XVI века представляют собой белокаменные прямоугольные плиты с врезными надписями на верхней плоскости. Некоторые из них имеют расширение к изголовью. На надгробии Ульяны Захарьиной декоративные элементы в виде рамки и тяг с клеймами выполнены треугольно-выямчатым орнаментом. Четыре плиты (И. Захарьиной-Юрьевой, Г. Захарьина, У. Кубенской и И. Кубенского) имеют необычную форму вытянутого бруска. Этот уникальный тип надгробий известен только здесь.
Из рода Годуновых в подклети собора похоронена неизвестная схимница Анфиса, после смерти которой монастырь получил богатый вклад — «триста рублей, образ, украшенный жемчугом, кадило серебряное, стихарь золотный, всего на 400 рублей». Надгробие схимонахини представляет собой новый тип надгробий, который к середине XVIII века был принят уже как основной: плита становится крупнее и приобретает форму трапеции с расширением к изголовью.
Наиболее совершенное надгробие — белокаменная плита княгини Федосьи Голицыной, умершей в 1655 году. Крупная трапециевидная плита, кроме надписи и орнаментальной рамки, сверху и на боковых вертикальных гранях имеет декоративную резную полосу. Надпись выполнена очень тщательно и красиво: крупные, высокого рельефа буквы, наряду с рамкой жгутового орнамента, покрывают всю поверхность надгробия.
С конца XVII века на плитах усыпальницы появляются имена новой знати, выдвинувшейся не столько древностью, сколько личными достоинствами и той или иной близостью к царю. Это были люди, боровшиеся против местничества, чтобы «всем быть без мест и отеческих дел отнюдь не вчинять», а также не считаться «родовой честью». Из этой мелкодворянской среды выдвинулся Алексей Лихачев, игравший руководящую роль в правительстве царя Федора Алексеевича, а впоследствии ставший активным государственным деятелем при Петре I. В подклети собора погребена его родная сестра Матрона Дашкова — жена «думного дворянина» В. Дашкова.
В северо-восточном подалтарье находится семейная усыпальница боярина Богдана Хитрово — одного из самых просвещенных государственных деятелей XVII века. Тонкий знаток и ценитель искусства, он с 1665 года возглавлял Оружейный приказ, при котором были сосредоточены царские художественные мастерские. Расцвет их деятельности во многом определился личностью самого Б. Хитрового. В 1666 году он руководил обновлением росписи Смоленского собора и сам был крупным вкладчиком монастыря. Умер Б. Хитрово в 1680 году, и похоронили его в одной гробнице с дочерью Ириной; рядом находится могила его жены.
Дочери царя Алексея Михайловича (царевны Евдокия, Екатерина и Софья) наделяли Новодевичий монастырь особыми вкладами. Пожертвования начались с Евдокии Алексеевны, которая в 1677 году «состроила» напрестольный крест золотой, украшенный алмазами и бурмитским жемчугом и с частицами святых мощей. За нею тетка ее, Татьяна Михайловна, «построила» драгоценнейшее Евангелие с верхней доской из чистого золота. Оклад Евангелия украшали 4 крупных изумруда, 4 яхонта, алмазы и бурмитский жемчуг.
Царевна Софья в 1685 году жертвует Новодевичьей обители 9 серебряных лампад, и в том же году она «озаботилась» о гробнице княжны Анны — дочери Ивана Грозного, умершей в трехлетнем возрасте. Под алтарем соборной церкви монастыря есть каменная доска, свидетельствующая, что княжна Анна «погребена была в сем монастыре в деревянной церкви Богоотецъ Иоакима и Анны, на коем месте потом была построена церковь камена; а стояла не освящена многие годы… и (25 мая 1685 г. — Н.И.) изволением… благородной царевны и великой княжны Софьи Алексеевны… тело благородные царевны и великие княжны Анны в прежней каменной гробнице и с надписанной прежнею доскою перенесено и поставлено на сем месте». При перенесении останков княжны Анны присутствовала сама царевна Софья Алексеевна.
После стрелецкого бунта царевна Софья братом своим Петром I была заключена в Новодевичий монастырь, скончалась здесь после нескольких лет заточения и погребена в соборном храме — у южной стороны. Рядом покоятся останки и сестер ее — Евдокии Алексеевны и Екатерины Алексеевны. В Новодевичьем монастыре похоронена и первая супруга Петра I — царица Евдокия Лопухина. Надгробия этой группы, расположенные в юго-западной части четверика Смоленского собора, выделяются особо. Каменные гробницы их были поставлены на помосте храма, а над ними были устроены кирпичные надгробия, покрытые суконными и бархатными покрывалами с нашитыми на них крестами. Надгробные надписи, кроме титулов, дат рождения и кончины усопших, других сведений не содержали. Но над изголовьем царевны Софьи в стене укреплена еще и памятная доска.
УСЫПАЛЬНИЦА ТИМУРИДОВ В САМАРКАНДЕ
В XV–XVII веках вблизи самаркандского Рухабада («Обитель духа» — усыпальница шейха Бурнахеддина Сагарджи) располагались небольшая мечеть, наполненный водой хауз и ворота, от которых вымощенная белыми камнями дорожка вела к ансамблю зданий, связанных с именем любимого внука Тимура — наследного принца Мухаммед-Султана. Ансамбль этот включал медресе, служившее не духовной академией, а местом воспитания и подготовки юношей из лучших феодальных семей к будущей государственной деятельности. Входила в ансамбль и ханака — но не как странноприимный дом для нищих дервишей, а как место остановки знатных гостей и мистических бесед. Медресе и ханака были объединены закрытым квадратным двором с четырьмя минаретами по углам и парадным портальным входом.
В 1403 году во время похода в Иран юный принц Мухаммед-Султан скончался. Тело его доставили в Самарканд и временно поместили в ханаку, и тогда же Тимур повелел начать возведение в южной части ансамбля парадного мавзолея с погребальным склепом. Летом 1404 года сооружение мавзолея Гур-эмир (Могила эмира) было закончено, но неудовлетворенный его высотой Тимур распорядился о перестройке, которая продолжалась две недели. Перенос из ханаки в новый мавзолей тела Мухаммед-Султана задержался, так как в феврале 1405 года во время последнего (неоконченного) поход в Китай в городе Отрар умер и сам Тимур.
Разные авторы по-разному описывают смерть и погребение Тимура. Например, Шериф ад-дин в своем труде «Зафар-намэ» сообщает, что труп Тимура надушили благовониями (розовой водой, мускусом и камфарой), положили в гроб, который поставили на носилки, украшенные драгоценными камнями и жемчугом, и темной ночью отправили в Самарканд. Но по дороге лица, сопровождавшие тело, должны были делать вид, что везут не усопшего повелителя, а одну из его жен или наложниц. Приближенные постарались скрыть от народа смерть повелителя, однако слухи о ней быстро распространились, и всем стало ясно, что в огромной империи Тимура снова начнутся смуты и борьба за власть между царевичами и эмирами.
В Самарканде тело опустили в склеп, причем были выполнены только религиозные обряды. Когда же в город прибыли царицы, то вместе с другими знатными женщинами они выполнили обычные у кочевых народов траурные обряды: обнажили головы, расцарапали и почернили свои лица, рвали на себе волосы, бросались на землю, накрывали шею войлоком… При этом присутствовали бывшие в Самарканде царевичи, вельможи и представители ислама.
Через месяц после смерти Тимура, 18 марта — в день вступления на престол Халиль-Султана, печальные обряды с большей торжественностью были совершены еще раз, и в них принимало участие уже все население города, одетое в траурные одежды. Для упокоения души повелителя читали Коран, народу раздавали милостыню, несколько дней подряд для угощения людей резали лошадей, быков и баранов. В траурной церемонии принимал участие и походный барабан Тимура, который с плачем пронесли по городу, а потом кожу его разрезали, чтобы никому больше он уже не служил.
Спустя некоторое время тело Тимура переложили в стальной фоб, изготовленный искусными мастерами из Шираза. К гробнице были приставлены служители и чтецы Корана, а к медресе — привратники и сторожа. Могила Тимура пользовалась большим уважением и поклонением, и перед ней часто совершались молитвы и давались обеты. Князья, проезжая мимо нее, склоняли голову, а иногда даже сходили с коней. Правда, находившиеся в Самарканде пленники испытывали к усыпальнице совсем другие чувства. Рассказывают, что там, где был похоронен Тимур, по ночам раздавались стоны и вой, которые прекратились только после того, как пленников отпустили на родину.
Через некоторое время гроб с телом перенесли в куполообразную постройку — мавзолей Гур-эмир, так как Тимур будто бы желал, чтобы его похоронили у подножия гробницы сейида Береке — его духовного наставника.
Сейид Береке принадлежал к мекканским шерифам и прибыл в Хорасан незадолго до победы Тимура над эмиром Хусейном. Тимур не только уплатил все причитающиеся вакуфные суммы, но и подарил Сейиду в пожизненное владение город Андхой. Впоследствии тот часто сопровождал Тимура в его походах, а однажды будто бы так ободрил его войско, что близкая к поражению битва окончилась блистательной победой над неприятелем. Тело Сейида Береке было первым погребено в Тур-эмире.
Повелителя, согласно его желанию, положили у ног Сейида. Правда, кроме Шериф ад-дина, из авторов больше никто не упоминает о перенесении праха Тимура и его внука из одного здания в другое. Например, Ибн Арабшах ничего не сообщает о предварительном погребении Тимура и первом совершении траурных обрядов.
Гур-эмир представляет собой монументальное здание, причем монументальность определяется не только большими размерами мавзолея, но и простотой его объемных форм. Композицию усыпальницы Тимуридов формируют ее восьмигранное основание, цилиндрический барабан и огромный купол. Это была усыпальница членов правящей династии, вход в которую был открыт лишь для немногих избранных. Он вел из южного айвана двора, который композиционно соединял Гур-эмир с комплексом медресе и ханаки Мухаммед-Султана, но мавзолей Тимура воспринимался и как самостоятельное архитектурное сооружение.
В мае 1409 года Самарканд занял сын Тимура — Шахрух. Он посетил могилу отца, вновь совершил траурные обряды, утвердил приставленных к мавзолею чтецов Корана, служителей и сторожей. Как строгий блюститель шариата, Шахрух приказал очистить мавзолей от пышного языческого убранства и передать в казну находившиеся в гробнице вооружение, одежду и утварь Тимура.
Некоторые историки считают, что соединение в одном мавзолее гробниц Береке и Тимура было вызвано желанием последнего быть похороненным рядом с сейидом и благочестием Шахруха. Тем более что через некоторое время в Гур-эмир был перенесен прах другого сейида. В западной части мавзолея, на особом возвышении (суфе) находится гробница сейида Омара, занимавшего должность мухтасиба и строго следившего за точным соблюдением предписаний о дозволенном и запрещенном. Правда, довольно трудно объяснить тот факт, что Тимур, пиры которого были сплошным нарушением шариата, погребен в одном мавзолее со строгим мухтасибом. И советский ученый В.Л. Вяткин, производивший раскопки в Самарканде, предположил, что сейид Омар еще до постройки мавзолея был захоронен в этой местности; а когда возвели Гур-эмир, то не захотели нарушать его покой.
В медресе Мухаммед-Султана со временем стали хоронить и других представителей царской династии, и постепенно он становился усыпальницей Тимуридов. В 1419 году умерла Огэ-бегум, молодая жена Улугбека — дочь Мухаммед-Султана, и «ее похоронили рядом с отцом в его медресе». В Гур-эмир похоронен и Шахрух — отец Улугбека, поэтому, по преданию, мавзолей был предметом особых забот этого правителя Самарканда.
При Улугбеке склеп был расширен, к основному зданию мавзолея пристроили несколько боковых помещений, облицованных прекрасными изразцовыми мозаиками. Они до сих пор сохранили на портале входных ворот имя Мухаммада — мастера из Персии, производившего эти работы.
Вероятно, во время правления Улугбека внутри центрального помещения была поставлена и ажурная резная решетка из мрамора, при нем же над склепами было устроено несколько вторичных надгробий. В 1425 году, во время похода против монголов, находившихся в верховьях реки Или, Улугбек приказал взять два найденных больших куска темно-зеленого нефрита и доставить их в Самарканд. Здесь их подогнали один к другому, придали форму надмогильного камня и положили в качестве наружного надгробия Тимура.
В июне 1941 года в Самарканде работала археологическая экспедиция Академии наук Узбекской ССР, которой руководил профессор Т.Н. Кары-Ниязов. В задачи ученых входило вскрытие могил Тимура и других представителей этой династии, и археологи с волнением приступили к работе. В огромном саркофаге (2 х 0,75 м), сложенном из массивных мраморных плит, находился деревянный, дочерна потемневший, но довольно хорошо сохранившийся, гроб, покрытый золотошвейным парчовым покрывалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
В 1514 году произошло долгожданное присоединение Смоленска, 110 лет находившегося под властью католической Литвы, к Русскому государству. В память этого события великий князь московский Василий III, отец Ивана Грозного, и решил основать на юго-западе Москвы женский монастырь. В 1523 году великий князь «идучи на свое дело к Казани», а вернувшись, приступил к возведению монастыря. Строителем его называют итальянского мастера Алевиза, который в начале XVI века построил в Москве еще многие каменные церкви. В 1525 году Новодевичий монастырь воздвигли на месте грустного расставания москвичей со святой Смоленской иконой Божьей Матери, так как в старину путь на Смоленск проходил по Девичьему полю.
Великий князь Василий III и его сын Иван Грозный дали новой обители льготные грамоты и пожертвовали несколько дворцовых сел и деревень. Делали пожертвования и многие бояре, но в 1610 году Новодевичий монастырь разорили и сожгли поляки, однако уже в годы царствования Михаила Федоровича Романова он был восстановлен. В продолжение XVI–XVII веков на монастырском погосте формировался некрополь, где погребали родственников великих царей и церковных деятелей. Самое раннее из сохранившихся надгробий Новодевичьего некрополя — белокаменная плита боярыни Ирины Захарьиной-Юрьевой — датируется 1553 годом. Рядом с ней погребен ее сын Григорий Юрьевич Захарьин — приближенный боярин и воевода царя Василия III, а позже и Ивана Грозного. Здесь же погребена его жена Ульяна. Из этого древнего рода Захарьиных (впоследствии Романовых) была и Анастасия — первая жена Ивана Грозного; первенец этой четы — царевна Анна — умерла в 1555 году.
В Смоленском соборе погребены еще две родственницы Ивана Грозного, бывшие монахинями этой обители: княгиня Ульяна Удельная (из рода Полоцких) и царевна Елена из рода Шереметевых — вдова убитого Иваном Грозным сына Ивана.
И постриг и погребение царских лиц обычно сопровождались богатыми вкладами в монастырь. Так, например, после смерти Елены — «царицы-схимницы Леониды», как ее называли в монастыре, было пожертвовано «на помин ее души» 1000 рублей серебром.
К ранним захоронениям в усыпальнице Смоленского собора относятся и захоронения князей Кубенских. В 1537 году в северной части подклети была погребена княгиня Ульяна Кубенская — племянница великого князя Ивана III, рядом похоронен ее сын Иван, который дважды подвергался ссылке, а в 1546 году был казнен по повелению Ивана Грозного.
В усыпальнице были погребены 9 представителей рода крупнейших феодалов — бывших удельных князей Воротынских. Под двойным надгробием покоятся княгиня Стефанида и княжна Агриппина. Последняя погибла при нашествии на Москву в 1571 году Девлет-Гирея. Это были жена и дочь князя Михаила Воротынского, отличившегося при взятии Казани и разгромившего крымских татар в битве при Лопасне в 1572 году. Здесь же похоронены жена и дочь князя Ивана Михайловича Воротынского — сына знаменитого воеводы, а также семья последнего представителя этого рода — князя Ивана Алексеевича Воротынского, двоюродного брата царя Алексея Михайловича. На протяжении XVI–XVII веков князья Воротынские были одними из самых богатых вкладчиков монастыря. Пожертвования их «на помин души» состояли из крупных денежных сумм, драгоценной утвари и облачений, четырех больших колоколов, резной с ни для алтаря и др.
Надгробные памятники XVI века представляют собой белокаменные прямоугольные плиты с врезными надписями на верхней плоскости. Некоторые из них имеют расширение к изголовью. На надгробии Ульяны Захарьиной декоративные элементы в виде рамки и тяг с клеймами выполнены треугольно-выямчатым орнаментом. Четыре плиты (И. Захарьиной-Юрьевой, Г. Захарьина, У. Кубенской и И. Кубенского) имеют необычную форму вытянутого бруска. Этот уникальный тип надгробий известен только здесь.
Из рода Годуновых в подклети собора похоронена неизвестная схимница Анфиса, после смерти которой монастырь получил богатый вклад — «триста рублей, образ, украшенный жемчугом, кадило серебряное, стихарь золотный, всего на 400 рублей». Надгробие схимонахини представляет собой новый тип надгробий, который к середине XVIII века был принят уже как основной: плита становится крупнее и приобретает форму трапеции с расширением к изголовью.
Наиболее совершенное надгробие — белокаменная плита княгини Федосьи Голицыной, умершей в 1655 году. Крупная трапециевидная плита, кроме надписи и орнаментальной рамки, сверху и на боковых вертикальных гранях имеет декоративную резную полосу. Надпись выполнена очень тщательно и красиво: крупные, высокого рельефа буквы, наряду с рамкой жгутового орнамента, покрывают всю поверхность надгробия.
С конца XVII века на плитах усыпальницы появляются имена новой знати, выдвинувшейся не столько древностью, сколько личными достоинствами и той или иной близостью к царю. Это были люди, боровшиеся против местничества, чтобы «всем быть без мест и отеческих дел отнюдь не вчинять», а также не считаться «родовой честью». Из этой мелкодворянской среды выдвинулся Алексей Лихачев, игравший руководящую роль в правительстве царя Федора Алексеевича, а впоследствии ставший активным государственным деятелем при Петре I. В подклети собора погребена его родная сестра Матрона Дашкова — жена «думного дворянина» В. Дашкова.
В северо-восточном подалтарье находится семейная усыпальница боярина Богдана Хитрово — одного из самых просвещенных государственных деятелей XVII века. Тонкий знаток и ценитель искусства, он с 1665 года возглавлял Оружейный приказ, при котором были сосредоточены царские художественные мастерские. Расцвет их деятельности во многом определился личностью самого Б. Хитрового. В 1666 году он руководил обновлением росписи Смоленского собора и сам был крупным вкладчиком монастыря. Умер Б. Хитрово в 1680 году, и похоронили его в одной гробнице с дочерью Ириной; рядом находится могила его жены.
Дочери царя Алексея Михайловича (царевны Евдокия, Екатерина и Софья) наделяли Новодевичий монастырь особыми вкладами. Пожертвования начались с Евдокии Алексеевны, которая в 1677 году «состроила» напрестольный крест золотой, украшенный алмазами и бурмитским жемчугом и с частицами святых мощей. За нею тетка ее, Татьяна Михайловна, «построила» драгоценнейшее Евангелие с верхней доской из чистого золота. Оклад Евангелия украшали 4 крупных изумруда, 4 яхонта, алмазы и бурмитский жемчуг.
Царевна Софья в 1685 году жертвует Новодевичьей обители 9 серебряных лампад, и в том же году она «озаботилась» о гробнице княжны Анны — дочери Ивана Грозного, умершей в трехлетнем возрасте. Под алтарем соборной церкви монастыря есть каменная доска, свидетельствующая, что княжна Анна «погребена была в сем монастыре в деревянной церкви Богоотецъ Иоакима и Анны, на коем месте потом была построена церковь камена; а стояла не освящена многие годы… и (25 мая 1685 г. — Н.И.) изволением… благородной царевны и великой княжны Софьи Алексеевны… тело благородные царевны и великие княжны Анны в прежней каменной гробнице и с надписанной прежнею доскою перенесено и поставлено на сем месте». При перенесении останков княжны Анны присутствовала сама царевна Софья Алексеевна.
После стрелецкого бунта царевна Софья братом своим Петром I была заключена в Новодевичий монастырь, скончалась здесь после нескольких лет заточения и погребена в соборном храме — у южной стороны. Рядом покоятся останки и сестер ее — Евдокии Алексеевны и Екатерины Алексеевны. В Новодевичьем монастыре похоронена и первая супруга Петра I — царица Евдокия Лопухина. Надгробия этой группы, расположенные в юго-западной части четверика Смоленского собора, выделяются особо. Каменные гробницы их были поставлены на помосте храма, а над ними были устроены кирпичные надгробия, покрытые суконными и бархатными покрывалами с нашитыми на них крестами. Надгробные надписи, кроме титулов, дат рождения и кончины усопших, других сведений не содержали. Но над изголовьем царевны Софьи в стене укреплена еще и памятная доска.
УСЫПАЛЬНИЦА ТИМУРИДОВ В САМАРКАНДЕ
В XV–XVII веках вблизи самаркандского Рухабада («Обитель духа» — усыпальница шейха Бурнахеддина Сагарджи) располагались небольшая мечеть, наполненный водой хауз и ворота, от которых вымощенная белыми камнями дорожка вела к ансамблю зданий, связанных с именем любимого внука Тимура — наследного принца Мухаммед-Султана. Ансамбль этот включал медресе, служившее не духовной академией, а местом воспитания и подготовки юношей из лучших феодальных семей к будущей государственной деятельности. Входила в ансамбль и ханака — но не как странноприимный дом для нищих дервишей, а как место остановки знатных гостей и мистических бесед. Медресе и ханака были объединены закрытым квадратным двором с четырьмя минаретами по углам и парадным портальным входом.
В 1403 году во время похода в Иран юный принц Мухаммед-Султан скончался. Тело его доставили в Самарканд и временно поместили в ханаку, и тогда же Тимур повелел начать возведение в южной части ансамбля парадного мавзолея с погребальным склепом. Летом 1404 года сооружение мавзолея Гур-эмир (Могила эмира) было закончено, но неудовлетворенный его высотой Тимур распорядился о перестройке, которая продолжалась две недели. Перенос из ханаки в новый мавзолей тела Мухаммед-Султана задержался, так как в феврале 1405 года во время последнего (неоконченного) поход в Китай в городе Отрар умер и сам Тимур.
Разные авторы по-разному описывают смерть и погребение Тимура. Например, Шериф ад-дин в своем труде «Зафар-намэ» сообщает, что труп Тимура надушили благовониями (розовой водой, мускусом и камфарой), положили в гроб, который поставили на носилки, украшенные драгоценными камнями и жемчугом, и темной ночью отправили в Самарканд. Но по дороге лица, сопровождавшие тело, должны были делать вид, что везут не усопшего повелителя, а одну из его жен или наложниц. Приближенные постарались скрыть от народа смерть повелителя, однако слухи о ней быстро распространились, и всем стало ясно, что в огромной империи Тимура снова начнутся смуты и борьба за власть между царевичами и эмирами.
В Самарканде тело опустили в склеп, причем были выполнены только религиозные обряды. Когда же в город прибыли царицы, то вместе с другими знатными женщинами они выполнили обычные у кочевых народов траурные обряды: обнажили головы, расцарапали и почернили свои лица, рвали на себе волосы, бросались на землю, накрывали шею войлоком… При этом присутствовали бывшие в Самарканде царевичи, вельможи и представители ислама.
Через месяц после смерти Тимура, 18 марта — в день вступления на престол Халиль-Султана, печальные обряды с большей торжественностью были совершены еще раз, и в них принимало участие уже все население города, одетое в траурные одежды. Для упокоения души повелителя читали Коран, народу раздавали милостыню, несколько дней подряд для угощения людей резали лошадей, быков и баранов. В траурной церемонии принимал участие и походный барабан Тимура, который с плачем пронесли по городу, а потом кожу его разрезали, чтобы никому больше он уже не служил.
Спустя некоторое время тело Тимура переложили в стальной фоб, изготовленный искусными мастерами из Шираза. К гробнице были приставлены служители и чтецы Корана, а к медресе — привратники и сторожа. Могила Тимура пользовалась большим уважением и поклонением, и перед ней часто совершались молитвы и давались обеты. Князья, проезжая мимо нее, склоняли голову, а иногда даже сходили с коней. Правда, находившиеся в Самарканде пленники испытывали к усыпальнице совсем другие чувства. Рассказывают, что там, где был похоронен Тимур, по ночам раздавались стоны и вой, которые прекратились только после того, как пленников отпустили на родину.
Через некоторое время гроб с телом перенесли в куполообразную постройку — мавзолей Гур-эмир, так как Тимур будто бы желал, чтобы его похоронили у подножия гробницы сейида Береке — его духовного наставника.
Сейид Береке принадлежал к мекканским шерифам и прибыл в Хорасан незадолго до победы Тимура над эмиром Хусейном. Тимур не только уплатил все причитающиеся вакуфные суммы, но и подарил Сейиду в пожизненное владение город Андхой. Впоследствии тот часто сопровождал Тимура в его походах, а однажды будто бы так ободрил его войско, что близкая к поражению битва окончилась блистательной победой над неприятелем. Тело Сейида Береке было первым погребено в Тур-эмире.
Повелителя, согласно его желанию, положили у ног Сейида. Правда, кроме Шериф ад-дина, из авторов больше никто не упоминает о перенесении праха Тимура и его внука из одного здания в другое. Например, Ибн Арабшах ничего не сообщает о предварительном погребении Тимура и первом совершении траурных обрядов.
Гур-эмир представляет собой монументальное здание, причем монументальность определяется не только большими размерами мавзолея, но и простотой его объемных форм. Композицию усыпальницы Тимуридов формируют ее восьмигранное основание, цилиндрический барабан и огромный купол. Это была усыпальница членов правящей династии, вход в которую был открыт лишь для немногих избранных. Он вел из южного айвана двора, который композиционно соединял Гур-эмир с комплексом медресе и ханаки Мухаммед-Султана, но мавзолей Тимура воспринимался и как самостоятельное архитектурное сооружение.
В мае 1409 года Самарканд занял сын Тимура — Шахрух. Он посетил могилу отца, вновь совершил траурные обряды, утвердил приставленных к мавзолею чтецов Корана, служителей и сторожей. Как строгий блюститель шариата, Шахрух приказал очистить мавзолей от пышного языческого убранства и передать в казну находившиеся в гробнице вооружение, одежду и утварь Тимура.
Некоторые историки считают, что соединение в одном мавзолее гробниц Береке и Тимура было вызвано желанием последнего быть похороненным рядом с сейидом и благочестием Шахруха. Тем более что через некоторое время в Гур-эмир был перенесен прах другого сейида. В западной части мавзолея, на особом возвышении (суфе) находится гробница сейида Омара, занимавшего должность мухтасиба и строго следившего за точным соблюдением предписаний о дозволенном и запрещенном. Правда, довольно трудно объяснить тот факт, что Тимур, пиры которого были сплошным нарушением шариата, погребен в одном мавзолее со строгим мухтасибом. И советский ученый В.Л. Вяткин, производивший раскопки в Самарканде, предположил, что сейид Омар еще до постройки мавзолея был захоронен в этой местности; а когда возвели Гур-эмир, то не захотели нарушать его покой.
В медресе Мухаммед-Султана со временем стали хоронить и других представителей царской династии, и постепенно он становился усыпальницей Тимуридов. В 1419 году умерла Огэ-бегум, молодая жена Улугбека — дочь Мухаммед-Султана, и «ее похоронили рядом с отцом в его медресе». В Гур-эмир похоронен и Шахрух — отец Улугбека, поэтому, по преданию, мавзолей был предметом особых забот этого правителя Самарканда.
При Улугбеке склеп был расширен, к основному зданию мавзолея пристроили несколько боковых помещений, облицованных прекрасными изразцовыми мозаиками. Они до сих пор сохранили на портале входных ворот имя Мухаммада — мастера из Персии, производившего эти работы.
Вероятно, во время правления Улугбека внутри центрального помещения была поставлена и ажурная резная решетка из мрамора, при нем же над склепами было устроено несколько вторичных надгробий. В 1425 году, во время похода против монголов, находившихся в верховьях реки Или, Улугбек приказал взять два найденных больших куска темно-зеленого нефрита и доставить их в Самарканд. Здесь их подогнали один к другому, придали форму надмогильного камня и положили в качестве наружного надгробия Тимура.
В июне 1941 года в Самарканде работала археологическая экспедиция Академии наук Узбекской ССР, которой руководил профессор Т.Н. Кары-Ниязов. В задачи ученых входило вскрытие могил Тимура и других представителей этой династии, и археологи с волнением приступили к работе. В огромном саркофаге (2 х 0,75 м), сложенном из массивных мраморных плит, находился деревянный, дочерна потемневший, но довольно хорошо сохранившийся, гроб, покрытый золотошвейным парчовым покрывалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58