» – сказала я себе и вышла в коридор. Я разыскала хозяина и молча привела его в номер. Он ужаснулся, увидя распростертого о. Николая. «Ради Бога, посоветуйте, что делать?! – сказала я ему. – Замните как-нибудь дело, подумайте только, какой позор ждет меня при огласке!» – «Как же я могу замять такое дело? – закричал он. – Да почем я знаю, быть может, вы сами его отравили. Вон, видите, и пузырьки какие-то валяются». (Он указал на мою английскую соль и валериановые капли.) – «Да побойтесь вы Бога! Какой мне расчет его отравлять?» – «Мало ли там что! Приревновать могли, да и почем я знаю? Нет уж, вы как хотите, а я пошлю за приставом и полицейским врачом!» С этими словами он вышел из номера и запер меня на ключ. «Вот так история! – подумала я. – Что только будет теперь, сраму-то, сраму не оберешься! Через полчаса примерно дверь снова открылась, и вошли пристав, доктор и хозяин. Врач осмотрел внимательно труп и констатировал смерть от разрыва сердца. Пристав составил подробный протокол осмотра и заставил всех нас подписаться. Хозяин пошептался с ними обоими, а затем и говорит мне: „Вот что, сударыня! Если вы желаете, чтобы дело это не получило огласки, то извольте передать г-ну приставу 5 тысяч рублей, г-ну доктору – 10 тысяч и мне – 20 тысяч“. Я, конечно, с радостью согласилась и обещала через час-другой доставить деньги. И действительно, часа через два я вернулась и передала хозяину 35 тысяч рублей. Сирот о. Николая я обеспечила, и они сразу же после похорон уехали к себе на родину в провинцию. Я стала успокаиваться и пришла было в себя, как вдруг звонит мне по телефону этот противный бразилец и просит явиться для переговоров в Александровский садик, что у Кремля. Я почуяла недоброе, но делать нечего – отправляюсь. Оказалось, что этот мошенник проигрался на скачках и просит настойчиво дать ему 50 тысяч рублей. Обозлило это меня страшно, да что было с ним делать? Дала. Прошло недели две, вдруг он опять звонит. Я было выругала его по телефону, а он заявляет, что на этот раз дело крайне серьезно и переговорить необходимо. Отправляюсь опять в Александровский садик. На сей раз он заявил, что смерть о. Николая грозит выплыть наружу, что люди, выносившие из гостиницы его труп, что-то пронюхали, грозят поднять дело и, чтобы купить их молчание, необходимо 100 тысяч. Я возмущенно торговалась, но он так запугал меня, что я, наконец, согласилась дать и эти деньги. Но представьте, каков мерзавец! Не прошло и месяца, как он опять звонит и заявляет прямо начистоту: „Вот что, сударыня, я ликвидирую свои дела в России и на днях уезжаю в Бразилию. На родине мне понадобятся деньги, а посему извольте в последний раз мне дать 200 тысяч, в противном случае, приехав в Америку, я извещу оттуда и русские власти, и ваших детей, и знакомых о случае с о. Николаем“. В ярости я ему крикнула в трубку: „Да кто поверит россказням всякого проходимца?“ А он: „Однако вы очень наивны, сударыня! Не забывайте, что в моих руках находится ряд засвидетельствованных копий с протокола, а на них значится и ваша подпись. Этим документам, конечно, всякий поверит“. Огорошенная этими словами, я замолчала. „Так как же, сударыня, угодно будет вам исполнить мое требование?“ – „Но у меня нет этих денег!“ – попробовала я отговориться. „Полноте, ваши средства Москве известны! Впрочем, не торопитесь, даю вам неделю сроку, но в будущий четверг, в 3 часа дня, буду ждать вас в буфете Ярославского вокзала. Итак, сударыня, ваш ответ?“ – „Хорошо, привезу!“ – ответила я покорно. Однако, обдумав хорошенько свое положение, я пришла в отчаяние: получит он с меня и эти 200 тысяч, а какая уверенность может быть у меня, что на этом дело кончится? И помчалась я к моему постоянному адвокату г. Шмакову да и рассказала все, как вам. Он же мне говорит: „Здесь по суду ничего не поделаешь! Просто не знаю, что вам и посоветовать! Впрочем, вот что: едемте сейчас к начальнику сыскной полиции Кошко, посоветуйтесь с ним, может быть, он что-нибудь придумает“. Я, конечно, согласилась, и вот мы к вам и пожаловали.
– Благодарю вас, сударыня, за доверие, но я затрудняюсь что-либо вам ответить. Ваш тяжелый случай осложняется очень тем, что мошенник – иностранный подданный, а потому с ним приходится особенно церемониться. Во всяком случае, я подумаю. Сегодня у нас понедельник? Ваше rendez-vous в четверг? Приезжайте ко мне в среду, послезавтра. К этому времени я надеюсь что-либо изобрести. Не обещаю вам наверное, но во всяком случае попробуем.
– Ах, ради Бога, г. Кошко, придумайте, помогите, а то, право, хоть руки на себя накладывай!
– Постараюсь, постараюсь, сударыня, не отчаивайтесь!
Дама крепко пожала мне руку и выплыла из кабинета.
Я призадумался. Но прежде чем принять то или иное решение, я захотел посоветоваться с прокурором Московского окружного суда Брюном де Сент-Ипполит, с которым был в приятельских отношениях.
Выслушав меня, Брюн де Сент-Ипполит сказал приблизительно то же, что и Шмаков: что шантаж по закону русскому, как таковой, не наказуем, что для понятия о вымогательстве под угрозой требуются серьезные доказательства; но главное неудобство в том, что при ведении дела общим судебным порядком – огласка неизбежна, а это именно то, чего так боится пострадавшая. Тут может помочь только административное вмешательство. От прокурора я поехал к градоначальнику генералу Андреянову. Последний, ознакомившись с делом, заявил, что он не решается принять меры административного воздействия, так как в данном случае может вмешаться бразильский консул и, чего доброго, создаться целый дипломатический конфликт.
– Попробую все же, – сказал он мне, – позвонить министру внутренних дел.
И тут же он соединился по прямому проводу с министром Мак лаковым. Я наблюдал за ним. Градоначальник подробно изложил дело, выразил свои опасения и просил распоряжения. Выслушивая ответ Маклакова, он как-то конфузливо улыбнулся и раз даже вежливо перебил его: «Не Никарагуа, ваше высокопревосходительство, а Бразилия… Слушаю!… Слушаю-с!…» Затем, отойдя от аппарата, заявил мне: «Удивительно легкомысленный человек. Знаете, что он мне сказал? Очень нужно великодержавной России считаться с какой-то завалящейся Никарагуа! Уполномочиваю вас, генерал, применить к этому „парагвайцу“ те меры, что применили бы вы к рядовому русскому шантажисту. Действуйте энергично и быстро!»
Получив эти указания, я принялся действовать. В среду, когда приехала ко мне г-жа X., я сказал ей:
– Вот что мы сделаем. Завтра поезжайте на Ярославский вокзал и передайте этому типу 200 тысяч. Не беспокойтесь за деньги, он будет немедленно арестован, и эту сумму вам тотчас же возвратят. Но прежде, чем передать деньги, скажите ему следующее: «Вы несколько раз меня обманывали, и я вам больше не верю. Я привезла вам требуемые 200 тысяч, но передам их, только заручившись гарантией: застраховав себя от дальнейших ваших выпадов. Я хотела было потребовать от вас в замен копии протокола, но сообразила, что вы можете надуть меня – передадите мне три четыре, а у вас, быть может, переснята их дюжина. Вот почему я требую следующего: вы должны будете подписать компрометирующую вас бумажку». И вы протянете ему вот этот составленный мною документ.
Я передал даме бумагу. В ней значилось:
«Я, нижеподписавшийся, признаю себя виновным в том, что с помощью угроз, включительно до угрозы смертью, выманил мошенническим образом у госпожи X. последовательно 20, 50, 100 и, наконец, 200 тысяч рублей, в общей сложности 370 тысяч рублей. Впредь обязуюсь прекратить свои преступные вымогательства. Год, число, подпись».
Дав даме прочесть эту записку, я продолжал:
– Конечно, мошенник начнет отказываться дать свою подпись, но вы подчеркните, что не в ваших, конечно, интересах предъявлять эту расписку, так как вы больше всего боитесь огласки; что вы прибегнете к этой мере лишь в самом крайнем случае, т. е. если и на этот раз он не исполнит своего обещания и вновь предъявит какие-либо требования. Наконец, повертите перед его носом пакетом с 200 тысячами, надо думать, что он не устоит перед соблазном. Получив от него расписку, передайте деньги и поезжайте спокойно домой. Мои люди его арестуют, отберут деньги и привезут сюда. В субботу к часу дня приезжайте сюда для окончательной ликвидации дела. Тогда вы передадите мне подписанную шантажистом расписку. Я не назначаю более раннего срока, так как считаю полезным продержать его двое суток под арестом.
В четверг я командировал на Ярославский вокзал своего помощника Андреева и несколько агентов. Андреев мне потом докладывал:
– Ровно в три часа появилась г-жа X. и, подойдя в буфетном зале к столику бразильца, уселась. У них начался оживленный разговор. Затем г-жа X. предъявила бумагу. Мошенник, прочтя ее, сердито замотал головой. Они принялись спорить, и г-жа X. вытащила из сумки туго набитый пакет. Наконец, были потребованы чернила. Бразилец расписался и получил деньги. Г-жа X., спрятав расписку, немедленно удалилась. Я подошел к бразильцу и сказал:
«Пожалуйте, вас начальник сыскной полиции требует к себе». Бразилец сначала был совершенно ошарашен, он быстро оправился и громко заявил: «Прошу оставить меня в покое! Я никакого вашего начальника знать не желаю». Я указал ему на двух жандармов, стоявших у дверей: «Если вы немедленно добровольно не последуете за мной, то жандармы поведут вас силой». Угроза подействовала, и бразилец, бормоча что-то о консуле, последовал за мной.
В субботу, ровно в час, ко мне в кабинет вошла г-жа X.
– В четверг, – сказала она, – я исполнила все, как вы сказали. Вот вам расписка этого негодяя. Представьте, какой нахал: прочитав мою бумагу, он сначала не только отказался ее подписать, но принялся даже меня ругательски ругать. Какими только словами он не обозвал меня! И старой кикиморой, и старой потаскушкой – просто стыд и ужас! Однако ради дела я все стерпела и добилась-таки своего. Передав деньги, я не уехала домой, а спряталась у выхода и видела, как ваши люди его арестовали. У меня рука чесалась, так хотелось подбежать и обломать об него зонтик; но я, однако, сдержалась. Домой вернулась злая-презлая: разорвала на себе перчатки, выгнала горничную, высекла внука! Да где же он, этот мошенник?
– Прежде всего успокойтесь, сударыня! А затем – вот ваши деньги.
– Деньги – что! А где сам мошенник-то?
– Я сейчас его вызову. Но помните, нам предстоит разыграть комедию: необходимо его жестоко запугать, а это не так просто! Помните, что если он примется просить у вас прощения, то не прощайте сразу, помучайте хорошенько и лишь затем простите. Не удивляйтесь ничему, что будет происходить сейчас. Итак, – вы готовы?
– Готова, готова!
Я позвонил.
– Приведите арестованного в смежную с кабинетом комнату.
Когда это было исполнено, то началась «игра». Сначала мимо бразильца провели в мой кабинет нескольких арестованных в кандалах и наручниках (их тотчас же вывели в противоположную дверь). Затем я во все горло принялся разносить мнимых преступников, наконец, несколько моих надзирателей стали громко стучать и бороться в соседней комнате, а затем по сигналу завыли, застонали, запросили пощады. Я вызвал агента, наблюдавшего за бразильцем.
– Ну, что?
– Сидит ни жив ни мертв, бледный, чуть не трясется.
– Ладно! Теперь зовите его.
Взъерошенный, не бритый, вошел он ко мне в кабинет.
– Так вот ты каков гусь! – обратился я грозно к нему. – Ты это что же, мерзавец, по большим дорогам грабить собрался?! Или думаешь, что можно безнаказанно давать такие расписки?! – и я в воздухе потряс бумажонкой.
Но здесь моя дама визгливо вмешалась:
– Ах ты разбойник, ах ты негодяй! Что, брат, попался? Ты воображал, что на дуру наскочил? Что меня без конца грабить можно? Ах ты американская морда! Да я теперь тебя в Сибирь, в тундру, на Сахалин упеку!
Бразилец растерянно заметался и что-то залепетал.
– Проси сейчас же прощения! – крикнул я. – Да хорошенько! Не так, – на коленях, чучело гороховое!
Он упал на колени:
– Простите, простите, сударыня!
– Что-о-о? Простите! – взвыла г-жа X. – Не-е-ет! Ты не только пытался ограбить, но еще и облаял меня на вокзале, меня – вдову коммерции советника! Нет тебе, негодяй, прощения, и все тут!
Бразилец принялся снова умолять, но она казалась непреклонной.
Войдя в свою роль, темпераментная дама, натерпевшаяся, очевидно, достаточно за это время, смаковала свою победу. Прошло минут двадцать, а дама все упорствовала. Мне, наконец, надоела эта комедия, и я стал подмигивать ей: дескать, пора, прощайте уже. Какое там!
– Я не только сотру тебя в порошок, я не только запрячу тебя в Сибирь, а сегодня же повидаю еще твоего консула, и сама изложу ему дело.
Я принялся толкать ее ногой под столом. Мутным взором поглядела она на меня и, наконец, опомнилась.
– Ну, вот что, негодяй, – сказала она, наконец, своей жертве, – в душе я, конечно, не прощу тебя никогда! Но это дело до того мне претит, что я готова с ним покончить, а потому перед начальником я тебя прощаю. Но помни, что не для тебя, а для себя я это делаю!
Бразилец облегченно вздохнул.
– Рано вздыхаешь! – сказал я ему. – Твоя жертва тебя простила, но прощу ли я?
– Сжальтесь, г. начальник, ради Бога, не губите!
Я подошел к нему и сказал:
– Ну, черт с тобой! Ладно! Я бы не простил, да не хочу подымать шум, раскрывать тайну г-жи X. Я прощу тебя, но ставлю два непременных условия: во-первых – немедленно верни все выманенные деньги, а во-вторых, – чтобы через 48 часов тебя не было в России. Я тебя сейчас выпущу, но поставлю за тобой наблюдение, и если к завтрашнему дню ты не принесешь 170 тысяч и железнодорожные билеты на выезд за границу, то будешь немедленно арестован и тогда уже пеняй на себя. Помни, что подписанный тобой документ у меня. Ну, а теперь можешь идти!
Бразилец в точности исполнил мое приказание и на следующий же день явился с деньгами и с билетом.
– Ради Бога, г. начальник, разрешите жене остаться на некоторое время, чтобы ликвидировать дела с гостиницей!
– Хорошо, но чтоб торопилась.
Через месяц и она выехала из Москвы.
В день отъезда бразильца явилась ко мне сияющая г-жа X., и я ей передал деньги.
– Ах, я так вам благодарна, так благодарна, г. Кошко, что и сказать не могу. Наконец, я снова свет Божий увидела, а то, поверьте, все это время ходила как в чаду. Очень прошу вас, передайте вашим людям вот эти 50 тысяч, я так им благодарна!
– Что вы, что вы, сударыня?! Нет, такой суммы я не позволю им принять. Они исполняли лишь свои служебные обязанности.
– Нет, г. Кошко, уж в этом вы мне не откажите! Я непременно желаю их отблагодарить!
– Если вы, сударыня, непременно этого хотите, то поезжайте к градоначальнику и, если он разрешит, оставьте для передачи моим служащим некоторую сумму, но никак не более 5 тысяч; эта сумма будет им щедрой наградой.
Дама так и сделала.
Полицейский пристав и доктор были в двадцать четыре часа уволены в отставку.
Так были спасены семейный авторитет и «добродетель» миллионерши X.
РИЖСКИЕ АЛХИМИКИ
В самом начале девятисотых годов, в бытность мою начальником рижского сыскного отделения, в Риге произошло весьма замысловатое мошенничество, над раскрытием которого мне пришлось немало потрудиться.
По городу стали ходить упорные слухи о том, что образовалась шайка мошенников, ловко обманывающая доверчивых людей, продавая им медные опилки под видом рассыпного золота. Слухи эти были весьма упорны, причем молва называла даже инициаторов этой хитроумной комбинации. В числе их значились: домовладелец Лацкий, местный купец, обрусевший немец Вильям Шнейдерс, богатый латыш Ян Круминь и др.
Между тем никаких заявлений от потерпевших в полицию не поступало. Впрочем, это было неудивительно, так как все добываемое на приисках золото по закону обязательно должно было сдаваться в казну и оставление его в частных руках, а следовательно, и все торговые манипуляции р ним воспрещались и преследовались в уголовном порядке.
Но так как слухи не прекращались и назывались все те же лица, то я решил навести о них подробные справки. Выяснилось, что люди эти хорошо знакомы друг с другом, часто видятся, бывают нередко в местном клубе, где репутация их сильно «подмочена»: администрация клуба давно на них косится, подозревая в шулерстве.
Придравшись к этому подозрению, я произвел тщательный обыск у Лацкого, Шнейдерса и Круминя, отыскивая якобы крапленые карты, на самом же деле в надежде обнаружить запасы меди, служащей для мошенничества. Однако обыск оказался безрезультатным: ни меди, ни золота ни у кого из них обнаружить не удалось.
Через месяц примерно после этих неудачных обысков я получаю вдруг письменное приглашение от германского консула в Риге с просьбой пожаловать к нему по важному и совершенно конфиденциальному делу. Я отправился. Консул весьма любезно принял меня и сообщил, что на днях получил письмо от саксонского купца Альтенбурга, в котором последний рассказывает ему подробно, как он стал жертвой поразительно ловких мошенников, пригласивших его в Ригу и продавших ему, под видом рассыпного золота, медные опилки на 170 тысяч рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Благодарю вас, сударыня, за доверие, но я затрудняюсь что-либо вам ответить. Ваш тяжелый случай осложняется очень тем, что мошенник – иностранный подданный, а потому с ним приходится особенно церемониться. Во всяком случае, я подумаю. Сегодня у нас понедельник? Ваше rendez-vous в четверг? Приезжайте ко мне в среду, послезавтра. К этому времени я надеюсь что-либо изобрести. Не обещаю вам наверное, но во всяком случае попробуем.
– Ах, ради Бога, г. Кошко, придумайте, помогите, а то, право, хоть руки на себя накладывай!
– Постараюсь, постараюсь, сударыня, не отчаивайтесь!
Дама крепко пожала мне руку и выплыла из кабинета.
Я призадумался. Но прежде чем принять то или иное решение, я захотел посоветоваться с прокурором Московского окружного суда Брюном де Сент-Ипполит, с которым был в приятельских отношениях.
Выслушав меня, Брюн де Сент-Ипполит сказал приблизительно то же, что и Шмаков: что шантаж по закону русскому, как таковой, не наказуем, что для понятия о вымогательстве под угрозой требуются серьезные доказательства; но главное неудобство в том, что при ведении дела общим судебным порядком – огласка неизбежна, а это именно то, чего так боится пострадавшая. Тут может помочь только административное вмешательство. От прокурора я поехал к градоначальнику генералу Андреянову. Последний, ознакомившись с делом, заявил, что он не решается принять меры административного воздействия, так как в данном случае может вмешаться бразильский консул и, чего доброго, создаться целый дипломатический конфликт.
– Попробую все же, – сказал он мне, – позвонить министру внутренних дел.
И тут же он соединился по прямому проводу с министром Мак лаковым. Я наблюдал за ним. Градоначальник подробно изложил дело, выразил свои опасения и просил распоряжения. Выслушивая ответ Маклакова, он как-то конфузливо улыбнулся и раз даже вежливо перебил его: «Не Никарагуа, ваше высокопревосходительство, а Бразилия… Слушаю!… Слушаю-с!…» Затем, отойдя от аппарата, заявил мне: «Удивительно легкомысленный человек. Знаете, что он мне сказал? Очень нужно великодержавной России считаться с какой-то завалящейся Никарагуа! Уполномочиваю вас, генерал, применить к этому „парагвайцу“ те меры, что применили бы вы к рядовому русскому шантажисту. Действуйте энергично и быстро!»
Получив эти указания, я принялся действовать. В среду, когда приехала ко мне г-жа X., я сказал ей:
– Вот что мы сделаем. Завтра поезжайте на Ярославский вокзал и передайте этому типу 200 тысяч. Не беспокойтесь за деньги, он будет немедленно арестован, и эту сумму вам тотчас же возвратят. Но прежде, чем передать деньги, скажите ему следующее: «Вы несколько раз меня обманывали, и я вам больше не верю. Я привезла вам требуемые 200 тысяч, но передам их, только заручившись гарантией: застраховав себя от дальнейших ваших выпадов. Я хотела было потребовать от вас в замен копии протокола, но сообразила, что вы можете надуть меня – передадите мне три четыре, а у вас, быть может, переснята их дюжина. Вот почему я требую следующего: вы должны будете подписать компрометирующую вас бумажку». И вы протянете ему вот этот составленный мною документ.
Я передал даме бумагу. В ней значилось:
«Я, нижеподписавшийся, признаю себя виновным в том, что с помощью угроз, включительно до угрозы смертью, выманил мошенническим образом у госпожи X. последовательно 20, 50, 100 и, наконец, 200 тысяч рублей, в общей сложности 370 тысяч рублей. Впредь обязуюсь прекратить свои преступные вымогательства. Год, число, подпись».
Дав даме прочесть эту записку, я продолжал:
– Конечно, мошенник начнет отказываться дать свою подпись, но вы подчеркните, что не в ваших, конечно, интересах предъявлять эту расписку, так как вы больше всего боитесь огласки; что вы прибегнете к этой мере лишь в самом крайнем случае, т. е. если и на этот раз он не исполнит своего обещания и вновь предъявит какие-либо требования. Наконец, повертите перед его носом пакетом с 200 тысячами, надо думать, что он не устоит перед соблазном. Получив от него расписку, передайте деньги и поезжайте спокойно домой. Мои люди его арестуют, отберут деньги и привезут сюда. В субботу к часу дня приезжайте сюда для окончательной ликвидации дела. Тогда вы передадите мне подписанную шантажистом расписку. Я не назначаю более раннего срока, так как считаю полезным продержать его двое суток под арестом.
В четверг я командировал на Ярославский вокзал своего помощника Андреева и несколько агентов. Андреев мне потом докладывал:
– Ровно в три часа появилась г-жа X. и, подойдя в буфетном зале к столику бразильца, уселась. У них начался оживленный разговор. Затем г-жа X. предъявила бумагу. Мошенник, прочтя ее, сердито замотал головой. Они принялись спорить, и г-жа X. вытащила из сумки туго набитый пакет. Наконец, были потребованы чернила. Бразилец расписался и получил деньги. Г-жа X., спрятав расписку, немедленно удалилась. Я подошел к бразильцу и сказал:
«Пожалуйте, вас начальник сыскной полиции требует к себе». Бразилец сначала был совершенно ошарашен, он быстро оправился и громко заявил: «Прошу оставить меня в покое! Я никакого вашего начальника знать не желаю». Я указал ему на двух жандармов, стоявших у дверей: «Если вы немедленно добровольно не последуете за мной, то жандармы поведут вас силой». Угроза подействовала, и бразилец, бормоча что-то о консуле, последовал за мной.
В субботу, ровно в час, ко мне в кабинет вошла г-жа X.
– В четверг, – сказала она, – я исполнила все, как вы сказали. Вот вам расписка этого негодяя. Представьте, какой нахал: прочитав мою бумагу, он сначала не только отказался ее подписать, но принялся даже меня ругательски ругать. Какими только словами он не обозвал меня! И старой кикиморой, и старой потаскушкой – просто стыд и ужас! Однако ради дела я все стерпела и добилась-таки своего. Передав деньги, я не уехала домой, а спряталась у выхода и видела, как ваши люди его арестовали. У меня рука чесалась, так хотелось подбежать и обломать об него зонтик; но я, однако, сдержалась. Домой вернулась злая-презлая: разорвала на себе перчатки, выгнала горничную, высекла внука! Да где же он, этот мошенник?
– Прежде всего успокойтесь, сударыня! А затем – вот ваши деньги.
– Деньги – что! А где сам мошенник-то?
– Я сейчас его вызову. Но помните, нам предстоит разыграть комедию: необходимо его жестоко запугать, а это не так просто! Помните, что если он примется просить у вас прощения, то не прощайте сразу, помучайте хорошенько и лишь затем простите. Не удивляйтесь ничему, что будет происходить сейчас. Итак, – вы готовы?
– Готова, готова!
Я позвонил.
– Приведите арестованного в смежную с кабинетом комнату.
Когда это было исполнено, то началась «игра». Сначала мимо бразильца провели в мой кабинет нескольких арестованных в кандалах и наручниках (их тотчас же вывели в противоположную дверь). Затем я во все горло принялся разносить мнимых преступников, наконец, несколько моих надзирателей стали громко стучать и бороться в соседней комнате, а затем по сигналу завыли, застонали, запросили пощады. Я вызвал агента, наблюдавшего за бразильцем.
– Ну, что?
– Сидит ни жив ни мертв, бледный, чуть не трясется.
– Ладно! Теперь зовите его.
Взъерошенный, не бритый, вошел он ко мне в кабинет.
– Так вот ты каков гусь! – обратился я грозно к нему. – Ты это что же, мерзавец, по большим дорогам грабить собрался?! Или думаешь, что можно безнаказанно давать такие расписки?! – и я в воздухе потряс бумажонкой.
Но здесь моя дама визгливо вмешалась:
– Ах ты разбойник, ах ты негодяй! Что, брат, попался? Ты воображал, что на дуру наскочил? Что меня без конца грабить можно? Ах ты американская морда! Да я теперь тебя в Сибирь, в тундру, на Сахалин упеку!
Бразилец растерянно заметался и что-то залепетал.
– Проси сейчас же прощения! – крикнул я. – Да хорошенько! Не так, – на коленях, чучело гороховое!
Он упал на колени:
– Простите, простите, сударыня!
– Что-о-о? Простите! – взвыла г-жа X. – Не-е-ет! Ты не только пытался ограбить, но еще и облаял меня на вокзале, меня – вдову коммерции советника! Нет тебе, негодяй, прощения, и все тут!
Бразилец принялся снова умолять, но она казалась непреклонной.
Войдя в свою роль, темпераментная дама, натерпевшаяся, очевидно, достаточно за это время, смаковала свою победу. Прошло минут двадцать, а дама все упорствовала. Мне, наконец, надоела эта комедия, и я стал подмигивать ей: дескать, пора, прощайте уже. Какое там!
– Я не только сотру тебя в порошок, я не только запрячу тебя в Сибирь, а сегодня же повидаю еще твоего консула, и сама изложу ему дело.
Я принялся толкать ее ногой под столом. Мутным взором поглядела она на меня и, наконец, опомнилась.
– Ну, вот что, негодяй, – сказала она, наконец, своей жертве, – в душе я, конечно, не прощу тебя никогда! Но это дело до того мне претит, что я готова с ним покончить, а потому перед начальником я тебя прощаю. Но помни, что не для тебя, а для себя я это делаю!
Бразилец облегченно вздохнул.
– Рано вздыхаешь! – сказал я ему. – Твоя жертва тебя простила, но прощу ли я?
– Сжальтесь, г. начальник, ради Бога, не губите!
Я подошел к нему и сказал:
– Ну, черт с тобой! Ладно! Я бы не простил, да не хочу подымать шум, раскрывать тайну г-жи X. Я прощу тебя, но ставлю два непременных условия: во-первых – немедленно верни все выманенные деньги, а во-вторых, – чтобы через 48 часов тебя не было в России. Я тебя сейчас выпущу, но поставлю за тобой наблюдение, и если к завтрашнему дню ты не принесешь 170 тысяч и железнодорожные билеты на выезд за границу, то будешь немедленно арестован и тогда уже пеняй на себя. Помни, что подписанный тобой документ у меня. Ну, а теперь можешь идти!
Бразилец в точности исполнил мое приказание и на следующий же день явился с деньгами и с билетом.
– Ради Бога, г. начальник, разрешите жене остаться на некоторое время, чтобы ликвидировать дела с гостиницей!
– Хорошо, но чтоб торопилась.
Через месяц и она выехала из Москвы.
В день отъезда бразильца явилась ко мне сияющая г-жа X., и я ей передал деньги.
– Ах, я так вам благодарна, так благодарна, г. Кошко, что и сказать не могу. Наконец, я снова свет Божий увидела, а то, поверьте, все это время ходила как в чаду. Очень прошу вас, передайте вашим людям вот эти 50 тысяч, я так им благодарна!
– Что вы, что вы, сударыня?! Нет, такой суммы я не позволю им принять. Они исполняли лишь свои служебные обязанности.
– Нет, г. Кошко, уж в этом вы мне не откажите! Я непременно желаю их отблагодарить!
– Если вы, сударыня, непременно этого хотите, то поезжайте к градоначальнику и, если он разрешит, оставьте для передачи моим служащим некоторую сумму, но никак не более 5 тысяч; эта сумма будет им щедрой наградой.
Дама так и сделала.
Полицейский пристав и доктор были в двадцать четыре часа уволены в отставку.
Так были спасены семейный авторитет и «добродетель» миллионерши X.
РИЖСКИЕ АЛХИМИКИ
В самом начале девятисотых годов, в бытность мою начальником рижского сыскного отделения, в Риге произошло весьма замысловатое мошенничество, над раскрытием которого мне пришлось немало потрудиться.
По городу стали ходить упорные слухи о том, что образовалась шайка мошенников, ловко обманывающая доверчивых людей, продавая им медные опилки под видом рассыпного золота. Слухи эти были весьма упорны, причем молва называла даже инициаторов этой хитроумной комбинации. В числе их значились: домовладелец Лацкий, местный купец, обрусевший немец Вильям Шнейдерс, богатый латыш Ян Круминь и др.
Между тем никаких заявлений от потерпевших в полицию не поступало. Впрочем, это было неудивительно, так как все добываемое на приисках золото по закону обязательно должно было сдаваться в казну и оставление его в частных руках, а следовательно, и все торговые манипуляции р ним воспрещались и преследовались в уголовном порядке.
Но так как слухи не прекращались и назывались все те же лица, то я решил навести о них подробные справки. Выяснилось, что люди эти хорошо знакомы друг с другом, часто видятся, бывают нередко в местном клубе, где репутация их сильно «подмочена»: администрация клуба давно на них косится, подозревая в шулерстве.
Придравшись к этому подозрению, я произвел тщательный обыск у Лацкого, Шнейдерса и Круминя, отыскивая якобы крапленые карты, на самом же деле в надежде обнаружить запасы меди, служащей для мошенничества. Однако обыск оказался безрезультатным: ни меди, ни золота ни у кого из них обнаружить не удалось.
Через месяц примерно после этих неудачных обысков я получаю вдруг письменное приглашение от германского консула в Риге с просьбой пожаловать к нему по важному и совершенно конфиденциальному делу. Я отправился. Консул весьма любезно принял меня и сообщил, что на днях получил письмо от саксонского купца Альтенбурга, в котором последний рассказывает ему подробно, как он стал жертвой поразительно ловких мошенников, пригласивших его в Ригу и продавших ему, под видом рассыпного золота, медные опилки на 170 тысяч рублей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54