И самая первая твоя серьезная работа начинается с того, что ты позволяешь какому-то кретину с ножом загнать тебя в ловушку. Это тебе урок на будущее. Может, ты когда-нибудь окажешься на свободе, тогда он тебе пригодится. Всегда надежно защищай фланги и тылы. Подумай обо всех случайностях. Подумай о том, что какой-нибудь идиот может проснуться. Двинь ему как следует тяжелой дубиной или чем-нибудь еще, чтобы быть уверенным в том, что он спит крепким здоровым сном. Запомни урок хорошенько, а сейчас оглянись вокруг и постарайся найти наилучший способ спасти разваливающийся план побега.
Выбор был ограничен. Если патруль откроет люк и выйдет на крышу, они сразу же обнаружат здесь меня. Есть ли тут где спрятаться? Крышка резервуара с водой могла бы подойти в качестве временного убежища, но если они зайдут так далеко, то уж наверняка заглянут и сюда. И при невозможности спуститься вниз по отвесным стенам, единственным местом, дающим хоть какую-то надежду, было именно это. Итак, вперед. Это было не так-то легко. Цистерна была сделана из гладкого металла, а до ее верха я просто не мог достать. Но я должен был это сделать. Я отошел на несколько шагов, разбежался, подпрыгнул и почувствовал, что мои пальцы ухватились за край цистерны. Я попытался вскарабкаться наверх, но они вдруг разжались, и я тяжело грохнулся на крышу. Если кто-либо находился в это время внизу, он бы обязательно услышал это. Оставалось надеяться, что я находился над незанятой камерой, а не над холлом.
— Хватит надеяться на лучшее, а вот прыгать не хватит, Джим, — сказал я, прибавив к этому несколько ругательств для поднятия духа, как мне хотелось бы думать. Я должен был взобраться наверх!
На этот раз я отошел еще дальше, упершись икрами в перила, и сделал несколько глубоких вдохов. Вперед! Подбежать, быстро оттолкнуться от нужного места — прыгнуть! Моя рука с размаху шлепнулась на край бака. Я ухватился за него, подтянулся, перекинул вторую руку, яростно толкая свое тело вверх и получая синяки и царапины о грубую металлическую поверхность, пока мне все же не удалось влезть на самый верх цистерны. Лежа там наверху и тяжело дыша, я смотрел на мертвую птицу, лежавшую тут же совсем близко к моему лицу и таращившую на меня свои остекленевшие глаза. Я уж было собирался столкнуть ее, как услышал звук тяжело опустившейся на крышу дверцы люка.
— Подтолкни меня немного, а? Я застрял!
По хриплому дыханию и ворчанию, которое за этим последовало, я догадался, что это должен был быть один из тех двух толстых караульных, которых я видел на нижнем этаже. Еще более громкое сопение и пыхтение возвестило о том, что появился и его тучный сотоварищ.
— Не понимаю, ради чего мы сюда забрались, — захныкал первый прибывший.
— Я знаю, — довольно строго произнес его товарищ. — Мы должны выполнять приказы, что еще никому не повредило.
— Но ведь люк был закрыт.
— Закрыта была и дверь камеры, через которую он прошел. Давай посмотрим вокруг.
Тяжелые шаги обошли крышу и вернулись обратно.
— Здесь нет. Да и спрятаться-то негде. Даже не висит нигде на краю крыши, я смотрел.
— Осталось одно место, которое мы еще не осмотрели.
Я почувствовал их испепеляющие взгляды через толщу металла. Сердце мое снова бешено заколотилось. Я вжался в ржавую металлическую крышу и ничего, кроме отчаяния, не ощущал, когда скрип шагов стал раздаваться совсем близко.
— Он не смог бы забраться сюда. Слишком высоко. Я не достаю даже до крыши.
— Ты не смог бы достать и до шнурков на ботинках, если бы нагнулся. Давай посади-ка меня. Если ты поддержишь меня за ногу, я смогу дотянуться до верха и ухватиться за что-нибудь. Только и надо-то, что взглянуть разок.
Как же он был прав. Просто разок взглянуть. И я ничего не мог с этим поделать. Мне стало совершенно безразлично мое поражение. Я лежал, прислушиваясь к скрипу и проклятиям, тяжелому пыхтению и царапанию по железу. Звуки становились все ближе, и наконец прямо перед моим лицом появилась огромная лапища, уцепившаяся за край цистерны. Тут, наверное, сработало мое подсознание, так как, клянусь вам, никаких логических размышлений с моей стороны здесь не было задействовано. Моя рука высунулась вперед и подтолкнула мертвую птицу на самый край, прямо под его пальцы. Они опустились точно на нужное место и сгребли бедное создание. Результат был просто потрясающим! Птица исчезла, а вместе с нею и рука, последовали вопли и крики, а за ними два тяжелых удара.
— Зачем ты это сделал?
— Я схватил ее, аах — ооуу! Я сломал лодыжку.
— Проверь, можешь ли ты встать на ногу. Вот так, держись за мое плечо. Опирайся на вторую ногу, пойдем сюда…
Через открытую дверцу люка были слышны крики, раздающиеся там и тут, а я с облегчением поздравил себя с короткой передышкой. Они могли вскоре вернуться, и это было вполне вероятно, но по крайней мере первый раунд оставался за мной.
Секунды, а затем и минуты, текли очень медленно, и я наконец понял, что выиграл и второй раунд. Поиски перенеслись далеко от крыши. Во всяком случае, на некоторое время. Сирены замолчали, и суматоха охватила теперь нижний этаж. Внизу раздавались крики и хлопание дверей, рев выезжающих из тюремного двора в ночь машин. А через некоторое время — вот уж чудо из чудес — огни стали выключаться один за одним. Предварительные поиски были завершены. Меня охватила дремота — и я резко поднялся, чтобы стряхнуть ее.
— Чучело! Ты все еще в затруднительном положении. Разведка произведена, но это место еще как следует не осмотрено. Можно поставить на кон последнюю монету, что начни они с первым лучом солнца новый осмотр, они не пропустят ни одного уголка или закуточка. И снова поднимутся сюда, на этот раз с лестницей. Помня об этом, нужно что-то предпринимать.
И я знал, куда мне нужно было сейчас двигаться. Это было последнее место, где им бы вздумалось меня искать этой ночью. Вниз через люк и дальше по темному коридору. Кое-кто из заключенных все еще обсуждал события этой ночи, но похоже, что все они уже лежали на своих койках. Бесшумно я спустился по лестнице и пробрался в камеру 567Б. Отворив дверь в абсолютной тишине и точно так же закрыв ее за собой. Мимо своей разобранной кровати к кровати моего приятеля-доносчика Вилли, похрапывающего в неправедном сне. Моя рука крепко сжала его рот, и он тут те широко открыл глаза, в то время как я с каким-то первобытным садистским наслаждением прошептал ему в ухо:
— Считай, что ты мертв, крыса позорная. Ты позвал охрану и сейчас получишь то, что заслуживаешь…
Он сделал гигантское усилие приподнять свое тело и потерял сознание. Глаза тут же закрылись. Уж не убил ли я его? Мне вдруг стало совестно своей дурно пахнущей маленькой шуточки. Нет, не убил, он просто без сознания, легко и размеренно дышит. Я пошел за полотенцем, намочил его в холодной воде — затем дал ему почувствовать всю свою доброту. Его вопль превратился в бульканье, так как я успел заткнуть ему рот полотенцем.
— Я благородный человек, Вилли, так что тебе повезло. Я не собираюсь тебя убивать. — Мой шепот, казалось, немного успокоил его, потому что я почувствовал, что его тело перестало трястись от страха. — Ты мне поможешь. Если ты это сделаешь, я не причиню тебе никакого вреда. Вот тебе мое слово. Приготовься ответить на мой вопрос. Подумай хорошенько над ним. Тебе надо будет прошептать только одно. Ты должен мне сказать, в какой камере сидит Стингер. Кивни головой, если ты готов отвечать. Хорошо. Я вытаскиваю полотенце. Но если ты вздумаешь шутить или скажешь что-либо другое, тогда можешь распрощаться с жизнью. Итак…
… — 231 Б…
На нашем этаже, прекрасно. Полотенце возвратилось на место. Затем я крепко придавил вену за его правым ухом, перекрывая поток крови, снабжающий кислородом мозг. Шесть секунд — потеря сознания, десять — смерть. Он задергался, потом снова затих. Я отпустил палец, досчитав до семи. У меня и в самом деле была великодушная натура. Я вытер полотенцем лицо и руки, затем наклонился за башмаками и надел их. Затем еще одну рубашку и куртку. После этого я залпом выпил, наверное, целый литр воды и был готов вновь предстать перед миром. Я сорвал с кроватей одеяла, намотал их на руку и вышел из камеры. На цыпочках, стараясь ступать совершенно бесшумно, я прокрался к камере Стингера. Мне показалось, что я свободен и невосприимчив ни к чему вокруг. В то же время я понимал, что это глупо и опасно. Но после полученных за этот вечер травм и переживаний я словно исчерпал весь свой запас страхов. Дверь камеры открылась от одного моего нежного прикосновения, и глаза Стингера тоже моментально открылись, стоило мне только тронуть его за плечо.
— Одевайся, — тихо сказал я. — Мы бежим прямо сейчас.
Моих слов было для него достаточно — он не стал задавать лишних вопросов. Просто натянул на себя одежду, пока я брал одеяло с его койки.
— Нам понадобится по крайней мере еще два.
— Я возьму у Эдди.
— Он проснется.
— Я прослежу, чтобы он снова уснул.
За вопросительным бормотанием последовал глухой удар. Эдди продолжал досматривать свои сны, а Стингер забрал оставшиеся одеяла.
— Вот что мы сделаем, — сказал я ему. — Я нашел выход на крышу. Мы пойдем туда и свяжем эти одеяла вместе. Затем спустимся но ним вниз и удерем. О'кей?
О'кей! Никогда в жизни я не слышал более безумного плана. Но Стингер ответил:
— О'кей! Пойдем!
Еще раз вверх по лестнице — я уже устал взбираться по ней — и вообще устал за ночь. Я вскарабкался по железным ступеням, отпер дверцу люка и вытолкнул одеяла наружу, когда он передал их мне. Мы не проронили ни слова, пока я не опустил люк и не запер его на замок.
— Что случилось? Я слышал, что ты сбежал, и собрался уж было убить тебя, если бы они вновь поймали тебя.
— Это не так-то просто. Я расскажу обо всем после, когда мы смоемся отсюда. А сейчас давай вязать узлы. Бери за противоположные углы; мы должны извлечь из того, что имеем, наибольшую длину. Вяжи двойным узлом, как тебя учили в подростковом клубе. Вот так.
Он вязал и вязал, как безумный, пока все углы не были соединены, затем потянул за концы и удовлетворенно хмыкнул. Я привязал один конец к солидно выглядевшей трубе и сбросил одеяла вниз.
— Не хватает по крайней мере двадцати футов, — сказал Стингер, хмуро посмотрев на землю. — Иди первым, ты легче. Если это все оборвется подо мной, хотя бы ты будешь иметь шанс уцелеть. Давай двигай.
С его логичным рассуждением невозможно было спорить. Я взобрался на перила и ухватился за верхнее одеяло. Стингер стиснул мою руку в неожиданном порыве чувств. И я полез вниз. Это было не так уж легко. Руки мои устали, и одеяла подо мной стали потрескивать. Я спустился так быстро, как это было возможно, потому что ясно понимал, что силы покидают меня. Мои ноги забарахтались в воздухе — я дополз до последнего угла. Твердое покрытие двора казалось еще совсем далеко. Мне было нелегко отпустить руки. Или наоборот, очень легко. Я не мог уже дольше держаться. Пальцы мои разжались, и я упал… стукнулся, покатился и сел на землю, едва переводя дух. Я все же сделал это. Высоко наверху я видел темную фигуру Стингера, карабкающуюся вниз по веревке. Через несколько секунд он был уже на земле, легко приземлившись рядом со мной и помогая мне встать на ноги. С трудом я доковылял к воротам. Пальцы мои дрожали, и я никак не мог открыть замок. Мы были до неприятности заметны здесь, прямо под фонарем, и если бы хоть один часовой удосужился выглянуть в окошко над нами, мы бы оказались в ловушке. Я глубоко вздохнул и передернул плечами, затем снова поковырял в двери отмычкой, неторопливо и тщательно, прочувствовав все выпуклости и пазы внутренностей запора. Он щелкнул и открылся, и мы бросились бежать. Стингер успел бесшумно затворить ворота, затем повернулся и помчался в ночь, я не отставал от него ни на шаг.
Мы были свободны!
— Подожди! — окликнул я, когда Стингер помчался в сторону дороги. — Не сюда. У меня есть план получше. Я разработал его еще до того, как меня посадили.
Он замедлил ход и задумался над моими словами, затем, видно, принял в уме какое-то решение.
— До сих пор ты не ошибался. Так что мы будем делать?
— Для начинающих — оставляй след, по которому они пустят роботов-ищеек. Бежим сюда.
Мы свернули с дороги и помчались по траве к ближайшему ручью. Он был мелким, но холодным, и я не мог сдержать дрожь, когда мы побрели по нему. Главная магистраль проходила совсем близко, и мы пробирались в том же направлении, пригибаясь к самой воде, когда по дороге проезжало какое-нибудь транспортное средство. Некоторое время дорога оставалась совсем безлюдной.
— Самое время! — выкрикнул я. — Бегом к магистрали, а затем обратно, ступая в свои же собственные следы.
Стингер сделал так, как было сказано, возвратившись по своим следам вместе со мной в ледяной ручей.
— Здорово придумано, — сказал он. — Ищейки найдут то место, где мы якобы вышли из воды, и пойдут по следам до дороги. Тогда они подумают, что нас подобрала какая-нибудь проезжающая мимо машина. Что дальше?
— Мы пойдем вверх по течению — не выходя из воды — до ближайшей фермы. Которая наверняка окажется свинофермой…
— Только не это. Я их ненавижу до смерти. Мне как-то досталось от одного свинобраза, когда я был еще ребенком.
— У нас нет другого выхода. Если мы станем делать что-либо другое, легавые загребут нас на рассвете. Я тоже не могу сказать, что очень уж люблю этих свинок. Но я вырос на ферме и знаю, как с ними обращаться. А теперь пошли, пока я не отморозил себе ноги.
Это было довольно долгое путешествие, я продрог и никак не мог остановить начавшуюся дрожь. Но нам абсолютно ничего не оставалось больше делать, как продвигаться вперед. Зубы стучали у меня во рту, словно кастаньеты, когда мы наконец-то добрались до ручейка, который, извиваясь по полям, впадал в широкий поток, по которому мы брели. Звезды стали понемногу тускнеть; приближался рассвет.
— Вот оно, — сказал я. — Тот самый ручеек, который нам нужен. Это срубленное дерево — моя заметка. Не отставай — мы уже совсем близко. — Я потянулся и обломил старую ветку, нависшую над ручьем, показывая путь. Мы брели дальше, пока не дошли до высокого электрифицированного забора, который перекрывал ручей. Он был отчетливо виден в предрассветных сумерках. С помощью сучка я приподнял нижний край изгороди, чтобы Стингер смог подлезть под ней; затем он проделал то же самое для меня. Когда же я встал, то услышал знакомое шуршание огромных игл, доносящееся из-за растущего неподалеку дуба. Большая темная тень отделилась от деревьев, и направилась к нам. Я забрал ветку у Стингера и тихонько позвал:
— Суу-ии, суу-ии… Сюда, хрюша, хрюша…
Боров, подходя к нам, мерно похрюкивал. Стингер что-то шептал себе под нос, наверное, ругался или молился — а может, и то, и другое. Я снова позвал, и массивное создание подошло ближе. Настоящий красавец, весом с тонну, смотрел на меня своими маленькими красными глазками. Боров даже не пошевелился, когда я шагнул к нему и медленно поднял ветку, услышав стон Стингера позади себя. Я вставил палку свинье за ухо, расправил длинные иголки — и принялся усердно чесать его шкуру.
— Что ты делаешь? Он же нас убьет! — воскликнул Стингер.
— Разумеется, нет, — ответил я, еще сильнее царапая борова за ухом. — Послушай-ка. — Свинобраз полуприкрыл глаза и счастливо похрюкивал. — Я хорошо знаю этих больших хрюшек. У них под иголками много всяких паразитов, и они не могут сами добраться до них. Поэтому они любят, когда им чешут за ухом. Подставляй-ка второе, тут самое чувствительное место — и мы продолжим свой путь.
Я продолжал скрести, боров постанывал от счастья, и рассвет незаметно подкрадывался к нам. В доме фермера включили свет, и мы присели позади свинобраза. Дверь открылась, кто-то выплеснул из ведра воду, и она снова закрылась.
— Побежали в сарай, — сказал я. — Сюда!
Боров недовольно заворчал, когда я прекратил его чесать, и засеменил позади нас, в надежде получить еще, в то время как мы тайком пробирались к сараю через всю ферму. Это было очень даже кстати, так как вокруг бегало большое количество свиней, усеянных острыми шипами. Но все они мгновенно разбежались, как только появился вожак, и мы с поистине королевскими почестями проследовали к сараю.
— До встречи, приятель, — выдохнул Стингер. — Я этого никогда не забуду.
— Нужна сноровка, — скромно произнес я. — В конце концов, ты здорово управляешься со своими кулаками…
— А… ты здорово управляешься со свиньями!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Крыса из нержавеющей стали 01. Крыса из нержавеющей стали появляется на свет'
1 2 3 4 5
Выбор был ограничен. Если патруль откроет люк и выйдет на крышу, они сразу же обнаружат здесь меня. Есть ли тут где спрятаться? Крышка резервуара с водой могла бы подойти в качестве временного убежища, но если они зайдут так далеко, то уж наверняка заглянут и сюда. И при невозможности спуститься вниз по отвесным стенам, единственным местом, дающим хоть какую-то надежду, было именно это. Итак, вперед. Это было не так-то легко. Цистерна была сделана из гладкого металла, а до ее верха я просто не мог достать. Но я должен был это сделать. Я отошел на несколько шагов, разбежался, подпрыгнул и почувствовал, что мои пальцы ухватились за край цистерны. Я попытался вскарабкаться наверх, но они вдруг разжались, и я тяжело грохнулся на крышу. Если кто-либо находился в это время внизу, он бы обязательно услышал это. Оставалось надеяться, что я находился над незанятой камерой, а не над холлом.
— Хватит надеяться на лучшее, а вот прыгать не хватит, Джим, — сказал я, прибавив к этому несколько ругательств для поднятия духа, как мне хотелось бы думать. Я должен был взобраться наверх!
На этот раз я отошел еще дальше, упершись икрами в перила, и сделал несколько глубоких вдохов. Вперед! Подбежать, быстро оттолкнуться от нужного места — прыгнуть! Моя рука с размаху шлепнулась на край бака. Я ухватился за него, подтянулся, перекинул вторую руку, яростно толкая свое тело вверх и получая синяки и царапины о грубую металлическую поверхность, пока мне все же не удалось влезть на самый верх цистерны. Лежа там наверху и тяжело дыша, я смотрел на мертвую птицу, лежавшую тут же совсем близко к моему лицу и таращившую на меня свои остекленевшие глаза. Я уж было собирался столкнуть ее, как услышал звук тяжело опустившейся на крышу дверцы люка.
— Подтолкни меня немного, а? Я застрял!
По хриплому дыханию и ворчанию, которое за этим последовало, я догадался, что это должен был быть один из тех двух толстых караульных, которых я видел на нижнем этаже. Еще более громкое сопение и пыхтение возвестило о том, что появился и его тучный сотоварищ.
— Не понимаю, ради чего мы сюда забрались, — захныкал первый прибывший.
— Я знаю, — довольно строго произнес его товарищ. — Мы должны выполнять приказы, что еще никому не повредило.
— Но ведь люк был закрыт.
— Закрыта была и дверь камеры, через которую он прошел. Давай посмотрим вокруг.
Тяжелые шаги обошли крышу и вернулись обратно.
— Здесь нет. Да и спрятаться-то негде. Даже не висит нигде на краю крыши, я смотрел.
— Осталось одно место, которое мы еще не осмотрели.
Я почувствовал их испепеляющие взгляды через толщу металла. Сердце мое снова бешено заколотилось. Я вжался в ржавую металлическую крышу и ничего, кроме отчаяния, не ощущал, когда скрип шагов стал раздаваться совсем близко.
— Он не смог бы забраться сюда. Слишком высоко. Я не достаю даже до крыши.
— Ты не смог бы достать и до шнурков на ботинках, если бы нагнулся. Давай посади-ка меня. Если ты поддержишь меня за ногу, я смогу дотянуться до верха и ухватиться за что-нибудь. Только и надо-то, что взглянуть разок.
Как же он был прав. Просто разок взглянуть. И я ничего не мог с этим поделать. Мне стало совершенно безразлично мое поражение. Я лежал, прислушиваясь к скрипу и проклятиям, тяжелому пыхтению и царапанию по железу. Звуки становились все ближе, и наконец прямо перед моим лицом появилась огромная лапища, уцепившаяся за край цистерны. Тут, наверное, сработало мое подсознание, так как, клянусь вам, никаких логических размышлений с моей стороны здесь не было задействовано. Моя рука высунулась вперед и подтолкнула мертвую птицу на самый край, прямо под его пальцы. Они опустились точно на нужное место и сгребли бедное создание. Результат был просто потрясающим! Птица исчезла, а вместе с нею и рука, последовали вопли и крики, а за ними два тяжелых удара.
— Зачем ты это сделал?
— Я схватил ее, аах — ооуу! Я сломал лодыжку.
— Проверь, можешь ли ты встать на ногу. Вот так, держись за мое плечо. Опирайся на вторую ногу, пойдем сюда…
Через открытую дверцу люка были слышны крики, раздающиеся там и тут, а я с облегчением поздравил себя с короткой передышкой. Они могли вскоре вернуться, и это было вполне вероятно, но по крайней мере первый раунд оставался за мной.
Секунды, а затем и минуты, текли очень медленно, и я наконец понял, что выиграл и второй раунд. Поиски перенеслись далеко от крыши. Во всяком случае, на некоторое время. Сирены замолчали, и суматоха охватила теперь нижний этаж. Внизу раздавались крики и хлопание дверей, рев выезжающих из тюремного двора в ночь машин. А через некоторое время — вот уж чудо из чудес — огни стали выключаться один за одним. Предварительные поиски были завершены. Меня охватила дремота — и я резко поднялся, чтобы стряхнуть ее.
— Чучело! Ты все еще в затруднительном положении. Разведка произведена, но это место еще как следует не осмотрено. Можно поставить на кон последнюю монету, что начни они с первым лучом солнца новый осмотр, они не пропустят ни одного уголка или закуточка. И снова поднимутся сюда, на этот раз с лестницей. Помня об этом, нужно что-то предпринимать.
И я знал, куда мне нужно было сейчас двигаться. Это было последнее место, где им бы вздумалось меня искать этой ночью. Вниз через люк и дальше по темному коридору. Кое-кто из заключенных все еще обсуждал события этой ночи, но похоже, что все они уже лежали на своих койках. Бесшумно я спустился по лестнице и пробрался в камеру 567Б. Отворив дверь в абсолютной тишине и точно так же закрыв ее за собой. Мимо своей разобранной кровати к кровати моего приятеля-доносчика Вилли, похрапывающего в неправедном сне. Моя рука крепко сжала его рот, и он тут те широко открыл глаза, в то время как я с каким-то первобытным садистским наслаждением прошептал ему в ухо:
— Считай, что ты мертв, крыса позорная. Ты позвал охрану и сейчас получишь то, что заслуживаешь…
Он сделал гигантское усилие приподнять свое тело и потерял сознание. Глаза тут же закрылись. Уж не убил ли я его? Мне вдруг стало совестно своей дурно пахнущей маленькой шуточки. Нет, не убил, он просто без сознания, легко и размеренно дышит. Я пошел за полотенцем, намочил его в холодной воде — затем дал ему почувствовать всю свою доброту. Его вопль превратился в бульканье, так как я успел заткнуть ему рот полотенцем.
— Я благородный человек, Вилли, так что тебе повезло. Я не собираюсь тебя убивать. — Мой шепот, казалось, немного успокоил его, потому что я почувствовал, что его тело перестало трястись от страха. — Ты мне поможешь. Если ты это сделаешь, я не причиню тебе никакого вреда. Вот тебе мое слово. Приготовься ответить на мой вопрос. Подумай хорошенько над ним. Тебе надо будет прошептать только одно. Ты должен мне сказать, в какой камере сидит Стингер. Кивни головой, если ты готов отвечать. Хорошо. Я вытаскиваю полотенце. Но если ты вздумаешь шутить или скажешь что-либо другое, тогда можешь распрощаться с жизнью. Итак…
… — 231 Б…
На нашем этаже, прекрасно. Полотенце возвратилось на место. Затем я крепко придавил вену за его правым ухом, перекрывая поток крови, снабжающий кислородом мозг. Шесть секунд — потеря сознания, десять — смерть. Он задергался, потом снова затих. Я отпустил палец, досчитав до семи. У меня и в самом деле была великодушная натура. Я вытер полотенцем лицо и руки, затем наклонился за башмаками и надел их. Затем еще одну рубашку и куртку. После этого я залпом выпил, наверное, целый литр воды и был готов вновь предстать перед миром. Я сорвал с кроватей одеяла, намотал их на руку и вышел из камеры. На цыпочках, стараясь ступать совершенно бесшумно, я прокрался к камере Стингера. Мне показалось, что я свободен и невосприимчив ни к чему вокруг. В то же время я понимал, что это глупо и опасно. Но после полученных за этот вечер травм и переживаний я словно исчерпал весь свой запас страхов. Дверь камеры открылась от одного моего нежного прикосновения, и глаза Стингера тоже моментально открылись, стоило мне только тронуть его за плечо.
— Одевайся, — тихо сказал я. — Мы бежим прямо сейчас.
Моих слов было для него достаточно — он не стал задавать лишних вопросов. Просто натянул на себя одежду, пока я брал одеяло с его койки.
— Нам понадобится по крайней мере еще два.
— Я возьму у Эдди.
— Он проснется.
— Я прослежу, чтобы он снова уснул.
За вопросительным бормотанием последовал глухой удар. Эдди продолжал досматривать свои сны, а Стингер забрал оставшиеся одеяла.
— Вот что мы сделаем, — сказал я ему. — Я нашел выход на крышу. Мы пойдем туда и свяжем эти одеяла вместе. Затем спустимся но ним вниз и удерем. О'кей?
О'кей! Никогда в жизни я не слышал более безумного плана. Но Стингер ответил:
— О'кей! Пойдем!
Еще раз вверх по лестнице — я уже устал взбираться по ней — и вообще устал за ночь. Я вскарабкался по железным ступеням, отпер дверцу люка и вытолкнул одеяла наружу, когда он передал их мне. Мы не проронили ни слова, пока я не опустил люк и не запер его на замок.
— Что случилось? Я слышал, что ты сбежал, и собрался уж было убить тебя, если бы они вновь поймали тебя.
— Это не так-то просто. Я расскажу обо всем после, когда мы смоемся отсюда. А сейчас давай вязать узлы. Бери за противоположные углы; мы должны извлечь из того, что имеем, наибольшую длину. Вяжи двойным узлом, как тебя учили в подростковом клубе. Вот так.
Он вязал и вязал, как безумный, пока все углы не были соединены, затем потянул за концы и удовлетворенно хмыкнул. Я привязал один конец к солидно выглядевшей трубе и сбросил одеяла вниз.
— Не хватает по крайней мере двадцати футов, — сказал Стингер, хмуро посмотрев на землю. — Иди первым, ты легче. Если это все оборвется подо мной, хотя бы ты будешь иметь шанс уцелеть. Давай двигай.
С его логичным рассуждением невозможно было спорить. Я взобрался на перила и ухватился за верхнее одеяло. Стингер стиснул мою руку в неожиданном порыве чувств. И я полез вниз. Это было не так уж легко. Руки мои устали, и одеяла подо мной стали потрескивать. Я спустился так быстро, как это было возможно, потому что ясно понимал, что силы покидают меня. Мои ноги забарахтались в воздухе — я дополз до последнего угла. Твердое покрытие двора казалось еще совсем далеко. Мне было нелегко отпустить руки. Или наоборот, очень легко. Я не мог уже дольше держаться. Пальцы мои разжались, и я упал… стукнулся, покатился и сел на землю, едва переводя дух. Я все же сделал это. Высоко наверху я видел темную фигуру Стингера, карабкающуюся вниз по веревке. Через несколько секунд он был уже на земле, легко приземлившись рядом со мной и помогая мне встать на ноги. С трудом я доковылял к воротам. Пальцы мои дрожали, и я никак не мог открыть замок. Мы были до неприятности заметны здесь, прямо под фонарем, и если бы хоть один часовой удосужился выглянуть в окошко над нами, мы бы оказались в ловушке. Я глубоко вздохнул и передернул плечами, затем снова поковырял в двери отмычкой, неторопливо и тщательно, прочувствовав все выпуклости и пазы внутренностей запора. Он щелкнул и открылся, и мы бросились бежать. Стингер успел бесшумно затворить ворота, затем повернулся и помчался в ночь, я не отставал от него ни на шаг.
Мы были свободны!
— Подожди! — окликнул я, когда Стингер помчался в сторону дороги. — Не сюда. У меня есть план получше. Я разработал его еще до того, как меня посадили.
Он замедлил ход и задумался над моими словами, затем, видно, принял в уме какое-то решение.
— До сих пор ты не ошибался. Так что мы будем делать?
— Для начинающих — оставляй след, по которому они пустят роботов-ищеек. Бежим сюда.
Мы свернули с дороги и помчались по траве к ближайшему ручью. Он был мелким, но холодным, и я не мог сдержать дрожь, когда мы побрели по нему. Главная магистраль проходила совсем близко, и мы пробирались в том же направлении, пригибаясь к самой воде, когда по дороге проезжало какое-нибудь транспортное средство. Некоторое время дорога оставалась совсем безлюдной.
— Самое время! — выкрикнул я. — Бегом к магистрали, а затем обратно, ступая в свои же собственные следы.
Стингер сделал так, как было сказано, возвратившись по своим следам вместе со мной в ледяной ручей.
— Здорово придумано, — сказал он. — Ищейки найдут то место, где мы якобы вышли из воды, и пойдут по следам до дороги. Тогда они подумают, что нас подобрала какая-нибудь проезжающая мимо машина. Что дальше?
— Мы пойдем вверх по течению — не выходя из воды — до ближайшей фермы. Которая наверняка окажется свинофермой…
— Только не это. Я их ненавижу до смерти. Мне как-то досталось от одного свинобраза, когда я был еще ребенком.
— У нас нет другого выхода. Если мы станем делать что-либо другое, легавые загребут нас на рассвете. Я тоже не могу сказать, что очень уж люблю этих свинок. Но я вырос на ферме и знаю, как с ними обращаться. А теперь пошли, пока я не отморозил себе ноги.
Это было довольно долгое путешествие, я продрог и никак не мог остановить начавшуюся дрожь. Но нам абсолютно ничего не оставалось больше делать, как продвигаться вперед. Зубы стучали у меня во рту, словно кастаньеты, когда мы наконец-то добрались до ручейка, который, извиваясь по полям, впадал в широкий поток, по которому мы брели. Звезды стали понемногу тускнеть; приближался рассвет.
— Вот оно, — сказал я. — Тот самый ручеек, который нам нужен. Это срубленное дерево — моя заметка. Не отставай — мы уже совсем близко. — Я потянулся и обломил старую ветку, нависшую над ручьем, показывая путь. Мы брели дальше, пока не дошли до высокого электрифицированного забора, который перекрывал ручей. Он был отчетливо виден в предрассветных сумерках. С помощью сучка я приподнял нижний край изгороди, чтобы Стингер смог подлезть под ней; затем он проделал то же самое для меня. Когда же я встал, то услышал знакомое шуршание огромных игл, доносящееся из-за растущего неподалеку дуба. Большая темная тень отделилась от деревьев, и направилась к нам. Я забрал ветку у Стингера и тихонько позвал:
— Суу-ии, суу-ии… Сюда, хрюша, хрюша…
Боров, подходя к нам, мерно похрюкивал. Стингер что-то шептал себе под нос, наверное, ругался или молился — а может, и то, и другое. Я снова позвал, и массивное создание подошло ближе. Настоящий красавец, весом с тонну, смотрел на меня своими маленькими красными глазками. Боров даже не пошевелился, когда я шагнул к нему и медленно поднял ветку, услышав стон Стингера позади себя. Я вставил палку свинье за ухо, расправил длинные иголки — и принялся усердно чесать его шкуру.
— Что ты делаешь? Он же нас убьет! — воскликнул Стингер.
— Разумеется, нет, — ответил я, еще сильнее царапая борова за ухом. — Послушай-ка. — Свинобраз полуприкрыл глаза и счастливо похрюкивал. — Я хорошо знаю этих больших хрюшек. У них под иголками много всяких паразитов, и они не могут сами добраться до них. Поэтому они любят, когда им чешут за ухом. Подставляй-ка второе, тут самое чувствительное место — и мы продолжим свой путь.
Я продолжал скрести, боров постанывал от счастья, и рассвет незаметно подкрадывался к нам. В доме фермера включили свет, и мы присели позади свинобраза. Дверь открылась, кто-то выплеснул из ведра воду, и она снова закрылась.
— Побежали в сарай, — сказал я. — Сюда!
Боров недовольно заворчал, когда я прекратил его чесать, и засеменил позади нас, в надежде получить еще, в то время как мы тайком пробирались к сараю через всю ферму. Это было очень даже кстати, так как вокруг бегало большое количество свиней, усеянных острыми шипами. Но все они мгновенно разбежались, как только появился вожак, и мы с поистине королевскими почестями проследовали к сараю.
— До встречи, приятель, — выдохнул Стингер. — Я этого никогда не забуду.
— Нужна сноровка, — скромно произнес я. — В конце концов, ты здорово управляешься со своими кулаками…
— А… ты здорово управляешься со свиньями!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Крыса из нержавеющей стали 01. Крыса из нержавеющей стали появляется на свет'
1 2 3 4 5